искусства, абсолютных монархов „Гюдо-
виков ХГУ и ХУ, большая опера долж-
на была, как и все остальные искусет-
ва — живопись, скульптура, театр, —
быть украшением двора. Как и осталь-
ные виды искусства опера, должна, была,
прославлять монархов и их пышную ари-
стократическую свиту.

Придворная жизнь аристократии от-
личалаеь утонченноетью, изысканностью,
манерной напыщенноетью; это и опреде-
ляло отиль дворцового искусетва, хотя
оно одевалоеь в «классическую» форму
античной мифологии.

Гете в своих примечаниях в книге
Дидро «Племянник Рамо» характеризует
Французскую  дворцовую трагедию и
Французскую музыку следующим обра-
30M :

«В середине прошлого века все
виды искусства во Франции были
проникнуты какой-то странной, для
нас почти невероятной, манерно-
стью; были оторваны от какой бы
то ни было правды и простоты.
Вследетвие придворных обычаев не
только еще более укрепилось фан-
тасетичеекое построение оперы, но
и трагедия и все произведения ие-
полнялись © какой-то пустой, не-
естественной и аффектированной
декламацией» (Werke, 45 Band,
S. 184, Weimar, 1900).

«Простая и естественная игра ре-
шительно противоречила всем тре-
бованиям аристократичеекой эсте-
тики», — говорит Плеханов.

«Французы не ограничиваются
костюмом, чтобы придать „актерам
и трагедии необходимые для них
благородство и достоинство. — Мы
хотим еще, чтобы актеры говорили
тоном более высоким и более про-
тяжным, чем тот, которым говорят
в обыденной речи. Это более труд-
ная манера, но в ней больше до-
стоинетва. Жестикуляция должна
соответствовать тону, потому что
наши актеры должны обна-
руживать величие и возвн-
шенность во всем, что они де-
лают» (Аббат Дюбо. Цитировано по
Плеханову, т. ХГУ, етр. 99).
	БВ «Новой Элоизе» Руссо целая глава
посвящена самой резкой, уничтожаю-
	щей критике Французекой дворцовой
оперы.
«Я могу пойти туда разве только
для того, чтобы зевать, страдать
и погибнуть, желая вам оказать
услугу. Но быть там, чтобы емот-
реть и слушать, для меня невоз-
можно». Далее Руссо иронически
замечает: «в ней (в большой опе-
ре. —Д. Г.) изображены не только
все чудеса природы, но много дру-
гих, еще более удивительных чуз
дес, которых никто никогда не ви-
дел... Смешение богов, домовых,
чудовищ, королей, пастухов, фей...»
«Новая Элоиза», Москва, 1892 г.,
стр. 288—289).

В погоне за самыми сильными ощу-
щениями, за редкими, невероятными
и сказочными  зрелищами  галантное
придворное общество не  удовлетво-
рялось только Вернерами, Аполлонами,
Геркулесами, амурами ‘и королями;
в оперу включаются и представители
животного мира, всевозможные‘ чудовища,

«делающие сцены сильно патети-
ческими. Таковы, напр., драконы,
ящерицы, черепахи, крокодилы,
большие жабы, прогуливающиеся
с угрожающим видом по сцене...
MT. Do.
	В этой же главе «Новой Элоизы» Русе-
со резкими штрихами дает картину ис-
полнительского стиля той эпохи:
	«Не стану ничего говорить о
французской музыке, — вы ее знае-
те. Но вы не можете иметь ни ма-
лейшего представления о тех ужас-
ных криках и бесконечных завыва-
ниях, которые раздаются на ецене
во время предетавления. Вы види-
те актрис почти в еудороге, © уси-
ЛИЯМи исторгающих взвизги-
вания из своих легких; прижав к
груди сжатые кулаки, закинув го-
лову назад, се воспламененным ли-
цом, е набухшими жилами, © колы-
хающимея животом, они производят
самое неприятное впечатление как
на зрение, так и на слух; их фи-
зические усилия мучат зрителей
так же, как их пение терзает слух;
всего непонятнее, что почти одни
эти завывания и вызывают апло-
диементы зрителей»...