‚д. г.в м топам мг
ee aT
2 we FF GAR? Е > 9
Pee SS АР 3 ЗАВ.
ПОДГОТОВНА К ПУШ
НИНСКОМУ ЮБИЛЕЮ
От наших корреспондентов.
КРОНШТАДТ. Библиотеки, клубы
и другие вультурно-просветительные
организации Кронштадта провели в
феврале и марте широкую подготов-
ку к столетней тодовщине CO дня
смерти А. С. Пушкина. Выставки 9
жизни и творчестве великого поэта
были развернуты в Центральной об-
ественной библиотеке, в библиоте-
&ё Дома, Красной армии и Красно-
знаменного Балтфлота, а также в биб-
пиотеках рабочих клубов. Проведены
также специальные пушкинские ве-
чера, привлекшие широкие массы чи-
тателей.
Дза пушкинских вечера с выступ-
лением известного пушкиниста, по-
четного моряка, академика Держави-
на, состоялись в Доме Красной армии.
Тысячная аудитория горячо встре-
чала и провожала aK. Державина,
3 прассказавшего о жизни и творчестве
великого русского поэта.
Во время второго своего выступле-
кия ак, Державин предложил органи-
зовать при Доме Красной армии кру-
SOS ПУШБИНИСТОВ из командиров
флота. Предложение это принято, и
пушкинский кружок, которым будут
руководить внднейшне ленинград-
ские пушкикисты, начнет свою рабо-
ту в срелних числах апреля.
ГИФЛИС. Республиканский пуш-
ЕННСкИЙ Комитет образовал редакци-
онно-издательскую комиссию, под
председательством наркомпроса Гру-
зни т. Татаришвили. Намечено издать
на грузинском языке иллюстрирован-
ный трехтомник избранных произве-
дений Пушкина в переводах поэтов
Грузин. Пушкин будет выпущен так-
Re массовым изданием — для школ
и библиотек, © :
К юбилейным лням выйдет книга
«Пушкин в Грузии», в которую’ вой-
дут до сих пор неизвестные пушки-
нистам документы © - пребывании
Пушкина в Грузии, историческая мо-
нотрафия о переводах великого поз-
та на грузинский язык, библиогра-
фический указатель и т. д.
В. автономных республиках — Аб-
хазни, Алжарин —и в Автономной
области, Юго-Осетни будут созданы
Пушкинские комитеты. Готовятся
юбилейные издания Пушкина на 0се-
тинском и абхазском язык
Ответственным секретарем респуб-
ливанского пушкинского комитета из-
бран поэт Тициан Табилур.
ЭРИВАНЬ. производственный
план Арменкино включен звуковой
Е «Пушкин в Армении», ко-
торый будет выпущен К 100-летней
годовщине CO дня смерти великого
русского поэта. Очерк включит сле-
are темы: «Пушкин в Армении»,
«Нушкин в армянской литературе и
в армянском искусстве» и «Пушкин
з армянской школе».
«ДЕЛО 0 СОЧИНЕНИЯХ ПУШКИНА»
В пензенском архивном, отделении вестно,
иодавно обнаружено дело 1837 г9-
да, носящее название «О приглаше-
нин дворянства Пензенской губерния
на получение сочинений после покой-
ного г. Пушкина».
После смерти великого поэта one-
куны над его малолетними детьми,
в том чиеле поэт В. А. Жуковский,
задумали выпустить «полные сочи-
нения в стихах и прозе А. С. Пуш-
‚ ЕННа в ПОЛЬЗУ его семейства». Цар-
2 кое правительство решило показать
свою заботу о семье поэта. Мини-
стерство внутренних дел предложило
тубернаторам озаботиться распростра-
нением подписки на сочинения Пуш-
кина среди дворянства и приелало
$0 билетов для желающих приобре-
сти сочинения Пушкина в рассрочку.
Специальное отношение министер-
ства на имя тубернатора об этой под-
писке начинается такими лицемерны-
MEH словами:
; «Вашему превосходительству из-
что в начале нынешнего года
российская словесность лишилась
одного из знаменитейших талантов,
ев украшавших. Преждевременная
кончина Пушкина поразила торестью
друзей литературы и отечественной
славы, н государь император, первый
покровитель всех высоких дарований
в своем государстве, из’явив особен-
ное милостивое участие в судьбе по-
ROHHOTO, осыпал своими монаршимн
щедротами оставленное им в сирот-
стве семейство». `
Как отнеслось к подписке на сочи:
нения Пушкина пензенское дворян-
ство? Из дворян губернии выразили
желание приобрести сочинения Пуш-
кина лишь два лица: один помещик
Чембарского уезда н один наровчат-
ский надворный советник. В других
уездах желающих подписаться не
оказалось, Этот факт достаточно ярко
характеризует степень культурности
бывшего «господствующего сословия»
в царской России, ШУЙФЕР
<
Иптюстрация В. Бехтеева к «Графу Нулинуь Пушкина. ‘Акварель.
