лнтературная газета №

14 (577)

Б P b Б А РЕ C A «ПО С Е В» ГЛ Е РА B И Ч КН И Г Е Г. O.

О Когда Густав Реглер выступил с речью на конгрессе защиты культу- ры в Париже, публика в зале не зна- ла о нем ничего. Он говорил просто и взволнованно. В его речи не было ни философских открытий, ни особо- го блеска красноречия. Но он говорил о своей стране, о нечеловеческом ре- жиме, изгнавшем из Германии ее луч- ших людей, о страданиях заключен- ных, о подпольной борьбе с такой болью и простотой, что в полной ти- шине люди начали медленно подни- маться с мест. Когда он кончил, вал запел «Интернационал». Жизнь его похожа на жизнь Лю Люд- вига Ренна. Эпитрафом к этим жиз- ням могло бы служить одно редкое в Европе слове: честность. Он родился в Сааре в католической семье. Он учился у незунтов, роди- тели хотели сделать его священни- ком. Семнадцат лет он понал на войну, дослужился до офицерско- го чина и был дважды отравлен га- зами. Как Репна, война привела его к социализму. Еще во время войны, поступив в Гейдельбергский универ- ситет,тот самый, что славился мно- го веков и на чей юбилей тенерь Оксфорд и Кембридж отказываются послать свои делегаций, полагая, что национал-социализм есть катастрофа для культуры и наужи - Реглер ор- ганизовал союз студентов-социалис- тов. Как Ренн, он сперва поверил со- циал-демократам- немецкой респуб- лике, даже генералам нового рейхове- короткий опыт оказался достаточ- ным, чтобы он понял свои ошибки. В мюнхенском восстаник он уже на стороне революции, он командует от- рядом, который занимает унниверси- При разгроме революции ему уда- ется бежать. Он переменил несколько профессий, работал в кинематографе, был коммерсантом и преподавателем. В 1926 году он начал писать. В 1928 он вступил в компартию Гер- мании. был организатором антифашист- ского движения на своеи родине, в Сааре. Он не мог встретиться со сво- ими родителями: они жили под по- стоянным террором, получали утро- жающие письма, им ежедневно гро- расправой за сына. Его самого подстерегали на углах, на пустын- подсторстали на емногоОн ступал, писал, На короткий срок он вырвался с этого фронта на с езд со- ветских писателей. Его статьи печа- тались в «Правде», в «Комсомольской низаторов единого антифашистокого фронта, это был первый опыт все- мирного ныне движения. Он возглав- лял делегацию саарских рабочих в Лиге наций, по ночам он писал свою книгу «Саар в огне». После плебис- цита Гитлер лишил его подданства, нарушив этим «обеща-а ние» безнаказанности тем, кто голо- совал против фашизма. Изгнанником, эмигрантом Реглер живет в Париже. Жизнь побежден- ных, жизиь эмигрантов всегда тяже- ла. Когда-нибудь будет рассказано, через какие унижения, через какую нищету прошли немецкие эмигранты

реживают это бедствие как чуму. Иосс заставляет попов служить на- сильно, Иоес раз ясняет пека толь- ко разницу между богом и священ- ником. Приходит пебывало суровая зима, Иосс организует взаимопомощь крестьян, справедливое браконьер- ство, первый намек на кооперацию. Приходит жестокое сухое лето, за ним холера, - под снегом и под солицем, на свадьбах и среди трупов, Иосс и Мартин ведут свою работу, многолет- нюю подготовку к восстанию. ка-Это роман о большом, настоящем революционере, очеловеке своего времени, отнюдь не мечтателе, трез- вом, даже холодном, но страстном в вере и непоколебимости, точно знаю- щем, чего он хочет, всегда пригляды- вающемся к жизни, учащемся у нее. В романе есть серьезные недостат- ки. Преувеличена безличность про- Фессионального революционера. Нес- колько скупых сцен, в которых Иосс появляется не только как бунтарь. явно недостаточны для полноты че- ловеческого образа. Не совсем ясен путь, которым пришел Иосс к борь- бе Мартин написан очень хорошо но как тип довольно обычен для ис- торических романов. Император, епископ только намечены, хотя в ко- ротких сценах показаны очень убе- дительно. Других героев вообще нет. крестьяне сливаются в одну массу. Излишняя драматизация не всегда драматичных по существу положе- ний, свойственная немецкой литера- типы - этапы его развития, мысли героя только как выводы из конкрет- ных, не всегда убедительных и ти- пичных примеров - вся создающая- ся отсюда излишияя напряженность и пестрота, - вот формальные недо- статки романа.

