ТАЙНА ТОКАРЯ КОЛБИНА_
		Рассказ Геория Никифорова
	было кое к чему придраться, но когда под-
шипник ляжет на шейку и рама вагона
нажмет как следует на, буксу, шейка под
подшипником дошлифуется. Так рассужла-
ли все.

„Ходу, ходу, давай ходу!“— мысленно! под-
	гонял себя токарь Волбин, переводил ре- -
	мень на, последнее колено шкива и прини-
малея запиливать шейку, зачищая риски.
Одним словом, Колбин успевал обтачивать
семь шеек, и лишний рубль начислялся
в ведомости ежедневно. Бывало, разумеется,
и так, что Колбин в спешке переставал
замечать весеннюю игру за окном и не
видел уже пробегающих вагонов дачных
поездов, но зато он все это отлично чув-
ствовал, и мысли у Колбина, были соответ-
ствующие: он думал об очередном месячном
	отнуске, думать так хороню и приятно, как
	будто бы отдых от этого будет тянуться
бог знает сколько времени, а самое важное—
то, что заработка, должно хватить на время
отпуска.

В четвертом часу приходил человек с
конторской книжкой и отмечал семь обто-
ченных шеек.

— Ты здорово, Колбин, зашибещть в этом
месяце. Куда деньги деваль будешь?

Колбин молчит, он так занят, что у него
нет свободной минутки для ответа, контор-
щику. Да и нужно ли отвечать Колбин
улыбается конторщику н лукаво подмиги-
вает. Разумеется, он хочет сказать что-то,
но ведь его улыбка понятна, без слов: „Вот
как наши загибают!—говорит улыбка. —
Восьмая шейка под резец идет“. ^

Конторщик прекрасно понимает улыбку
токаря и сам улыбается в ответ. Он видит
безусое лицо, слегка прокопченное, но так
как блуза черна, то лицо кажется белым,
как будто даже облупленным, вылезшим из
скорлупы.

Токарь Колбин успел в это время под-
нять на блоке ось и поставить ее в центра.
Завтра, он погонит так же, как, и сегодня —
заработок в двести рублей обеспечен. Холо-
стяку таких денег в месяц и не прожить, —
разумеется, не прожить, если бы не...
	Положим, не стоит распространяться, не-
	известно еще, чем все это кончится. Во
всяком случае, токарь Колбин—человек
честный, но токарю Колбину нужны день-
ги,—всякое дело, оказывается, требует де-
нег, даже любовное.

— На сдельной работе только и зали-
бешь,— отвечает, наконец, Колбин контор-
щику, забирая первую стружку.—Тебе что,
завидно стало?

— Нет, почему же? Валяй, зарабалывай!
Да что мне, жалко, что ли?

Конторщик уходит. Ему, конечно, хоте-
лось бы зарабатывать не меньше, но кон-
торщики отроду обижены, и вообще, что
это за квалификация—конторщик! Нет, ему
не угнаться за токарем Колбиным, однако,
он уходит насвиетывая. „Все-таки кентор-
щик— это не просто рабочий,—думает кон-
торщик,—это, как никак, интеллигентный
труд, умственный“.

У токаря  Колбина свои мыели, связан-
ные с производством, но такие далекие от
механической мастерской. Токарю Колбину
интересно было бы проследить прокалку
обработанных им осей, куда, разбегутея эти
оси. Он видит их в Новороссийске, в Ле-
нинграде, в Саратове, во Владивостоке, и
получается так, что он, Колбин, побывает
сам в тех местах, куда убегут с его, станка,
оси. Положим, такие мысли чрезвычайно
редки, и приходят они, ‘когда длинная
стружка извиваясь бежит из-под резца, и
совсем нет’ надобности ‘тнать работу, не
давая себе отдыху, то-ееть это бывает
осенью или зимой, когда приходишь на
работу, не дожидаясь полного рассвета, и
	уходишь темным вечером. А теперь совсем
другое. Теперь солнце сползает с неба, на
каких-нибудь четыре— пять часов. ``

Первая стружка прошла. Колбин проме-
рил кронциркулем: оставалось снять еще
одну шестнадцатую дюйма. „Пожалуй,
успею, —соображает токарь, поглядев на
часы.—Ну, конечно же, успею“. Тут он
перебрасывает ремень’вручную на следую-
щее колено шкива и подводит резец, что-
бы взять вторую стружку, после которой
останется только’ запилить и зачистить
шейку оси. Все хорошо—вдруг Колбин
замечает под резном черную полоску. Резец
уходнт влево, а справа, увеличивается по-
дозрительная черная полоска.

„Что за чертовщина!--пугается токарь
и тут же успокаивает себя:—Может быть,
простая окалина, только и всего“.

По мастерской проходит инженер. Кол-
бин беспечно насвистывает что-то, ось
продолжает крутиться с прежней скоростью.

0. стоило только скрыться инженеру в
конторке, как токарь Колбин немедленно
останавливает станок, озирается на, сосед-
ние станки, где работают его товарищи.
Механическая мастерская гудит ровным
гулом шестерен и моторов, токаря стоят
у станков ссутулившись, внимательно следя
за работой, лица их будничны, глаза отя-
желели, руки по давнишней привычке
исполняют знакомую работу. Кое-где вьется
тоненькой ‘синеватой струйкой табачный
дымок. Да, лица буднично равнодушны, и
гул мастерской’ привычен. Колбин облег-
ченно вздыхает и, уже не рассуждая, вновь
пускает станок. Но стружка не вьется
теперь, она обрывается на черной полоске
и падает на суппорт с ехидным шипением.