Издательство
«Academia».
«Эфиопия
Известный американский революци-
CBHI драматург Эльмер Райс напи-
сал пьесу «Эфиопия», с документаль-
ной точностью отражающую события.
связанные с -итало-абиссинской вой-
ной. Действие происходит в. Абнсби-
нии и в Европе (изображены заседа-
ния Лиги наций, прения в англий-
ском парламенте и т. п.). Вашингтон»
ская’ цензура потребовала, чтобы в
пьесу были внесены значительные
изменения, мотивируя это тем, что
пьеса в своем первоначальном виде
может нанести ущерб международ-
ным отношениям Америки.
Эльмер Райс ‘отказался внести этя
изменения и подал заявление об ‘ухо-
дв в поста лиректора Федеральното
театра в Нью-Йорке. Райс считает, что
сфициальная мотивировка запреще-
ния пьесы, отражающей только фак-
ты, — лишь прёдлог для того, чтобы
добиться его ухода из Федерального
театра, так как стало известным, что
театр готовит еще две постановки, не-
желательные цензуре: пьесу о безра-
ботице и пьесу о. тяжелом положении
издольщиков хлопководческих райо-
нов южных штатов, преследовании
негров и линчевании.
«Пятнадцать лет я сражался © цен:
зурой во всех ее проявлениях, — пи-
шет Эльмер Рано в своём письме,
опубликованном в журнале «Нью ти-
этр>» («Новый театр»), — в настоящий
мемент свобода слова в Америке име-
ет большее значение, чем когда бы то
ни было. Мне жаль покидать театр
как раз тогла, когла его планы, так
тщательно разработанные, близки к
осуществлению»,
Запрещение «Эфиопии» было ветре-
чено бурей протеста co стороны рали-
кальных элементов америанской ин-
теллитенции.
———————————ы———————
В нашем дальнем, в северном
краю
Много удивительных событий...
Выслушав историю мою,
Мне, друзья, ‘советом пособите...
Ясно помню: ~
Снег идет, беля
Улицы, бревенчатые стены,
Обдувает ветер штабеля,
Плечи пильщиков зечерней сме-
НЫ...
И плывут в кино, в фойе, кру-
2 жась,
Шубки беличьи, меха оленьи.
Трубной медью громыхает джаз
На дощатой вышке, в отдаленьи
Весь кинотеатр народ забил,
А у стенки, от любви сгорая,
Вот сижу я: рамщик-лесопил
Нашего Архангельского края.
Я сижу уютно рядом с ней,
Головы сближаем все тесней,
Словом, сердце падает на дно,
Бьется сердце быстро и неровно.
Говорю ‘ей: — Дело есть одно,
Дорогая Лидия Петровна:
Сами ‘посудите... Года ‘два
Как пришел-я из деревни нашей—
Волосатый, грамотный едва,
О машинах ничего не знавший.
А теперь — причесан и побрит...
Сам начальник цеха говорит
О моей работе с видом веским...
Есть в сберкассе мой текущий
счет...
Только, что мне деньги и почет,
Если поделиться этим не © кем?
А она потупила лицо,
Узкой сумочкой играют руки:
е б вы, товарищ. Кузне-
цов,
Рассказали о своей супруге!
— Я с женой, спросите весь ба-
‹ рак,
Переписку не веду два года!
Нас церковный связывает брак,
Этот брак теперь на сломку от-
дан.
—————___
„ВОЛШЕБНАЯ ГОРА ТОМАСА МАННА
Творчество Томаса Манна усложня-
ется от книги к книге. От реалистя-
чески сдержанных «Будденброков»—
к многопланному ромзну о «Цзубер-
берте» — «Волшебной горе» и к по6-
ледней его трилогии 06 «Иосифе и
ето братьях». Не только сложнее —
вроничнее становится Т. Мани, ©9-
перничая в остроте трактовки собы-
тиЙ с0 своим неизменно едким м 6ес-
покойным братом Генрихом.
Томас Манн назвал «Волшебную
тру» — «книгой прощания», «книгой
отречения от многого любимого, от
мнотих очарований и искушений, &
которым склоняется европейская ду-
ша». Но какое же это странное про-
щание! С одной стороны, щедро раз-
литая ирония раз’едает эти очарова-
ил и искушения старой европейской
Бультуры. С другой — Т. Манн про-
должает оставаться в кругу этих ках
будто постылых очарований, влечет
их 34 с0бой к следующим 8 «Цзубер-
бергом» произведениям и пытается в
их глубокой — мифологической —
подпочве найти исход из ясно 0соз-
нанного тупика.
