ААУ
	Александр Яковлев.
	РАННМИи ИВЕТ
		Рассказ.
	— Пу, будет тебе. Что же, в шею мне ее толкать?

— В шею не в шею, а все - таки... Горихвостым со-
ловьем заливаться не надо.

— Ты понюхай-ка, чем у нас пахнуть стало.

Оба подняли носы и понюхали воздух.

— Неужели духами?

— Нет, это не духами, — сказал Казаченко. ~

— Ну? А может, духами?

— Я тебе говорю, не духами.

— Во всяком случае нам с тобой лафа: во-первых,
знакомство с приятной девицей, а во-вторых, пять ру-
блей в месяц—это не кот наплакал. Чай и сахар обеспе-
чены. Картошки нам хватит до рождества Забронированы
вполне.

Он хлопнул ладонью по мешку, стоявшему в углу,
у печки, в ногах кровати.

— Ты бы хоть газетой ее закрыл, — сказал Каза-
ченко. — А то мешок, как купец брюхатый, выпячизается

— Ничего Сойдет. Запас карман не тянет.

— Посмотрю я только, как у тебя уроки пойдут.

— И смотреть ne придется: я тебя буду вышибать
на этот час

Казаченко посмотрел на Тарасова пристально и
ехидно засмея) ся.
		РЬ постучали. Казаченко крик-
нул:

— Войдите!

Оа-— Казаченко и Тарасов —
посмотрели на отворившуюся дверь,
и оба увидели прежде всего большие
темные, пристальные, прекрасные
глаза, глянувшие прямо на них, по-
том — чуть смущенную улыбку на
румяных губах и розовые щеки, и
простенькую вязаную, серую шапочку,
увидели и всю девушку, стройную,
крепкую. Девушка, не затворяя двери,
спросила:

— Товарищ Тарасов здесь жи-
вет?

Тарасов поднялся и торопливо
одернул рубаху. .

— Это я Что угодно?

— Я прочла ваше об‘явление
в университете. Я бы хотела брать у вас уроки.

Теперь она затворила за собой дверь и шагнула раз
и другой к Тарасову.

— По... каким же предметам?

— Я должна подготовиться по политэкономике. Че-
рез два месяца мой доклад. Но я случайно отстала и
запуталась.

Тарасов, наконец, овладел собою.

— Это можно. Да вы садитесь, — вот сюда, вот на
мой стул.

Он поспешно пододвинул ей свой стул, а сам сел
на кровать и левой рукой пощипывал верхнюю губу с
правой стороны, как раз там, где должны быть усы.

— dro можно, — повторил он басом (басом, чтобы
придать себе больше учености).

— Так вот. Я хотела бы брать уроки три раза в не-
делю — по часу. Я думаю, месяца в полтора смогу овла-
деть предметом достаточно?

Она говорила чуть торопливо, посматривая на Tapa-
сова, и от смущения пальцами перебирала край своего
пальто возле пуговиц. Тарасов хмуро ерошил волосы, де-
лал вид ученого мужа и бормотал:

— Это можно. Что ж, это можно.

Казаченко уткнулся в книгу и лишь изредка мель-
ком посматривал на девушку.

Поговорили о программе занятий, о плате, наконец,
девушка поднялась,

— Итак, разрешите мне с завтра начать. Я приду
к вам-ровно в пять. :

— Да, да. Я буду ждать, — забасил Тарасов.

Она ушла. Тарасов проводил ее ‘до передней, сам
запер дверь за нею и, вернувшись, с этакой гордой
улыбкой посмотрел на Казаченко.

— Что, брат, какова? Вот это‘я понимаю,  

`— Глаза у ней хороши. Вообще не вредная девка.

 
	—` Кто бы она могла быть? Смотри, пять’ рублей в.
	месяц может отваливать за уроки. И

— Не поповна ли? Видал; какие у ней щеки? Такой
румянец бывает только ‘у поповых дочерей.

— А руки то? Замечательные ‘пальцы!

— Да, пальцы хороши. Но вот ты тоже хорош гусь:
залебезил перед ней этаким кавалером буржуйским. „11о-
	жалуйста, стульчик вам. Садитесь, пожалуйста“: Ax, tol...
	Лекции в университете кончались в четыре. Нужно
было ‘до пяти, до прихода ученицы, пообедать, добежать
домой, приготовиться к уроку. Тарасов рысью помчался
из аудитории до столовой, пообедал торопливо, почти
не заметил, что ел, и торопливо же пустился домой.
Кое-где на улице его торопливость переходила в круп-
ную рысь. Швырнув книги на окно, он принялся убирать
комнату. Одернул одеяла и поправил подушки на обеих
кроватях ——и на своей и на`казаченкиной, — открыл фор-
точку, подмел пол, книги сложил стопкой на столе, на-
шел на подоконнике два окурка, швырнул их под кро-
вать в самый угол, за корзину, мешок с картошкой
покрыл газетой и кстати газетой же покрыл стол. И
даже застегнул собственный ворот, хотя дома уже отвык,
чтобы застегивать. Вот на счет воздуха плоховато, — ме-
дик Лазарев, что иногда заходит, каждый раз бывало
крутит носом,

— Вы, ребята, почаще форточку открывайте. А то
у вас телятами пахнет. Со свежего воздуха непереносно.

Тарасов подошел к двери, что. в коридоре, и не-
	сколько раз с силой открыл и закрыл ее, так что B KOM-
	нате закрутился вихрь и бумажки полетели со стола. Из
	форточки густыми облаками ворвался морозный воздух.
	и >. о“
Тарасов поднял с пола бумажки, положил на место и еще
раз внимательно оглянул комнату. Над кроватью Каза-
ченки самодельный плакат: „На кровать прошу не са-
диться“. Сорвать разве? Тарасов устремился, чтобы сор-
	вать, но в дверь постучали.
	— Войдите.

Она вошла, румяная с холоду, весело и чуть застен-
чиво улыбаясь, с клеенчатой тетрадкой в руках, а руки-
то, руки-то в. перчатках!

— Здравствуйте. Я не ‘опоздала?

— Нет. Вы во-время. Садитесь.

Тарасов заговорил басом, двигался неторопливо,
как и подобает ученому мужу.

— А У вас холодновато. Впрочем, и на улице
сегодня холодно, .