жанра“ и которая является продуктом того социального смерд- ния, которое исходит от классовых врагов пролетариата в нашей стране, желаю- щих пожить „во-всю“ в течение тех кратких сроков, которые им оставила история“ пишет тов. Антонов-Саратовский. „У нас имеется оппортунистическое направление, которое говорит, что нап- расно делается попытка искоренения фокстрота в клубах. Мы-де стоим за радость и у нас есть причины радоваться и танцовать. У нас есть молодые силы, которые одержали уже гигантские победы и которым предстоит еще одержать много побед. Почему же им не танповать? Но вот вопрос—что им танцовать?” Почему непременно, если танцевать, то только фокстрот? Я не вижу никаких данных для этого и я приветствую попытку к созданию собственного пролетар- ского танца. В. фокстроте основное от механизации, от притуп- ленной эротики, от желания притупить чувство наркотизмом. Нам не это нужно, такая музыка нам не нужна“ (А. В. Луначарский „Проле- тарский музыкант“ 1929 г. № 4, стр. 19). „В отношении цыганщины нужно поставить „все точки над и“: это—про- ституционный стиль, стиль, воспевающий продажную—„всегда готовую к услугам“ лю бовь. Цыганщина, не имея никакого отношения к песне цыган, ведет свое начало от того времени, когда женщины-цыганки массами заполняли рестораны, кабаки и публичные дома. Дочь степей, непосред-- ственная и дикая цыганка пела и плясала. Русский купчик, подражая Европе, тянулся к „экзотическому“, восточному. Цыганка-содержанка, цыганка-прости- тутка считалась „женщиной первого разряда“ и поэтому проституционный мир равнялся по цыганке, подражая ей в умении петь и плясать. Содержание, однако, вносилось самое обыкновенное, проституционное, оставался только заголовок: „цыганский романс“— больше ничего. Запомним же твердо: цыганщина—откро- венная пропаганда проституции“. (Л. Лебединский „Пролетарский музыкант“ 1999 г. № 5, стр. 5). , Итак сомнений быть не может: говоря словами профессора Нейгауза „легкий жанр в музыке это до сих пор, в подавляющем большинсте случаев. то же что порнография в литературе“ 1). Теперь спросим себя: можно ли представить себе скажем, в литературе или в области изобразительного искусства издание, прод ажу, распростра- нение, пропаганду через клубы, библиотеки и выставки OT: крыто порногра фической литературы, порнографических от крыток, картин? Об этом просто смешно говорить: В ЛИТО и ИЗО этот „жанр“ (если только его можно так назвать) загнан в глубокое „подполье“ и если он суще- ствует, то, во-первых, —живет и распространяется нелегально по толкучим рын- кам, притонам и ночным бульварам, во-вторых,—захватывает и обслуживает” очень небольшой круг людей. Если же в литературе и промелькнет нечто, хот я бы отдаленно, напоминающее порнографию, то берется „в штыки“ всей критикой, всей обще- ственностью. нам ровно ничего не говорит, ибо мы знаем, что B OF-- 1) То, что многие с эти не согласны, а в нежелании понять. Музыка—не ромном большинстве случаев, не в понимании здесь дело, „предметное“ искусство. Из-за специфичности своего языка она не мож ет воспроизвести, обычных порнографических образов так как это встречается, скажем, в живописи, да и не ставит себе этой за- дачи, поскольку ее функция сводится к иному: к воспроизведению другой стороны того же самого. en aan К, О НЕСК, _ о’ РОО явления, стороны эмоционально-психологической. Поэтому заранее можно сказать, что тот, кто с возмущением требует от нас „предметных“ до- казательств порнографичности музыкального „легкого жанра“ („Где же здесь порнография? Найдите: мне ее, дайте посмотреть, пошупать“) тот или безграмотен и совершенно не понимает существа му- зыкального искусства, или же (в огромном большинстве случаев бывает именно— последнее) не со- цувствует разоблачению порнографии и потому представляется непонимающим в гораздо большей: - 1. = « — д > ры тепени, чем это обычно бывает.