Как празильно указывает Г. Лу-
кач, развитие Т. Манна «идет поете-
ценно, ортанично, без резких перело-
мов и изменений». Т. Манн никогда
не торопится CO своими реакциями
1 а исторические события. `Он- запоз-
‘дал с переоценкой своего отношения
Е имперналистической войне, он не
торопливе вступился за гуманизм про-
тив фашистского варварства, он oc-
торожно подходит в своей книге статей
«Страдания и величне мастеров» 5
свым для себя взглядам на развитие
и будущее европейской культуры. В
статьях он уже уверенно товорит о
том, что буржуазное общество не яв-
ляется законченной формой развития
человечества. Новый социальный мир,
организованный, единый и плановый
мир, B котором человечество 0свобо-
дится от всего, что недостойно чело-
века и 6гз всякой необходимости при-
чиняет ему стралания, оскорбляющие
его достоинство, — этот мир при-
дет. Он предсказывает водворение —
даже насильственное — «высшего ра
умного порядка», ждет, что «востор-
жествует подлинно человеческая 60-
Весть».
Tex пишет Томас Манн в статьях
® зеликих мастерах в 1935 г. Но в фо-
жачах. не только относящихся к про-
Млому десятилетию, как «Цаубер-
\ бет», но в в последующих, Т, Мана
Е. ЛУНДБЕРГ
несет на себе груз нестройного, меч-
талельного пессимистического миро-
воззрения, в котором толкование дре-
вних мифов как арообраза историче-
ских судеб человечества своеобразно
сочетается с критическим восприяти-
ем действительности. и с ненавистью
К ев моральным и социальным не-
совершенствам.
Мы находим у Т. Манна отзвуки
самых разнообразных „философских
схем — от иден первородного греха
до идеи реализации древних мифов
в истории человеческого общества. Од-
нако метафизика Т. Манна не мепа-
ет ему быть острым реалистом. Он
сам созидает ее и сам же разрушает.
Оттого такой фальшью звучат фразы
тех наших толкователей Т. Манна, ко-
торые вслед за немецкими своими
коллегамя называют «Волщебную го-
ру» не только книгой прощания ©
грошлым, но и <кЕитой влюбленности
в смерть и ужаса перед жизнью; от
чаяния в прошлом и сомнения в бу-
дущем». Кто смеется, тот не отчаива-
ется. Т. Манн — больше овоего пес-
симизма и его метафизики. Стано-
вясь лицом & лицу с жизнью, он осра-
зу становится резче, сильнее, внима-
тельнее, чем в своих метафизических
композициях.
«Волшебная гора» — олин из самых
острых романов Т. Манна — харак-
терен именно этою двойственностью.`
В основу ето положена средневеко-
вая легенда о «Цауберберте», о торе
волшебств, о Венерином гроте — та-
ннотвенном убежище, куда скрылись
мнимые христианством служители
плоти и жизнералостности, для кото-
рых прелесть земного мира не погаще-
8 райскими соблазнами. Не раз #не-
мецкие писатели и поэты. касались
этой великолепиой темы, но ни одно-
му из вх нз пришло зв голову йс-
rats Венерин трот в Давосском ба-
натории для туберкулезных, а паци-
езтов санатория превращать в разну-
здычных сатиров я вакханок.
Метафизическая схема не заслоня-
ет от Томаса Манна ни несовершенств
человеческой природы, ни социаль-
ной борьбы. Напротив, чем эти несо-
верщенства ярче, чем борьбы злее,
тем мрачнее и сложнее остановятся его
<хемы. Не жизнь уступает свои по-
зЕЦии схеме, а схема перестраивает-
са, передвигается и наконец трещит
по швам. Пытаясь охватить своими
схемами судьбы человечества, Т; Манн
упорие He покидает столь хоро-
Шо зыакомой ему «будденброков-
ской» почвы — почвы истории рода
вообще и купеческого рода в частно-
сти. «Родовой» пессимизм «художни-
чески» переносится на судьбы чело-
вечества и сам себя убивает, что мы
видим по литературно-публицистиче-
ckuM статьям Т. Манна, где он очень
далек от пессимизма и тде он очень
Здрззо ни ясно рассуждает о судьбах
мира, не прибегая к «кровавым таин-
ствам» и «тотемистическим трапезам»
в стиле патетики 3. Фрейда,
Юный Ганс Касторн случайно по-
‘падает в Давосский санаторий, где де-
чится его воинственный и простодуш-
ный кузен, Иоахим Цимсен. Здесь
его поститают сразу два удара: вспыш-
ка скрытого туберкулеза и бёзнадеж-
ная страсть, тяжелая страсть фдегма-
тических луш к чуть-чуть мифологи-
ческой женщине, пациентке того же
санатория. Клавдия Шоша так же
лвусмысленна, как и санаторий и дру-
Tze его обитатели. У давосбской Ве-
нуо французское имя, азиатский тин
лица, свобода русской женщины, муж
— дегестанский чиновник; увлечение
чувственной прелестью испанских
плясок сочетается в ней со своеобраз-
ной чистотой, — чем не Венера сана-
торной легенды?
