HH г и Литературные записки литературная газета № 60 (623) K H  й ИЗОГИЗ детвора». B. ПЕРЦОВ нем свое ощущение эпохи. Маяков- ский торжествовал, как непримири- мый художник. Чего ему стоила эта непримиримость, какой работой над собой она достигалась, из какого страстного желания быть правильно понятым она вытекала, плодом ка- кого внимания к читателю и приспо- собления к нему она была - обо всем этом Маяковский рассказал сам в своей замечательной статье «Как делать стихи», в которой он старал- ся раскрыть тайну высокого искус- ства, секрет выраженного и оконча- тельного. Я помню. в каком восторге был Па- стернак, когда Маяковский впервые читал ее на собрании друзей. В своей статье Маяковский изде- вался над эстетическими покушения- ми с негодными средствами; ее па- фосом было чувство ответственности поэта перед читателем, ответствен- ности за рост людей, которым искус- ство должно помочь жить. В лучших вещах Пастернака это чувство боль- шого художника является источни- ком подлинного вдохновения, провер- кой «окончательной» силы искусства. Но вот беда: мы не знаем, какие про- изведения Пастернака лучшие. Во- крут Пастернака в течение многих лет существует заговор ценителей-по- клонников, своего рода аллилуйщи- ков, заговор до сих пор как следует не разоблаченный критикой. Культ Пастернака вреден тем, что, потвор-Хотя ствуя возне поэта с собой, превраще- нию себя в злополучный термометр, этот культ покрывал слабые стихи поэта, задерживая его на позициях какого-то провинциального чуда, ок- руженного эстетствующими ханжами и кликушами. Пастернак поэм о 1905-м годе или таких стихов, как «Тишина, ты луч- шее из всего, что слышал…» или его замечательных переводов братской грузинской поэзии, - это далеко не весь Пастернак в целом. Одна из за- дач критика, пишущего о Пастернаке, состояла бы, мне кажется, в том, чтобы дать внутреннюю размежовку произведений поэта по принципу где в них подлинно поэтическое яв- ление, а где только намерение, толь- ко поэтическое покушение с негод- ными средствами, где образ, а где мистификация или высокомерная по- этическая неряшливость, где кар- тина, а где только палитра. Причины непонятности Пастернака напрасно искать в усложнении обра- за. Дело не в усложнении образа, а в недоработке образа, в невыраженно- сти поэтического намерения и, стало быть, в недостаточной художественно- сти. Никто сильнее, чем сам Пастер- нак в его оценке Маяковского, не ополчился против своей свиты, про- тив хлюпиков, чей эстетический ко- декс обосновывает темноту и неяс- ность поэтического выражения слож- ностью и неясностью душевных пе- реживаний и ощущений человека. Ведь заслуга поэта как раз в том и состоит, что неуловимое или мимо- летное, неосознанное или темное он высветляет в ясные и четкие улавливая в них связь со всем стро- ем жизни. Определенное выражение неопределенного - вот что особенно обогащает нас в поэзии. Несколько стихотворений Бориса Пастернака, на- печатанных в этом году в журнале «Знамя», к сожалению, не отличают- ся такой поэтической определенно- стью. Поэзия не пробилась здесь к читателю из мглы невыбродивших намерений. Стихи эти слабы и недоработаны, многие из них производят впечатле- ние ребуса. Вот пример недоработки: Эпохи революций Возобновляют жизнь Народа, где стрясутся В громах других отчизн. В стихах этих нет образа и слова не на месте. «Возобновляют» только с натяжкой воспринимается в смыс- ле «обновляют». слово «стрясутся» звучит неуместно по отношению к на. НЕЗД ОРОВ АЯ СЕ Н СА ЦИЯ «КАПИТАНОКОИ ДОЧКЕ»   ния «Комиссия отмечает, что основным содержанием романа Шишко «Беспо- койный век» является описание со- бытий Французской революции НифонтовакотороправбыийФранузскойреволющии XVIII в., которая отображена в зи с судьбой главного героя романа, и историей развития революционной мысли в России (герой романа один из предшественников декабриз- ма). Сцена убийства Павла является в романе А. Шишко лишь незначи- тельным эпизодом, которому посвя- боту не убийства Павла I, из одних и тех же источников, количественно очень ограниченных. Это - «Записки гра- фа Ланжерона», «Записки барона Ге- нинга», «Воспоминания Палена» и т. д. Цитаты, инкриминируемые Ка- питанской дочкой Шишко, имеются почти во всех исторических учебниках и хрестоматиях, в тех разделах, ко- торые относятся к эпохе царствова- Павла I. И К О Н О П И С Н Ы Й П У Ш К И Н К столетию со дня смерти Пушкина запроектирован ряд иллюстрированных изданий. Уже вышел в свет «Борис Годунов» в издательстве «Academia». Иллюстратор - художник B. Свитальский. Как видно из сопоставления рисунка художника с русской иконой начала XVII века ничегокроме самой горькой обиды за память, поэта это издание вызвать не может. Что общего между русской иконой и полнокровным реализмом трагедии Пушкина? А между тем художник - с одобрения издательства «Academia» строит свои иллюстрации в эпически-ре- лигиозном, подражающем стиле русской иллюстрации XVI-XVII века, усутубляя ее условность «Смерть Бориса Годунова», рис. B. Свитальского (издательство «Academia», 1936 г.) Куда же смотрят редактора и почему у них так невысоко чувство ответственности? «Успение» из Киевского «Анфологнона», 1619 г. ИЗ «ЛИТЕРАТУРНОГО ОБОЗРЕНИЯ» ЛЕТRОрА СОвеТСКАЯ Все вековое, бабье, тошное, Мне вот как - горла поперек! писала Мария Комиссарова несколько лет тому назад, и все-таки в своей новой книге * она опять возвращается к теме горькой «бабьей доли». Одна- ко эта тема не приводит ее к широ- ким социальным обобщениям. Вся го- речь ее стихов направлена против семейного рабства, против дикости и невежества, и горечь эта находит вы- ход не в интонациях гнева, ненави- сти и борьбы, а в интонациях жало- сти, тоски и отвращения; несмотря на то, что в стихах раздела «Чужая де- ревня» фигурируют и поп и лавоч- пик, все-таки нота протеста звучит ясно лишь там, где социальная не- справедливость проявляется в форме грубого насилия, дикой расправы («Конокрад»), где она предельно на- глядна. И поэтому в ряду враждеб- ных фигур «Чужой деревни» резче всего выделяется образ «свекрови ядовитой». Вспоминая детство, судьбу матери, бабки, Комиссарова все время сопо- ставляет прошлое и настоящее, она не устает подчеркивать, что Надо мной не горе клонит ветки, Соловьями родина поет! но все-таки, когда она говорит о се- годняшней «счастливой доле», то у нее получается пышное и торжест- венное славословие: Прославим, добрые подруги, Крылатый труд, лугов цветенье. И наши встречи и досуги, И ранних жаворонков пенье. Холодно и обще, здесь нет той теплоты и подробности, с кото- рой описано, осуждено и проклято постылое детство и вся «чужая де- ревня». Отрицание убедительно лишь тогда, когда оно подкреплено утверждением. Но лирическая героиня Комиссаровой не пред являет нам по существу ни- каких новых чувств или мыслей, - все те же «вековые, бабьи, тошные» сетования, та же тоска разлук и ут- рат, все тот же тесный, душный круг личных горестей и радостей любовных, семейных, материнских. так как при этом Комиссарова пере- носит в стихи других циклов инто- нацию, лексику, ритмы, образы и весь «реквизит» «Чужой деревни», то мы не узнаем в лирической героине советской девушки, советской матери и никак не можем отделаться от ощу- щения, что речь ведется от лица все той же безответной, терпеливой стра- далицы, которую рисуют нам стихи «Бабка» и «Матери»: От обиды не сгибаясь, Вытру слезы рукавом. Что ж прошел не улыбаясь, Не сказал мне ничего?  Сын мой, вздох мой, сиротинка, Паутинка-голосок…  Спи, запретный, спи, желанный, Никому не дорогой! Мария Комиссарова. «Встреча». Стихн. Отв. ред. A. Прокофьев. - ЛенГИХЛ. 1936 г., 78 стр., ц. 1 р. 40 к. С недоумением замечаешь под эти- ми строками дату «1932 год». «Запретный», «сиротинка» - ведь это же причитанье над незаконным ребенком! Каким образом случилось, что эти интонации - «море горечи и соли» - приданы нашей современ- нице? Не трудно понять, что этот живописный, переполненный этногра- фическими подробностями мир сти- хов Марии Комиссаровой меньше все- го является отражением живой дейст- в вительности. Комиссарова вводит свои стихи множество оборотов народ- ной речи; назойливо часто повторя- ются характерные песенные «ширь-до- рога», «даль-округа», «снег-пороша», излюбленные. глаголы «принавис- нуть», «приударить», «принакло- нить», «приумолкнуть», но вся эта нарядная и разукрашенная «народность» является лишь сти- лизацией, эффектным внешним приемом. Мысль и чувства, которые скрываются под этим «цветным узо- рочьем», бесконечно далеки от того, чем живут освобожденные народы на- Особого рассмотрения требует по- следний раздел книги -- «Разговор с читателем», в который вошли про- шей страны. Боль утраты, одиноче- ство, тоска, обида - вот основные мотивы книги «Встреча». граммные стихи, выражающие поэти- ческий символ веры Комиссаровой. Поэтесса, видимо, смутно чувствует какое-то неблагополучие в своей ли- тературной судьбе, ощущает свою от- чужденность, свое