слушать нужно, да про себя думать. Понимаешь? — Понимаю, — растерянно прогово- рил Никита, которому от этого непо- нятного вступления незнакомца сде- лалось как-то не по себе. — Монаховы сокровища велики, не на одного тебя хватит. Их в тайге много. С приисков бегут старатели или уволившиеся рабочие, а при них всегда — золото припрятанное. Так вот, ты в стороне дороги схоронишь- ся, да— трах! Тайга-матушка не вы- даст. Запорошит труп снегом, точно и не было ничего. А по весне, как от- таивать снега начнут, то тут, то там эти подснежники, хе, хе, хе, выгляды- вать начнут. А сам ты — далеко, ищи в поле ветра. — Ишь, что выдумал, — сердито сказал Никита. Ему начинало каза- ться, что незнакомец насмехается над НИМ. — А то, мил человек, — продолжал незнакомец, искоса поглядывая на Никиту, — и без всякого душегубства можно. Идет по тракту караван чаев или шелка. Возчики зазеваются, а ты, как тень, с подручными на задние-то сани вскочишь. Знай, режь веревки, Незнакомец замолчал. Молчали и Никита с Афросиньей. Костер потух: нехватало сухого валежника. В темноте сидели они под утихаю- щие отзвуки пурги. А когда забрезжил рассвет и вышли они из своего убе- жища, вокруг лежала ровная, ослепи- тельной белизны пелена. На прощанье незнакомец отвел Ни- киту в сторону и сказал ему тихо: — Запомни, парень, что я тебе ска- зал. Не видать тебе без денег девки. Уж это так. Так вот, когда нужна тебе будет моя помощь, ты найдешь меня... Наклонившись к уху Никиты, незна- комец что-то долго шептал ему. По- том, увязая по пояс в снегу, пошел вокруг «Монаха». Никита и Афросинья привязали к ногам оставленные у скалы лыжи и быстро заскользили по лесной про- галине. Афросинья бежала бодро и весело. Никита угрюмо молчал. «Старый волкодав» самодовольно улыбнулся. — Что же, я не прочь, ежели под- ходящий жених будет. — Такой есть. — Hy?— хладнокровно протянул хо-. зяин. — Если говорю, значит есть. Та- кой, что не только за приданым не погонится, а сам тебе еще хорошо за- платит. Скупщик ухмыльнулся. Он не спеша порылся в карманах и вынул пачку радужных билетов. — По рукам, что ли? На утро Фрося задворками добра- лась до избы Никиты. — Никита, Никита, беда! — рыдала она, давая волю женскому отчая- нию. — Отец отдает меня скупшику Антону в город. Никита молчал. Наконец, он глухо спросил: — Когда едут? — Сегодня вечером. Через две не- дели за мною будут обратно. * Сумерки падали быстро. Воздух застыл в морозном покое. Убаюки- ваемыйи мерным бегом лошадей, Антон мечтал, вспоминая о «выгодной» сдел- ке. Он не удержался, чтобы не заго- ворить с товарищем. — Спиртная душа не выдержала — радужный билет увидала. Как будто и дочь продавать жаль, да и от де нег как отказаться! — Оно и понятно, возразил Рябой. А тебе вот я, Антон Капитоныч, уди- вляюсь. Если ты на девок зря такие деньги бросать будешь, до добра это не доведет. Что у нас, своих девок, что ли, нет? Вдруг он резко толкнул в бок со- седа. — Взгляни-ка, Антон Капитоныч, что это там на снегу чернеет? Точно к тем деревьям человек бежит: Савиных долго и пристально всма- тривался. ‚— Не видать что-то. — Полевее гляди. Видишь, на при- горок подымается. — И впрямь человек, — согласился Савиных. — Дай-ка ружье, все без опаснее будет. Взмахнув кнутом, Рябой протяжно свистнул. Лошади рванулись и бы- стро побежали по дороге. Лишь скри- пели