дитературная

газета

№

32

(595) или производят

За

рубеном РОМАН СЕЛИНА но,



Hн и и

НОВЫЙ

Днепра жуазной литературой «социального мира», якобы царящего на еврейской улице, автор на каждом шагу обнару- живает пропасть, лежащую между двумя противоположными лагерями местечка-пресыщенными тунеядца- ми с одной стороны и обездоленными голодающими тружениками, с другой. В соответствии с этой задачей писа- тель пользуется овоеобразным худо- жественным приемом: события и дей- ствие развертываются в двух парал- лельных контрастирующих плоско-



«Смерть в кредит» - так называ-  ется новый роман французского пи- сателя Луи Фердинанда Селина, ав- тора «Путешествия на край ночи». В прологе показан Селин - врач клиники предместья, затем разверты- ваются его воспоминания детства и юношества вплоть до начала импери- алистической войны, когда автора за- вербовали в солдаты, Критик Рене Лалу в «Нувель ли- терер» дает об этой книге следующий отзыв: «Шумный успех первого ро- мана Селина, реклама, предшество- вавшая появлению нового произведе- ния, внушали мысль о том, что это будет «гвоздь сезона». Когда я по- лучил книгу Селина, я радовался то- му, что я один из первых смогу дать ей должное. Я обманулся в сво- их ожиданиях. Книга производит ис- кусственное впечатление, главным об- разом благодаря нарочито примитив- ному языку и злоупотреблению не- пристойностями (издатели удалили их, благодаря чему книга изобилует бе- лыми пятнами). В процессе чтения становится очевидным, что непристой- ности эти не связаны органически с повествованием и отсутствие их не- от-«Смерть

существенно, лые - пятна

так

иначе,

бе-

назойливое,

В предисловии к русскому изданию первого тома «У Днепра» автор ро- мана Д. Бергельсон пишет: «Я по- ставил себе задачу дать широкое со- циальное полотно», и на этом фоне нарисовать «неприкрашенную карти- ну дореволюционной жизни широких еврейеких масс», с ее социальными конфликтами, политической борьбой и общественными движениями в про- тивовес буржуазной еврейской лите- ратуре, рисовавшей еврейскую жизнь той эпохи в ложном свете «социаль-  

раздражающее впечатление. Только в нескольких главах мы узнаем силу, тешествии». Но пленившую нас в «Пу- эти главы только под-

черкивают общую монотонность кни- ги… Монотонность языка (скверносло- вие является здесь таким же штам- пом, как демических поэтов) монотонностью чувств. - Ковда ку- аен Фердинанда говорит ему: «Жизнь не всегда уж так гнусна», тот созна- ется: «в известном смысле это вер- но. В Вот это именно книги Селина. в и отталкивает от

ного мира, якобы дарящего на еврей- стях. Отеюда и манера Бергельсона, не ской улице». Плацдармом действия первого тома Бергельсон избрал небольшое местеч- ко на правобережной Украине. В при- митивном патриархально-экономиче- ском укладе местечка начала 90-х го- дов прошлого столетия лишь намеча- лись сложные формы социальных ваа- имоотношений. Крупный торговец Ми- хоэл Левин- центральная фигура ро- мана. Один из его компаньонов, ле- сопромышленник Брустенецкий, дает меткую характеристику экономичес- кой зависимости местечкового купца от помещичьего хозяйства: «Наше- му брату, купцу… за помещива надо крепче держаться… у дедов и от- цов наших учиться… делай как они делали… лесом торгуй… Деньги под закладную? Нто жи это неплохо… Хорошо урожай на корню скупить, терпящая лишних описаний: краткие меткие характеристики, за которыми непосредственно следует действие. Дом Михоэла Левина - средоточие местечкового богатства - изображен в двух плоскостях. Параллельно с внутренними «покоями» дома, с мно- гочисленным левинским семейством, дана «кухня», с ее обитателями. Каж- дое событие, совершающееся во вну- тренних покоях дома, получает сей- час же соответствующую оценку на «кухне». Но обитатели «кухни» не являются крайним полюсом местечка. Они живут довольно сытно по срав- нению с нищетой, ютящейся в кривых окраинных улицах местечка, Поэтому Бергельсон противопоставил дому Левина жизнь местечковой бедноты. Но так как окраинная нищета не приходит в непосредственное сопри-

кредит»

возводит в за- кон частный случай, умонастроение индивидуума, который везде и во всем видит только гнусное. Такую позицию можно отстаивать на протя- жении 700 страниц лишь путем ис- кусственных вывертов. На сером фоне книги выделяются только несколько драматических эпизодов и живопис- ных сцен, все остальное, - длинное, мучительное путешествие на край ли- тературы».

