ААУ Александр Яковлев. РАННМИи ИВЕТ Рассказ. — Пу, будет тебе. Что же, в шею мне ее толкать? — В шею не в шею, а все - таки... Горихвостым со- ловьем заливаться не надо. — Ты понюхай-ка, чем у нас пахнуть стало. Оба подняли носы и понюхали воздух. — Неужели духами? — Нет, это не духами, — сказал Казаченко. ~ — Ну? А может, духами? — Я тебе говорю, не духами. — Во всяком случае нам с тобой лафа: во-первых, знакомство с приятной девицей, а во-вторых, пять ру- блей в месяц—это не кот наплакал. Чай и сахар обеспе- чены. Картошки нам хватит до рождества Забронированы вполне. Он хлопнул ладонью по мешку, стоявшему в углу, у печки, в ногах кровати. — Ты бы хоть газетой ее закрыл, — сказал Каза- ченко. — А то мешок, как купец брюхатый, выпячизается — Ничего Сойдет. Запас карман не тянет. — Посмотрю я только, как у тебя уроки пойдут. — И смотреть ne придется: я тебя буду вышибать на этот час Казаченко посмотрел на Тарасова пристально и ехидно засмея) ся. РЬ постучали. Казаченко крик- нул: — Войдите! Оа-— Казаченко и Тарасов — посмотрели на отворившуюся дверь, и оба увидели прежде всего большие темные, пристальные, прекрасные глаза, глянувшие прямо на них, по- том — чуть смущенную улыбку на румяных губах и розовые щеки, и простенькую вязаную, серую шапочку, увидели и всю девушку, стройную, крепкую. Девушка, не затворяя двери, спросила: — Товарищ Тарасов здесь жи- вет? Тарасов поднялся и торопливо одернул рубаху. . — Это я Что угодно? — Я прочла ваше об‘явление в университете. Я бы хотела брать у вас уроки. Теперь она затворила за собой дверь и шагнула раз и другой к Тарасову. — По... каким же предметам? — Я должна подготовиться по политэкономике. Че- рез два месяца мой доклад. Но я случайно отстала и запуталась. Тарасов, наконец, овладел собою. — Это можно. Да вы садитесь, — вот сюда, вот на мой стул. Он поспешно пододвинул ей свой стул, а сам сел на кровать и левой рукой пощипывал верхнюю губу с правой стороны, как раз там, где должны быть усы. — dro можно, — повторил он басом (басом, чтобы придать себе больше учености). — Так вот. Я хотела бы брать уроки три раза в не- делю — по часу. Я думаю, месяца в полтора смогу овла- деть предметом достаточно? Она говорила чуть торопливо, посматривая на Tapa- сова, и от смущения пальцами перебирала край своего пальто возле пуговиц. Тарасов хмуро ерошил волосы, де- лал вид ученого мужа и бормотал: — Это можно. Что ж, это можно. Казаченко уткнулся в книгу и лишь изредка мель- ком посматривал на девушку. Поговорили о программе занятий, о плате, наконец, девушка поднялась, — Итак, разрешите мне с завтра начать. Я приду к вам-ровно в пять. : — Да, да. Я буду ждать, — забасил Тарасов. Она ушла. Тарасов проводил ее ‘до передней, сам запер дверь за нею и, вернувшись, с этакой гордой улыбкой посмотрел на Казаченко. — Что, брат, какова? Вот это‘я понимаю, `— Глаза у ней хороши. Вообще не вредная девка. —` Кто бы она могла быть? Смотри, пять’ рублей в. месяц может отваливать за уроки. И — Не поповна ли? Видал; какие у ней щеки? Такой румянец бывает только ‘у поповых дочерей. — А руки то? Замечательные ‘пальцы! — Да, пальцы хороши. Но вот ты тоже хорош гусь: залебезил перед ней этаким кавалером буржуйским. „11о- жалуйста, стульчик вам. Садитесь, пожалуйста“: Ax, tol... Лекции в университете кончались в четыре. Нужно было ‘до пяти, до прихода ученицы, пообедать, добежать домой, приготовиться к уроку. Тарасов рысью помчался из аудитории до столовой, пообедал торопливо, почти не заметил, что ел, и торопливо же пустился домой. Кое-где на улице его торопливость переходила в круп- ную рысь. Швырнув книги на окно, он принялся убирать комнату. Одернул одеяла и поправил подушки на обеих кроватях ——и на своей и на`казаченкиной, — открыл фор- точку, подмел пол, книги сложил стопкой на столе, на- шел на подоконнике два окурка, швырнул их под кро- вать в самый угол, за корзину, мешок с картошкой покрыл газетой и кстати газетой же покрыл стол. И даже застегнул собственный ворот, хотя дома уже отвык, чтобы застегивать. Вот на счет воздуха плоховато, — ме- дик Лазарев, что иногда заходит, каждый раз бывало крутит носом, — Вы, ребята, почаще форточку открывайте. А то у вас телятами пахнет. Со свежего воздуха непереносно. Тарасов подошел к двери, что. в коридоре, и не- сколько раз с силой открыл и закрыл ее, так что B KOM- нате закрутился вихрь и бумажки полетели со стола. Из форточки густыми облаками ворвался морозный воздух. и >. о“ Тарасов поднял с пола бумажки, положил на место и еще раз внимательно оглянул комнату. Над кроватью Каза- ченки самодельный плакат: „На кровать прошу не са- диться“. Сорвать разве? Тарасов устремился, чтобы сор- вать, но в дверь постучали. — Войдите. Она вошла, румяная с холоду, весело и чуть застен- чиво улыбаясь, с клеенчатой тетрадкой в руках, а руки- то, руки-то в. перчатках! — Здравствуйте. Я не ‘опоздала? — Нет. Вы во-время. Садитесь. Тарасов заговорил басом, двигался неторопливо, как и подобает ученому мужу. — А У вас холодновато. Впрочем, и на улице сегодня холодно, .