выпадение из об- щего ритма жизни (характерно, что последним в книге идет стихотворе- ние «Сочинительство бросить?»). Од- нако, причину этого неблагополучия она склонна искать не в ошибках сво- его творчества, а в том, что она не хочет итти проторенными путями, не хочет подчиняться некоей литератур- ной «моде», в том, наконец, что, чу- раясь «легкой славы», она мечтает лишь «запросто к читателю войти»: Я не ставлю голоса навыказ. Что в том толку? Стих дойдет стихом, А не глоткой, треснутой ют крика. иСорванной на топоте лихом. Искусственность этой обиженно- горделивой литературной позы ста- новится ясной, когда мы вспоминаем прежние книги Комиссаровой «Первопуток» и «Переправу», рассу- дочные и холодные строчки «Женщи- ны в революции», сырую и скудную идейно поэму «Бригадный фронт». Там Комиссарова пыталась брать большие гражданские темы, но голоса явно нехватило, и в новой книге сти- хов она поневоле ограничивается ин- тимно-лирической тематикой. Комис- сарова заверяет читателя, что Твое это «люблю» и «ненавижу» Кукушкой надрывается во мне! не замечая того, что читатель давно уже на голову перерос ее, что он жи- вет большими идеями, мыслит мас- штабами всей страны, а то и всего мира, и «запросто войти» к нему мо- жно, только поняв все богатство и ши- роту его внутреннего мира. E. ЗЛАТОВА.  родной революции. Ведь обычно го- ворят: «стряслась беда»,«стряслось несчастье». «Грома других отчизн» беглый, бедный космический образ из штампа: «грянул гром революции». Этой строфе предшествуют строки, которые могут служить примером ребуса: Немые индивиды, И небо, как в степи. Не кайся, не завидуй, Покойся с миром, спи. Как прусской пушке Берте Не по зубам Париж, Ты не узнаешь смерти, Хоть через час сгоришь, Эстетические хлюпики, фетишизи- руя все в Пастернаке, привыкли без разбора говорить о его мастерстве, но если это называется мастерством, что же тогда называется «мглой невы- бродивших намерений»? В ребусах всегда вставляются от- дельные слоги или даже целые сло- ва, написанные полностью. Над ними не приходится ломать голову. Так и в новом цикле стихотворений Пастер- нака есть тоже один достаточно от- четливый образ - пышный образ интеллигента, озабоченного выясне- нием своих отношений к революции: Разве в езд в эпоху заперт? Пусть он крепость, пусть и храм, В еду на коне на паперть, Лошадь осажу к дверям. штатский интеллигент в оде- янии средневекового рыцаря посажен здесь на поэтического коня, но его ратные доспехи состоят едва ли только не из одного термометра, с комическим несоответствием заменя- ющего этому рыцарю копье: Революция, ты - чудо. Наконец-то мы вдвоем. Ты виднее мне отсюда, Чем из творческих ярём. Странно искать пути к действи- тельности вне творчества; оно впра- ве присутствовать на этом свидании, столько раз откладывавшемся: И едва поводья тронув, Порываюсь наугад В широту твоих прогонов, Что еще во тьме лежат. образы,Пастернаку присущ твердый, здра- вый смысл, и, я думаю, он иногда посменвается, когда критики, говоря о его творчестве, ищут причину всех бед в его суб ективном ме, Здравый смысл - это наиболее Почему же «наугад»? Найти доро- гу зависит от всадника. Нужно толь- ко смотреть вокруг себя, а не влюб- ленно созерцать себя, хотя бы и в рыцарском панцыре. Вокруг - со- циализм. Воспитание людей социа- листического общества при помощи художественных образов - вот путь высокой поэзии. Этот путь не лег- кий, он требует от поэта огромной работы над собой. А Пастернак, - это нужно сказать ему честно, по- товарищески, - работает над собой мало. Ему недостает поэтической оп- ределенности: вместо образов ко он творит ребусы. Ему недостает верности слову своего стиха как в общественном, так и в поэтическом смысле. Он сохраняет некое поэти- ческое инобытие, как будто оно мо- жет обогатить его больше, чем слия- ние с общей жизнью. характерная ето черта, как и чув- ство юмора. Та часть человечества, к которой мы с ним имеем счастье принадлежать, прожила уже почти двадцать лет новой нормальной жиз- ни. Разве это не та жизнь, которую поэт назвал сестрою? Это - требова- тельная сестра, и она пред являет на поэта свои права. Пусть поверит мне Пастернак, что те, кто смотрит ему в рот, не помогают ему работать, а тащат его «наугад». Это или блажен- ные, или симулянты: первые обма- нывают себя. вторые обманывают других, но и те и другие лишены чувства ответственности за то, что они превозносят. Отвечать ведь при- дется не им, а поэту. Замкнутый круг