РЕПЕРТУАР АМЕРИКАНСКИХ ЛЕВЫХ ТЕАТРОВ В сезоне текущего года в нью- норкских левых театрах шли следую- щие пьесы: «Горький поток», пьеса фашистской Италии - Виктора Вельфеона; живая газета - «Три «А» Рузвельта погребены» - едкая социальная сатира; «Власть прессы» - Ричарда Ромэна; «Дело Клойда 9. Пнскатором из романа Драйзера «Американская трагедия»; «Любовь и безработица» пьеса английского писателя Гринвуда и одноактная пьеса «Рядовой Хикс» Альберта Мальца. Герой этой пьесы -- молодой олдат национальной гвардии -- от- казывается стрелять в безоружных бующих рабочих. Мальц получил ату пьесу премию на конкурсе, ранизованном Лигой нового театра Американской Лигой против вой- ны и фашизма. В данный момент готовится к по- становке в числе других пьес драма Майкл Голда и М. Блэнкфорта «Джон Броун». Героя драмы аболи- циониста казнят за его попытку освободить негра-раба. Следует отметить, что американ-

искусств открывается выставка

работ одного из крупнейших художников

7 июня в Музее изобразительных показано свыше 200 работ боты последних лет, специально

Марти роса Сарьяна. На выставке будет (масло, акварель, цветной карандаш, гуашь) советского периода, в том числе ра- пр ивезенные для выставки из Армении. На фото: Мартирос зинограда в долине Арарата». 1935 г. Масло.

если помещику деньги дозареза ну- косновение с «домом», автор для свя- жны… дешево тогда урожай уступит… зи ввел колоритную фигуру мальчика Бывает, и мельница неплоха… ше арендованная, чем Луч- собственная». Пенекамлэдшего отпрыска «дома», презираемого семьей и льнущего к Пенек играет роль агентуры жите-  торым Михоэл Левин находится в

