Раесказ Алексея Голстото знал... „Клевета, гнуснейший пасквиль“... Мы Родионова и слушать не захотели... А напрасно... Книжка гнусная, но. полезная. Преступность нуждается в глубочайшем изучении. Не романтика там с метафизи- кой; а правда со всем тупым ужасом... Нам нужна наука о психологии преступника... Но тут у всех ручки в перчаточках. Другое . дело — социальные обоснования преступ- ности, 06 этом—бколько угодно... А загля- нуть в глаза стопроцентному выродку— как прежде, так и теперь боятся... Чисто- ПЛЮЙЧиИКИ... : Он с трудом, цепляясь за рваную под- кладку френча, вытащил бумажник, вынул те же две фотографии. . - — Я-то им в глаза гляжу, не боюсь... Полюбуйтесь на этого губастого... Оранг- утан из зоологического` сада перед ним. красавец и герой... Мне наплевать, какие такие социальные причины выкроили этого парнишку. Мещанство, ‘мелкобуржуазное окружение, всякие там слова, — может быть... Верю, все правда... Пожалуйста. Я судебный следователь, — гончий кобель... Мне факт интересен, цепь событий, имен- но — 0 чем эта булыжная голова думала, чего хотела... Этого губошмепа, бешеного: зверя, во сне вижу... Вы только пред- ставьте: для него революция была... на- плевать... Знаете, как он умеет плеваться: на десять метров в точку... На все собы- тия один ответ: из переулка — хафк; и загоготал... Крепенький человечек... Знаете, в чем я его намерен обвинить? Их обоих... Он бросил карточки на стол, выпил од- ним глотком застывший чай, закурил, . щуря глаза; — Я их, все-таки, до суда, не выпустил... Видите ли почему... На Обводном канале. FA они проживали, случилось мокрое дело, — работа, чистая, концы в воду... Из канала была извлечена корзина с трупом мужчины средних лет, отрезанные. голова KH ноги лежали тут же. ото я знал, когда эти были задержаны за, мелкое вороветво... — Улик никаких... Угрозыск дает сведе- ния: убитый—служащий лесопильного 3a- вода в Луге, Иван Яковлевич Воробьев. Два, месяца тому назад был послан в Ле- нинград за покупкой машинных частей и в день приезда пропал без вести. : Он лукаво посмотрел на меня уже не сонными—насмешливыми глазами... ‘_. — Ая уверен, что это их работа. По- чему? Самому любопытно —в чем дело? Начал я их осторожно допрашивать, будто бы все по тому же мелкому вороветву,— дознание. И не столько их, сколько себя изучаю в это время. Замечали вы,—созна- тельно мы видим и отмечаем сравнитель- но мало: мозг занят какой-нибудь сосре- доточенной ‘мыслью, и луч сознательной наблюдательноести узок. Но мы продолжаем улавливать глазами, ушами, носом собы- тия, факты, предметы, бессознательно вос- принимаем весь окружающий мир, и он ны в; чорт их знает, каких-то извилинах памяти, распределяется, сумми- руется и вдруг поступает в наше сознание в виде подечитанного вывода. Мы вдруг что-то понимаем, чего не понимали раньше, или без видимой логической связи на, что- то решаемся. (Я слежу за, собой во время допросов, — особенно этого губастого, — и натыкаюсь: вот что меня поразило... Он сильно почесал плешивый череп, принял от меня дымящийся стакан. Заку- рил. В комнате и так уже было сизо от дыма, : — Руки... Вот где был ключ. Морда, ка- менная, тупая маска, на ней ничего не прочтешь... А в руках — весь трепет хи- трого зверя в капкане... Пальцы мясиетые, короткие... И—не поверите—маникюр на, когтях... Потом я на одни эти пальцы смотрел... И он, видимо, почувствовал, что я начинаю проникать, но как — не пони- мает. И—пальцы в панике, Он побтучалея и вошел.—рыжий френч се оборванной пуговицей, пыльное лицо, _ пелкий зачес на, плети. усталый пот спели редкий зачес на плеши, усталый рот среди отросшей щетины. В руке коробка папи- рос „Сафо“. — Хотите, йе хотите—чай пить пришел. Он без охоты закурил и сел, точно в ванную, со вздохом, — все мускулы его опустились в мягком` кресле, ломал ногтями спичку. Я загасил лампу на письменном столе: — Лавайте чай пить... 92 окном висел туман; на железо капа-_ ло. В нижней квартире наигрывали фокс- трот одним. пальцем. Все в поряде: чайник, лимон, колбаса. — Присаживайтесь... Он пододвинулея вместе с плюшевым креслом. — Осторожнее, сломанная ножка. — Ах да, все забываю... Он— следователь, уголовник, мой сосед — одинбкий и смертельно усталый. „Сердеч- ные клапаны устали. Вдруг а в двадцать втором году, чорт его знает“... отвечал он, если я спрашивал о здоровье. Его нехвалало на себя настолько, что ве- черний чай приходил пить ко мне. Курил, отдыхал, помешивал ‘ложечкой. Трудно было-заставить его разговориться, — отде- лывался . знающей усмешечкой. Лишь иногда, в виде благодарности, рассказывал судебные истории, — они. все касались ту- пого и мрачного мира уголовных престу- плений. Душа его была переполнена от-. вращением —должно. OBIT, и во сне его обступали все те же плоские рожи со свирепыми глазками. Однажды он вытащил из портфеля две такие фотографии: — Что на, это скажете? На, одной — губастый парень, — казалось, все лицо ушло в губы, над ними — дыры раздутых ноздрей, чуб на, глазах. — Хорошфрукт? Ваеька-Червонец, пять