Так иронически двусмысленно иска-
жены две легенды, две вековые pe-
путации — Венерина грота и самой
Венеры. Тот же прием двойного, а
иногда и тройного одновременного
звучания Т. Манн мастерски приме-
няет и к другим своим героям, к их
чувствам и к судьбам. Он то нисхо-.
дит к физнологическим процессам, —
и тогда он патетичен, то восходит к
мировым идеям, — и тогда он нрови-
чен. Читатель скользит, точно на ле!
ких полозьях, мимо чудовищных <ко-
плений физических, душевных и об-
щественных мерзостей, пока, очнув-
шись, не увидит: все кругом безна-
ъдежно, гнило, пусто, ничтожно. Все?
Да, как будто все. Обитатели Цаубер-
берга отрезаны от внешнего мира.
С ядовитой настойчивостью и © пре-
восходным знанием психологии боль-
ных Т. Манн сводит на-нет все их
лЛИЗНЫе «равнинные» связи, привяаа:! и
ности, мечты о воаврате к адорово
жизни. «Цауберберт» — царотво те-
ней, фиктивных чувств, нарочитых
слов. Но чего же стоит подлинная,
живая, «равнинная» жизнь, — спра-
шивает Т. Манн, — вели ее зттря-
буты так легко ветшают и отходят
от человеза? Он не отвечает на этот
ЭЗА РУБЕЖОМ
soho ® aca
A Ra hia
На-днях вышл® новая книга Жана
Геэно «Молодость Франции». Вот что
пишет о ней сам автор в «Vendredi»:
«Для меня «Молодость Франции» —
необходямов продолжение «Дневника
сорокалетнего человека», вышедшего
в прошлом году. В «Дневнике» слиш-
ком часто и помимо моего желания
звучали жалобные ноты. Боюсь, что
многим он показался мрачным и гру-
стных. Я поспешил написать эту
маленькую книгу, в ней я хотел по-
казать, что эти сорок лет, за которыв
пронаоштло столько отвратительного,
всеже не сломили нас.
В моей книге я развиваю идей о
В защиту
Шелли
В лондонском издательстве Хейне-
ман вышла книга Герберта Рида «В
защиту Шелли».
Буржуазная критика, упрекая ве-
‚ликого поэта в безбожьи и нечестивом
‘коммунизме, «приглаживает» Шезли,
маскирует ето революционную роль.
Рид восстает против этих искажений,
Еге книта, несмотря на ряд спорных
положений и чрезмерный психоло-
тизм в анализе Шелли, — ценяый
вклад в литературу о замечательном
английском поэте. i
Помимо труда о Шелли, ‘сборник
содержит ‘интересные статьи о дру-
тих писателях Англии, из которых
наибольшего внимания заслуживают
статьи о Свифте, j
Жена
Н. Панов
Новелла
Где в трясине вязнет колесо,
Молодость моя прошла в печали;
С робкой девочкой, в глущи лесов
Нас, едва знакомых, повенчали.
Молча мы с ней прожили года,
В духоте, в шуршаньи тараканов...
И ушел я как-то — навсегда, *
От прошедшего, как в омут, ка-
И теперь назад, в лесную глушь,
Я не воззращусь к жене забытой.
По плечу ли ей культурный муж
Деревенской женщине забитой
„. В это время
В зале свет погас,
Столб туманный заструился косо.
Первый номер — хроники показ:
«Героиня одного колхоза».
Пестробокие ряды коров,
Тучное покачиванье бедер,
Длинных стойл застекленный кров;
Пена снежная молочных ведер.
И в проходе этих вот палат,
Солнечными пятнами овитый
Белый появляется халат
Женщины спокойно-деловитой.
Выросла — и смотрит прямо в
зал,
Зубы ровные сверкнули ярко.
Голос металлический сказал:
— Лучшая колхозная доярка!
А во мне как будто порвалось
Что-то... Будто что-то надколо-
лось...
Этот ясный лоб в тени волос,
Губы пухлые, певучий голос!
Та же, но как будто бы не та!
Будто засветилась как-то разом...
Новая сверкает красота
На ее лице широкоглазом.
Важная, людьми окружена,
Как профессор, между
ними
стоя...
Да ведь это же моя жена
Говорит о качестве удоя!
Вот поток молочный полился,
Вот стоит она и смотрит строго...
вопрос. Читателю предоставляется ду-
мать, что она ничего не стоит.
