Борясь года за мир труда,

Учиться должен каждый и всегда...
Товарищ, эй, скорей, скорей,
Науку чтенья и письма—преодолей.

Такой литературы много и воспитывать она будет, конечно, в том же
направлении, что и обычная цыганщина, несмотря на свой „агитационный
текст“.

Чем же обусловлена относительная популярность этих песен? На чем они
держатся? Как это ни странно, на неудовлетворенной, но по-существу
здоровой потребности рабочего, работницы в известного рода романтике,
в песне, выражающей интимные, бытовые настроения, темные и светлые стороны
быта. Своих песен, отражающих эти моменты, удовлетворяющих эту потреб-
ность, естественно, у рабочего класса не было. Их могли дать только свои
композиторы. Но своих композиторов у него не было. Профессионалы же
революционеры не могли дать такой песни. Они, отчасти удовлетворяя свою
эстетическую потребность, отчасти учитывая сильное воздействие песни, дали
рабочему классу революционую боевую песню, а потребность его в бытовой,
интимной песне осталась неудовлетворенной. На этом неудовлетворенном своим
искусством участке психики произошел естественный стык между буржуазным,
мещанским влиянием и трудящейся массой. Это нужно понять, а этого пони-

мания у нас еще нет.
У массы безусловно существует в настоящее время тяга к бытовым, иногда

лирическим, иногда драматическим песням, в которых она чувствовала бы
близкие себе настроения и переживания, переживания среднего, рядового рабо-
чего, подлинного героя и творца революции. Но композиторы почти не
пишут таких песен, во всяком случае пишут очень мало. Почему? Потому,
что они далеки от рабочего и не интересуются им, нет у них к нему настоящего
крепкого, искреннего чувства. Их песни в большинстве своем говорят о баталиях,
демонстрациях, бравых комсомольцах, героях, наркомах (для чего, кстати, под-
бираются соответствующие тексты); композиторы стремятся поразить неожидан-
ностями и контрастами, острыми и „рискованными“ комбинациями.

С этим пора кончать.

Если уж композиторы или поэты берут какой-либо политический сюжет
в качестве материала для творчества, они должны помнить, что необходимо
(и это можно сделать) приблизить этот сюжет к быту рабочего. Этот момент
зачастую игнорируется художниками, а между тем он крайне важен. Тексты,
описывающие, скажем, стачку, героический подвиг, обычно ничем не отличаются
со стороны образов, языка—от политических докладов на эти темы, брошюр,
газетных статей. Такова же и музыка: она В таких случаях суха, казенна, трафа-
ретна. В результате художественное произведение не доходит до рабочего,
и нам зачастую приходится слышать от него: „Что? Концерт? Очень хорошо, но
только не революционный“. Почему? Очень просто—это не искусство. Это всего
лишь плохое, неталантливое (почему это и вызывает скуку) дублирование поли-
тики. Рабочий предпочитает-и он прав—политику, публицистику получать, так
сказать, из первых рук, от спецов этого дела, от докладчиков, журналистов,
политиков. Композиторы и поэты должны помнить, что рабочий ждет от них
отображения, может быть, тех же сюжетов, тех же тем, но со стороны вос-
приятия поданных в совершенно ином плане, опоэтизированных, овеянных
романтизмом искусства.
	Конечно, механически достичь такого опоэтизирования политического
сюжета— невозможно. Как на яркий пример неудачи таких опытов—сошлемся на
произведение Корчмарева „Паровоз С—15“. Почему большинство людей бросает