Рассказ Веры Инбер Иллюстрации Е. Мана
	нельзя отрицать того. что так называемые.
	„гении места” существуют.

Древние римляне понимали это букваль-

но. В их представлении сады, фонтаны,
пастбища, дороги и ручьи охранялись ми-
фическими существами, то доброжелатель-
ными, то враждебными человеку. Иногда
случалоет, что хруетально-чистая доселе
вода потока окрашивалась цветом желчи
и пепла. Это покровитель источника гне-
валея на юных римлян за то, что они в
часы воскресных прогулок бросали в воду
«обрывки „Вечерки“ и пустые консерв-
ные коробки. И юные римляне, утра-
тив свойственную им самоуверенность,
в страхе видели тогда туманную
седую бороду в прибрежной осоке
и слышали сердитое старческое бор-
мотанье.

Еще случалось, что . прохожий
ротозей, срывая для забавы ветку
яблони, бывал наказан метким уда-
ром незрелого яблока в 106. И
тогда в густой взволнованной `ли-
стве, как рыба в воде, мелькало
светлое бедро нимфы и слышалея
злой смех.

В наше время мы не столь наивны.
„Гения места“ мы не понимаем столь
буквально. У него нет человеческого
облика, у него нет. бороды и нет
бедра. Он не смеется и не бормочет.

Но, хотя и более абстрактно, он _ все
же существует,

Иначе, как можно было бы OG‘
яенить тот странный факт, что
кооперативный дом, выросший на
пустыре, упорно отказывалея поль-
зоваться мусоросжигателем и сбра-
сывал свои отбросы в угол. двора,
на детскую площадку. :

Кооперативный дом, этот сложный мно-
гоклеточный организм, не желал слушальея
голоса ‘рассудка, повелевающего сжигать
свои отбросы в превосходном, специально
оборудованном” приспособлении. Коопера-
тивный дом повиновалея темному, извили-
	стому инстинкту времен церкви и .бога-.
дельни, даже еще более раннему, когда, не.
	было ни церкви, ни богадельни. Этот
инстинкт нашептывал дому смутные речи;
толкал его на безумные поступки, толкал
его в угол двора, на детскую площадку.
Это и был „гений“ бывшего пустыря, гни-
	лой и злобный гений, о котором не хочется
	даже думать. :

Управдом Завилейкин был поэт. Никто
не знал об этом, и он сам меньше других.
Но у него были неясные .порывы, .голово-
кружительные планы, У него „был драго-
ценный дар, тот самый, о котором твердят
критики нашим писателям: он умел мыслить
образами. Он мечтал о теннисе на крыше,
и это видение сводило его с ума своей
	яокостью.
	В мечтах он видел: наверху, на илоской
крыше дома, обведенной ‘сеткой, чудесно
уменьшенные расстоянием, белые на, синем
фигурки играющих, их мячи, их ракеты
в небе, как соты, полные синевой.

Но обладая свойством образно мыслить,
Завилейкин не умел говорить. Ножалуй,
на ряду с поэтической душой он был нё-
гражден и высоким косноязычием поэта,
когда слова жгут уста, и все же остаются
‘несказанными.

Управдом выражался чрезвычайно про-
	заически—я бы сказала даже, шершаво.
Застенчивая улыбка была единственным.
	украшением его скудных, непышных речей:
	так иногда суровую шляпу коммунара,
	украшает полевой: цветок.
а собпаниях жилелор «
	а собраниях жильцов он говорил о му-.
	соросжигании. Вокруг сидели’ его -враги.
	Прямо перед ним судел научный работник
Грабен,—тихий и вежливый человек, почти
дух. Он быв :
холост, бес-
плотен, он
работал в
обсервато-
рии и не

 
	...УуПравдом завилейкин был поэт
	обедал дома. У него не было никакого
мусора, и ему нечего было сжигать.