Эти полутрупы пришли сюда из
равнины. Их грехи — грехи равни-
ны грехи европейской буржуазии,
Как стрептококки, посеянные в бла-
топриятной среде, эти грехи достига-
ют в затишьи и вневременности Цау-
бертерга чудовищных размеров. Ту-
беркулезный санаторий — колба, в
которой Т. Манн производит свой
‘психолотический и социальный экс-
перимент, И он приходит к тому, что
вс6 «временные» илеи его героев ни-
чтожны и пусты. Спасти мир может
только нечто грандиозное. Что? Ис-
купление первородного греха, просве-
тление грешной плоти, — говорил Т.
Манн когда-то. Огромный обществен-
ный катаклизм, — высказывает он,
в виде предположения, сейчас,
Т. Манн, защитник старой куль-
туры, дискредитирует не только опу-
хтошенных буржуа и их возлюблен-
ных, он срывает маски и о науки, и
© философии, и © релитии. Меди-
цина Венерина грота: шарлатанство,
соблюдение малернальных выгод пред-
принятия и неприкрытый цинизм. Ko-
тда пациенту приходит время уми-
рать, на него кричал, его распекают
начальнически, чтобы ‘он умирал
«прилично». -
- Овогобразны отношения, сложивши-
еся между автором и представителем
давосской медицины — фрейдиан-
цем, доктором Краковским; Т. Манн
сам не чужд фрейднанству в своей ме-
тафизике, но фрейдианца-врача он
изображает с явным отвращением.
Краковский одновременно и шарла-
тан, и жертва собственного шарлата-
низма, он борется © извращениями
человеческой природы не для того,
чтобы искоренять их, & для того, что-
бы жить в их атмосфере. Доктор Кра-
ковский немното манизк — манид-
ЕВлЬНОсТЬ, как и лвусмысленный шар-,
латанизм, характерны для высшей ин-
теллитенции «Волшебной горы»,
Полнейшего воплощения достита-
ют черты, характеризующие интелли-
тента и мудреца в двух «педатотахь,
оспаривающих душу Ганса Кастор:
В «человечном человеке» Сеттембрини
и в иезунте Нафта, Эти два портре-
та Т. Манн рисует © 06060 настойчи:
вым озлоблением. Сеттембрини ==.
Енук карбонария, сын философа, &
сам — псевдореволюционер, псевдб-.
философ, псевдописатель. Возвышен-
ный болтун, подобно сотням рядовых
больных, засел в горном санатории,
чтобы вымолить у смерти спаситель-
ную отсрочку.
Еще колоритнее Лео Нафта. Еврей,
сын ритуального резника, распятого
KR ET.
[e3Ho
моей страяе, с Франции, о ее тради-
циях, о ес будущем, которое вопло-
тится в революини. Я больше не же-
лаю слышать © том, что моя странз—
старая страха, но желаю видеть, Rak
ею управлуют люди, убежденные в
этом, и которые, если дать им 6в0бо-
ду действий; приведут ев прямо к
смерти. 5
Возраст наролоз, как и отдельных
людей, определчется возрастом их
идей. Франци& — молота. Возраст ее
идей, возраст 2235 и то отром-
ное народное whew которое в
настоящее в т всю нашу
страну, —«прелв OH жизни».
;
Новая книга
0 Парижекой Коммуне
ветсний
В издательстве «Нувель ревю фран-
сез2 вышла кйига Жана Кассу «Кро-
вавые дни Парижа», которую н ком-
мунистическая пресса и буржуазная
отмечают как явление значительное,
как роман, впервые воскрешающий
эпоху Коммуны во всем ее многооб-
разни, в художественных образах,
полных жизнеяной правды,
«Книга эта, — повествующая 0
судьбе молодото буржуа прошлого
столетия, пришедитего к пролетариа-
Ty, — нанисанная в дни народного
фронта, насыщенная, огромной сн-
лой чувства и убедительности, явля-
ется несомненно отголоском великих
событий наших дней — перехода
французской интеллигенции. на ©то-
рону пролетариата», — товорит ре-
цензент «Юманите».
`Я. Курек — молодой польский
писатель и журналист, сотрудник фз-
пгистской газеты «Иллюстрозаны
Курьер Нодаенны». За книгу «Грипп
свирепствует в Направе» он преми-
рован польской Академией литерату-
ры, во главе которой стеит известпый
фангистский писатель Каден-Банд-
ровский,
Тот факт, что писатель, очевидно,
сочувствующий господствующему в
Польше режиму, раскрывает в своей
книге жуткую картину польской дей-
ствительности, весьма знаменателен.
Книга свидетельствует о катастрофи-
ческом положении польской деревни,
© безработице и нищете польских
трудящихся масс, о безвыходном по-
ложении интеллигенции. Эти явления
уже нельзя обойти молчанием, как
это до сих пор пытались делать мно»
тие «признанные» в Польше масти-
тыз писатели.
