3

литературная газета № 20 (583) НА СОБРАНИИ 31 a р т a ОБЩЕМОСКОВСКОМ ПИСАТЕЛЕЙ

НА СОБРАНИИ ЛЕНИНГРАДСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ герой его книти вовсе не революцио- нер Рылеев, написанныйавтором бледно, а бодрый смех и бодрая уве- ренность, что всем этим отрицатель- ным явлениям приходит конец. На собрании выступили также тт Ландау (стахановец завода «Электро- сила»), Ю. Берзин и Р. Мессер. - Судя по первой части романа Ю. Тынянова «Пушкин», - говорит т. Мессер, - эта книга знаменует от- ход писателя отформалистических позиций «Восковой персоны». Мессер разбирает и «Голубую книгу», по- лемизируя здесь с высказываниями об этой книге К. Зелинского. Она останавливается на романе «Казан- ская помещица» О. Форш и на ез же сценарии «Пугачевщина» и на- конец говорит о романе Ю. Герма- на «Наши знакомые», отмечая прин- ципиальную важность этого романа. Несколько слов надо сказать о вы- ступлении Г. Мирошниченко, с ко- торого, собственно, и началось тре- тье собрание. Только безответствен- ным отношепием ксвоемуслову, полным неуважением к аудитории мо- жно об яснить его речь. Говорил он о детской литературе, почти не на- шедшей отражения в дискуссии Но что и как говорил? Мирошниченко «открыл», что в одной книжке «фор- мализм и натурализм привели автора к особым законам для общества и животных» (очевидно, речь идет об антропоморфизме, но при чем тут формализм?), в другой книжке автор «идеализирует поступки и дейст- вия… птиц (!)», в третьей - авторза- ставляет своего героя, Мурзука, совер- шать неблаговидные поступки: «бро- саться на милиционеров и действо- вать против председателя сельсове- T8», Кто же такой этот Мурзук? Рысь! Не речь, а какой-то плохой анекдот, * От собственного корреспондента «Литературной газеты» На третьем собрании выступил Б. Лавренев. Он предупредил, что будет выступать «резко и смело». Но даже это предупреждение не мо- жет оправдать слишком уж «смелого» ааявления Б. Лавренева, что марк- систской критики у нас нет. Мы зна- ем, наша критика не всегда умеет во-время заметить и обобщить те или ипые явления в литературе и искус- стре, не всегда дает этим явлениям правильную оценку. У критиков есть серьезные ошибки, Но, говоря об ошибках критики, Б. Лавренев при- ходит к такому выводу: «История нашей критики распада- ется на два периода: первый - это пернод подлинной марксистской кри- тики, и второй период - когда кри- тика не имеет права называться марксистской (!)». Чем отличается это огульное оха- ивание работников нашей критики от аналогичных выступлений, осуж- денных уже на московской дискус- сии? Б. Лавренев попытался также го- ворить о романтизме, формализме и натурализме. Но из этих попыток ничего вразумительного не получи- лось. Нельзя же считать, что понятие натурализма становится ясным, когда о нем говорят в таком стиле: «Нату- рализм- это смердяновсное любова- ние деталями быта». Спорным надо считать тезис Б. Лавренева о «сред- ней литературе». Мы не представляем себе различия между средней литературой и пос- редственным искусством, оценка ко- торому была дана партией и пра- вительством в постановлении о так называемом МХТ II. Можно и нуж- но говорить о том, что наши изда- тельства плохо работают с писате- лями. Б. Лавренев критикует поли- тику издательств только по отноше- нию к так называемому «писателю- середняку», автору «средней, доброт- ной, грамотной