втро трал саму рию

…Лет десять тому назад у нас сравнивали писателя с термометром, по которому можно определить со- стояние представляемой им общест- венной группы. Тогда для этого срав- нения были свои основания. Как к термометру многие из нас подошли, например, к последним романам Эренбурга и с удовлетворением уста- новили, что автор их выздоравлива- ет. Однако сейчас уже не то время, что раньше, мы - другие, да и са- мое содержание понятия - совет- ский писатель - изменилось. К оценке произведения мы подходим теперь не с тем, чтобы узнать, что сквозь него просвечивает, на сколько процентов автор принял советскую власть, а чтобы узнать, как оно бу- дет воздействовать, формируя душу пового человека, Термометр - это символ болезни, или, в лучшем слу- чае, борьбы с болезнью, а сейчас мы подходим к произведению как к источнику тепла, как к солицу, кото- рому мы подставляем свое лицо и тело в жажде здоровья. Книги, в которых мнительные лю- ди возятся о измерением своей тем- пературы, постепенно будут выхо- дить у нас из моды, уступая место книгам, при помощи которых авто- ры их будут воспитывать людей со- циалистического общества. Илья Эренбург не может, конечно, отве- чать за Пастернака, но он виноват в культе Пастернака. В СССР Па- стернака читают по преимуществу комсомольцы, - так получается из романов Эренбурга. Эренбургаполо- гетически оправдывал превращение Пастернака в монументальный тер- мометр нашей поэзии, вместо того чтобы помочь ему скорее перейти на роль достойного поэтического свети- ла, источника света и тепла нашей советской эпохи. Ведь недаром когда- то Пастернак совместил свои твор- ческие пути с блистательным созвез- дием Маяковского. Пастернака восхищало в Маяков- ском то, что «он в большей степени, чем остальные люди, был весь в яв- лении. Выраженного и окончательного в нем было так же много, как мало этого у большинства, редко когда и лишь в случаяхособых потрясений выходящего из мглы невыбродив- ших намерений и несостоявшихся предположений». Эти слова из «Ох- ранной грамоты» бросают свет и на творчество самого Пастернака. Разве не восхищает нас в других то. что мы желали бы видеть у себя? Худо- жественный шедевр - это всегда яв- ление, а не намерение. Если бы в нем было не так много выраженного и окончательного, как могло бы такое произведение стать образцовым, как мотло оно быть понятым массою лю- дей, завоевать их на свою сторону, привязать к себе длительно. Если художник слова знает, что он хочет сказать, и если он умеет выра- зить то, что хочет, - созданный им образ не может остаться непонятым. Маяковский не стремился нравиться, он хотел действовать. Писать его за- ставляло убежденье, священная обя- занность инженера человеческих душ, К словам, мыслям, образам он от- носился, как к орудиям, которыми он дорожил, пока они ему были нуж- ны, и которые готов был бросить, как только эни сделали свое дело. Он имел право сказать про свои стихи: «готовые и к смерти и к бессмертной славе». Он не хотел уступить ни пяди из своей поэтической содержательности. Он приспособлял к себе, к своей ори- гинальной и сильной личности, к своей манере видеть мир, мыслить и выражаться тех, которые, не будучи подготовлены к нему, открывали B «Литературные записки» (1936 год) В. О. Перцова печатаются пол- ностью в альманахе «Год XIX», кни- га XI. 