азар Ша

Романачинается с неудачи ма- ленького восстания: переловлены и казнены главари, рассеяны участни- ки, спасается только Иосс. Он при- сутствует при казни своего предше- ственника, вождя и друга. Это одно из самых сильных мест в романе, от- даленно похожее на сцену казни в «Тарасе Бульбе». Вельтина пой- манного вождя восстания - четвер- в толпу, заглушая боль: «Бундшу!». Так называется союз крестьян, на знамени его написан крестьянский башмак. С этим же возгласом поги- Нищих шварцвальдских крестьян грабят князья светские князья ду- ховные и их прислужники. Невыно- симо крепостное иго. Невыносимы на- логи, подати, поборы. Еще сохрани- лось «право первой ночи». Боспощад- ны солдаты, неумолима княжеская челядь. Крестьяне нищи и темны. Они не могут отделаться не только от страха божия, но и от страха пе- ред священником. Духовенство жется им наместниками бога на зем- ле. Сам Иосс Фрити лишь к концу романа понимает, что не только пре- латы, но и бог - враг. Император Максимиланведет бесконечные войны во имя личных интересов. Ему удается обмануть Иосса, Когда он об - являет крестовый поход против ту- рок, растерянный после первой не- удачи восстания Иосс верит импера- тору и идет на войну. Ему на время начинает казаться, что все ало - от турок, Но в соседней Швейцарии кре- стьяне сбросили крепостное иго и живут свободно. Неудачей начинается, неудачей ает другой, рядовой член союза, смерть которого видел Иосс. кончается роман. когда все было готово к восстанию нашелся предатель и выдал назначен- ный срок. Иосс уходит. Но между двумя бегствами, между двумя раз- битыми восстаниями человек вы- растает в подлинного революционера. «Вот что значит быть революционе- ром, - пишет Реглер. Засыпая, думать о врагах, просыпаясь, тотчас увидеть перед собой огни пожаров мщения. Как вулкан, быть всегда го- товым к извержению, огонь пожи- рает существо до костей и навеки изгоняет всякий покой. Огонь недо- вольства, кто сказал «адский» о тво- ем происхождении? Человек, который думал, что ад может устрашить лю- дей, которые жизнью своей делают перебираясь из деревни в деревню, Иосс агитирует, собирает людей, ор- ганизует, копит оружие, об ясняет, помогает. Что бы ни случилось, он вербует крестьян в Бундшу. Его бли- жайший друг и помощник - Мар- лекла сила и вера Иосса. В конце- циник отдает за друга и вождя жизнь. Странствующие нищие, организо- ванные Мартином, разносят вести и ведут пропаганду. Папа об являет над страной интердикт - запрещение церковных служб, крестин, похорон по обряду, суеверные крестьяне пе-

00- кда- оче- ред. лу!), ста- ань

мбу.

обо. чу.

