Николай Никитин.
	ЧЕРНЫЙ ХУТОР
	Рассказ.
	Е Ж ДУ Темными Воротами и
ca  (Стаей большая старая тяжелая
дорога. Когда-то люди везли
здесь пушки, и там — где не
могла пройти лошадь — шли
люди по пояс в воде, налаживая
для пушек лесную гать. Замер-
зали, топли, гибли в болоте: Эти
три версты сделаны из людей
и дерева...
Это было тогда, когда, казалось,
нет предела человеческому героизму,
когда не мерялась жизнь медной ко-
пейкой, и не потому, что этих копеек
не было и в заводе, а потому, — что
голая жизнь соперничала с голой
правдой, и человек совершал дела,
часто не понимая их. Об этих слав-
ных днях напишет еще история, а
поэты сложат поэмы про этих не-
обыкновенных людей.
Сейчас же я хочу рассказать о том,
как после отгремевшей веселой славы,
пришел скучный и расчетливый будень.
Мне бы хотелось поговорить здесь —
о человеческой правде, о верности, о
любви, об этом простом, как булавка, что поверяется
на малых человеческих делах, и лучше на малых, чем
на больших, но пусть--нарочно кинем это куда-то, чтобы
не путалось оно под ногами, и, освободив себя от на-

    
   
   
  
    
  
   
  
	доедливых рассуждений, будем тише деревенского утра.
Будем только созерцать.
	Б декабрьских пожнях за старой дорогой у этих трех
верст, кинутом поле — скореженной кожей среди белого
поля торчит темный двор. Издали можно принять его за
кирпичный заводик. Так он уныл и суров. Мужики из со-
седних деревень зовут этот хутор „Черным“. Богатый
двор стоит, как точный квадрат, как по плану разбитая
крепость: два дома, обшитые тесом, амбары, овин, скот-
ники — перетянуты наглухо крепкой из бревен стеной.
Лишь в двух местах воротами прорвана эта стена—слева
за левым домом и справа — за правым. В этих домах со
своею семьею живет эстонец Карл. В правом доме — сам
Карл со своею хозяйкой, ав левом ребята и бабка. И под
каждым крыльцом каждого дома конура для овчарок.

В правой—Камп и в левой--Клейпа, две рыжих, ве-
селых и сильных овчарки на богатом хуторе. По всему
полю слышен их лай.

Целыми днями Карл ругается и поет за работой.
А ночью изредка вьется дымок во дворе, и острый, как
пот, стелется к дороге. Значит, Карл варит водку.

Вокруг двора большое картофельное поле, картофель
убран давно, и темная земля сквозь тонкий снег смотрит
разрыто и неуютно. В конюшне крепкие рослые лошади
медленными губами перетирают клевер. В хлеву круглые
коровы тихо роются в кормушках, твердо зная часы пой-
ла и корма. В ржаное поле летят вороны. Буби — глупый
рыжий щенок, приплод от Кампа и Клейпы, нюхает воз-
дух, землю и ветер. Он еще очень мал. Он боится ворон
и чужих лошадей. Лапы у него мягкие, будто без кости,
и круглый день неугомонно носится. он, как на ‹ мячиках:
	Эту ночь Камп спал очень плохо.

Началось так. Вечером—дети Карла собрали у овина
солому, щепки, бересту, и развели огонь. Дети прыгали
у огня и веселый ветер, наскочив на костер, помогал им.
Трещала кора, пуская узкие желтые стрелы, и снова свер-
тывала их в трубочку. Потом ветер загреб горсть искр,
и вместе с легкими пучками соломы покатил их в сумерки
по двору. И, когда, громко смеясь, обрадовались этому де-
ти, Камп испугался. На лай его кинулась Клейпа, остано-
вилась издали и повторила то, что пролаял Камп. Поняла
Клейпа, что Камп не будет беспокоиться напрасно. За все
долгие семь лет, проведенных вместе, Клейпа не помнит
случая, чтобы Камп беспокоился зря. Много было рождено
щенят, много прошло историй, исчезали щенята, забыва-
лись истории, и оставалось всегда одно: Камп. Клейпа
привыкла верить Кампу и в любви и в беспокойстве.

Хозяина Карла ждала зима и охота. Карл сидел в
правой своей избе и, тихонько мурлыкая, чистил ружье.
Промазав салом замки, подумал он, как будут на охоте
щелкать курки. И, когда залаяли псы, он вышел из избы
и, увидев бегущие по земле огненные шарики и огонь у
овина, он кинулся к костру. Ребята бросились от него, но
он догнал каждого и прикладом ружья побил ребят. И ру-
гался на весь двор, и даже в поле летелаего ругань, как
хлопья. Потом подошел к костру, и сапогами затушил
костер — примяв в землю золу иуголья. Ребята кричали,
точно щенки, и Камп слышал, что даже в избе не могут
они успокоиться. И тут Кампу стало жалко ребят. Он сов-
сем не думал выдавать ребят. Он залаял, чтобы предупре-
дить их. Но, когда Клейпа, не выносившая плача, тоже ста-
ла подвывать, Камп остановил ее. Он не любил тоски и
	беспорядка. Камп подумал: хозяин чистит ружье, значиг,
скоро будет охота.
	.. К ночи закрапал дождь. Карл с крыльца оглядел небо,
покачал головой и сказал что-то, чего Камп не расслы-
шал за ветром. Камп подошел к нему, ткнулся в колени к
хозяину, и Клейпа тоже прибежала к Карлу, чтобы при-
жаться к человеческим коленам. Карл приласкал собак,
потрепав их за уши, и ушел в избу, взяв с собою Буби.
Буби спал всегда в сенях. Буби было всего три месяца.
Хозяин его жалел. Ночью всегда индевели поля, и Камп
знал, что для Буби в сенях удобнее, теплее и мягче спать.

Камп пролез из-под крыльца дальше под пол, к тру-
бе. В холодные ночи очень приятно лежать, прижав спи-
ну к накалившимся за день кирпичам трубы. Думать о
том, что скоро, опять придет зима и землю засыплет бе-
лым сырым снегом. А ночи станут еще чернее. В такую
ночь приятно думать, что у тебя есть еда, теплая труба
и хозяин. И надо чутко слушать — не ходят ли у ворот
чужие. Каждый чужой—ночью становится вдвойне ‹ опас-
ным. Ночь страшная и темная. Ночью свои собираются
в кучу. И каждый должен спать. Тот из чужих, кто не
спит ночью, уже подозрителен. Зимою, правда, меньше
работы. Летом и Кампу и Клейпе приходится пасти скот,
но по летам ночи короткие и теплые. Так прыгали у Кам-
па мысли. Они, как блохи, их никак не поймаешь, их труд-
но поймать Потом он думал о лисе; дважды подкапы-
вавшей у задней стенки двора, ближе к птичнику. Но
вот по снегу, за большими морозами — начнут ходить
волки. Это будет серьезнее. Но не время Кампу бояться
волков, еще крепки зубы и широка грудь, и сильны лапы.
А когда рядом Карл, тогда совсем нечего бояться. Если