совергіемъ(4 ). И сказалъ философъ Владиміру: «слышали мы, что приходили къ тебѣ болгары и склоняли тебя принять вѣру ихъ; но вѣра ихъ оскверняетъ небо и землю; прокляты они, какъ погибшіе въ Содомѣ и Гоморѣ, на которые Господь на
пустилъ горящіе каменья; такъ и этихъ ожидаетъ день погибели, когда придетъ Богъ судить землю и истребитъ всѣхъ дѣлающихъ беззаконіе». Затѣмъ философъ такъ мастерски осмѣялъ нѣкоторые обряды и обычаи магометанъ, что Владиміръ даже плю
нулъ на землю, примолвивъ: «нечисто это дѣло».—-«Слышали мы еще, продолжалъ краснорѣчивый грекъ, что приходили къ тебѣ послы и изъ Рима, также чтобъ поучать вѣрѣ своей; вѣра ихъ не многимъ разнится отъ нашей; но они служатъ на опрѣснокахъ, называемыхъ облатками, которыя не заповѣданы Богомъ, и по
тому не исполняютъ воли Господней». Здѣсь Владиміръ перебилъ философа: «а вотъ приходили ко мнѣ евреи, сказалъ онъ, и увѣряли будто бы и нѣмцы, и греки вѣруютъ въ того, кого они распяли». «Дѣйствительно, отвѣчалъ мудрецъ, мы въ того вѣруемъ», и вслѣдъ затѣмъ изложилъ великому князю всё со
держаніе Библіи, Ветхаго и Новаго Завѣта: исторію творенія, рая, грѣха, первыхъ людей, потопа, народа избраннаго, искуп
ленія, христіанства и семи соборовъ; а въ заключеніе показалъ ему картину втораго пришествія Христова и страшнаго суда,
на которой съ правой стороны были представлены праведнйки, въ веселіи идущіе въ рай, а съ лѣцой—грѣшники, осужденные на вѣчную муку. Пораженный этнмъ изображеніемъ, Владиміръ вздохнулъ насказалъ: «благо спящимъ на право и горе тѣмъ, что на лѣво». «Если хочешь стоять съ праведниками на
правой сторонѣ, замѣтилъ философъ, то крестись». Владиміръ подумалъ и отвѣчалъ: «подожду еще немного». Онъ хотѣлъ хорошенько разобрать всѣ вѣры, которыя ему расхваливали, а, между тѣмъ, философу повелѣлъ дать много даровъ и отпустилъ его съ честью великою(42).
На слѣдующій годъ Владиміръ созвалъ бояръ своихъ и старцевъ градскихъ, и сказалъ имъ: «вотъ приходили ко мнѣ бол
гары, говоря: прими законъ нашъ; потомъ приходили нѣмцы,
и тѣ хвалили законъ свой; за ними приходили евреи; послѣ всѣхъ пришли греки, хулили всѣ другіе законы, а своя выхва
ляли; м,ного говорили о началѣ міра, о бытія вселенной; хитро говорятъ и чудно слушать ихъ; всякому любо слушать ихъ; увѣряютъ, что есть еще и другой свѣтъ; если кто въ ихъ вѣру вступитъ, говорятъ они, то послѣ смерти опять возста
нетъ и не умретъ во вѣки; а если въ другой законъ вступитъ, то на томъ свѣтѣ ему въ огнѣ горѣть. Что вы объ этомъ ду
маете? что мнѣ отвѣтите?» И сказали бояры и старцы: «знаешь князь, своего вѣдь никто не хулитъ, но хвалитъ; если хочешь испытать хорошенько, то выбери у себя мужей и пошли ихъ, чтобы они испытали каждую вѣру и какъ она велитъ служить Богу». Полюбилась рѣчь эта князю и всѣмъ людямъ. Избрали хорошихъ и смышлённыхъ мужей, числомъ десять, и сказали имъ: «идите сперва къ болгарамъ и испытайте прежде ихъ вѣру». Они пошли и, прійдя къ болгарамъ, увидѣли много та
кого, что показалось имъ не хорошимъ; и не понравилось имъ какъ молились болгары въ своихъ мечетяхъ.. Когда они верну
лись въ свою землю, Владиміръ сказалъ имъ: «идите теперь къ нѣмцамъ, высмотрите также и тамъ, какъ что идетъ,, а отгу
(41) А не Гергій, и не Фотій, какъ говорятъ новѣйшіе лѣтописцы (Карамзинъ, I, прим. 446)
(42) П. С. Р. Л., I, 36-45, II, 253 и 254, V, 114-116, VII, 296—306, и JX, 42—52. По Густ. лѣт. (II, 254), пока
занная Владиміру греческимъ философомъ картина была златотканная
