СЭРИВАНЬ-ВАТУМ moar. А. Шаихета B Батумской гавани эриванская гидро-зэлектрическая станция Путевые наброски Панама Hempamu стихотворений: „автомобили, тракторы и радио“. Чайные плантации, камфарные деревья, финиковые пальмы, бамбуки, молодые ман- дариновые деревья, согнувшиеся нод тя- жестью золота, японские курмы, лишен- ные листьев и отягощенные краеными лакированными плодами. В середине де- кабря нежное и настойчивое. солнце про- гревает спину, у ног плещется теплое синее море, & вдали, на фоне прозрачного горизонта, высятся недоступные таин- ственные и спокойные в холодном величии гигантские вершины Кавказа, Это Балум. Я хожу по звонкому песку в тропическом саду и чувствую даже сквозь бананы и магнолии ласковые и волнующие вздохи моря. . В окрестностях Батума два года тому назад находился большой мандариновый Эривань. Много лет тому назад я видел на старом пергаменте персидскую миниа- ‘ юру: молодая женщина, сросшиеся бро- ви над темными, продолговатыми глазами, — _ лежит на берегу ручья цвета, бирюзы. В одной руке у нее ярко-желтая канарей- ка, в другой—яблоко цвета крови. Сегодня, прогуливаясь по берегу реки, я вздрогнул от неожиданности. Передо мной знакомая мне персидская миниатюра. Эривань рас- стилается по берегу реки, украшенному цветами осени. Пышные абрикосовые деревья осыпаны цветами, цвета желтой канарейки, и спу- скаются по пологому склону, вплоть до изумрудной ‘реки, а по ту сторону ее взби- раются на гору, на Ласточкину крепость, и доходят до стены сардарских бойниц. По земле раскинуто золото. Как долго тянется осень в этом году по всему Кавказу, не желая расставалься с ним! Я видел, как она родилась однажды вечером в тифлисских садах, я видел ее в Боржоме, в каштановых рощах, среди бе- ез и дубов, ‘я следовал за. ней по горам меретии и Мингрелии, и в жаркой до- лине Алазана. Я пробирался за ‘нею в багровых виноградниках Кахетии, и вот теперь она, все еще здесь, склонившгись над водою реки, любуется, как большой золо- той павлин. Поднявшись до самого высокого места, широкой шоссейной дороги, которая окру- жает столицу Армении, я внезапно увидел залитую лучами заходящего солнца Эри- вань и не смог удержать восторженного возгласа: я увидал базар с толчеей ослов и груды фруктов, я увидел маленькие узкие улицы, залитые синей тенью, и надо всем этим скопищем, над убогими полуразру- шенными дДомишками, отмеченными пе- чалью восточной нечистоплотности,—бирю- зовый купол, гордый и острый, как шлем воина. Мой товарищ—Ашот Цопаниан—стано- вится нетерпеливым. Все эти „эстетиче- ские наслаждения“ кажутся ему потерей времени, и даже больше-—преступным рас- точительством тех минут, которые даны нам для построения социализма на земле. Ой любит искусство, но искусство рево- люционное, массовое, побуждающее к кол- лективному ‘творчеству, братству проле- тариата. Он слатает пролетарские стихи, он бледен, и глаза, его горят. Я запомнил только первую строчку одного из его сах. Тенерь маленький, очень умный, юркий инженер, с пламенными глазами, взобрав- шись на камень, показывает широким же- стом на чудесное перевоплощение: все мандариновыедеревья выкорчеваны. Только два из них остались стоять, погрузив ствол в белую кашу извести; повсюду суетятся рабочие, устанавливаются огром- ные железные фермы, подвозятся малпипы, встает одетый в железобетон новый нефте- рафинажный завод. Целый год работает здесь 600 человек. В конце зимы если не помешают дожди, работы будут закон- чены. _ Инженер говорит: . — Мы провели второй трубопровод из Баку в Балтум, на расстояний 840 км. Мы истратили па это 40 млн. рублей, но` с‘окономили гораздо больше. Мы перево- зим ежегодно 150 млн. пудов нефти — 120 млн. но трубопроводу и 30 млн. по же- лезной дороге; транспорт одного пуда по железной дороге стоит 22 кон., а по тру- бопроводу 41. коп. Оп счастлив и говорит безумолчно: — Все в железобетоне, все в железе, быстрота, экопомия, экспорт. Мне хочется подразнить его немножко, и я говорю ему: — Товарищ инженер, а вам не жалко было мандариновых деревьев? Вы их ере- зали, когда, они были в цвету. Ето губы скривились в насмешливую улыбку. Он сказал: — Ох, мандарины в цвету, это старые сказки. Вот нала весна. И, протявув руку гордым жестом, он указал мне на, строя- щийся завод, на машины и на армию. ра- бочих Проезжая по СССР, я часто испытывал одно и то же чувство. Шаг человечества слышен здесь более четко. Окровавлен- ное животное начинает пробивать дорогу к человеку. В СССР впервые за, историю мира человек сделал шаг вперед. Он пе- решахнул за грамь, отделяющую его от зверя, и рот его очистилея от крови. Он начинает видеть поверх географических границ и классовой розни красную зарю нового человечества, Tanaum Hempamu