книжки». Но почему думает Б. Лавренев, что огромные пласты новых читателей надо приоб- щать к литературе через посредст- венную, серую книгу? И можно ли забыть рассказ кузнеца Бусытина на всесоюзном совещании стахановцев в Кремле о том, что именно Пушкин приобщил его к художественной ли- тературе? Полемикой с Б. Лавреневым нача- ла свою содержательную речь А. Бе- скина. Наша критика, - говорит т. Бескина, - не сделала того, что она должна была сделать. Писатель ждет, Новые с борники Маяковского Одновременно с трехтомником Мая- ковского Гослитиздат выпускает два новых сборника произведений поэта: «Туда и В сборнике «Маяковский издевает- ся» собраны сатирические стихи поэта 1915-1930 гг. Здесь читатель найдет сатирические «гимны» печа- обратно» и «Маяковский улыбается, Маяковский смеется, Мая- ковский издевается». Первый сборник состои из отделов: «Латвия, Герма- ния, Франция 1922-1924 гг.», «Па- риж», «Испания, Гаванна, Мексика, Америка 1925-1926 гг.»; «Польша, Чехословакия, Франция 1927 - 1929 тоды». Заключает сборник статья по- эта «Мое открытие Америки». тавшиеся в «Новом сатириконе» 1915--1916 гг., и стихи последних лет, печатавшиеся в «Комсомольской правде», «Крокодиле» и «Чудаке» Редакция текста и примечания В. Катаняна. Предисловие О. М. Брика.  теория уже разбита, то Б. Лавреневу  следовало бы знать, что әту форма- листическую теорию била и добивала именно марксистская критика. Наша критика недостаточно широ- ко ставит перед писателями большие проблемы литературы. Но следует вспомнить и то, что удалось сделать критике в этом отношении, Разве не поставили ленинградские критики проблему. героя? Показ положитель- ного героя - огромный вопрос для наших писателей, они стали подхо- дить к этой трудной задаче, но раз- решают ее не всегда удачно, Это свое утверждение А, Бескина иллюстрирует примерами из романов К. Федина «Похищение Европы» и И. Эренбурга «Не переводя дыхания». Она останавливается далее на вопро- сах литературной формы и формаль- ного новаторства. - Форма, - говорит она, - су- ществует в литературе как активный элемент, как элемент, действующий на содержание и зачастую видоизме- няющий его. Литература является искусством слова, искусством смые- ловым, поэтому в ней редко встреча- ются такие проявления формализма, как самоцельная игра формы, кото- рую мы часто видим визобразитель- ном искусстве. В нашей литературе мало произведений, которые предста- вляют собой самоцельную игру при- емами: отдельные вещи В. Шкловско- го, ранняя проза В. Каверина, Н. Ти- хонова («Рискованный человек»). Ча- ще мы встречаемся с явлениями, когда литературная форма оказывает- ся тем барьером, о который разбива- ются замыслы художника. Случается так, что несоответствующая содержа- нию формы с едает замысел худож- ника. Поиски формы, которая соответст- вовала бы содержанию, - важный процесс в нашей литературе. И борь- ба с формализмом, как известно, не означает отказа от новаторства. От- рицание новаторства чуждо маркси- стской критике, наоборот, полный от- каз от новаторства заключается в формалистической теории о том, существуют заранее данные традици- онные формы, которые надо разыс- кать и наполнить содержанием. В этой связи А. Бескина останав- ливается на «Голубой книге» М. Зо- щенко. Она говорит о трудной зада- че, стоящей перед сатириком, кото- рый не хочет ограничиться только изображением отрицательных сторон  