Вот грузовики через. леса
По широким движутся дорогам...
Я волнуюсь,
Я дышу © трудом,
Что-то к горлу подступило ко-
MOM...
Вол она < другими входит в дом,
Задержавшись на крыльце знако-
MOM,
Удивленных глаз не оторвать
От родной, но необычной хаты...
Вместо нар — высокая кровать,
Радио, и книги, и плакаты.
Только там, где мой висел порт-
рет
(Это. боль внезапного укола!),
Фотографии линялой нет, —
Пусто там и холодно, и голо...
Как словами чувства передам?
Как избавлюсь от мученья злого?
ядам,
Из кино, пробравшись по.
Лидию Петровну бросив там,
Я сбежал, не говоря ни слова,
Я сидел на койке в тишине,
`Непонятною тоскою мучась.
Я писал покинутой жене
Про свою негаданную участь.
Я писал: — Родимая, прости!
Мучает меня моя ошибка.
Я не знал, как можешь ты расти
Радостно, уверенно и шибко.
Я писал: — Ведь я тебе родной.
Одинок я — знают все в бараке,
Верно плохо жить тебе одной?
Помни, помни: мы с тобою в браке...
Вот и все.
Отправлено письмо.
Нз письмо. ответа нет покуда.
С’ездить я туда еще не смог,
Я хожу, сомненьями окутан.
Я гляжу в ночную тишину, ~
Я брожу заводом утром рано.
Как же мне вернуть мою жену —
Ту, что улыбнулась мне с экрана?
во время еврейского погрома на две-
pax соботвенного дома, Нафта стано-
вится папистом и иезуитом.
Чутьем журналиста Курек понима-
ет, что волнует сегодня польские чи-
тательские массы, он связан с дейст-
вительностью, и самые сильные ме-
ста в его книге безусловно те, где он
описывает просто, без всякой лите-
ратурщины, горькую жизнь Направы
(галицийская деревня), «горькую» да-
же в буквальном смыеле этого слова,
ибо «никто здесь не знает вкуса са-
хара и только немногие позволяют
себе один раз в год такую роскошь,
как щепотка сахарина», Направа го-
лодает круглый год. Не на много луч-
ше живется населению соседнего ме-
стечка Иорданова: и адесь «нужда
растет с неимоверной быстротой»,
Для Курека не существует клаесо-
вых противоречий, так же как не су-
ществует и классовой борьбы. Во
всем виноват кризис. Кризис являет-
ся для Курека каким-то стихийным
бедствием, против которого бесемыс-
ленно бунтовать. «По деревням сну-
ют агитаторы, они о чем-то говорят
крестьянам, бунтуют их», — pac-
сказывает «левый» безработный нн-
теллигент Зыгмунд Щеначев, — «но
к чему все это3»
Курек тенденциозно извращает
действительность, представляя поль-
ского крестьянина каким-то покорным
«мужичком», Он замалчивает револю-
`ционные крестьянские выступления,
принимающие в Польше за последние
тоды все более и более массовые
формы. Крестьянин в книге Курека
лишен способности мыслить и дейст-
вовать, активно выступать в защиту
своих прав.
Куре. призывает к бунту, — да, к
бунту!.. «против природы». Надо по-
вести «генеральную атаку против при-
роды». Направскую нищету «необхо-
димо превратить в светлое небо»,
Этот «боевой» вывод, конечно, не
спасает книги Курека от идейной Gec-
содержательности, свойственной, впро-
чем, всем оттенкам фашистской «иде-
олотни»,
Внутренняя пустота, бездутшность,
скептицизм довлеют над всей кни-
той, отражаясь и на ее художествен-
ной форме. Там, где Курек только ре-
Сеттембрини и Нафта касаются ре-
шительно всего на свете в своих спо-
рах. Но в пылу полемики они забы-
вают 0 своих исходных позициях и
нечаянно обмениваются оружнем, Эл-
лин начинает фехтовать на стороне
иудея, иудей — на стороне эллина.
И сами спорщики и об’екты их спо-
ров так зыбки и ненадежны, что эти
красноречивые упражнения вызывают
У читателя досадливую скуку. Здо-
ровая ненависть Т. Манна к своим
персонажам, к их среде, к эпохе сры-
вается, когда дело доходит до фило-
Ялю Курек. Грипп свирепствует в
Направе, Москва Гослитиздат,
А. Гарри довелось быть непосредст-
венным, действенным участником
многих из тех событий, о которых он
рассказывает в своей книге *. Но как
только автор — в погоне за разреше-
нием какой-нибудь мудреной «проб-
софии. Ненавидя Сеттембрини, «про-
шаясь» с его философией эллинства,
знает и помнит
«прелесть» его идей, Дискредитируя
доктора Краковского, Т. Манн сохра-
кяет в какой-то степени пристрастие
к фрейдианству, хотя «Цауберберг» и
Т. Манн хорошо
назван им книгой прощаний.