.— Товарищ Завилейкин, — шелестел нз-
учный работвик Грабец, — требует от нас
того-то и того-то. Только потому, что мы
Живем под одной крышей, он хочет ниве-
лировать нас. Он требует от нае едино-
образных действий. Во имя среднего ариф-
метического, именуемого коллективом, оч
хочет уничтожить налии индивидуальные
особенности, в то время как только они
одни отличают одну человеческую особь
от другой. Вы не правы, товарищ Зави-
лейкин. Дайте людям возможность ‘сбрасы-
вать свой мусор там, где им этого хочется.
Если бы финикийцы в древности были так
аккуратны, как вы нам это предлагаете, и
хранили бы свою селитру ‘в особых се-
литрохранилишщах, вместо того, чтобы не-
	‘брежно бросать ее в песок, открытие

стекла . запоздало.бы на несколько веков. —

Мод АЕ
	Дайте людям право ‘свободных действий,  
Дайте им возможность дышать. г.
Напрасно возражал Завилейкин: — Как
же это так? Бросают на детскую площадку,
& потом хотят дышать Чем же дышать,
если мусор? Там, наоборот, должен нахо-
диться песок для нашего молодняка. Наш
молодняк нуждается в песке. Косточки там
	`у них слабые, ножки. Справьтесь в Нар-
`комздраве. Он постановил, чтобы не было
	болезней. Про финикийцев я мало что знаю:
Что я могу о них сказать! Ну, работящий
был народ, ну, сознательный; Но’ древний,
вот беда. Что он мог зналь, этот народ?
Что чнтал? Что видел? -

`Завилейкин был почти красноречив, но
	- он не’ убеждал никого:
	Тогда управдом замкнулся в ‘себе. Он
сделался тверд и сосредоточен. Он решил
не сдавать ‚позиций. Дать ‘бой, если это

нужно. Быть дипломатом, если ‘это
нужно. : ‘ ;
	История этого места, будь она написана,
‚была бы многотомна и печальна. Она, по-

вествовала бы о том, как с незапамятных
времен на окраине Москвы лежал злост-
ный, окаянный пустырь, один из тех, над
которым даже птица не летит: так про-
тивно ей смотреть на безотрадное место.
Как накоплялиеь на том пустыре мусорные
сугробы, как при луне рыбьим глазом бле-
стел там осколок водочной бутылки, какая
ржавая жесть там лежала, какая бугристая
и рябая была там земля. Даже весной не
умела она сродить ни одной настоящей
травинки, и только лошадиный щавель,
выдираясь из почвы, приподымал мусорные
пласты: так он был еилен.

Поеле долгих лет пустоты выстроили на
пустыре народный дом. Он сгорел. Начали
строить церковь. Она, обвалилась. Кирпич-
ный остов укрепили и стали обстраивать:
должна была быть богадельня. Она егорела
и обвалилась. С тех пор еще диче, еще
глуше стал пустырь.

А город подходил все ближе, все явствен-
нее звенели трамваи, закружил аэроплан,
тяжело задышал автобус, подымаясь в гору.
И наконец тонкая, серо-голубая, острая,
как штык, радио-мачта пронзила, небо.

Тогда-то и уже окончательно был взят
в штыки упорный пустырь. Шли бои из-за,
каждого метра. Многолетние корни кон-
ского щавеля тряели бородами, тыкали
ветвистыми пальцами; норовили ухватить
за одежду. Диким голосом скрежетала
жесть, так что даже десятник Яков Овцын,
опершись на лопату, сказал:

—`Ну, что ты скажешь, какая заядлая
местность! —И вытер пот.

Наконец-то был побежден пустырь. И
птицы, летя прямым путем по своим делам,
видели сверху большой, светлый, много-
глазый кооперативный дом с прекрасной
антенной, с плоской крышей, с мусоро-
сжигателем и детской площадкой. —

Но. можно говорить, что угодно. Можно
не верить в сны и предсказания, можно
`быть безбожником-активистом, быть даже
членом партии с семнадцатого года, но
	Перед ним сидел научный работник Грабец...