германскогоосаопрсоооосентическийевеогороозмелилось, «Каждое столетие знает тот час, когда бедняки пресыщаются своей нищетой, когда голод переходит в не- нависть, когда пустоту голодных дней крик: «Смерть угнетате- им Немые обретают язык - язык дреколья и оружия. Набожные ум- неют, они проклинают бога богатых Стоят ли они с минуту в нереши- тирана, или хитрости врага удается еще раз обмануть их, вырвать ору- жне из их рук, утопить их в соб- ственной их крови, - все равно не умирает священная ненависть потом- ков… Иосс фриги жил в то времи, эпал пути, и никто не знал их луч- ше, чем он. Он узнал большее, чем поражение, Он много ошибался. 20 Есть писатели, для которох отрезок истории - тема ссама в себе». Ко- нечно, как бы тщательно они ни вос- станавливали прошлое, как бы ни проникались психологией ушедших времен, к каким бы ухицрениям язы- ка и формы ни прибегали, они не могут порвать со своей эпохой, не могут не глядеть в прошлое глазами своего дня. Тем не менее, их не ин- тересуют аналогии, они не ищут в прошлом истоков настоящего; как архивные историки, как археологи, кой канве создать вневременное чи- стое произведение искусства. Вещи казались для него важнее людей. Он восстановил эпоху, но вместо карти- ны получился паноптикум, Сегоднябает мы сказали бы что Флобер был фор- малистом. Его подход к истории не отвечает человеческой потребности знания и проникновения в жизнь и остается лишь блестящим описатель- ством. вает бунт в немецкой тюрьме 1928- 29 гг. Третья - «Блудный сын» - поовящена антирелигиозной борьбе в Авиньоне. Сейчас, воспользовавшись случайным досугом, он паписал на- ходящийся в печати исторический роман «Посев». Роман Реглера «Посев» - это ро- ман о длительных крестьянских вос- станиях на рубеже XV и XVI веков. Его герой - крестьянский вождь Иосс Фритц. Вот как сам автор пишет об зпохе и ее герое: лет он шел своими путями, и рья- ность его не ослабевала никогда. Он не достался палачу. Он исчезал, как появлялся. Его могила неизвестна. Его вера доныне живет в тысячах крестьянских сердец».