да ступайте къ грекамъ». Пришли оои къ вѣнцамъ я посмотрѣли на церковную службу ихъ; потомъ же пришли въ Царь
градъ (Византію, вынѣшній Константинополь) и вошли къ царю. Сталъ ихъ распрашивать царь для чего пришли они, и они сказали всё, какъ было. Царь, услышавъ это, обрадовался и сдѣлалъ имъ великую честь въ тотъ же девь. Зная, что необра
зованность болѣе поражается внѣшнимъ блескомъ, чѣмъ отвлечёнными истинами, оаъ послалъ на другое утро сказать патріар
ху: «пришли къ намъ русскіе испытать пашу вѣру; такъ приготовь всё въ церкви, и на клиросѣ, и самъ облекись въ свя
тительскія ризы, пусть видятъ славу Бога нашего». Услышавъ
это, патріархъ собралъ клиросъ и, какъ это водилось всегда при пріѣздѣ иноплеменниковъ, назначилъ торжественное бого
служеніе съ праздничнымъ пѣніемъ п возжегъ кадила. Затѣмъ
греки ввели русскихъ въ Софійскую церковь и, поставивъ на такомъ мѣстѣ, откуда можно было всё видѣть и слышать, по
казывали имъ красоту церковную, объясняли пѣніе, толковали архіерейскую службу и всё вообще служеніе Богу своему; рус
скіе же стояла въ изумленіи, удивлялись и хвалили службу ихъ(м), Послѣ того призвали ихъ къ себѣ цари Василій и Кон
стантинъ, и, сказавъ имъ: «идите теперь въ землю вашу», отпустили ихъ со многими дарами и съ честью. Когда оии воз
вратились въ землю свою, то князь снова созвалъ бояръ своихъ и старцевъ, и объявилъ имъ: «вотъ пришли посланные вами мужи, выслушаемъ обо всёмъ съ ними бывшемъ», и, обратясь
къ нимъ, примолвилъ: «разскажите передъ дружнвою». Тогда они сказали: «ходили мы къ болгарамъ, смотрѣли, какъ молят
ся они въ своихъ храмахъ, называемыхъ мечетями, стоя безъ пояса; поклонится, сядетъ и смотритъ туда и сюда, словно бѣ
шенный, и нѣтъ у нихъ ничего радостнаго; но печаль и смрадъ великій; нѣтъ, не хорошъ законъ ихъ. Потомъ пришли мы въ нѣмецкую землю, и видѣли тамъ въ храмахъ множество всякихъ обрядовъ, а красоты никакой не видали. Пришли мы на
конецъ къ грекамъ; повели оии насъ туда, гдѣ служатъ Богу своему(44), и ве знали мы, ва небѣ ли были или на землѣ, по
тому что нѣтъ на землѣ такого вида, такой красоты; мы и разсказать объ ней не съумѣемъ; знаемъ только то, что тамъ Богъ съ людьми пребываетъ, и что служба ихъ лучше, чѣмъ во всѣхъ другихъ странахъ. Никогда намъ ве позабыть этой красоты; всякій же человѣкъ, вкусивъ сладкаго, послѣ того уже не захочетъ горькаго, такъ и мы уже ве въ состояніи здѣсь оставаться »(45). На это бояры замѣтили Владиміру: «еслибы
(43) Въ Густинскои лѣтописи (II, 245) здѣсь прибавлено: «яко свѣтъ небесный тогда всѣхъ осѣни, яко отъ того пре
славнаго видѣнія въ изумленіи Гьша, и мняшеся на небѣ, а не на землб стояти». См. также Карамзина, I, пр. 447.
(н) Въ Густ. лѣт. Стамъ же) прибавлено: «и видѣхомъ тамо неизглаголавную красоту церкве, и пѣнія, и одежды іерейскія ихъ, и яко потомъ и облакь свѣтлый осѣни всѣхъ, яко отъ сеі о во изумленій быхоиъ».
(45) Митрополитъ Иларіонъ, котораго свидѣтельство, какъ почта современное, но яодлежитъ никакому сомнѣнію, ни сло
ва не говоритъ о посольствахъ для извѣдыванія вѣрь, но сообщаетъ, что Владиміръ постоянно слышалъ о Гречегкой землѣ, сильной вѣрою, о величіи тамошняго богослуженія. Соловьевъ (изд, 1857 г., I, 178, пр. 243), согласно съ этимъ сви
дѣтельствомъ, утверждаетъ, что Владиміру не нужно бь.ло посылать бояръ извѣдывать вѣры разныхъ народовъ: не одинъ варягъ могъ удостовѣрить его о преимуществахъ вѣры грече
ской передъ всѣми другими. Не опровергая этого мнѣнія, мы
ве выпустили извѣстія о посольствахъ, только изъ желанія строго слѣдовать разсказу лѣтоипсца.