дета слия дане på, j. мече твор увет ряд: шир рабо

29

ng

B

ҡол. этал «Че

(рея

«Советская

альбом

художественны

выпускает

ски!

Ннига за книгой  раб сРое ру T тельных «Пожара» и «Котенка», пыт ше было дать «Воробей и ласточи, зак Удивляет, что из Андерсена зы пол браны в первую очередь «Дюймая стей ка» и «Стойкий оловянный стебега тик»: для начала следовало жен более значительные сказки - орттака нальную и пересказанную, напрнетвова «Гадкий утенок» и «Огниво», теля героиПочему гриммовский «Храбры портняжка» стал в этой серии «Араб рым портным»? Кто-то, очевин вступился за профессионалыу с честь швейников? Из книг советских писателей роши «звериные» рассказы; обезьянку» Житкова, «Ярик» Пубота вина, «Желтухин» А. Толстого. о людях гораздо хуже. сказы Некоторые более крупные прва В ведения даны в сокращенном видество Это не вызывает никакого удивашие ния, котда речь идет о «Жане Краковс стофе», но зачем было сокращег гл «Муму»? Если это вызвано издатльдаа скими соображениями (листаж?), те те непонятно, зачем же в рассказе совсех хранен такой конец: вада Если уж не держаться крепко зсвяа каждую тургеневскую страниц, і Б не лучше ли было кончить словми И когда восходящее солнце оз рило своими влажно-красными аучабот ми только что-расходившегося молод ца, между Москвой и им лего удии будетНеблагополучно с русским языке К в рассказе Уйда «Степь» (перевотов Л. Хавкиной). 1 «И живет до сих пор Герасимбона былем в своей одинокойизбе, адопере ров и могуч попрежнему и рабиаевнес за-четверых попрежнему и попежста нему важен и степенен». при тридцать пять верст… Если на пятой странице кнажные «Кристоф обыкновенно пристранваторе ся за роялем, где его никто не байн покоил», то непонятно, почему вот седьмой, застав Кристофа за роялета. отец решает сделать мальчика музанк кантом. Рисунки в книжках все черные на первый взгляд кажутяодние «Яс разными. При внимательном же рассмотрншен окончательно убеждаешься, что Він ка Жуков и Пашка-«Беглец» (т A. Давыдовой) - одно и то же обот цо. тате В рассказе Горького «Дед Аррус и Ленька» на стр. 17 и 29 перепут ны рисунки, поэтому подписи нео ответствуют иллюстрациям: «разоры рас небо, молния» должна осветить да с Ленькой, а освещает - Ленькус лис девочкой. «Кр Отчетливо запоминаются толь дет. А. Могилевского к «Алуинт Кристофу»: очень выразительная да- B ская фигурка - несчастнаяна нице, упрямая за роялем, чиниы в театральном кресле, артистичеся, гра несмотря на смешной наряд, - тек сцене. ВЕРА СМИРНОВА, тед то идеализ-Поэтому рецензенту этой серии, во- преки обычаю Пятьдесят тоненьких, одинакового формата, разноцветных книжек - красных, синих, голубых, зеленых и желтых - всех оттенков! На облож- ках - картинки: белолобый щенок на снегу, акробаты на арене цирка, кролик на зеленой траве, маленький музыкант за раскрытым роялем, оло- вянный солдатик на одной ноге пе- ред розовым замком, - все этих книг. На титульных листах свер- ху - овальные портреты писателей, тех, кто написали эти книги.   Книги все для маленьких, писате- ли все большие: Чехов, Тургенев, Лев Толстой, Максим Горький, Ан- дерсен, ушкин, Некрасов, Жуков- ский, Джек Лондон, Алексей Толстой, Пришвин… Наши школьники самого младшего возраста могут удивляться: до этого года они пробавлялись только Жит- ковым, да отчасти Гайдаром и Кас- силем, а, оказывается, есть столько еще замечательных книг, точно спе- циально для них написанных! Некоторые библиотекари-скептики даже опасаются, как бы ребята не подумали, что все авторы этих книг здравствуют и ныне и состоят в сою- зе советских писателей, ведь Джек Лондон на книжке выглядит моложе Кассиля, и нигде не сказано, считать его буржуазным или пролетарским писателем. Но современности так мало в этих книгах, что и при самом беглом зна-- комстве ребята вероятно сообразят, что они просто получили чудесное на- следство. неред-Пятьдесят выпусков, перечислен- ных на обороте каждой книжки, это, конечно, не все, это только на- чало. С каждым годомсерия будет разрастаться и, как в сказке, может никогда не кончиться. Надо надеять- ся, что мировая литература - ино- земная, советская, детская каждый год даст что-нибудь, что можно включить в эту серию, если редакто- ры Детиздата будут любопытны и не- ленивы. нашей критики, можно воздержаться от лишних слов о том, «чего в этой серии нет». Многое, что можно пожелать, уже есть в детиздат- ском плане на 1937 год. Трудно сказать что-либо новое о литературных качествах большинства вышедших книг, - нелепо было бы заниматься анализом «Муму» и «Гут- таперчевого мальчика» на страницах «Литгазеты». Остается только говорить об отборе («чего не надо было выпускать»), о подаче (о переводах и обработке) да о полиграфической стороне серии.рисунки Но из сорока переизданных старых книжек ни одна не вызывает проте- ста ни с педагогической, ни с лите- ратурной стороны. Разве только Сен- кевич («Янко-музыкант») кажется скучноватым, да в книжечке Л. Тол- стого «Филиппок», вместо малозначи-