приводов... На другой — снят, должно быть, ремес- ленник,—худощавый, бесцветный, © бород- кой. Как всегда, на, таких снимках, сонные, оловянные глаза. — Алексей Камолов, кустарь-сапожник. Оба, задержаны по подозрению в воров- стве. Мелочь. Сознались. До суда таких мы обыкновенно выпускаем, чтобы не занима- ли места... . _ Он взял у меня обе фотографии, всмо- трелся. с застывшей усмешкой, осторожно спрятал их в портфель. — Данных нет... Но здесь должна быть кровь, да какая! Чорт знает... Уверен... Страшнее голодного тигра эти двое... Я с удивлением взглянул на, него: под щетиной щеки его порозовели, ленивый как будто взгляд стал жестким. На этом разговор и кончилея. Это было дней десять назад. Сегодня, пододвинувшись к столу, он ссутулилея над стаканом чая. Мне даже стало жалко: руки не может поднять, до того человек устал. Неожиданно он загто- ворил злым голосом: . — В Нижнеудинеке к нам, сеыльным, помню, попала, книжка, Родионова—„Наше преступление“. Возмутила нае до скрежета, зубов. Дошли елухи, что вся столичная печать вопит от негодования. Теперь эта, книжка из‘ята из обращения... Тогда мы этого Родионова на атомы бы разорвали. Описывает деревню, зараженную городской культурой. Вывод, конечно, самый неле- пый: вот, мол, любуйтесь на, валних святых мужичков вместе с Некрасовым, тоспода народовольцы; вот, мол, любуйтесь на, вашу фабричную культуру, господа маркеисты... Описывается тупое зверство, бешеная дикость... Кольями проламывают головы, порют ножами, насильничают чуть ли не над родной матерью... Словом, чистейшее хулиганетво, хотя он этого слова, еще не . _ = Труднее было с другим,—е Алексеем - Камоловым. У этого ‘вве спит, — все ре- флексы. Но зато—просетоватее, и я его пой- мал: четырнадцалого августа, то-есть в день приезда Воробьева из Луги, он признался, что был с Васькой ‘в пивной „Вена“ на, Обводном, Какая-то, значит, ниточка, на- ‚ шлаеь; Я побывал в пивной, сведения та- кие: Камолов у них завсегдатай, Васька- .Червонец бывает ‘временами и один, ис женщиной, . проституткой Пановой, — она с ним гуляет в фартовые дни. Камолова в компании Васьки` и Пановой не замечали, кроме одного раза... Когда именно?.. Ка- жется—в августе, но точно не запомнят. Опять ниточки. Панову вызвал, завтра, будем с ней разговариваль. © ° — Не понимаю сказал я,—какие же, все-таки, данные. связывают этих. людей `с преступлением? Встреча в пивной... — Похоже на навязчивую идею?—спро- сил он и засмеялся тихо.—ДЯ, похоже... Может быть и просыплюсь. ТрупВоробьева осматривал. Убит, видимо, топором, разбито все темя, потом для верности задушен про: волокой. Сапоги и одежда похищены. (Он взглянул на меня, и глаз его лукаво мигнул). На свои деньги в ближайшее. воскресенье с‘ездил в Лугу, разыскал мать Воробьева, узнал—во что он был одет: между прочим, в новые сапоги с подковками, работы луж- © ского мастера Вьюшкина. Одежду они, pa- зумеется, немедленно сбыли, и вапоги по специальности должен был взять Камолов, и вряд ли сбыл их в том же виде: когда дело мокрое, они, обычно, работают с боль- шой осторожностью. Сообщил в угрозыск, сделали обыск на квартире Камолова, и в’ сапожном хламе налили отрезанные от сапог головки с подковками... Что на это скажете? Вызван Вьюшкин для экспертизы. — Хотите еще чаю? — Я вам, надоел? — Не понимаю, —почему вас так вол- ‚ нует это дело? 7 — Чорт его знает... Должно быть, подо- шло к самому горлу... Подумать: Ваюька-- Червонец опять через ‘какие-нибудь пол- года, будет гулять по Обводному каналу, — жить-не хочется. Ведь это срыв... Огромная контрреволюция... Все силы на, созидание, & тут булыжные, головы, пищеварительные аппаралы... Если бы вы знали их, как я знаю—вас бы давно кровью рвало... Он, наконец, ушел, и долго еще за, стеной скрипел матрацом, вздыхал от бессонницы, чиркал спичками. Следующие два, вечера, - меня не было дома. На, третий он ко мне постучался, смущенно морща, нос: __-— Не гоните?.. (В руке—коробка, „Сафо“. Присел к чайному столу и сейчас же зато- ворил). То, что у меня навязчивые идеи— вы правы... Еду отдыхаль, подал уж об отпуске... (Он нагнул голову и захихикал). Вот только закончу это дело... А хотите знать продолжение — Допрашивали Панову? — Маруха—золото. Стриженая у парик- махера Борисова. Коротенькая юбчонка, на, плечах шаль с розами, крепкие` скулы, ма- ленькие ушки, не глаза, а клинки. Говорит, не разжимая зубов: ничего не знает, с Вась- кой, может, раза два гуляла, давно его бросила, про него, мол, слава, что гнилой дурак. Я ей говорю: „Хорошо, что правду отвечаете, по нашим сведениям, гуляете вы с неким Камоловым“.. Она так и под- скочила;: — — С кем? С Алешкой Камоловым? Это я—с этим сапожником, нищей рванью? — В пивной вас видели; — Когда? — Недавно, в августе, что. ли... У нее даже ноздри от возмущения раз- дулись, кулаком стукнула. Я взял какие-то бумаги, перелистал, говорю: - — Опять вы правы,`я ошибся... Видели вас с вашим сожителем—неким Воробье- вым..—Ну, пошел ва-банк, и сердие—бух