полозья, да ударял в лицо встречный морозный ветер. Вспыхнула молния в стороне от дороги, у крупного ствола листвен- ницы. Что-то прожужжало около го- ловы Антона Савиных и резнуло по уху, из которого тотчас же брызнула кровь. Предательская пуля едва не уложила скупщика на месте. Антон Савиных упал на сидение кошевы и через край ее послал не- сколько пуль наудачу в сторону ли- ственницы, откуда раздались выстрелы. Никита поднялся, Вскочил Никита. Щелкнул курок его ружья. — Кто здесь? К огню двинулась низкая, призе. мистая фигура, казалось, с головой ушедшая в длинную, крашеную в чер- ный цвет барнаулку. Из-под папахи зорко выглядывали два бойких, на- смешливых глаза. Не обращая внимания на вопрос, незнакомец сказал странно визгливым голосом: — Язви тя, — квартира со всеми удобствами: огонь, баба и все прочее. Тон прибывшего не понравился Ни- ките. — Для тебя у меня баба вот здесь, — угрожающе указал он на ду- ло ружья. — Живо обвенчаю, без попа. — Ха, ха, ха! — засмеялся незнако- мец. — Молодчага парень! Нет, друг, венчаться я не хочу, давно сам же- нат. А вот присесть, коли резрешите, к огоньку, — спасибо скажу. — Садись, — отвечал Никита, не вы- пуская ружья из рук. Незнакомец сел к огню. Это был мужчина средних лет, с лицом, поби- тым оспой. — Хе, хе, хе, паренек, — захихи- кал он, и проницательные глаза его забегали быстро и -плутовато.—Пустя- ковины захотелось тебе, — мешок 30- лота! Монахово добро соблазняет. Эх, молодчага! Да ежели бы монахово добро здесь было, давно бы камня на камне тут не оставили. Все перерыли бы, а уж сокровище отыскали. А мо- нахово сокровище не здесь зарыто, миленькие, не здесь его искать на- добно. , — А ты знаешь, где оно? — живо спросил незнакомца Никита. — Какой ты прыткий? Не я один зиаю, многие знают. — А если знают, то, наверное, рас- тащили HX? — Пользуются. Да только монахо- вы сокровища, точно в сказках: одни берут, а другие на том месте появляются. — Чепуха! — разочарованно сказал Никита — Нет, паренек, не шучу. Понимаю я твое дело. Без денег за тебя старый волкодав дочку не отдаст. Не знаешь, кто Y нас волкодавом называется? Вот — ее отец. Так’его на приисках давно уже прозвали. Ты прости, кра- савица, только из песни слов*не вы- кинешь. Так слушай, паренек. Только Скупщики пушнины, Антон Сави- ных и Алексей Рябой, проехали уже несколько селений, когда решили, на- конец, посетить и Забытый Кут. Они двинулись старой, хорошо знакомой дорогой и на седьмой день после той ночи, которую Никита и Афросинья провели в «Монахе», остановились у избы отца Фроськи. Афросинья, со свойственным жен- щинам любопытством, толкалась тут- же, около новых людей, слушая их речи, иногда слегка краснея под при- стальным взглядом Савиных, давно уже следившего за нею глазами. — Слушай, хозяин, — прервал вдруг скупщик торговый разговор— а кра- савица дочка-то у тебя. — Да, дочка у меня — нечего бога гневить. — Вот что, Пантелеймон Степано- вич. Прошлую еще зиму говорил я тебе, что пора дочку замуж вы- давать. Тогда ты сказал, что пускай еще годок девкой походит. Вот‘и про- шел год. И скажу я тебе, что теперь в самый бы раз подыскать зятя. Кошева скупщиков пронеслась. Смолкли выстрелы. Никита, — это был он, — поднялся из сугроба, в который упал, не отдавая себе ясного отчета, для чего он это делает. Первое, что пришло ему в голову, это — подальще