Северная поэма 

в Союзе город, где междугородная те- лефонная станция и линия называ- ются «таежной». Это - новый совет- ский город, носящий музыкальное тунгусское название «Монгодан», - пишет т. Л. Эпштейн (стр. 12). Было бы преступно думать, что Колыма интересует новых строителей только с точки зрения добычи золота. Коренное отличие социалистического освоения в том и состоит, что оно ставит своей задачей и ликвидацию неграмотности, и колхозное строитель- ство и научное исследование всех производительных сил с целью даль- нейшего развития края, в интересах роста социалистического хозяйства и культуры, в интересах населения Колымы и всей страны. Общая средняя и советско-колхозная шко- лы, техникумы, горный и сельскохо- зяйственный, горнопромышленный втуз, научно-исследовательский ин- ститут по разным отраслям народно- го хозяйства будут созданы в Колы- ме в ближайшие годы. Отрывок из доклада т. А. Тамарина в Академии сельскохозяйственных наук СССР знакомит читателя с теми фактами и предположениями, которые имеются у работников Колымы в области ра- стениеводства. «Кювье - не величайший ли поэт нашето века?» восклицал Бальзак, воскрешая в памяти труды великого естествоиспытателя. Разве не нужно иметь сердце и фантазию большого поэта для того, чтобы вырастить на вечной мерзлоте цветную капусту итальянской породы. Разве только знания, а не любовь ко всему, что носит имя советского, делает возмож- ными эти «опыты», которые непосвя- щенному читателю представляются скорее «чудесами». В интересно составленном, хорошо иллюстрированном журнале «Колы- ма» есть один раздел, малый по раз- меру, но замечательный по сути фак- тов, о которых в нем сообщается. Называется этот раздел «Колыма за два месяца». Приведем несколько за- меток из этого раздела, они не требу- ют никаких пояснений. «1 мая установлена прямая радио- телефонная связь Магадан-Москва». «Магаданским радио за 6 месяцев дано 280 радиогазет, по стахановско- му движению прочтено 180 заметок, статей и очерков. Проведено 55 лит- передач. Дано около 100 концертов. Слушателей ознакомили с творчест- вом Чайковского, Листа, Шумана, Рахманинова, итальянских компози- торов, с новой западной музыкой, с творчеством «могучей кучки» и т. д.». «Якутокое село Гадли стало теперь селом сплошной грамотности». «2 мая начальник Северного горно- го управления устроил у себя обед для лучших стахановцев приисков. За столом сидело 30 стахановцев - лучших представителей 2500 стаха- новцев Хаттынаха». «С открытием летней навигации магаданская почта получила 7 тонн писем, 636 тысяч экземпляров газет и 84 тысячи экземпляров журналов».

