ПРОЖЕКТОР. № 8 (54) it В дни 1905-го года. Обыск жданской войны, лозунг строительства во что бы то ни стало. Еще полоса революционного романтизма не прошла, еще идеализация субботников не отошла в область прош- лого, и 1-е мая 1920 года ставится под знак всероссий- ского коллективного труда по наперед намеченным планам для выполнения серьезных общественных заданий. Признаюсь, это 1-е мая оставило в моей душе неиз- гладимо приятный след. Под голубым небом Туркестана, недалеко от Ташкента, я чувствовал трудовое дыхание многотысячной толпы. Под ритмические звуки музыки — мужчины и женщины, старые и молодые, рабочие и интел- лигенты — не за страх, а за совесть таскали тачки с пе- ском, чтобы засыпать огромную плотину и ускорить таким образом момент приведения в действие заброшенного сахарного завода. Ни глупых шуток около этого дела, ни скептицизма не было и в помине. Все были охвачены лихорадкой коллективной работы, и чувствовалось, что эта толпа впервые познает поэзию свободного труда, которая ожидает человечество, когда оно войдет в цар- ство коммунизма. Именно так, именно под звуки веселых голосов и под ритм музыки будущие люди будут прово- дить свое трудовое время И между работниками обще- ственного дела не будет тогда индивидуальной обосо- бленности. ибо всеобщая любовь и взаимные симпатии всех членов общечеловеческой семьи станут законом 1-е мая 1920г. было прообразом нашего счастливого трудового завтра. Хороши были переживания виленского манифестанта в предреволюционное время, приятно было разделять вместе с европейским культурным рабочим его гордое сознание, что он хоть раз в году, а все-таки выступает на улицу, как будущий властелин мира, но право же недурен был’ и наш первомайский субботник в 1920 г., —не правда ли, читатель?., организованного движения многотысячной толпы наша отечественная эмигрантщина. Русские косоворотки и жен- ские соломенные шляпки наших соотечественниц (среди манифестирующей толпы рабочих нет ни одной женщины- швейцарки) все время мелькают беспорядочными пятнами. Из группы русских эмигрантов раздается смех, говор, нестройное пение. Но в этой безалаберной суетливости есть что-то симпатичное. Чувствуется, что люди — рабы — вырвавшиеся на волю, не могут подавить в себе бурного прилива радостных чувств от сознания свободы в обста- новке завоеванных европейским пролетарием прав на выражение в этот чудный, красный пролетарский праздник своей мощи и своего классового единства перед лицом с‘ежившейся буржуазии. И когда продефилировавшая по всем намеченным улицам десятитысячная толпа женевских рабочих мирно разойдется в 8 часов вечера по домам, русская революционная богема и не подумает пойти так рано по своим углам, долгое время добиваясь пропуска к русскому консульству в целях не совсем вежливого обращения с двуглавым орлом, что красуется на стене консульского здания. Но внушительная толпа жандармов уже опять при исполнении своих обязанностей, и тщетны все протестующие крики возмущенных недру- гов двуглавой хищной птицы. Савояры — огромные, креп- кие, монументальные — стоят плотной стеной поперек улицы, сложив руки на груди и молча поглядывают на прыгающих перед ними человечков мужеска и женска пола, тшетно доказывающих истуканам в аксельбантах, что всякий гражданин имеет естественное право на сво- бодное передвижение по улицам цивилизованного города. А вот и третья картинка. Мы переживаем 1920 год. Все более и более становится властным лозунг хозяй- ственного залечивания ран после разрухи, оставленной нам в наследство периодом империалистской и гра-