Я ставлю вопрос, может ли живой
человек, продукт сегодняшней жизни,
быть. в настоящее время таким показа-
тельным, объективным музеем?

Думаю, что не может. Ко всякому явле-
нию живой, классовый человек подхо-
дит © точки зрения интересов своего
класса; при исполнении, скажем, - TOTO
или иного музыкального произведения
он выявляет сёбя и свой класс. Иначе
и не может быть, ибо мы марксисты и
знаем, что „бытие определяет сознание“.
Если человек сознательно отходит от
пропаганды пролетарской идеологии, от-
ходит от актуальных вопросов сегодняш-
ней классовой. борьбы, то ясно, что он
отходит для того, чтобы пропагандиро-
вать враждебную. пролетариату, комму-
низму идеологию, и лишь внешие чем-
нибудь прикрывает эту враждебную про-
паганду. Он может ответить, что он ухо-
дит. для того, чтобы показывать какую-то
музейную историческую ценность, но Ta-
кой ответ явно неудовлетворителен; по-
	каз музейной исторической ценности.
	вовсе не предполагает отход от пропа-
ганды. коммунистической классовой про-
детарской идеологии — вот в чем дело.

Наоборот: можно и должно этот показ
не только совмещать с классовой борь-
бой, но показом под определенным углом
зрения участвовать в классовой борьбе
на стороне коммунизма. Итак, для того,
чтобы прикрыть пропаганду враждебной
пролетариату идеологии, употребляется
наиболее удобная форма прикрытия,
делается заявление: мы ухо-
	ДИМ от современной борьбы для.
	того, чтобы показать прошлое. Но вот
_ характерная вещь: когда мы слышим эти
крестьянские хоры, то мы не видим в
них старинной народной крестьянской
песни. У этих крестьянских хоров, да
и не только. у них, но и у целого ряда
певцов, специализировавитихся Ha испол-
нении старинной народной, крестьянской
песни, исполняемые ими песни не выяв-
ляют сознания крестьянина, связанного
с натуральным хозяйством, а отражают
сознание современного. кулака. Это не
старинная песня, в которой отражался
подневольный труд и которая, несмотря
на свою печаль и безысходность, была
насыщена очень большим социальным
содержанием и близостью в природе,
а это большей частью грубое, ублаго-
		творенное, ожирелое и неподвижное в-
лацкое творчество.

Предчувствую, что в связи со всем
сказанным мне зададут вопрос: как же
воссоздать в настоящее время отарин-
ную крестьянскую песню, как изучать ее?

Я отвечу, что для этого нужно сна-
ряжать экспедиции с фонографами, кото-
рые бы ездили в самые отдаленные
уголки, где сохранились еще песни, отра-
жающие быт натурального хозяйства,
отражающие деревню, когда в ней не
было еще острой дифференциации. Затем
нужно помнить, что изучая народную
песню, мы не отбрасываем пролетарскую
коммунистическую идеологию; наоборот,
при помощи ее мы берем от народной
песни те элементы, которые нам нужны
и перерабатываем их, отбрасывая все
ненужное нам, враждебное.
	Опера —тоже „музей“
	Как я уже оказал, мы должны нод-
вергнуть радикальному пересмотру свой
взгляд на наши живые, ходячие музеи.
Возьмите, например, оперу. О ней тоже
много говорят, что это, дескать, музей,
сохраняющий наследотво прошлого, по-
казывающий шедевры старинной италь-
янской техники и вообще мастерства,

Очень хорошо: но, чорт побери, по-
чему, когда мы слышим оперы Мусорг-
ского, Римского, Бетховена, Бизе, то
не видим этого великого прошлого, где
нам есть чему поучиться, а видим до-
вольно туповатого, мелкого сегодняш-
него: буржуа, кулака? А ведь в этом
гвоздь вопроса, вся его. глубина,

Возьмите, например, „Хованщину““. Це-
лый ряд замечательных народных мас-
совых сцен выпущен, целый ряд рели-
гиозных мистических сцен не только не
выпущен (хотя они-то как раз могли
быть выпущены, так как не составляют
самого важного в опере), но невероятно
выпячен. Вспомните финал третьего акта.
Ведь там устраивают настоящую молит-
ву: хор подводят к рампе, замедляют
темп, добиваются чисто церковных зву-
чаний. Больше того: этот хор обяза-
тельно самым вызывающим образом два
раза повторяют на радость отарорежим-
ной и поповекой части публики,