евец ного но

C. Герасимов, Из цикла «Беломорско-Балтийский канал им. Сталина»   и

ицы

по- эдил евъ- гра- дия-

Л И Ч 1 Н самая неблагополучная тема нашей литературы. Повелось почему-то изо- бражать различного рода «глупова- вер- тив ка-чых бодряков», которые с молодец- в.Оим задором отмахиваются от «про- клятых вопросов»; для них все про- сто и понятно. А любовь? А личная жизнь? Это ясней всего, простей про- стого. Только так называемые ыва- лые интеллигенты» имеют право тос- ковать, любить, мечтать об «одной ь ыся. оего Ер. но- B на кого рай- вы- Они ной цах яда- единственной», ревновать, чувотво- вать одиночество. Для упрощенного, выдуманного, мнимо-снового» челове- ка вопрос разрешается приблизи- тельно так: разлюбила не надо вселда найдется не хуже, а много шансов, что и лучше; личная жизные, печто вроде придатка слепой кишки: заболел - немедленно вырезать, и дело в шляпе. Личное и общественное ла (общественное) - хорошо, если отрицательная сила (личное) - пло- 10. В действительности, конечно, не сложность раздумий над жизнью, не пафос большого чувства - наследне «тиизой интеллягенции», а именно это столь легкомысленное, непрости- чельное упрощение человека. Клим Самгин легко усванвал чужие мыс- ли, когда они упрощали человека. де- ро За со- им- стра тся. есе- ткал ека. ках по- т зву- его деет, лаза Упрощающие мысли очень облегчали необходимость иметь обо всем свое мнение. Климы Самгины всех форма- ций упрощали человека потому, что не уважали его, и чувства их (и лич- ные и общественные) были одинако- во дрянны и пошлы. Молодая писательница О. Бергольц смело ставит вопрос о сложности но- вого человека, об единстве обществен- ного и личного,о недопустимости всякого рода упрощений*. «Журналн- сты» - повесть о любви и работе двух молодых советских журнали- стов, - Павла Калганова и Тони Коз- ловой. Образ Калганова целен, внут- ренне логичен. Калганов - комсомо- лец По собственному желанию едет он из Ленинтрада в отдаленную сред- неазиатскую республику, чтобы рабо- тать там до конца пятилетки. Он ра- ботает уверенно, страстно, талантли- во, И в то же время этот сложный, одаренный человек всячески стре- мится упростить себя. Для него «пои- хоанализ и любовь» - основные «от- клонения» от правильного жизненно- го цэти. Калганов с неуклюжей само- уверенностью восстает против «ве- щей не первого плана», т. е. против любви и быта, против нежности про- тив милых и теплых слов. Всей ло- гикой этого образа автор убеждает * 0. Бергольц. Ночь в «Новом ми- ре». Гослитиздат, 1935 г. K Хороший исторический роман всег- да современен. Не в том смысле, что за его героями и похождениями надо искать аналогии злободневности, лишь задрапированной в костюмы чу- жой эпохи. Он современен тем, что на историческом материале ставит проб- лемы, волнующие нас сегодня. «Беспокойный век» * не поднимает викаких проблем. Автор водит чита- теля по улицам мертвого Петербур- га и кипящего Парижа, показывая од- но за другим исторические события конца XVIII в. Но не страстным уча- стником, а вялым соглядатаем их ос- тается писатель виесте со своим ге- роем. Это отчасти вызвано выбором пози- дии наблюдения. По началу можно ожидать, что бушет показано крепост- ное крестьянство, и осью романа ста- нег раскрытие классовых отношений в Роосни на пороге XIX в. Но после первых же глав крепостные, выведен- ные вначале, исчезают, и лишь в пос- ледней части некоторые из них упо- минаются очень бегло. В центре книги - молодой дворя- жин, подпоручик Белецкий, чья из- вилистая биография позволяет пере- носить действие из павловской Гат- чины в «Большой двор», а оттуда в Конвент. Установки Белецкого более чем смутны. Мало вероятно, что один и тот же человек дежурит в спальне Екатерины, доносит на якобинцев, пасает близких Робеспьера, стано- Шишко Анатолий, Беспокойный век. М. «Сов. писатель», 1935. 332 стр., p. 75 к., перепл. 1 р. 25 к., 10.200

A Я Ж что их нигилизм в области «личного» наносен, неорганичен, случаен. Кал- ганов сорасывает с сеол шелуху пер- вых и вторых планов, он убеждает- сн что большая любовь отнюдь не противоречит большой работе. «Те- перь, я думаю, по-другому зарабо- таем. Раз ты здесь, Тоня…». «гни-р помощи образа молодой внту- знастки Тони Козловой, мечтающей быть «Ларисой Рейснер ирото периода», автор с самого на- чала повести дискредитирует нити- лизм Каланова. Тоня чувствует в аментациях Калтанова о «вещах не первого плана» что-то неверное, чужое. «Мы совсем не род- мы совсем, совсем не думает она о Калганове. И момента- ми эта личная боль делает ее одино- кой и несчастной. но, противоречиво. Банко … человек высокого интеллекта, большой куль- туры. Очень метко, с умной злостью нападает он на выдуманных, подра- жательных людей, на всякого рода «глуповатых бодряков», упрощенцев- благополучников, «А, ты гордишься отсутствием проклятых тых вопросов? жа- ров, что ли, писал: Какой я идиот! Так просто в этом мире, А я все время не могу понять, Что дважды два всегда дадут четыре, А пятью пять, конечно, двадцать пять… Почему же автор заставляет этого интеллигента возвратить свой комсо- мольский билет, почему вся работа краевой газеты для Банко «мнима», почему товарищи не умеют взять верный «утол сердца» к нему, поче- му он обречен на скитальчество, на грусть и воспоминания в «своей ком- нате»? Уход от живой работы и об- реченность Банко противоречат и ло- тике этого образа и логике нашей действительности. 2