пустилъ горящіе каменья; такъ и этихъ ожидаетъ день погибели, когда придетъ Богъ судить землю и истребитъ всѣхъ дѣлающихъ беззаконіе». Затѣмъ философъ такъ мастерски осмѣялъ нѣкоторые обряды и обычаи магометанъ, что Владиміръ даже плю
нулъ на землю, примолвивъ: «нечисто это дѣло».—-«Слышали мы еще, продолжалъ краснорѣчивый грекъ, что приходили къ тебѣ послы и изъ Рима, также чтобъ поучать вѣрѣ своей; вѣра ихъ не многимъ разнится отъ нашей; но они служатъ на опрѣснокахъ, называемыхъ облатками, которыя не заповѣданы Богомъ, и по
тому не исполняютъ воли Господней». Здѣсь Владиміръ перебилъ философа: «а вотъ приходили ко мнѣ евреи, сказалъ онъ, и увѣряли будто бы и нѣмцы, и греки вѣруютъ въ того, кого они распяли». «Дѣйствительно, отвѣчалъ мудрецъ, мы въ того вѣруемъ», и вслѣдъ затѣмъ изложилъ великому князю всё со
держаніе Библіи, Ветхаго и Новаго Завѣта: исторію творенія, рая, грѣха, первыхъ людей, потопа, народа избраннаго, искуп
ленія, христіанства и семи соборовъ; а въ заключеніе показалъ ему картину втораго пришествія Христова и страшнаго суда,
на которой съ правой стороны были представлены праведнйки, въ веселіи идущіе въ рай, а съ лѣцой—грѣшники, осужденные на вѣчную муку. Пораженный этнмъ изображеніемъ, Владиміръ вздохнулъ насказалъ: «благо спящимъ на право и горе тѣмъ, что на лѣво». «Если хочешь стоять съ праведниками на
правой сторонѣ, замѣтилъ философъ, то крестись». Владиміръ подумалъ и отвѣчалъ: «подожду еще немного». Онъ хотѣлъ хорошенько разобрать всѣ вѣры, которыя ему расхваливали, а, между тѣмъ, философу повелѣлъ дать много даровъ и отпустилъ его съ честью великою(42).
На слѣдующій годъ Владиміръ созвалъ бояръ своихъ и старцевъ градскихъ, и сказалъ имъ: «вотъ приходили ко мнѣ бол
гары, говоря: прими законъ нашъ; потомъ приходили нѣмцы,
и тѣ хвалили законъ свой; за ними приходили евреи; послѣ всѣхъ пришли греки, хулили всѣ другіе законы, а своя выхва
ляли; м,ного говорили о началѣ міра, о бытія вселенной; хитро говорятъ и чудно слушать ихъ; всякому любо слушать ихъ; увѣряютъ, что есть еще и другой свѣтъ; если кто въ ихъ вѣру вступитъ, говорятъ они, то послѣ смерти опять возста
нетъ и не умретъ во вѣки; а если въ другой законъ вступитъ, то на томъ свѣтѣ ему въ огнѣ горѣть. Что вы объ этомъ ду
маете? что мнѣ отвѣтите?» И сказали бояры и старцы: «знаешь князь, своего вѣдь никто не хулитъ, но хвалитъ; если хочешь испытать хорошенько, то выбери у себя мужей и пошли ихъ, чтобы они испытали каждую вѣру и какъ она велитъ служить Богу». Полюбилась рѣчь эта князю и всѣмъ людямъ. Избрали хорошихъ и смышлённыхъ мужей, числомъ десять, и сказали имъ: «идите сперва къ болгарамъ и испытайте прежде ихъ вѣру». Они пошли и, прійдя къ болгарамъ, увидѣли много та
кого, что показалось имъ не хорошимъ; и не понравилось имъ какъ молились болгары въ своихъ мечетяхъ.. Когда они верну
лись въ свою землю, Владиміръ сказалъ имъ: «идите теперь къ нѣмцамъ, высмотрите также и тамъ, какъ что идетъ,, а отгу
(41) А не Гергій, и не Фотій, какъ говорятъ новѣйшіе лѣтописцы (Карамзинъ, I, прим. 446)
(42) П. С. Р. Л., I, 36-45, II, 253 и 254, V, 114-116, VII, 296—306, и JX, 42—52. По Густ. лѣт. (II, 254), пока
занная Владиміру греческимъ философомъ картина была златотканная
да ступайте къ грекамъ». Пришли оои къ вѣнцамъ я посмотрѣли на церковную службу ихъ; потомъ же пришли въ Царь