 ГАНС ГЮНТЕР как в капиталистическом обществе  раз провинившийся остается обречен- ным на всю жизнь. ука-Книга о Куфальте … честное вы- ступление Г. Фаллады против вопию- министерстварвелнвостоаталисти- ческого мира. Роман, написанный еще до фашистской диктатуры, вышел из захвата власти Гит- печати после лером. Что было делать Фалладе? Фа- шизм и истина несовместимы По- пробуй представить т-ну Геббельсу хоть сколько-нибудь реалистическое изображение третьей империи! Об этом нельая было н думать. Ганс Фаллада должен был извиниться ва правду в своем романе и сделать так, чтобы фашисты не приняли ее овой счет: он написал предисло- вие, в котором заявлял, что печаль- ные порядки, описанные им в рома- не, принадлежат прошлому, и он ду- мает, что при национал-социализма все станет лучше. Эта канитуляция была началом конца. Фаллада стал отступать от правды жизни, «спасаясь» в тусклом мире личного и аполитичного, фанта- стическото или гротескного. Его ро- ман «У нас был ребеноҡ» - это соб- рание рассказов о каких-то невероят- ных происшествиях, мистических пе- реживаниях, извращенных вкусах. После этой книги появилась его «Сказка о городском писаре, кото- рый улетел в деревню». В мировой литературе достаточно примеров, когда самые острые со- циально-политические проблемы на- ходили аллегорическое отражение в сказках. Гофман, например, на кото- рого ссылается в своем предисловии Фаллада, при всей фантастичности своих сказок не забывал о конкрет- ных общественных проблемах. Самые гротескные его произведения -- ост- рая сатира на маленькие германские княжества, на отживший феодальный быт в Германии. Но послушаем сказ- ку Г. Фаллады, копирующего форму гофманских рассказов. Фаллада переносит свой рассказ в далекое прошлое, чуть ли не во вре- мена тридцатилетней войны. В неко- ем городе, у накоего скупого город- ского советника жил молодой писарь- по имени Гунтрам Шпат. В один пре- красный день он узнал, что у него есть дядя, богатый крестьянин, кото- рый, конечно, с радостью готов при- иять его к себе. Старший товарищ Гунтрама Бубо тотчас же с помощью колдовских чар превратил его в во- робья, и он улетел в деревню. Прилетев туда, Шпат снова пре- вратился в человека, дядя пр признал племянника, и Гунтрам еразу же влюбился в кузину Монику. На пути к супружескому счастью как будто не спри препятствийоо просто для такого утонченного рас- сказчика, как Фаллада. И он приду- мывает осложнения, выводит две бо- рющиеся между собой панмагогичен, а-рющиеся между собой таинственные силы - злую и добрую. Принцип зла воплощен в образе тородского со- ветника, у которого служил Гунтрам, по имени Азио, подчиненного «вер-А ховному повелителю всех черных вол- шебников». А старший писарь Бубо подвластен «светлым» силам и дол- жен непрестанно творить добро. Борьба между этими двумя мисти- ческими силами происходит из-за де- ла весьма житейского, злой Азно пы- тается противозаконно завладеть кре- стьянской усадьбой Шпата; добрый Бубо стремится воспрепятствовать этому. Во время этой длительной борьбы происходят самые невероят- ине веши, как в вошебной феерии: простые воробьи превращаются в лю- дей и, наоборот, люди превращаются в воробьев, в филинов, в кошек и в камни; а для того, чтобы человек, превращенный в камень, снова стал человеком, его должны оросить кренние девичьи слезы и т. д. В конце концов побеждает, конеч- но, «светлая» сила. Азио и его ком- паньоны тибнут, дядя Шпат снова водворяется в своей усадьбе, а его племянник Гунтрам при помощи глу- бокомысленного магического заклина- ния … спиф-паф-пуф» превраща- Этаетсян воробя в еловека на этот раз навсегда, ибо «зачем нужны ссори-человеку крылья, -- ведь у него есть любовь!» Моника, обезумевшая от ра- дости, что ее Гунтрам снова принял человеческий облик, сничего больше на сказала, только бросилась к нему в об ятия и вамерла в веземном бла- женстве». Вот и все. Ничего больше. И снова перелистываешь книгу и ищешь. Мо- жет быть, все-таки есть в этой сказ- ке какой-нибудь скрытый смысл, ка- кие-нибудь символические, аллегорв- ческие намеки? кажется, что такое место есть. Это там, где Фаллада повествует о В фашистской Германии фостались еще писатели, которые не участвуют в фабрикации всевозможного нацио- нал-социалистического вадора по занию и поручению пропаганды. Возможно, что варвар- ский поход против культуры поме- шал им покэриться предписанному Геббельсом «оптимизму». Что же де- лать дальше этим писателям, остав- шимся в гитлеровской Германии? Они бегут, но не за пределы Герма- нии, а за пределы действительности, в прошлое, в узко ограниченный круг личного и «неполитического». Этот путь можно проследить интворче-на талантливого Ганса Фаллады. Он и в первых своих книгах не был всесторонним художником, но творчество его было крепко связано с живой жизнью, темы его звучали по- литически остро. Роман Фаллады «Что же дальше?» имел сенсационный успех. Пожалуй, ни одна современная книга не биче- вала так остро ужасов капиталисти- ческой рационализации, эксплоата- цию мелких служащих и женщин. Претья книга Фаллады «Кто раз поет на жестяпои миски» (недавно история одного ваторжнцка, Вилли Куфальта, Отбыв срок наказания, он пытается найти постоянную работу, могла, хотя бы которая скудно, про- кормить его. Но все его попытки тщетны. Тогда Вилли опять стано- пление и попадает Так страшны были многообразные стра- дания и унижения, перенесенные Ку- Фальтом в дни «свободы», что и свое вторичное тюремное заключение он принял как «избавление». В этой книге есть слабые места. Фаллада совершенно изолирует жиз- ненный путь Вилли Куфальта от классовой борьбы, а капитализм пре- гращает во всемогущую силу, в неиз- бежную судьбу, которую надо «пере- носить», как бы страшна она ни бы- ла. Не случайно Вилли Куфальт вос- принимает свое вторичное тюремное заключение как единственно воз- можный «исход». И все же в романе есть острая со- циальная критика: автор описывает жестокость тюремного режима в ка- питалистических странах, разлагаю- щего уголовных заключенных и уни- жающего человеческое достоинство. Больше того. Фаллада показывает,  столкновении между двумя сыновья- ми, которые стремятся завладеть от-и цовской усадьбой. Они - близнецы, и лаже повивальная бабка не может сказать, кто из братьев родился пер- вый. Каждый из них так зарится на отповокое имущество, что готов убить другого. Наконец они решают предо- ставить свою судьбу «суду господне- му» и договариваются перепрыгнуть через широкий овраг в наделде, что один из них при этом разобьется на- смерть. Затем следует еще несколько жестоких и гротескных сцен, из бра- жающих братские споры наглед- стве. Каков их смысл? Не хочев ли Фаллала показать здесь всю бессмыс- ленность фашистского законодатель- ствао наследовании крестьянских усадеб? В другом месте этой сказки обра- щает на себя внимание «философия» воробья: «Общензвестно, что на зем- ле не существует более старинной, мужествен- ной, более умной породы, чем порода воробьев. От безгласной личинки до лошади, испражнениями которой мы шитаемся, от извивающегося червя до человека, выращивающего зерна, - все должно служить нам, так пред- начертал великий творец воробьиной породы». Может быть, это пародия на расовую теорию? Но этим нашим догадкам противо- иные мотивы «Сказке о пи- стоят в саре».