И 3 H b родные»заполняет пропадет. Но горечь несправедл ведлвой утраты все же наложит свою печать. Неудача в «личном» почти всегда тор- мозит, отнюдь не повышает, а имен- но понижает способностьчеловегтет. работать и жить. «Никто не вправе жертвовать сво- ими обязанностями во имя сердца. Но зато исполняя свой дол надо признать за сердцем право не быть реконструк-Он лимая купина»). В нашей стране столько забот уделено человеку, все во имя человека, все для человека. Но груз привычек, чувствований, тра- надуманное,зили А пока сколько еще неумеющих дач, сколько «вещей не перво- го плана». Не образы отлакиро- ванных очастливчиков, а изображе- за свое счастье заставит с волнени- ем и любовью читать ту или другую В рассказе «Ночь в «Новом мире» радистка Айна Браун постоянно «воз- вращалась к мысли о том, что вся жизнь у нее какая-то неудачная. Не такая, какой должна быть жизнь у человека в наши дни» (подчеркнуто мной, - Б. Б.). И Айна убеждается, что в наши дни человек должен бо- роться за себя, за свое счастье, за то, чтобы не было неудачи в жизни, «Если кто-нибудь из нас не борется за себя, -- тот не нужен и для дру- тих, для всего нашего будущего оча- стья. Потому что оно останется ему как бы чужим…». O. Бергольц в своих рассказах изо- бражает молодежь, укоторой еще много своих неудач, которая вовсе не так уже кругом благополучна, кото- рая подчас страдает и от ревности, и от неразделенной любви, и от одино- чества. Комсомолка Анна Морозова («Зерна») исступленно оплакивает свою неудачную любовь, и «всю ее жгло и раздирало, как от яда, - от жалости к себе за то, что она нико- гда никого не полюбит, за то, что она одинока и нелюбима». Но и Анна Морозова, и Тоня Козлова, и Айна Браун -- все это молодежь современ- ная, советская: она страстно любит свою страну, она способна самозаб- венно работать и она знает, что «это так неверно, если кто-нибудь отка- зывается от свой мечты в наше вре- мя». В книжке 0. Бергольц есть недо- Ностаи примеру: риторичны и на- думанны образы интеллигентов: Бан- ко («Журналисты») и в особенности Реутов («Зерна»). И все же это сме- дая и талантливая книга, достойная внимания и читателей и критиков. Б. БРАЙНИНА

жил .000

ках Я

Недостатки с лихвой искупаются настоящей любовью Реглера не толь- ко к своему терою,не только сочув- ствием массе крестьян, но и настоя- щим пониманием их пужд и их де- ла. Эту книту писал историк, но ее писал также революционер. Тут мы снова подходим к вопросу об анало- гиях и смысле исторического романа. к вопросу о том секрете творчества. по которому писатель обращается к прошлому, чтобы выразить мысли и чувства - достояние сегодняшнего дня. Наивному человеку, который спросит, почему Реглер не напишет просто о сегодняшней Германии, гом, что он видел и пережил, можно многое ответить. Но важен не этот ответ. Важно другое. Он все-таки ска- над Германией. Так же нищи, голод- ны и непокорны люди, только враг их называется не императором, не папой, не рыцарем. В подпольи идет глухая борьба, бесстрашныеЙоссы готовят день великого воссталия. Все борбапродожается на она на любом историческом при- мере, тем понятней для нас и сетод- нянний и завтрашний день. А в этом смысл искусства. Естьодна большая дорога культуры и борьбы. Тот, кто уходит с нее изменяет лю- дям, себе и жизни. Но оставаясь на ней, можно любое прошлое заставить служить грядущему. З И И