Первым выступил на заключитель- бок» явно ошибочна, особенно когда ном собрании московских писателей B. Лидин. Писатель искренне признает неудач- ность своего романа «Сын». В нем нет «живой пульсации» жизни. Поло- жения не спасло то обстоятельство, что на помощь пришел «профессио- пал» и «рукой, не лишенной опыта», пытался кое-какие места литературно подкрасить. В связи со своей неудачей Лидин поднимает принципиальной важности вопрос - о творческой дружбе, о то- варищеской помощи, о честной кри- тике еще до напечатания произведе- нля. Ведь писатель не контрабанд- ным путем протаскивает овою книту, не тайком подсовывает ее читателю; ведь год-полтора уходит на писание произведения, затем следует ряд «ин- станций»: редакция журнала, изда- тельство и т. д. Почему же не на- ладить дело так, чтобы писатель овое- временно получил серьезную оценку своего труда, чтобы своевременно бы- ла пресечена самая возможность по- явления в свет неудавшегося произ- ведения? Выступление следующего оратора, Ив. Катаева, - безусловно, один из итереснейших моментов всей дискус- сии. Попытка Катаева рассмотреть творчество ряда советских прозаиков с позиций народного демократическо- то искусства представляет собой боль- шой интерес. В частности, запомина- ется характеристика, данная Катае- вым творчеству Шолохова, в книгах которого, как он констатирует, «вдруг как бы вспыхнула и осветилась боль- шая область народной жизни в годы первого тура войн и революций». Очень содержательны также сужде- ния Катаева о Фадееве, Алексее Тол- отом, Пришвине, Малышкине, Васи- лии Гросомане, Вс. Лебедеве, и ряде других писателей, в творчестве кото- рых в разной степени, конечно, «за- печатлены чувства, свойственные мил- лионам, что и создает самую трекрас- ную поэзию в мире - поэзию демо- кратии». Катаев подвергает резкой критике речь Олеши на дискуссии, речь «ще- гольскую и фальшивую», показываю- взрастивший у себя за эти тоды ни зерна гражданственности, ти не воспи- тавший в себе настоящего, боевого об- щественного духа». онното переворота ,в годы граждан- ской войны. Но выдвинутая т. Виш- невским «теория закономерности оши- речь идет о воспитании нашей лите- ратурной молодежи. После речи т. Киршона, давшей мало нового по сравнению о тем, что было уже сказано на предыдущих собраниях, с заключительными реча- ми выступили тт. А. Щербаков и В. Ставский. Оба они подчеркнули, что реальным результатом дискуссии, обсуждения статей «Правды» должна явиться коренная перестройка союза советских писателей. - Многие прежние формы работы отжили, - говорит т. Щербаков, и их надо по-большевистски отбро- сить. A. Щербаков приводит факты, в ове- те которых особонно ярко выступает пеобходимость повысить ответствен- ность правления ССП за каждое зве- по, играющее роль в процессе созда- ния и выпуска книт, Правление дол- жно отвечать за работу журналов, за практику редакционно-издательского аппарата, за деятельность секций со- юза, которые еще далеко не являются творческими цептрами. A. Щербаков останавливается так- же на отдельных выступлениях, не всегда правильно ориентировавших аудиторию. В частности он полеми- зирует с заявлением И. Бабеля о том, что массовому читателю нужно «сна- чала» дать простую и понятную ли- тературу. Это заявление Бабеля пе- рекликается высказываниями тт. Серебрянского и Альтмана о том, что существует некий разрыв между по- литическим и эстетическим сознанием советското читателя. Это - непра- вильное утверждение,заявляеттов. Щербаков, - наш читатель требует книг полноценных, высококачествен- ных, без всяких блатотворительных «скидок». Это, конечно, не значит, что художники должны отказаться от задачи руководить эстетическим вос- питанием масс. Но не следует ни на минуту забывать, что и художник в свою очередь может и должен кое- чому у этих масс поучиться… Дискуссия закончена. При всех своих недостатках она, как правильно констатировал перед закрытием ва- ключительного собрания т. Ставский, заставила писательскую среду осо- - Мы как оргашизация до сих пор жили и работали не так, как нужно, и что жить так дальше нельзя. лосу работы, когда придется не про- износить хорошие речи, а «голосо- вать книгами».