но отстает от революционного театра, что об ясняется, главным образом, недостатком материальных средств. Революционное кино дает пока толь- ко случайные хроники и небольшие экспериментальные фильмы. Совет- ские фильмы имеют большой успех у американского зрителя. «После безвкусной, хотя и технически со- вершенной голливудовской продук- ции, они являются для него глотком свежего воздуха», - пишет «Новый театр», - орган Лиги нового Театра. КЛоДЕ МОНЭ Клод Монэ умер в 1926 г., 86 лет. Чрезвычайно высокую оценку твор- честву Клода Монэ дает Ромэн Рол- лан. В журнале «Регар» опублико- вано письмо Ромэн Роллана к Клоду Монэ. «Ваше искусство - это слава для нашего времени и нашей страны», пишет Ромэн Роллан (14 июня 1909стве гола). «Когда ничтожество современ- ной литературы и музыки вызывает во мне отвращение, я обращаюсь к живописи, и такие произведения, как ваши «Водяные лилии» примиряют меня с искусством нашей эпохи и заставляют признать, что она не ниже самых великих эпох мира». СССР

коммерческой и дружеской переписке, лей окраин при «доме». Мальчик сто- ит на страже интересов бедноты, он выведывает все тайны «дома» и пре- является лишь арендатором поме- щичьего сахарного завода и все

свое коммерческое благополучие стро- ит «на помещике» по примеру «отцов дупреждает своих друзей о надви- гающихся угрозах со стороны «до- ма». Этим и об ясняется та большая психологическая нагрузка, которую дедов». Единственным представителем

автор дал малолетнему своему герою. крупной буржуззни в романе высту- не-Необходимо остановиться на заме- пает миллионер Шавль, владелец

скольких сахарных заводов. Но и этот чательном образе Петрика, рабочего с помещичьего кирпичного завода. На вскользь появляющийся на местечко-

вом фоне крупный капиталист нахо- дится пока лишь в начале своей про- мышленной каръеры-«его богаство фоне социальной ненависти, питаемой обитателями окраин к богатому дому Левина, на еще только растет». Во весь рост зобщенности «единого» «националь- этот миллионер будет, повидимому, так же, как и фабричный пролета- риат, показан в следующих томах.рика Трудовые слои местечка представ-В ляют в книге ремесленники, «жи- вущие целую неделю впроголодь», и беднота, в домишках которой, не- делями не топят печи и неделями не варят обеда». Вот из этих кварталор нужды и нищеты вербовались кад- ры пролетаризующейся молодежи, уходившей в город на фабрики. Там эта молодежь втягивалась в водово- рот классовой борьбы. Представите- лями молодого пролетаризующегося поколения в первом томе выступают Борух, сын маляра, Иосел Гуральник и Нахке. В первом томе они еще по- казаны подростками. Но по всему хо- ду рассказа видно, что это будущие пролетарии и активные участники предстоящих революционных боев за рабочее дело. В поверхностной «тиши и глади» патриархального местечкового быта автор с исключительным мастерством обнажает его подпочвенную классо- вую сущность. В опровержение пре- словутого, созданного еврейской бур- Д. Р. Бергельсон. «У Днепра», ав- торизованный перевод с еврейского Б. Х. Черняка, редактор Г. Шенгелли. М. Гослитиздат, 1935, 426 стр. 7 p. 20.000 экз. ного» организма, - особый социаль- ный смысл приобретает дружба Пет- с еврейской беднотой. образе Петрика показаны пер- вые проблески классового самосозна- ния полубатрака-полурабочего, только что научившегося прамоте, чи- тающего книжки еще по складам. Поглядывая на жизнь евреев в ме- стечке, «он мысленно отмечал, что у евреев жизнь идет так же, как и у не евреев: одни живут убого, тру- дами рук своих, другие роскошеству- ют за счет чужих трудов, «да еще при- кидываются, что так оно и должно быть». Замечательный образ Петрика подкупает своей душевной простотой и глубокой сердечностью. Характер взаимоотношений Петри- ка с еврейской беднотой наносит сок- рушительный удар националистиче- кой побасенке, упорно распространя- емой буржуазной еврейской литера- турой о якобы «расовой» вражде всех «неевреев» ко всем евреям местечка. Язык Бергельсона трудно под- дается переводу; приходится мирить- ся с некоторыми вынужденными из- менениями, сокращениями и уклоне- ниями от оригинала, но, к сожале- нию, переводчик порою прибегает к таким изменениям даже в тех слу- чаях, когда можно было обойтисьбез A. ЮДИЦКИЙ. них. 