МО Л О Д О И П О Э кзведение, выдающееся по напевно- сти, эмоциональной насыщенности и народности. В образе матери I. E. Дыбенко Анны Денисовны С. Василь- еа поэтически прославил тяжкую до- лю сотен тысяч крестьянок-героинь, сумевших воспитать достойных сы- нов социалистической родины. Если ваять твою жиа с До последних ее следов, То по горьким, как дым, дорогам Встанут восемьдесят годов. Сколько тяжких снопов повязано, Сколько скошено трав и отав, Сколько стерплено, да не сказано, Сколько сказано, да не так. Сколько чаемого загублено, Сколько высыпано на дно, Сколько люблено, недолюблено, Сколько вымолвить не дано. Еще очень мало напечатавшая и не издавшая ни одной книжки М. Алигер уже имеет свое лицо. Интересная и разнообразная тема- тика - от типично «женственных» стихотворений («Весной», «День», «Вессмертие») до историко-литера- турной «Осени в Болдине» и компо- зиционно-сложной оборонной «Гро- зы», стихотворная культура, идущая пренмущественно от символистов, вместе с напряженностью чувств н мысли, очень заметной на фоне при- митивного описательства, к сожале-  но с наибольшей силой. Главный недостаток книжки Дол- матовского заключается в том, что она узка идейно и тематически. По- этический мир поэта не велик и не разнообразен, он ограничен рамка- ми самой непосредственной эмпирии. В «Сириусе», поэме о гибели совет- ских стратонавтов, и последних сти- хах, разбросанных по газетам и жур- налам, намечается выход из этой ог- раниченности, так же, как и в «Фев- ральских отихах», своеобразном цик- ле о Москве, где личное и повседнев- ное тесно оплетено с мировым и ис- торическим. Совсем в другой манере, чем Евг. Долматовский, пользуясь другими приемами, другими ритмами, насы- щая свою поэзию элементами басни и сатиры, широко пользуясь аллего- риями пишет Ал. Шевцов. Его за- нимают самые большие вопросы на- шего времени с первой же книжки («Голос» 1934 г.). В его лице молодая поэзия заяв- ляет свое право на поэзию мысли, притом в очень овоеобразнойформе. Уже один перечень затрагиваемых Ал. Шевцовым тем свидетельствует об этом. Судьба белой армии («Осень»), разрушение капиталисти- ческого уклада («Мир», «Ломают ста- рые дома»), судьба тех, кто не при- нял революции или принял ее только наполовину, часто лицемерно («Яб. лочко», «Перелетная птица»), одино- чество в нашей стране мещан-собст- венников, от которых уходят даже редные дети («Кривое дерево»), вот темы стихотворений Ал. Шевцо- ва. В стихах Ал. Шевцова нет беспеч- ной легкости Евг. Долматовского пе- риода «Лирики». Холодная, манер- ная, сатирически ограниченная инто- нация Ал. Шевцова в соединении с глубоко серьезным содержанием со- ставляет овоеобразие стиля молодого поэта. оМанерность Ал. Шевцова, вызвал- шая нападки некоторых критиков, думается нам, не является очень большим грехом. Ал. Блок, В. Брюсов в поисках своего стиля прибегали к ней. Опасной кажется нам другая черта творчества Шевцова, которую можно назвать игрою в мысль. Вместо того, чтобы штурмовать большие проблемы в лоб, Ал. Шевцов с лукавой усмешкой ходит вокруг них, только намекая на возможность их поэтического решения. Вместо на- стоящих, действенных произведений поэтической мысли он дает читателю интересные, интригующие стихотвор- ные игрушки, но порой из-под на- громождения аллегорий и чисто сло- весных прикрас блеснет в стихе Ал. Шевцова настоящий самоцвет: Ты не получишь того, что мы пели, шагая в низовьях реки, Мимо товарища в серой шинели, Мимо за борт заложенной руки. Васильев, дебютировавший в 1933 г. книжкою стихов «Возраст» слабой, бледной и неубедительной, как-то неожиданно быстро вырос. В «Застольной песне о сыне Павле и матери его Анне Денисовне» он дал яркое и цельное художественное про-