картина «Заклю- ченные» по сценарию Н. Погодина. На снимне: засл, арт, респ. Ча- бан в роли «большого начальника». ПЕЧАТЬ АНГЛО-АМЕРИКАНСКАЯ

КНИГЕ «БЕЛОМОРСТРО й»   Выпущенная недавно на англий- ском языке - в Англии и в США - книга о Беломорско-Балтийском ка- пале им. Сталина *) обратила на се- бя внимание крупнейших английских и американских органов печати, по- местивших о ней подробные рецен- зии с изложением содержания, а так- же истории и метода ее написания. Реакционные газеты, конечно, не мотли обойтись без клеветнических выпадов против книги, рекомендуя не верить в правдивость ее повест- вования. Но наряду с клеветнически- ми рецензиями многие весьма влия- тельные органы печати дают пра- вильную и положительную оценку книги. Литературное приложение к «Тайм- су» пишет в отзыве: «Сталинский план сооружения Беломорканала был вещью, имевшей целью одновремен- ное создание другого канала - пси- хологического. Он мог привлечь тыся- чи недовольных мужчин и женщин к этой работе; он мог поселить, одеть и накормить их; он мог снабдить их орудиями и материалами. Но мог ли он заставить их работать? Собрав эту разнородную массу человеческой нергии, - враждебной, недисципли- нированной, опасно буйной, … он ставил своей задачей направить эту энергию по определенному руслу. Лишь путем создания стремительно- этих людей нельзя было заставить работать; их можно было лишь убе- Аить но строктельство катала могто парадлельного опыта:рращения парелкелького бныт повралнонкя индивидуалистической в дружно- коллективную». «Ньюкастл Ивнинг Кроникл» так- же подчеркивает, что «рассказ о со- оружении Беломорского канала мо- жет быть поставлен рядом с исто- рией постройки Суэцкого и ского каналов». «Право, пишет газета, - это урок для тех стран, ко- торые все еще плетутся в хвосте подлинной тюремной реформы. И это поразительный пример того превра- щения, которого можно добиться от преступников, если только усвоить правильный метод»… Панамгенева, «Ньюс Крониил» (Лондон) говорит о двух основных впечатлениях от книги. «Первое впечатление: контрреволю- ционный саботаж был более значи- тельным фактором, чем предтолагали, Еще до недавнего времени советско- *) Книга вышла в переводе, сде- ланном в Москве «Литературным атентством», с предисловием англий- ской писательницы Эллис. му правительству приходилось стал- киваться с многочисленными круп- ными вредительскими действиями, ко- торые если не являлись прямой угро- зой строю, то во всяком случае могли существенно замедлить ход промыш- ленного развития страны. Второе впечатление: захватывающие жизне- описания уясняют, что советскому го- сударству удалось в значительной ме… ре изменить отношение к труду. Мо- жно по правде сказать, что труд в СССР стал для миллионов людей «делом чести, делом славы, делом до- блести и геройства». «Помимо того факта, - читаем да- лее в «Ньюс-Кроникл», - что Мак- сим Горький (редактор книги) не из тех, кто может поставить свое имя под колоссальной ложью, рассказы заключенных носят отпечаток прав- дивости; они беспристрастны в опи- салии друтих людей, как беспри- страстны и к самим себе». «Нью-Йорк Таймс» подчеркивает, что «калал имеет несомненно огром- ное значение для Советокого Союза, как в мирное время, так и во время войны. Это означает, что рыба и лес из Беломорской области дойдут до Ленинграда и центральной России в юратчайший срок, без опасения быть задержанными в Балтийском море. Это означает, что пространства Каре- шии станут доступными культуре. Но «Нью-Йорк Геральд Трибюн»  в большой статве о нните останавлиа- ется на мастерстве ее тридцати четы- рек автороп. «Эта книга, - заявляет критик, - является пропагандой, так же, как и всякий материал, исходящий от лю- бого правительства, есть пропатанда, Вы это помните, и все же вы взвол- нованы. Не потому ли, что та же Россия, которая создала Чехова, Тур- Достоевского и Горького, со- здала и эту книгу, столь красочную и человечную, свидетельствующую о мастерстве ее авторов?»… «Расска- зывая историю «Беломора», эпопею о скалах, земле и воде, авторы гово- рят и о людях. Сотни их глядят на нас со страниц книги, один не похож на другого, у каждого своя пробле- ма, каждый - продукт своего прош- лого, каждый проявляет свою инди- видуальность в том, как он отклика- ется на охвативщую всех идею. Здесь запах снега и земли, скал и дина- мита, запах человеческого пота и бань, борща и котлет, дыма и само- варов. Здесь тяжесть труда, неуря- дицы, провалы и победы. Здесь юмор и трагедия, жестокость и трусость, низость и героизм. Беломорский ка- нал - закончен. Советский Союз горд им».

На четвертом собрании, 3 апреля, выступили т. Майзель, говоривший о «средних произведениях» писателей чтоименем, и т. Олейников, коснув- шийся проявления формализма в детской литературе. Оратор указал также на отход группы писателей от старого Детгиза в результате непра- вильной работы его с авторами. С содержательной речью выступил М. Серебрянский (Москва). В дискуссии приняли также уча- стие: Н. Чуковский, Н. Никитин, Лук-  

Продолжение дискуссии 5 апреля. Б. РЕСТ.