рОмЭН РОЛЛАН Десятилетие со дня смерти знаме- ннтого французского художника Кло- да Монэ отмечено в журнале «Ре- ар большой статьей Жоржа Бессон, емеспосвященной жизни и творчеству по пов ва водн архичо An- Тичес интелння  лаша Клода Монэ. Великий французский пейзажнст провел большуючасть своей жизни вдали от Парижа, в деревне, жестоко презирал парижский Институт искусств и крестик Почетного ле- пона, был врагом войны и социаль- ого неравенства. В 79 лет, почти лишившись зре- он все еще не сдавался и про- тогодолжал работать, борясь со слепо- той,до последних дней своей жизни. КНИГИ О

О

За последнее время во Франции СССР: Со- тов» - перевод книги известного американского журналиста Люи Фи- шера, «СССР - страна молодежи» толанто молодежи и «с искренним восторгом Гописавшим великое строительство».  НОВАЯ ПЬЕСА КИНГСЛИ тоэтСидней Кингсли - известный аме- многих из них судьба Мартина не- избежное будущее; дети богатых ро- дителей, проститутки, полисмены и др. В пьесе показана жизнь нью-йорк- ской улицы, где на одной стороне теснится беднота, а на другой живут ботачи, где преступность и пороки, порожденные паразитизмом, прикры- ваются благополучием, роскошью и законом. рванский драматург, автор пьесы «Люди в белых халатах», которая бы- награждена пулитцеровской пре- вмнйи поставлена в Советском союзе. Недавно Кингсли написал новую пьесу «Тупик», получившую восторженные овывы театральных критиков и жью-йорского зрителя. Действующие лица: сгангстер» убийца Мартин по прозвищу «Дам- сков личико»; дети улицы для



вая ем:

звоии м кна л шись алию эту кида участ ай, одов звоне вдо ного оветс ве

Когда терой книти Гуптрам, пре- вращенный в воробья, улетает из го- ссда, он видит в одном доме. на чер- даке портного, который сидит, скре- стив ноги, на столе и работает. «Ах, ты бедный, прикованный к одному месту человек!» - думает воробей: «Ты работаешь, пока глаза твои не помутнеют или совершенно не ослен- нут, только для того, чтобы были у тебя четыре тесных стены и голый стол! Ты постоянно тревожишься о пище и о тепле! Каким свободным чувствую себя я!…». Этот напев нам знаком. И фашист- ская «идеология» противопоставляет город деревне. Здесь - вырождаю- щаяся «асфальтовая цивилизация» перенаселенных каменных пустынь, там - истинная «свобода» сельской жизни. Но этот мотив у Фаллады только едва намечен. Правда, писа- тель на все лады превозносит жизнь, обильную еду богатого кресть- янина, на целых страницах воспева- ются хорошо поджаренные телячьи пожки, вареные свиные головы, ап- петитные, белые, у которых во рту красуется лимон, куски свиного сала толщиной в пять пальцев, колбасы человеческую руку, красно-коричневато-темноватые сви- ского вкуса этот гимн в честь дере- венокого изобилия недостаточно де- в нем не чувствуется «крови и земли», во всяком случае, в нем нет того тона, который ну- жен владыкам страны. вот Фаллада рассказывает, как воробей - Гунтрам нападает на из- вестного всему городу ростовщика- скрягу и начинает клевать его и му- чить так, что тот вопит: «Я сделаю все, что ты прикажешь, великий ча- родей. Я раздам мои деньги бедным и никогда не буду брать больше де- сяти процентов, только умоляю те- бя остать меня в покое!» Снова ищешь намека на современ- ность… Итак если не считать этих робких неясных намеков, Фаллада не решил- ся коснуться в своем произведении ни одной актуальной социальной про- блемы. И все же эта сказка дает представление о позиции Фаллады, об его ориентации в настоящее вре- мя. «Сказка о писаре, который уле- тел в деревню» это - правдивая по- весть о писателе, который укрылся от действительности. Автор этой сказки напоминает на- ездника на бегах, который ничего не видит, кроме заднего колеса впереди несущихся беговых дрожек. Вот уже три года, как Фаллада не может ото- реать взгляда от своего деревенского домика, от своей усадьбы, от садика. от колбас и тусей… Да, и любовь привлекает его внимание. Таков мирВ Ганса Фаллады. Он замкнулся в ной жизни, укрывшись от политиче- ских тревог между двумя Фронтами и без всякой ответственности. Так он и пишет. Он мог бы прибавить в сво- ей сказке еще несколько чудеоных фокусов и шутовских номеров или за- черкнуть несколько таких эпизо- дов, - кните это не повредило бы и не принесло никакой пользы. Сам откровенно прианался в предисловии, что «предоставил перу писать так, как оно хотело».

… и Номпания  Роман Ж. Р. Блока «… и Компа- ния» выпущенный Гослитиздатом, написан более двадцати лет назад. Тогда Блок не верил еще в возмож- ность уничтожения капиталистичес- кого строя. «Разве есть такая сила, которая сможет остановить грохочущие стан- ки, свистящие трансмиссии, а вместе с тем прервать бесконечный поток лота, питающего мир?»-растерянно спрашивал себя писатель. «Что зна- чит человек наряду с этой машиной сытуюНепреклонный, властный глава фирмы «Симлер и к-о» Ипполит в движении?». Симлер умер, огромное его тело, ед- ва втистнутое в тесный ящик гробя, только что предано земле, а станкиК уже грохочут… Весь роман пропитан едва сдер- живаемым ужасом перед этим же- лезным маршем машин. Металличес- кий лязт и грохот станков, переклич- смятый, растерянный раскрывает он рот и пытается крикнуть, позвать на помощь, но - тщетно. В этом и реве механизмов он едва ли услы- шит даже свой собственный Первое, что бросается в глаза при внимательном чтении романа, это реченная покорность человека, приз- авшего примат машины, которую он ненавилит нензвистью побежденного. Вот, например, судьба Жозефа Сим- лера, наиболее одаренного, человеч- ного и привлекательного представи- теля рода Симлеров. Он полюбил Элен Пленье - девушку из фран- цузской аристократической семьи. Но против брака восстала вся семья Сим- B. леров. Женитьба на дочери разорив- шегося фабриканта? Никогда. Блоку казалось, что только тому, кто отдаст себя служению машине и откажется от всего человеческого, идущего вразрез с механической во- лей века, удастся остаться на поверх- ности жизни. Другие - неудачники, Они будут сметены и раздавлены. В истории семьи Симлеров, для которой «фабрика, семья это только две сто- роны одного и тото же», Блок раскры- вает огромную жизненную цепкость, изворотливость и предприимчивость капиталистов конца XIX века. Покинувшие родной Бюшендорф.Рабочие маленький городок Эльзаса, окку- пированный прусскими войсками. Симлеры с незначительными средст- вами устремляются в текстильный  центр Франции, чтобы заново начать ещедело. Вандевре они приобретают ста- лич-рую, плохо оборудованную фабрику. Местные промышленные круги отка- зывают пришельцам в поддержке. К ним относятся пренебрежительно. Но, расталкивая неспособных, обгоняя ограниченных консерваторов, выры- Блок Жан-Ришар. «…и Компа- ния». Авторозованный перевод с французского Т. Сорокина, под ре- дакцией И. Эренбурга. М. Гослитиз- дат. 1935 г. 352 стр. Ц. 4 р. 75 к., п. 1 р. 25 к. Тир. 10 000,

