Творчество Чехова, было, конечно, фор-
мой протеста против действительности, но
протеста примиряющегося, не толкающего
ни к отчаянию, ни к борьбе. т
. Однако, уже’ во времена; Чехова, наибо-
лее молодые`и энергичные люди, наиболее
молодые и энергичные классы перед лицом
представленных Чеховым пабмурных кар-
тин—негодовали. Их смех был бурный и
презрительный, их печаль отравлялась гне-
вом не только по отношению к отрица-
тельным типам, но и к положительным, —
за их слабость. ;

Вскоре пришло время, когда именно та-
кие молодые’ элементы стали заправлять
жизнью, сломали все устои мира, над ко-
торым ‘работал Чехов, и открыли  гигант-
	_ ские горизонты новой страны.
	Что же теперь, как же этот.своеобразный
писатель может быть подведен к нашему
времени? Нужен ли он нам?- Е

Думается, что никто не будет спорить
о нужности его как мастера. Чехов создал
совершенно своеобразные приемы резли-
стического импрессионизма, мимо которых
пролетарская революция пройти не может.
Они, конечно, не будут доминирующими
приемами, но они, несомненно, сыграют
большую роль в вооружении наней новой
	литературы. 2
Но и по содержанию своему Чехов ока-

зался нам чрезвычайно современным. Это
об‘ясняется тем, что если, как я уже ска-
зал, устои чеховского мира, рухнули, то
сам мир этот еще держится: Назиа, страна
заполнена развалинами старого; далеко. не.
закончена еще и стройка нового. Вокруг
нас еще немало старой. пыли, плесени,
старых грибов. Нужна гигантская и слож-
ная социальная дезинфекция, чтобы вокруг
нас и в нас самих уничтожить следы того
безвременья, того поражения, того без-
волья, той карликовой обывательщины,
тех уродств, которые смешили н печалили
Чехова. Е

Врати Чехова еще живы. К, сожалению,
© ними еще приходится бороться, а, поэтому
жив и Чехов не только как большой писа-
тель, & именно как борец. :

Мы, конечно, откидываем его примирен-
чество, мы не станем грустно улыбалься
над такими врагами. Он ато `делал, потому
что был слаб, безоружен в свое время, &
мы сильны и хорошо вооружены. Его
улыбка превращается у нас в громкий
колкий хохот, его печаль—во взрыв него-
дования. Но Чехов прекрасно показывает
	и до сих пор все разновидности обыватель-
	щины в городе. и в деревне, и редко какой
другой из наших писателей может служить
таким свежим, таким зорким, таким без-
	домик А. П. Чехова в Таганроге
	Чехов с чрезвычайным вниманием при-
сматривался  к быту окружавшей его среды.
Взгляды его в этом отношении были не
только зорки, но’ и широки. Правда, меньше
всего уделял оп внимания рабочему, кото-
рого не дооценил и не понимал, но зато
помещики, буржуазия, мелкие чиновники,
	Дом д-ра Корнеева на Кудринской площади, В
	дуловенетво, ремесленники и крестьяне, —
все нашли в его произведениях чрезвы-
чайно тонкое и правдивое изображение.

У Чехова, как общественного художни-
ка, было три основных творческих при-
ема, к которым прибавлялея еще один
прием — формальный, тоже не лишенный
интереса.

Жизнь интересовала, Чехова, Чехов лю-
бил жизнь, любил природу и хотел любить
человека, но, развернувшись в пасмурное
время, он нашел человека, искалеченным и
глубоко этим огорчился. Сначала искале-
ченность: эта—приблизительно так же, как
и у Гоголя,—вызывала в нем только смеш-
ливость; но постепенно смех его становилея
все болес задумчнвым, и под смехом этим
для чуткого уха прозвучали, как и под
гоголевеким смехом, слезы.

Все три главных художественных приема,
Чехова являются, в сущности говоря, спо-
собами посчитаться с действительностью,
подытожить свои отношения к ней, найти
какое-то равновесие.

Первым приемом был реализм, необычай-
ная правдивость изображения. Чехов, как
художник, конечно, никогда не давал фото-
графий отдельных явлений; он суммировал,
типизировал их, но всячески старался,
чтобы эти синтетические типы были полны
жизни, чтобы в них не было примысла,
чтобы они служили подлинному пбяснению
человеческой фауны его времени. .

Такая правдивость шиа рука об руку
с общим уметвенным складом Чехова, кото-
рый был врач до глубины души, имел
в себе глубокий отпечаток человека, науки.
Анатоль Франс писал как-то, что ЖИЗНЬ
очень печальна, и что, пожалуй, ‘не’ стоило
бы продолжать‘ существование, если бы не
было жгучего чувства любопытетва, кото-
рое толкает наблюдать эту печальную, но
разнообразную жизнь.

У Чехова тоже имелась такая нотка
исследователя. Он находил огромное удо-
вольствие в том, чтобы своими художе-
ственными методами квалифицировать, при-
водить в порядок, осознавать для себя
окружавший ето уродливый мир.

Вторым приемом Чехова был тот смех,
о котором мы уже вокользь упомянули.
Смех у Чехова редко бывает бичующим,
как у Шедрина, и хотя бы даже колючим,
	как у Гоголя. Смех этот в большинстве
случаев относится к области юмора, т.-е.
к области смягчения морального негодова-
ния сниоходительностью, ‘вызываемой либо
пониманием причин, либо пониманием вну-
тренней мелкости фактов, возбуждающих
в нас чувство противодействия.
	Москве, где несколько лет жил А, П. Чехов.
	У Чехова; смех, © одной стороны, осуждал,
отбрасывал ужасные мелочи, полагал под-
вяться над ними в сознании собственного
своего превосходства, а.с другой стороны—
как бы примирял с ними. Его формула:
что же тут поделаешь, —остается только
посмеяться над этими мелочишками, кото-
рые опутали весь быт.

Третьим приемом Чехова, была, его печаль.
Это тоже ‘не какой-нибудь крик отчаяния,
как у Андреева, не какая-нибудь мизан-
тропия или пессимизм, которого так много
даже у упомянутого нами Анатоля Франса, —
это действительно глубокая печаль чело-
века, который, сознавая, что жизнь может
быть великолепной, и надеясь на то, что
когда-нибудь прекрасная жизнь восторже-
ствует на земле, чувствует себя оторван-
ным на десятилетия и даже на столетие
от этого счастливого будущего, чувствует
себя, и себе подобных заблудившимися в
безвременьи. ©

Й опять-таки этот прием выражается в
формуле: что же делаль? Бороться сил нет,
рыдать, биться головою ‘о стену, —зачем?
	Bee это; конечно, очень
печально. Ну, давайте
споем песенку о нашей
печали. ,

Красивы чеховские
образы печальников и
печальниц, отдельные
превосходные страницы
полны элегических на-
строений. Все это как
бы колыбельная песнь
для собственного своего
взволнованного духа.

Так для своего’ вре-
мени Чехов был свое-
образным примирителем,
хотя и говорил о жизни
правду, смеялся над ней
и тосковал по поводу
нее. Делал все это он
с великолепным талан-
ТОМ.
	 

Тот формальный при-_
ем, о котором мы упо-
мянули, был импрессионизмом, умением
необычайно кратко и метко произво-

дить необходимый эффект в сознании чи-
тателя.
	ошибочным путеводителем в. царстве пе-
	режившего себя прошлого, которое нам
нужно разрушить до тла, выжечь из быта.
Е А. Луначарский