РАССКАЗ

ЛУЧШИЙ

КОНКУРС ГОСЛИТИЗДАТА

ли слабо отражены. Большое вни- мание уделяют начинающие писате- ли темам материнства, дружбы. Мно- гие произведения посвящены выкор- чевыванию корней капитализма из сознания людей: ревности, чувства собственности и т. п. Как правило, форма рассказов про- ста. Конкурс выявил немало очень способных новеллистов, из которых нужно назвать преподавателя лите- ратуры одной из московских школ т. Альберта. В письме, адресованном жюри, он пишет: «Я на уроках часто говорю ребятам, что хороших писателей ма- ло. Талантливым писателем нужно родиться. Но каждый культурный че- ловек может и должен написать хо- роший рассказ». Свои слова т. Аль- берт практически доказал: его «Раке- та» - одно из лучших произведений, присланных на конкурс. Результаты конкурса будут об - явлены в середине апреля. ,С У Д Б Б Ак А. СЕЛИВАНОВСКИЙ

617 рассказов со всех концов на- шей страны - из Владивостока, Ингушетии, Алдана, Татарии, Уз- бекистана, Тифлиса, Минска, Киева и т. д. - прислали на конкурс Гос- литиздата начинающие авторы - ра- бочие, колхозники, педагоги, учащие- ся. Жюри конкурса - Вс. Иванов, A. Караваева, Н. Ляшко, А. Митрофа- нов, П Павленко, А. Новиков-Прибой - отобрало для нашечатания в спе- циальном литературно-художествен- ном сборнике 50 лучших рассказов. Десять из них будут премирова- ны. Присланные на конкуро произведе- ния, по словам членов жюри, воочию убеждают, какой богатой, счастливой жизнью живет страна, Разнообразна тематика рассказов. Широкое освещение получили темы, которые в предыдущих конкурсах или совсем не затрагивались или бы-

Недавно общественность Харькова отметипа 40-петний юбилей рабо- ты на культурном фронте М. И. Румницкой - зам. директора го- сударственной библиотеки им. Ко роленко. На снимке: М. И. Румницкая об  ясняет молодым работницам техни- ку разб ора книг.  ны в различной художественной со подчиненности. «Судьба» в целом - это хроника строительства. День за днем, месяц за месяцем, этап за эта- пом наблюдает Авдеенко, как соз- дается Железногорский гигант. Лишь Макоим, Микола и два-три второсте- пенных персонажа-образы, которые обладают самостоятельным художе- ственным движением в этой хронике. Очерк все время вторгается в «Судь бу». Вспоминаются хорошие очерко- вые книги, например книга Франк- фурта о том, как создавался Куз- нецк. Но то, что хорошо в очерке, плохо в романе. Стремление к хро- никальной полноте изложения не- редко ведет к сбивчивоститона, беглому перечислению деталей, к ка- талогизаторству. «Не прибывали поезда, остановлен- ные в степи заносами. В столовых иссякали продукты. Кормили жидким супом. Второе подавалбез гарни- ра. Ужины были отменены»,-такими перечислениями заполнены странн- цы и десятки страниц в «Судьбе». Пелая глана о стронтелиишве лоти- ны построена как хроникальная за пись дней: «Прошел десятый день»… «Двадцатый день»… «Тридцатый день»… Роман о семье Максима все время борется с хроникой о строп- тельстве. Так что же, следовательно: можно ли назвать «Судьбу» удачей Авдеен- ко?… И да и нет! Нет, - потому что очень неровен роман, много в нем провалов, в беопорядке толкущихся фигур, слезливого сентиментализма, ходульности, Да, - потому что об- раз Максима, которыыудался Авде енко, оправдывает его работу. Да, потому что талантливость автора ока- зывается и здесь, и сквозь тусклую оболочку хроникальности прорывают- ся и романтическая интонация и су- ровая реалистичность письма, кото- рые можно было уже распознать в в романе «Я люблю». Да, - потому что в «Судьбе» совершонтрудный для Авдеенко переход от автобиогра- фин к об ективированному образу. поэтому книга найдет своего внима- тельного читателя-Максима и чи тателя-Миколу, которым она от- ветит на многие волнующие их во- просы. А дальнейшее? Оно зависит от са- мого Авдеенко, от того, сделает он постоянные напоминания . о писательской учебе и за мечательное обращение академи Павлова к молодым научным рас никам основой всей своей литерату ной забетм. роями «Судьбы», с вожаками строи- тельства, политическими руководите- лями, коммунистами, кадровыми про- летариями? Здесь мы переходим к глубоким недостаткам романа. Вот коммунист Сторожилов, ему уделено много места, он - один из важней- ших персонажей «Судьбы». Но на- околько менее выразителен он, чем, апример, Степан Недоля, хозяйст- венный мужичок, о котором говорит- ся только вскользь! Вот сталевар Ги- тара, тоже один из заметных пер- сонажей, кадровый рабочий, комму- нист: его образ построен на механи- ческом сочетании знтузиазма и болт- ливости. Начальник строительства Хлебников, секретарь парткома Ка- ро, инженер-коммунист Корабельни- ков - все это образы, задуманные как нельзя более правильно, но - бесплотные, отвлеченные, лишенные внутреннего движения, «социологиче- ские схемы». Чтобы хоть несколько оживить сво- их героев, Авдеенко заставляет их проявлять безудержный сентимента- лизм, прыгать, прижимать руки к сердцу, плакать, Это море сентимен- тализма захлестывает даже Миколу и Максима. Точно так же беопютными схема- ми оказались в «Судьбе» и ииженер Серебряный, порывающий с вреди- телями, и представители классово враждебного лагеря: инженер Брыз- галовский или Шаховский, бывший помещик и офицер, а ныне … вем- лекоп на строительстве. Удачные эпизоды и страницы … например, приезд Серго Орджоникид- ве в Железногорок - за пределами основной линии Максима, как прави- о, являются исключениями. В чем же тут дело? Как возникают столь явные противоречия в «Судьбе» меж- ду конкретностью образа Максима и бесплотностью образа Каро или меж- ду верным авторским замыслом Ка- ро и слабостью художественного во- площения этого замысла? Очевидно, деятельность, поступки, мысли и чув- ства людей, подобных Каро, еще не стали внутренним, суб ективным опытом писателя. Очевидно, те боль- шле проблемы, которые должны ха- рактеризовать высокий интеллекту- альный уровень Хлебникова или Ка- ро, восприняты Авдеенко в наибо- лее общих, самых схематичных ово- их очертаниях. И эти недостатки ста- новятся тем более очевидными, что бо-Авдеенко лишь учится мастерству.Горького По типу своему «Судьба», вопреки авторскому замыслу, вовсе не роман, в котором свободно развивается ос- новная идея и различные образы да