гулеНо вот на сцене появляется амерн- канский дядюшка… кузен Жозефа и голос.Вильгельма - мистер Бан, о кото- ром известно, что свое колоссальное об-состояние, нажитое «на спекуляции железнодорожными акциями, хлоп- ком и другими товарами», он «ни- чем не азпятнал» (!). Этот исключи- тельно добродушный, веселый и оба- ятельный архимиллионер посетил сво- их родственников, изучил их деятель- ность и предался печальным и весь- ма гуманным размышлениям. И Симлеры совершают прыжок, после которого начинается непрерыв- ный и бурный под ем их фирмы. вая заказы у других, Симлеры уже через несколько лет прорываются в первый ряд вандеврских фабрикан- тов. Когда же в 1876 году текстиль- ную промышленность охватывает же. стокий кризис, Симлеры, вернее вто- рое поколение Симлеров, смело идет на риск, решив коренным образом переоборудовать производство. зо-«Сейчас триста фабрик обсуждают, как им быть. Пятьдесят решатся прытнуть Из этих пятидесяти - десять перепрыгнут, и мы должны быть в числе этих десяти. Рынок до- станется первым». концу романа, т. е. в 1890 году, на фабрике Симлеров занято до трех тысяч рабочих, а годовой оборот ра- вен нескольким миллионам франков. Однако, несмотря на то, что жизне- способностттрудолюбие и цепкость вызывает в нем чувство омерзения и горечи. «Перед широко раскрытыми глазами мистера Бэна постепенно возникала печальная картина промышленности, ее хозяев, затерявшихся в пучине океана зависти, недоброжелательства, чувствующих растущее бессилие при каждой вновь подымающейся водне». Блоку того периода казалось, что порочность капитализма заложена не в его существе, но лишь в форме, ко- торую приняло его развитие во Фран- ции… А вот в Америке - совсем другое дело! И представитель амери- канского калитализма, мистер Бан, появляется среди Симлеров как мес- сия, провозвестник спасения и благо- дати. в романе играют роль ста- тистов. В ту пору Блок не верил в историческую роль пролетариата и потому видимо не нашелнужным задерживать свое внимание на тех, ктоприводил в движение станки симлеровской фабрики и перегонял свой пот, здоровье и силы в золото, текущее в карманы предприимчивых и цепких фабрикантов, Эпизоды, в которых показаны рабочие, бледны и неудачны, Социальное значение романа «… и Компания» в том, что он показывает промышленную буржуазию конпа XIX века, т. е. периода ее расцвета. Хороший перевод позволяет совет- скому читателю оценить большое ре- алистическое мастерство одного из виднейших писателей Франции. ВЛ. ДМИТРЕВСКИЙ.

НОВЫЕ КНИГИ

ПИСАТЕЛЕЙ Джозеф Фримэн закончил свою кпигу «Американское завещание»

АМЕРИКАНСКИХ Джон Дос Пассос прислал в СССР дія перевода рукопись нового ро- мана «Большие деньги» («Big Мо-