Да, конечно, это книга прощания,
HO XOTH OHA написана около десятка
лет тому назад, прощание это еще не
завернгилось окончательным разры-
вом. Во имя сохранения связей с про-
шлым Т. Манн делает своего оснозв-
ного тероя Ганса Касторпа, несмотря
‘на его бесхребётность и вялость, чело.
‘веком, которому сужлено вырваться
за пределы проклятого грота. Во имя
этих связей © прошлым ‘очарования
тоспожи Шоша нарисованы неувяда-
емыми, омалевыми красками. Ради
них в конце романа появляется мону-
ментальный Пеперкорн, которого T.
Манн амнистирует только за то; что
он верит в полноту жизни, в величие
отрастей, в неделимость жизни. Он не
отравлен ни идеями, ни привилетия-
NH, он богат и. радуется ботатотву, он
пьет, пока пъется, и любит, пока лю-
битея, он один, «этот старый гол-
ландокий негециант, правит пир’ во
‘время чумы среди обреченных, лжи-
вых, трусливых «морибундусов»,
Но то, что является сущностью. Сет-
тембрини, Краковского, Касторжа, Ци-
мсена и им подобных; то в Т. Манне
лишь один ‘из утолков сознания, Он
знает эти вепи по опыту, оттого он
TAR R ним жесток. Й нужно сказать
правду; сила отрицания и ненависти
3 Т. Маннестак велика и нестибае-
Ma, что нае все меньше и меньше
Зёботят многолетние традиции его ме-
тафизической мысли. Томас Mann
разделается с ними сам. Этот страст-
пый и честный писатель не страдает
избытком кротости, когда дело 20-
ходит до окончательного расчета ©
породившим его и все еще милым
миром
„ведь есть и минорные струны».
чрсатель». 1935 г.
лемы», — умышленно сочетает друг
© APYIOM маловероятные события, ге-
POH его теряют живую плоть, расска-
зы обесцвечиваются и сама проблема
оказывается давно решенной. Некото-
рые из тех полурассказов-полуочер-
ков, которые составили книгу, хранят
печать газетной злободневности. В
момент опубликования’ откровенная
их тенденциозность была закономер-
ной, но сейчас они не имеют ни до-
статочных художественных досто-
‚инств, ни столь большой историчес-
кой значимости, чтобы оправдать не-
обходимость их реставрации.
К числу таких произведений, нап-
расно извлеченных из газетных под-
валов, относится новелла «Отруны»,
давшая название всему сборнику.
Здесь трактуется вопрос о праве
главного инженера строительства
{Humazta — «потомственного почетно-
го пролетария», дисциплинированного,
напористого в работе, отличного орга-
низатора, — Ha нежную любовь и на
чуть сентиментальную печаль. Вряд
ли в наши дни еще нужно доказы-
вать кому-нибудь, что инженерам и
неинженерам дозволено плакать 0
милой и грустить над вдохновенными
страницами Мопассана, Тургенева, и
Толстого, н что в этом нет снижения
пафоса социальной борьбы. Вряд ли
кто-нибудь будет оспаривать сейчас,
Что «искусство должно быть всеоб’ем-
лющим, играть на всех струнах... А
ля
иллюстрации этого бесспорного поло-
жения нет нужды публиковать теперь
надуманный рассказ, все герои ко-
торого призваны дать возможность
Шмидту выскавать свои сентенции.