„Э-а, чорт, сойдет,—не сбрасывать же
ось думает Колбин.—Сбросишь, & ее не
посчитают, вот тебе два рубля из ведомо-
сти долой“.

Резец пробежал до конца. Токарь Колбин
достает широкую личневую пилу, перево-
дит ремень на высокую скорость и прини-
мается запиливать подозрительную черную
полоску. „Ну, вот, кажется, все благопо-
лучно,—молча радуется токарь, зачищая
шейку лищеткой с наждаком.—Даже и но-
думать нельзя, что шейка с окалиной“.

Радуясь успеху, токарь Колбин поглядел
на часы и принялся отмывать руки керо-
сином. Рабочий день подходил к концу.
Девятая шейка пятой по счету. оси—отпо-
лирована. Колбин доволен. Но у себя на
квартире токарь посоловевшими глазами
плутает по столбцам газет, усталость берет
свое, и Колбин, не дочитав газеты, идет
к постели и, едва, коснувшись головой по-
душки, засыпает легко и быстро. Перед
утром он повертывается на другой бок и
внезапно просыпается и уже не может
заснуть. Сначала токарь думает о прият-
ном, о TOM, как встретится в следующее
воскресенье с нею. В двадцать восемь лет
скучно без женщины и нельзя не думаль о
ней. Было время, токарь Колбин и в уме не
держал этого, а теперь он чувствует себя
крепко, и жизнь пошла, спокойнее, и зара-
батывает он не меныпе других. Колбин
приподнимается на локте, он уже совсем
ясно видит ту, с которой непременно
встретится, и, кроме заработанных денег,
у него найдутся еще хорошие и необы-
чайно веселые слова для нее. Она будет
смеяться, розовые губы раскроются, и ве-
селые зубы блеснут Ha солнце.

Глаза ее все время будут искать встре-
чи с его, колбинекими глазами, — подумать
только, какая эта музыка! Не разбудить ли
старую хозяйку квартиры, Клавдию Фили-
MOHOBHY, не рассказаль ли ей, она, будет
рада случаю поболтать. Колбин думает, и
от приятных дум он готов заснуть снова,
	За высокими окнами механической ма-
стерской весна распушила золотой хвост.
Цветение весны, свежесть душистых ветров
проникали сквозь толстые каменные стены
мастерской. Полусонное состояние, приоб-
ретенное за годы однообразной работы,
исчезло, появились нервная напряженность,
торопливость и желание куда-то бежаль.
К концу рабочего дня повышалось чувство
нетерпения, и всегда, казалось, что за, сте-
нами мастерекой, за длинными корпусами
цехов лежат не булыжные мостовые, а, цве-
тущие поля. Перед окнами мастерской
часто проносились зеленые вагоны дачных
поездов, мелькали веселые лица и слы-
шалея рассыпчатый смех. Было такое со-
знание у токаря Колбина, что он окружен
толпой друзей, и друзья теребят его за
подол блузы, не дают работать, заставляют
торопиться, тащат на улицу, в веселые
поля весны. Но токарный станок одно-
образнб погромыхивал сработанными зубья-
ми шестерен, причмокивал изношенвым,
сшитым и перешнитым ремнем, и до гудка
нельзя было убежаль из мастерской. Нако-
нец Колбин стал завидовать тем, кто имел
	возможность раз‘езжать в веселых дачных.
	поездах, потом он досадовал на то, что ве
может уйти от станка, и даже злился на
самый станок, который достаточно надоел
ему за десять лет работы. Из-под резца
бежала, извиваясь стружка, горячая синею-
щая стружка вытянулась за десять лет на
тысячи километров. Именно она опутала,
токаря Колбина и привязала, его к станку.
Шейка вагонной оси оголялась, резец
сдирал ржавую кору стали и, оставляя за,
собой мелкие блестящие риеки 1, делал
тейку оси новой, опять годной к работе.

Прежде, ну, то-есть’ в зимние темные
вечера, когда механическая мастерская
походила, на, пещеру с темными провалами,
Колбин пел или принимался насвистывать,
чтобы скоротать время. На улице похру-
стывал мороз, и в голове Колбина ничего
не было особенного, кроме одной мысли:
притти на квартиру, поесть и завалиться
спать.

Старый станок был у токаря Колбина.
Он принимал в центра тяжелые вагонные
оси вместе с бандажами и не торопясь по-
кручивал их, ускоряя ход тогда лишь,
когда Колбин переводил ремень на новое
колено шкива, чтобы опилить и отполиро-
вать шейку. И еще неизвестно, кому больше
надоели шейки осей—токарю Колбину или
старому станку во с‘еденными зубьями
шестерен. Известно только одно, что и
станок, послушный мастеру, и сам мастер
HOCTOAHHO торопились, потому что работа
была рядовая, неизменная и всегда сдель-
ная. Две шейки— два, рубля. Токарь Колбин
выгонял шесть, семь шеек в день, и станок
покорялея мастеру, догрызая чугунные
зубья своих шестерен, посвистывая клейким
от канифоли приводным ремнем. Вее это
было хорошо, однако: в наступлением май-
ских дней (а они, как на, зло, были такими
яркими!) Колбин злился, станок заедало
в конусах, и ремень буксуя сползал с верх-
него рабочего шкива, & бывало—и рвался,
что уже окончательно выводило из терпе-
ния токаря.

Главное, весной было больше расходов,
чем, например, зимой. Весной непременно
приходила надобность купить и то, и се, и
шесть обточенных шеек считались уже не
особенно большим достижением. Нужна
было подтягивалься, чтобы заработать на
весенние „то и се“. Ну, конечно, шейки
выходили нетакими уж блестящими, можно
	“Риека — черта, осзающаяся на металле 38
резцом.