нию, еще слишком распрострапенного в нашей поэзии, привлекают внима- ние к М. Алигер. Образ умной, жадной до жизни, преданной своей социалистической родине советской девушки возникает из ее стихов. В наличии этого образа лирического героя главное преиму- стихов М. Алигер над стан- дартом молодой поэзии. Совсем другой тип поэта имеем мы в лице С. Михалкова. порогащество В нем нет ни доходчивой простоты Евг. Долматовского, ни умного лу- кавства Ал. Шевцова, ни народной песенности С. Васильева, ни эмоцио- нальной напряженности М. Алигер. Главное свойство его поэзни - вы- разительная элементарность, такая ценная и незаменимая в песне, мар- ше, отчасти в детской поэзяи. Прекрасная стилизация детской ре- чи в стихотворении «А что у вас?», изящная колыбельная «Светлана» и такие занимательные детские поэмы, как «Дядя Степа» и «Фома», показы- вают, что С. Михалков - хороший детский поэт. Молодая поэзия, несмотря на ряд недостатков, дает интересные и цен- ные вещи, и ее чрезмерно пессими- стическая оценка, данная в некото- рых статьях о молодых поэтах, толь- ко дезориентирует читателя. Ю. ДОБРАНОВ

Это поколение не переживало ни своеобразного пафоса «принятия» ре- волюции и трагических сомнений и колебаний, предшествовавших этому «принятию», всего того, чем питалось ть рчество таких поэтов, как Багриц- кий, Сельвинский, Луговской, ни той ненависти к капитализму, которым полны стихи Маяковского, Светлова, Безыменского, Голодного, Суркова. Проблема индивидуапизма в его бур- жуазном понимании никогда не сто- яла перед ним. За последние три-четыре года в на- шу литературу вошло новое поколе- ние поэтов, не знавшее калитализма, выросшее целиком на советской поч- ве, энакомое с прошлым только по книжным впечатлениям и рассказам стариних. Евг. Долматовский, выпустивший в 193+ г. книжку «Лирика» и много печатающий в периодической прессе, пожалуй, наиболее характерен для вновь вступившего в советскую поә- зию поколения. Что же нового, интересного и цен- ного дают советской поэзии эти мо- лодые поэты? Общие почти всей молодой поэзни особенности - чувство единства лич- ного и общественного, горделивая уверенность в силе строящегося со- циализма, лирическая непосредствен- ность в выражении своих чувств, к, вместе с тем, нотки сентиментализма, малая требовательность к себе, эле- ментарность трактовки многих слож- ных язлений - характерны для поэ- эин Евг. Долматовского. Теплый и интимный лирик, всегда ваволнованный, часто восторженный, Евг. Долматовский не только не чуж- дается публицистичности и сюжетно- сти, но особенно охотно строит свои как небольшие стихотворные рассказы на общественные темы. Светлая, бодрая, полная мягкого юмо- ра его «Лирика» есть непосредствен- ное выражение «молодости, которая как ууачно выразился ней один критик. Молодостью, не тольюо биологиче- ской, но, прежде всего, социальной, дышит каждая страница «Лирики». Евг. Долматовский повествует нам о тех, кого «взрастил пионерский от- ряд, восшитал и привел в комсомол», Их открытая и простая дружба, лег- кая и доверчивая любовь, неразрыв- но сплетенная с чувством комсомоль- окого товарищества; их нагрузки, многотиражки, соцсоревнование, эта неугомонная, кипучая деятельность - вот содержание «Лирики» Евг. Дол- матовского. Стремясь максимально приблизить поэтическую речь к раз- говорной, он стилизует стихи под ин- тимный говорок: «Справа - койка стева койка, справа - я, а слева -Колька», конкретизируя место и время описываемого события: «И гла- за, каких бездонней нет во Фрунзен-Тихо ском районе». Однако в первой книжке Евг. Дол- матовского много еще сырых, недоде-C. ланных строк, много растянутости, строка еще в большинстве случаев не крепка, найдены слова, только приблизительно выражающие настрое- ния, а не те единственные, которыми ато настроение может быть выраже-