на свои бугристые ладони и снова пе- но, ежедневно, ежечасно, стихийно и Эта двойственность в положении Максима и об ясняет все дальнейшее развитие его линии в «Судьбе». в массовом масштабе В начале пя- тилетки, уже ставший зажиточным и мечтавший о пути Щуки, Максим был одним из тех, на кого надея- лось кулачество, надеялся капита- лизм. Но в то же время всю жизнь проведший в бедности, труженик Максим при всей своей темноте и полной зависимости от «родителя»,- крестьянин, действительные интере- сы которого враждебны буржуазии и капитализму. Что ты, Максим? Чуешь бьется сердце? - Слышу, Мак- сим Пантелеевич… слышу, - сибо, Сторож, спасибо!» - Так за- канчивается романразговором ударника Максима с коммунистом Сторожиловым, Ведя Максима по пу- батра-к му разговору, Авдеенко мог не раз сорваться на сусальный штами, при- орную безжнале схему. Многие наши романы «о стро- ительствах» поточно стандартны в своих сюжетных основах, психологи- ческих мотивировках и деталях, Что может быть, казалось бы, стандартнее образа сезонника,на строительстве превращающегося в ударника? Но образ Мансима - ус- пех Авдаенко, Максим - герой, ко- торого он особенно хорошо понимает, чувствует и наглядно представляет во всех его жизненных связях. Авдеен- ко тонко передал противоречивость психологических процессов, которые пршвели Масима к ударничеству в котлованах Максим нашел ту же зем- лю, на которой прожил в приазов- ских хуторах весь свой век. Но там, в Приазовыи, он работал на себя. А адесь Смысл работ от него скрыт. Он глядел на мир со дна ккоткована, не пытаясь выбраться оттуда, под- нятьоя выше, он чувствовал себя ли- шенным всего, лишенным судьбы, ли- шенным жизненных перспектив. Но вот из Сибири в Железногорск приехала бритада лучших спроите- лей подписать договор на соревно- вание. В их числе был Москалев, орденоносец и первый землекош. Уви- дев его, «Максим ахнул. Этот кри- воногий мужик имеет орден? Первый в мире землекоп? Брехня, неправда! С острым любопытством расоматри- вал он его руки. По крупным трещи- нам на ладонях, по черным и сухим ногтям Максим узнал в нем челове- ка от сохи. Внимательно посмотрел ревел взгляд на руки землекопа. Не за что ему орден и разные звания. Такой же черствый, як и я. Ошибка вышла». Для того чтобы Максим кровно понял суть социалистическо- го труда, нужно было для начала - в новых условиях - оживить в нем личный интерес, - такова диалекти- ка его развития! Для того чтобы Ма- ксим превратился в советского чело- века, нужно было ему понять, что «орден и разные звания» добывают- ся трудом и что это доступно каж- дому труженику, в том числе и ему, землекопу. В Мажсиме пробуждают- ся оперва зависть, потом жадность к славе и деньгам, наконец - чувство Ссобственного достоинства. От тупого равнодушия и одинокой тоски к чув- ству радости, от покорности перед Шукой - к разрыву с ним, от рас- пада семьи - к новому ее собира- нию, от собственнической жадности - коллективному, осознанному труду, от потузвериного состояния - к со- стоянию подлинно человеческому, - это движение не навизано извне, а дано как внутреннее развитие обра- за. Образом Максима Авдеенко подни- мает большие пласты общественно- понхологического материала. Максим - не герой авантарда, Но это - представитель тех миллион- ных масс, которые пятилетка подня- ла до уровня подлинно человеческой жизни. Через образ Максима в лите- ратуру входит терой, ранее в ней от- сутствовавший. Среду, прямо или косвенно связал- ную с крестьянством, Авдеенко зор- ко видит и хорошо понимает. Поэто- му так выразительпы в «Судьбе» эпизоды и детали, имеющие отноше- ние к Максиму, к его семье, к се- вонникам вообще. Особо следует ска- зать об образе Миколы, младшего сына Максима, к Миколе автор пи- тает особое, любовное пристрастие. В Миколе есть много черт, роднящих его с Колей Ржановым из «Дня вто- рогоз Ильи Эренбурга: та же све- жесть восприятия мира, та же непо- средственность чувства, то же жад- ное познание жизни. Но Авдеенко, изобразив жадное «путешественничество» Миколы, не сумел обнаружить в нем, в ето от- ношении к людям, в его любви и дружбе действительно растущее гатство и тлубину сознания, которые свойственны людям социализма, вро- де Ржанова или Миколы. Как же обстоит дело с другими ге-