Перед нами первый номер журна- ла «Колыма»*, изданного в новом северном городе Магадане. Своей за- дачей журнал ставит освещение ос- новных вопросов социалистического освоения Колымы - золотого це- ха республики В интересно со- ставленном номере читатель най- дет статьи о строительстве и про- мышленности края, о сельском хо- зяйстве, о шоссе, построенном на гео- логических льдах, о новых школах, которые появились вместе с дорога- ми. В литературном отделе помеще- ны очерк И. Гехтмана «Колымское шоссе», маленький рассказ Карла Эзеретис «Хасын», стихи Б. Вольно- го и В. Куликова. «Когда человека отправляли, на- пример, в Колымск, то его ссылали, так сказать, два раза: в смысле про- странства - «на край света» и в смысле времени - в девятое столе- тие», читаем мы в сборнике «Сто лет якутской ссылки» (Москва, 1934 г.). И в самом деле, до самых последних лет житель Колымы оставался чело- веком девятого-десятого столетия. Ди- кий и мало населенный край интере- совал русских капиталистов только с точки зрения пушнины; жители края: юкагиры, эвенки, орочи, камчадалы и др. не могли вызвать их любопыт- ства. Культура «привносилась» через спирт и водку. Природные богатства края хищнически эксплоатировались, а богатства, лежащие в недрах, вов- се не разрабатывались. «О существо вании их даже не знали. Чтобы раз- гадать богатства недр, необходимо быто произвести в широких размерах изыскательные и разведывательные работы и затратить крупные капита- лы. На этот неизбежный производ- ственный риск капиталисты не ре- шались» - пишет директор Даль- строя Э. Берзин в вводной статье журнала. Некогда сильные и пред- приимчивые северные племена вы- мирали от туберкулеза, сифилиса и трахомы, Такова была печальная действительность. Все это измени- лось, и это превращение можно было бы назвать сказочным, если бы оно Не называлось социалистическим. Воля большевиков зажгла земла вечной мералоты. В борьбе с моро- вом и болотами советские люди шаг за шагом отстаивали свои права на природу - права новаторов, права социалистических хозяйственников. В результате пространства, где ни- когда не ступала человеческая нога, пересекают быстрые, голубые автобу- сы, там, где в землянках ютился запуганный природой человек-раб, выстроены кирпичные дома, и у оби- тателей этих домов появилось новое чувство не раба, но покорителя, гос- подина природы. Впервые в этом крае дома достигли высоты деревьев. «Город, в котором пока еще толь- ко на основных улицах проложе- ны тротуары, обзаводится тепло- централью. Это - город больших и маленьких сюрпризов, начиная от автополивки улиц, цинкографии, двух газет. научно-популярного жур- нала, юмористического журнала и кончая явтобусным вокзалом, к ко- торому подкатывают не маленькие горолские, a огромные транзитные автобусы, отлеланные и благоустро- енные на бесконечную зависть моск- вичам, Это, пожалуй. единственный «Колыма». Социально-экономиче- ский и литературный журнал № 1. Магадан. Издательство «Советская Колыма». 1936 г. Стр. 96. Ц. 3 Тир. 1200.

Первый

ученик тря на отличные знания, никога не станет «первым учеником», потов что его соперник Коля Амосов прокурора, Класс делитсяна два геря. Мухомору сочувствуют все дан кратические элементы гимназии, стороне Амосова - сынки богач учителя, директор. Силы не разнвааз ни страшна угроза исключен со «волчий билет», закрывающий всегда двери всех учебных заведень все же иногда явная несправеш та вость учителей вызывает открыты по ви Са с ва резкий протест ребят. Центральные герои повести -у хомор и друг его Самоха - своюз жду с Амосовым позже переносят школы в жизнь, на улицу. Ребятаб росли, и вот революционный аги, Мухомор призывает рабочих к всы станию, корнет Амосов ведет протв них эскадрон драгун, а рабочий моха хватает с мостовой булыжів чтоб расправиться с ненавистава врагом. Борьба за первое место в се превращается в борьбу за перве место в жизни. Повесть Яковлева получила перв премию на северокавказском крае конкурсе как лучшая детская ка ём Молодой читатель с удовольстви прочтет книгу Яковлева, в котор местами так правдиво гоказан по тест ребят против удушающей мер гр вечины старой школын варисо ваны первые робкие шаги учащейся мелодежи навстречу нарастающемур са За ни волюционному движению. P. ВИХИРЕВА