Могут ли быть у нас неудачники, «вечные переселенцы», тостующие по неосуществленной мечте? Для тех, кому «все так просто в этом мире», жалобы на «неудачную жизнь» пока- жутся кощунственным поклепом на нового человека, отголоском чеховщи- ны, упадочничеством и пр. и пр. ведь в сложной, большой нашей жизни встречаются хорошие люди, хорошие работники, у которых лич ная жизнь все же неприбрана, неуме- ла, сера, По какой-то странной нере- шительности, робости или, кто его знает, почему -- пройдет вот человек

П И лость, как основной фактор истори- ческого процесса, ведущий революцию на ущерб, т б т. е. игнорирует действи- тельные исторические причины. Чув- ствуя ложность и вредность подобной концепции, автор вводит два эпизо- да, говорящих о равнодушии рабочих к Робеспьеру, но эти страницы - посторонни сюжету; они выглядят по- бочными вставками и не убеждают читателя. Отсутствие руководящей идеи ска- помпозимастихи гистраль действия теряется в зиг- затах всевозможных отступлений и вводных эпизодов. Так в романе по- быяетсяДатоопобеждает», го, чтобы произнести десяток своих нзвестных крылатых фраз. Совсем ни к чему введен и Тальма. Внешний ход событий, хотя и не раскрываемых автором, представлен довольно зримо. Обстановка эпохи вос- произведена более или менее нагляд- но и точно, порой охвачена меткая де- таль. «От кафтана исходил вапах, не духов Екатерина их не выносила, акакой-то осооенный, едва улови мый аромат посольских табаков, под- хваченный в коллетии иностранных дел, на балах у прелестниц, нивесть где»… Это едва уловимый аромат есть в книге, но не спасает ее. Чита- телю запомнится не только голубой Фрак на Робеопьере в день падения, не раз подчеркиваемый в книге, но некоторые лица и моменты, но вер- ность декораций и костюмов эпохи еще не делает советского историче- ского романа. Влад. НИКОНОВ

Ю вится приближенным Павла, готовит республиканский ваговор. Если он выражает половинчатость и об ектив- ную лживость дворянского либерализ- ма, то где же критика его? Чем автор развенчивает своего любимого героя? Слово «герой» здесь может иметь только условное значение - герой ли- тературного произведения, так как в поступках Белецкого нет никакого ге- роизма, скорее трусость и подлость, и напрасно автор старается их обла- городить, сочувственио изображая его страдания и суб ективно-честные на- мерения. То же сочувствие автор питает к молодым дворянам, стоящим как между молотом и наковальнеймеж монархией и крестьянством. Никако- го другого смысла не может иметь, например, печальная история Гедео- нова (ничем непосредственно не свя- занная с основной магистралью рома- на): на параде Павел замечает у сол- дата непорялок, но наказывает не солдата, а его командира, разжаловав и оскорбив его; и вот неповинного офицера, ставшего рядовым, в казар- ме эвероки нзбивают солдаты (мстя ему, как бывшему офицеру). Сути событий роман не раскрывает. По страницам романа тянутся ве- реницы телег с осужденными на гильотину, но великой правды рево- люции за этим не чувствуется. Нель-  зя требовать, конечно, чтобы автор об яснял, - «что к чему», но самим развитием образов он обязан пока- зать корни и сущность революции. Этого в романе нет. Поражение же ее нотолковано и вовсе невнятно; Ши- шко всячески подчеркивает уста-

пастух». (Из цикла «Кавказ»)

C. Герасимов. «Всадник и