Близкие В. И. Ленина.
	Сидят: В. И. Ленин, Н. К. Крупская и А. И. Елизарова. Стоят: М. И. Ульянова и Д. И. Ульянов
		(; редкой фотографии,
		 
	слишком излишествовавших в голодное время, когда по-
добные же разговоры касались Владимира Ильича Ленина,
я твердо знала, что это злобные выдумки, что Владимир
Ильич не может измениться и никогда не изменится. Еще
мне хочется указать на ту огромную энергию, какую-то
необычайную силу, которой веяло от Владимира Ильича.
Он весь кипел и горел, и это впечатление у меня полу-
чилось за то время, когда он не работал. К большому
моему горю мне не пришлось слышать выступлений Вла-
димира Ильича ни разу, но явсе же поняла, почему гово-
рили о Владимире Ильиче, что он обладает какой-то при-
тягивающей силой, почему тот, кто его слушал, твердо
шел за ним. В течение 4-х лет мне ни разу не пришлось
видеть Владимира Ильича. Снова попала к нему в фев-
рале 1923 года, через 6 недель после второго удара.
Владимир Ильич сильно изменился и выглядел значительно
дряхлее того, каким он остался у меня в памяти с 1918 г.

Как-то раз, после того, как я переложила его утром,
	при чем по больничной привычке управлялась с этим.
	делом одна, Владимир Ильич сказал: „Ведь вот я такой
тяжелый, а у вас как-то это ловко выходит, как будто
это и не трудно вам, вот что значит опыт-то“. А в дру-
гой раз, когда я в разговоре сказала, что, кроме сестрин-
ского дела и ухода за больными, я ничего не знаю и не
понимаю, Владимир Ильич сейчас же возразил: `„Так
	разве можно быть только сестрой и не принимать участия:
	во всей жизни?“ До потери речи Владимир Ильич был
в спокойном настроении, хотя все время был довольно
грустный, к уверениям врачей о том, что он скоро попра-
вится, относился критически, лекарства принимал только
необходимые, С необычайным терпением переносил он ост-
рые головные боли, подолгу мучившие его тогда. Владимир
Ильич никогда не стонал и не жаловался, лежал совер-
	шенно неподвижно, и от этого делалось еще мучительнее
за него. Перед тем, как он перестал владеть речью, у
него в течение 3-х дней были короткие временные за-
труднения речи, после чего Владимир Ильич спросил
меня: „А как вы будете понимать меня, если я совсем
перестану говорить?“

Еще одна характерная черточка мне запомнилась
у Владимира Ильича—это его любовь к систематичности
работы. Когда после довольно долгого тяжелого времени
с потерей речи, Владимир Ильич несколько успокоился,
я как-то утром проделала всю утреннюю уборку, как
делала это раньше. Он остался этим очень доволен, и
с этого утра мы снова стали уже все делать в положен-
ном порядке, в назначенное время. Но и в самое тяжелое
время, когда он сутками не спал, находился в возбужден-
ном состоянии, я не видела от него капризов, какие
часто приходится переносить от больных. Он так же
чутко относился к окружающим его близким, а сам оста-
вался таким же нетребовательным.

Я пробыла около Владимира Ильича в течение 8 ме-
сяцев. За это время я гораздо ближе и глубже узнала Вла-
димира Ильича. О значении его, как большого ученого и
общественного деятеля, будут много писать товарищи, ра`
ботавшие с ним. С этой стороны я многого не осмыслила
еще, не оценила. Но не знаю я другого человека, кроме
Владимира Ильича, который так облагораживающе действо-
вал бы на всех с ним встречавшихся—и не советами и
проповедями, а своим собственным примером. Необычай-
ная простота, чуткость этого самого великого—и при этом
самого доступного и понятного —человека укрепили во мне
чувство, которое я даже не умею назвать. Знаю только,
что все, что я сделаю самого лучшего в жизни, будет сделано
под влиянием незабываемого, дорогого Владимира Ильича,