В «Литературном обозрении» № 4 был помещен фельетон Капитанской дочки под названием «Цитаты без примечаний». Сопоставлением 18 выдержек из пьесы Д. Мережковского «Павел I» и исторического романа A. Шишко «Беспокойный век» автор фельето- на наводил читателя на мысль что Шишко бесцеремонно «обокрал» Ме- режковского, заимствуя у него целые абзацы, фразы, сценки и т. п. Однако, комиссия в составе B. Шкловского, М. Серебрянского и сторика историка Нифонтова, которой прав- ление ССП передало дело на рассмо- трение, установила, что речь может итти не о плагиате Шишко, а о без- ответственности автора фельетона. Дело в том, что и Мережковский и Шишко заимствовали материал, относящийся непооредственно к сце-

Детальное сравнение материала по- казывает, что Шишко гораздо ближе держался установленных докумен- тальных текстов, чем Мережковский в своей пьесе «Павел I». щены 15 из 18 приведенных «Литобо- зрением» цитат. Эти цитаты общеиз- вестны и находятся как в учебни- ках, так и хрестоматиях. Материалы, которыми пользовался т. Шишко для изображения ецены убийства Павла в романе «Беспокой- ный век», являются общеизвестным историческим текстом из мемуаров «Воспоминаний современников». всвоей пьесе «Павел свя-Комиссия считает, что необоснован- ное обвинение т. Шишко редакцией «Литобозрения» построено на нездо- ровой сенсационности и повлекло за собой распространение слухов о пла- гиате, порочащих автора и мешаю- щих ему продолжать творческую в советской литературе».

О мертвящем духе старой дореволю- ционной школы писали не мало. Еще к концу 90-х годов весьма популярная книга Гарина «Детство Темы» харак- теризовала гимназию следующими словами: «В теперешнем виде гимна- зия мне напоминает суд, в котором есть и председатель, и прокурор, и постоянный подсудимый, и толькоКак нет защитника этого маленького и- потому, что маленького - особенно   .нуждающегося в защитнике подсуди- мого». Уступая Гарину в мастерстве, Яко- влев берет тему в ином социальном плане. Ему важно не просто осудить пренебрежение к детским интересам, казенные, бездушные методы воспи- ра-тания, не только показать, что зада- чей гимназии было «воспитать моло- дых людей скромных, тихих, умею- щих беспрекословно подчиняться на- чальству, уважающих авторитет вла- сти, церковь, а главное - государя и его законы». Яковлев, кроме того, стремится подчеркнуть, что «гимна- зия - учебное заведение привилеги- рованное», и отсюда все ее качества. В гимназии, где директор-шпион до- носит полиции на своих вольнодум- ных учеников и их родителей, а учи- теля - чиновники и взяточники, - процветает система подхалимства и наушничества. Мухомор - сын машиниста, несмо- Яковлев Полиен. Первый ученик. Азчериздат. 1936 г., стр. 389, тир. 10.000, ц. 4 р. 50 коп,

Литературная пародия Омский Викентий



C. Михалков - «Мы с приятелем» Мы с приятелем вдвоем Ничего себе живем. Нам с приятелем везет, Нас редактор узнает, Мы подходим, Нам редактор Даже руку подает. Мы проворны, как ежи, как ерши и как ужи, По газетам, по журналам Мы летаем, как чижи. Мы с приятелем поэты. Что нам рифма? - нипочем! Мы для деток-семилеток, И для бабок и для дедок, Что утодно испечем.



Мы сидим на берегу, Мой приятель - ни гуту. Никакая глубина Нам совсем не глубока, Никакая ширина Нам ничуть не широка. Впереди у нас вода, И в стихах у нас вода… Неужель Стихов хороших Не напишем никогда? - Я устал уже писать! - Говорит приятель мой. Вот и ночь над головой, Вот и потночь. Наша мать Нам приказывает: -Спать!

«Колыма» издается очень ограни- ченным тиражом - 1200 экземпля- ров. Между тем, если бы была воз- можность, - многие выписали бы этот журнал. Трудно себе предста- вить советского человека, который не прочитал бы с удовольствием ста- тьи, очерки и стихи об удивительных делах советских людей на севере, обо всем том, что мы можем назвать но- вой северной поэмой, A. КОЛЧИН.