У нас есть произведения литерату- романа, сильного там, где речь идет о ры, значение которых не умаляется от того, что они написаны авторами одной книги, которые не мотут и не смогут выйли за пределы овоей ав- тобиографии, У нас есть белдетристи- чески изложенные произведения, по- литическое и культурно-воспитатель- ное значение которых огромно, хотя они не могут быть названы произве- дениями искусства. Роман «Я люб- лю» сохранил бы все овое значение даже в том случае, если бы Авдеен- ко и не ставил перед собою иикаких собственно художественных задач. Но первый роман и об ективно и по замыслу автора был больше, чем до- кумент или исповедь. Во втором романе Авдеенко поста- вил перед собой задачу преодолеть узость автобнографических рамок, пе- рейти от образа оубективно-эмпири- ческого к образу об ективированному, Такой переход обычно очень труден для тех, кто литературную работу на- чинает с автобнографин. Для тех, кто нс имеет неуклонно расширяющейся культурной базы и не владеет куль- турой литературного труда, такой пе- реход вдвойне затруднен, Эти заме- чания нужно иметь в виду при ана- тизе второго романа Авдеенко - «Судьба» *). Замысел «Судьбы» не раз подвер- гался существенным уточнениям и изменениям, Оледами различных ва- риантов замысла испещрен оконча- тельный ее текот. Первоначально ро- ман назывался «Столица». Авдеен- ко хотел создать художественную историю Магнитогорока (в романе - Железногорска) как историю пятилет- ки, Такой вамысел был слишком сло- жен и труден, он был, естественно, не под силу Авдеенко, который от не- го отказался, сузив рамки романа до исторни семьи Максима Недоли. Он поступил правильно, ибо сама по се- бе тема Максима заполняет роман. Однажо невытравимые следы «сто- личной» томы остались в «Судьбе». Здесь кроетсл одна из причин идей- ной и художественной неровности Напечатан в №№ 11 и 12 «Ок- тября» за 1935 г.; вскоре выходит отдельным изданием в Гослитизлате. Максиме, его семье и его окружении, и ослабевающето там, где в действие встушают иные персонажи. В конце лета 1929 года, тода ве- ликого перелома, крестьянин одного из приазовских хуторов, Максим Не- доля, распродал свое имущество и в поисках новой работы и новой судь- бы выехал с семьей куда даза ля-як дят Он не был кулаком. Но всю свою жизнь он был подкулачником, потому что зависел от своего «роди- теля», Романа Щуки, брата жены, ку- лака. В то же время всю жизнь он был неудачником, «недолей», ком и полубатракм; в 1929 году при поддержке Щуки неожиданно для себя стал зажиточным ховяином. «Летней глухой ночью 1929 года, накануне престольного праздника, Макоим, вернувшись с ярмарки, по- ложил под подушку двадцать пять хрустящих червонцев, вырученных от продажи пары выхоженных телят и воза пшеницы, Заснул, думая о но- вом доме. Перед рассветом ему при- снилась волосатая, с птичьими пере- понками рука. Она кривыми ногтя- ми, как ножом, вырезала карман и вместе с лоскутом кожи забрала деньи. Максим проснулся, мокрый и дрожащий. Достал теплый тугой узе- лок, прижал к груди. Рядом сопе- ла жена. Он тронул ее прохладное мяткое плечо: - Марфа, Махора! - она тяжело повернулась во оне, но не ответила. Максим, сбросив ло- скутное одеяло, босыми ногами по вемляному полу пробралоя к сине- ватому свету окна. На хуторской ули- це выли собаки. В болотных камы- шах кричали лягушки. Запоздало воходил узкий обломок желтого, вы- щербленного месяца.Переливалась бледным неживым блеском предут- ренняя звезда»… Так начинается действие в «Судь- бе». Максим бежит ииз хутора потому, что оттуда же, боясь раскулачивания, бежит Роман Щука, его постоянная опора и «родитель», без которого он собе не мыслит собственного оущест- вования. Ленин говорил о силе мел- кого производства, которая рожда- ет капитализм и буожуазию постоян-