То же клеймо надуманности, нат-
ромождения внешних конфликтов и
наивности психологических коллизий
лежит и на «Испанской новелле»
Искусственное сочетание ряда не-
обычайных положений, в которые по-
падает знаменитый французский хи-
* А. Гарри, Струны. «Советский
204,
«П. А. Федотов в кругу офицеров лейб-гвардии Финландского пол-
каз из книги В. Шкловского «Капитан Федотов». Издательство «Со-
писатель»,
КНИГИ
> „Грипп свирепствует в Направе“
тистрирует факты — потрясающие
факты деревенской нищеты, — там
он достигает глубокой простоты и ре»
ализма образов. Но как только ав“
тор касается человеческих чувств и
переживаний, он сразу же скатыва-
ется к грубейшему натурализму. Тё-
ма любви находит в книге Курека
потшлое, чисто физиологическое отра-
жение. Значительнейший момент ро*
ждения ребенка—для Курека—«скан-
дальная кровавая история, от которой
роженицы мучаются и умирают»,
Автор вводит в свою повесть в ка-
честве представителей современной
польской интеллигенции двух «с0-
вершеннолетних граждан польской
республики, которым родина не пре-
доставила работы» — учителя Анд-
жея Глаза и слепнущего химика, та-
лантанвого музыканта Зытмунда Ще-
пачека. Я. Курек хочет убедить чиз
тателя в том, что Зыгмунд комму-
цист, — он, мол, даже в тюрьме си*
дел за свои убеждения, ему из-з&
этих убеждений Краковский универ-
ситет отказал в стипендии. Зыгмунд,
который с презрением говорит о кре-
стьянах, «отшельник», утверждаю-
щий, что лишь в одиночестве можно
достигнуть совершенства, Зыгмунд,
не верящий в революцию, которая
«неизвестно когда придет», и предпо-
читающий «играть танцы так назы*
ваемому (!) гибнущему миру», циник
—не имеет абсолютно ничего общего
© ‘ представителем революционного
пролетариата. ‘
Болезненному, «пропавшему чело-
веку» Зыгмунду автор противопостав-
ляет здорового, «нормального» AHA
жея. Анджей учительствует в Иорда-
нове и одновременно, «вопреки сво-
им несколько левым убеждениям»,
ведет государственную «идейную ра-
боту», Он организует фашистскую ор-
ганизацию «Стрелец» и произносит
речи в честь Пилсудского.
Хотя к Анджею автор относится ©
снисхолительной иронией, все же он
считает, что в окружающей беспрос-
ветной тьме «один только Анджей
олицетворяет собой победоносный
марш вперед». Сравнивая себя с Зыт-
мунлом, Анджей заявляет: «Зыгмунд
товорит о спасении мира, но носит
смерть яв своих глазах, Кто поверит
пропавшему человеку? А я принад-
лежу к активному и общественно-ор-
танизованному миру. Мы создаем об-
щественный строй»,
Трудно понять, почему в предиз
словии к советскому изданию т.
К. Вольский хороший знаток польз
ской лействительности, уверяет нас,
что Курек «достоин благодарности
современных и будущих поколений,
‘которые, быть может, будут уже чи-
тать эти повести, как документ ми-
нувшей мрачной эпохи». Мы отмети-
ли известные ‘достоинства книги Ку»
река, которые делают ее сегодня ин-
тересной для нашего читателя, во
вряд лин она заслуживает такой дли-
тельной благодарности «современни-
ков и будущих поколений». Жизнь
польского пролетариата, польских
трудящихся масс несомненно найдет
свое воплощение в более глубоких и
более достоверных документах.
И. МИХАЛЬСКАЯ.
=
Выдумна и действительность
рург Монтэнь, устрашающие картины
гражданской войны в Испании и тор-
жествующего насилия победивших
жандармов привлекаются автором для
того, чтобы обосновать социальное
прозрение Монтэня. Монтэнь умирзет
з тот момент, когда «на задней пло-
щадке последнего вагона монтер и бу-
фетчица свалились на пыльный ко-
вер>... «и небо, испещренное молни-
ей, было им крышей, & брачным л10-
жем сотрясаемый дарами грома
мир» (стр, 65—66). Безвкусно это и
‘непростительно для такого талантли-
вого мастера очерка, «ак А. Гарри,
Полярно противоположны «Crpys
Нам» и «Испанской новелле» те рас-
сказы, в которых автор правдиво и
непретенциозно рассказывает о ви-
денном или пережитом. С великолеп-
ным знанием материала и подлинным
волнением сделан рассказ «Снег на
крыльях», Безвестные герои этого
рассказа — полярные зимовщики,
всегда верные долгу перед своей
страной. Замечателен образ летчика
Внукова. Это — совсем не плакат-
ный великан. Ему знакома вся там-
ма обычных чувств и страстей, ра-
достных и печальных, тревожных и
бодрых, но над всеми ими воэвыша-
ется незыблемость долга, бережное
внимание и настоящая любовь к че
ловеку.
‘ Тарри не абстратирует человеч+
ность, не превращает ее в универ-
сальный и обязательный канон. Mu<
лосердийе — не в близорукой жалос-
ти 5 поджигателям и убийцам. «Вев-
гетарианец», отважно шедший во
главе одного из полков дивизии Ко-
товского (рассказ «Вететарнанец»), но
сам никогда никого не рубивший и
НИ В КОГО не стрелявший, об’ектив-
ной, закономерной логикой истории
был вынужден пролить кровь врага,
чтобы не стать изменником. Ибо
«есть враги, которых человек, счита-
ющий себя гуманным, обязан истреб-
лять именно из побуждений Rac.
совой гуманности». Хоть и несомнен-
ное, но дидактическое само по себа,
это заключение рассказа не сообщает
ему грубой тенленциозности, так
как завершает собой реальные собы-
тия. :
$, ГЕРЗОН,