nеy») - третью часть трилогии, в «42 параллель» и (American Testament), где он рас- сматривает проблемы развития аме- Дос Пассос собирается приехать в октябре. риканской революционной культу- ры и, в частности, литературы. В ЗАЩИТУ ПОЭЗИИ ским почти обойдена в конкретном анализе, о ней сказано лишь несколь- во общих фраз. Этот факт тем более выразителен, что по поводу агита- дионных стихов Сельвинского, зани- мающих незначительное место и в работе самого Сельвинского, и в ак- тиве советской поэзии тем более, да- ется такая оценка: «Он создал ряд великолепных агиток и массовых пе- сен» (которые, заметим в скобках, никем не поются. - М. и Т.). Мы отмечаем все эти факты не для того, чтобы упрекнуть Селивановско- 6го в недооценке Маяковского, - в нажонце концов право каждого критика относиться к Маяковскому так, как это диктуют ему его эстетические вкусы, Но пусть тогда хватит муже- ства говорить о своих вкусах прямо открыто. Нам же представлястся, что книга о советской поэзии не мо- сяетправильно ориентировать своего читателя, если поэзия Маяковского не станет стержнем этой книги, а не про- сто одной из рядовых глав ее. Но это уже вопрос об ином отношениик принципиальным проблемам вчераш- нето и сегодняшнего, а следователь- но и завтрашнего дня советской по- аени. Из бесконечного количества дипло- поатически-вежливых и комплимен- тарных формулировок, согласно кото- ым все поэты от Маяковского до Доронина оказываются «хорошими», можно выделить несколько примеча- пельных характеристик. Они в пер- вую очередь относятся к Сельвинско- Муи Багрицкому, а также и к дру- нам бывшим конструктивистам. Ко- нечно, критикуя теоретическую про- рамму конструктивизма, Селиванов- ский не забывает сказать все то вер- жое, но не новое, что говорилось уже по этому поводу не раз. Но вот итог Аавы о конструктивистах: «Все это положительное наследство онструктивизма в области повыше- выразительности поэтической и, ее компактности, ее художе- твенной меры не всегда в необходи- мой степени учитывается и разраба- яывается после распада конструкти- визма как школы» (стр. 231). НАЧАЛО СМ. НА 2 СТР.  Пристрастность этой оценки кон- структивизма тем более бросается в глаза, что, критикуя теоретические установки других поэтических тече- ний, отнюдь не содержавших в себе элементов буржуазной идеологии (на- личия этих элементов в конструкти- визме он признает), Селивановский оказывается беспощадным. Он без конца повторяет, что все достижения крупнейших поэтов ЛЕФА были за- воеваны ими вопреки лефовской платформе. Что ж, это справедливо. Но почему же тогда оказывается, что Вера Инбер «в конструктивизме… почерпнула для себя школу поэтиче- ской технологии, научившую ее пи- сать не эпигонские, а художественно самостоятельные сгихи»? (стр. 235). Нам представляется, (стр. 259) стала не выдумкой С вановского, а реальным содержаннем псэзии Сельвинского. Что касается Багрицкого, то, ни- сколько не собираясь умалять та- ланта и значения его для советской поэзии (в особенности таких его ве- щей, как «Дума про Опанаса» и «Смерть пионерки»), нам все же ка- жется правильным подчеркнуть сле- дующее: за последнее время стало обычным ставить за одни скобки Маяковского и Вагрицкого. Это вно- сит путаницу в подлинную историю поэзии. Место Багрицкого в ней го- раздо скромней места, занимаемого Маяковским. Дело не только в не- равновеликости талантов этих поэтов, но и в принципиальной разнице при- рсды их творчества. Поэтический мир Багрицкого был много более узок, чем мир Маяковского, вмещавший в себе и крупнейшие исторические повороты эпохи и интимнейшие пе- реживания личности. Поэзия Багриц- кого, искренне пришедшего к рево- была скована традиционными литературными представлениями. Ба- грицкий - завершитель традиций гусской классики, символизма и ак- меизма. Маяковский, опиравшийся на весь опыт предшествующей поэзии, в то же время новатор, открывший новую страницу поэтической истории. выраже-пюции,

далам ранна

энеш

Нeуж: бо я

равл

гора ерa ково атуры 0. и

тра ри

винский, ни Багрицкий ли судьбы развития советской поэ- зни на тех или иных ее этапах так, как определен был путь ее развития Маяковским. Если поэтическое новаторотво Мая- ковского было естественным нием общественной личности поэта, то новаторство Сельвинского и в част- ности его борьба за перенесение ме- тодов прозы в стих носила искус- ственный характер. Новаторство Маяковского было про- нзводным от потребности поэта най- ти наиболее живой язык, освобожден- ный от литературной шелухи, зультатом полсков речи «точной и нагой» в своей выразительности. Новаторство Сельвинского было в значительной мере производным от… кабинетных теорий Корнелия Зелин- ского. Сельвинский - талантливый поэт, и естественно, что ето поэзия перерастала рамки этой геллертер- ской поэтики, но вопреки древнему мнению т. Зелинского, писавшего когда-то, что «к новому пониманию революции можно притти, только пе- решагнув через Маяковского»,умного Сельвинскому еще предстоит путь к Маяковскому, а не «через него» для того, чтобы «страстная заннтересо- ванность социализмом не в его от- влеченной идее, а в живой плоти»

Ма цего 

твой

ре-Настоящая книга о советской поэ- зии должна еще быть написана. книга не должна быть скучной по- нестью о том, как возиикали, лись друг с другом и умирали мно- гочисленные литературные ровки. Эта будущая книга не долж- на внушать представления о том, что социалистический поэт это поэт какой-то «золотой середины». Образ подлинного социалистическо- го поэта вовсе не таков. И этот об- раз смелого, живого, взволнованного, нашего современника, пере- шагивающего через все условные ру- бежи времени и пространства, дол- жен вести за собой эту будушую книгу так, как он вел за собой всюВот, нашу советскую поззию.

10