За последние годы, пожалуй, ни одно из произведений молодых совет- ских писателей не имело такого мол- ниеносното и безоговорочного успе- ха, как «Я люблю» Александра Ав- деенко, Напечатанный первоначаль- но в 1983 году в альманахе «Год 16-й», роман этот породил десятки тысяч откликов, - его обсуждали на сотнях читательских конференций, его зачитывали до дыр, о нем пи- салось в многочисленных критиче- ских стат статьях, его переиздавали де- сятки раз в СССР и за рубежом. В то время - три года тому на- зад - автор был ашинистом на ца- ровозе Магнитогорокого вавода. То, что он написал в романе «Я люблю», илоавтобнографической правдой. Да, все так и быо: Донбасе, Маке- евка, распад семьи, беспризорниче- ство, завод. Изменены только неко- торые, порою существенные, дета- ли. Авдеенко приложил к рукописи «лекларацию», в которой писал: «Я, Александр Авдеенко, внук Никано- ра и сын Остапа»… Декларация бы- ла не нужна, ее выбросили из тек- ста, текст говорил сам за себя. Едва закончив «Я люблю», Авде- енко тринялся за второй роман, над которым он работал последние два с половиной года. Такой прямой пе- реход, без паузы, без спокойного про- думывания новых вопросов, от од- ной работы к другой был суб ектив но обоснован. Тема, «материал», горои, никем не описанные, окружа- ли автора, торопили ето, Но в то же время торопливость, как это и под- твердил последующий опыт, таила в себе большие опасности. Первая кни- та была автобиографической. Каждый образ был в ней сгустком жизненно- го опыта самого автора. В ней зву- чал голос самой социалистической действительности. Читатель высоко оценил «Я люблю» не потому, что пе- ред ним быто произведение зрелого мастерства, но вопреки отсутствию этого мастерства в нем, и прежде все- го потому, что это было произведение предельной искренности, документ жизни, исповедь большого общест- венного значения, дневник о судьбе) трех поколений - Никанопя Оста- па, Саньки.