градъ (Византію, вынѣшній Константинополь) и вошли къ царю. Сталъ ихъ распрашивать царь для чего пришли они, и они сказали всё, какъ было. Царь, услышавъ это, обрадовался и сдѣлалъ имъ великую честь въ тотъ же девь. Зная, что необра
зованность болѣе поражается внѣшнимъ блескомъ, чѣмъ отвлечёнными истинами, оаъ послалъ на другое утро сказать патріар
ху: «пришли къ намъ русскіе испытать пашу вѣру; такъ приготовь всё въ церкви, и на клиросѣ, и самъ облекись въ свя
тительскія ризы, пусть видятъ славу Бога нашего». Услышавъ
это, патріархъ собралъ клиросъ и, какъ это водилось всегда при пріѣздѣ иноплеменниковъ, назначилъ торжественное бого
служеніе съ праздничнымъ пѣніемъ п возжегъ кадила. Затѣмъ
греки ввели русскихъ въ Софійскую церковь и, поставивъ на такомъ мѣстѣ, откуда можно было всё видѣть и слышать, по
казывали имъ красоту церковную, объясняли пѣніе, толковали архіерейскую службу и всё вообще служеніе Богу своему; рус
скіе же стояла въ изумленіи, удивлялись и хвалили службу ихъ(м), Послѣ того призвали ихъ къ себѣ цари Василій и Кон
стантинъ, и, сказавъ имъ: «идите теперь въ землю вашу», отпустили ихъ со многими дарами и съ честью. Когда оии воз
вратились въ землю свою, то князь снова созвалъ бояръ своихъ и старцевъ, и объявилъ имъ: «вотъ пришли посланные вами мужи, выслушаемъ обо всёмъ съ ними бывшемъ», и, обратясь
къ нимъ, примолвилъ: «разскажите передъ дружнвою». Тогда они сказали: «ходили мы къ болгарамъ, смотрѣли, какъ молят
ся они въ своихъ храмахъ, называемыхъ мечетями, стоя безъ пояса; поклонится, сядетъ и смотритъ туда и сюда, словно бѣ
шенный, и нѣтъ у нихъ ничего радостнаго; но печаль и смрадъ великій; нѣтъ, не хорошъ законъ ихъ. Потомъ пришли мы въ нѣмецкую землю, и видѣли тамъ въ храмахъ множество всякихъ обрядовъ, а красоты никакой не видали. Пришли мы на
конецъ къ грекамъ; повели оии насъ туда, гдѣ служатъ Богу своему(44), и ве знали мы, ва небѣ ли были или на землѣ, по
тому что нѣтъ на землѣ такого вида, такой красоты; мы и разсказать объ ней не съумѣемъ; знаемъ только то, что тамъ Богъ съ людьми пребываетъ, и что служба ихъ лучше, чѣмъ во всѣхъ другихъ странахъ. Никогда намъ ве позабыть этой красоты; всякій же человѣкъ, вкусивъ сладкаго, послѣ того уже не захочетъ горькаго, такъ и мы уже ве въ состояніи здѣсь оставаться »(45). На это бояры замѣтили Владиміру: «еслибы
(43) Въ Густинскои лѣтописи (II, 245) здѣсь прибавлено: «яко свѣтъ небесный тогда всѣхъ осѣни, яко отъ того пре
славнаго видѣнія въ изумленіи Гьша, и мняшеся на небѣ, а не на землб стояти». См. также Карамзина, I, пр. 447.
(н) Въ Густ. лѣт. Стамъ же) прибавлено: «и видѣхомъ тамо неизглаголавную красоту церкве, и пѣнія, и одежды іерейскія ихъ, и яко потомъ и облакь свѣтлый осѣни всѣхъ, яко отъ сеі о во изумленій быхоиъ».
(45) Митрополитъ Иларіонъ, котораго свидѣтельство, какъ почта современное, но яодлежитъ никакому сомнѣнію, ни сло
ва не говоритъ о посольствахъ для извѣдыванія вѣрь, но сообщаетъ, что Владиміръ постоянно слышалъ о Гречегкой землѣ, сильной вѣрою, о величіи тамошняго богослуженія. Соловьевъ (изд, 1857 г., I, 178, пр. 243), согласно съ этимъ сви
дѣтельствомъ, утверждаетъ, что Владиміру не нужно бь.ло посылать бояръ извѣдывать вѣры разныхъ народовъ: не одинъ варягъ могъ удостовѣрить его о преимуществахъ вѣры грече
ской передъ всѣми другими. Не опровергая этого мнѣнія, мы
ве выпустили извѣстія о посольствахъ, только изъ желанія строго слѣдовать разсказу лѣтоипсца.