(625)

62

№

газета

литературная

Л Али Вспоми Зака. от ( Ине Как

Народ и родина в творчестве М. Горького B. ЕРМИЛОВ Кровь все еще шла изо рта у не- го, он сидел, сотнувшись, подпирая голову ладонями, пристально глядя, как на утоптанной земле растекает- ся алое пятно и меркнет тихонько». вздымался дым и пар, в небе тяжело  двитались первые осенние тучи, угро- жая проливным дождем. Черные мо- крые угли плотно вымостили землю, всюду трепетал и злился побежденный огонь. - Ах, господи, - воскликнул печ- ник, вынув пальцы изо рта и вытерев губы подолом изорванной рубахи. -- Не свон мы люди на земле… И - во- обще не то все… Не так нада… - Да, - согласился Коля. В расоказе выражено противоречие между свойственными лучшим людям народа, таким, как безграмотный печ- ник Чмырев, стремлениями иметь пра- А сколько таких Чмыревых было в России, сколько знал их и изобразил в своих пронзведениях Горький! От- ставной солдат Пушкарев, с его жаж- дой работы для родины, для России: «Что такое Рассея - знаешь? - Ей конца нет, Рассеи: овраги, болота, степи, пески - надо все это устро- ить, бесов кум? Ей -- все нужно, я знаю, я ее скрозь прошел, в ней ра- боты на двести лет накоплено. Вот и работай и приводи ее в порядок» («Жизнь Матвея Кожемякина»); па- роходный повар Смурый, первый пре- краолый воспитатель и друг Горько- го, с его пестрой библиотекой, которую он возит с собой, с его страстной жаж- как надо изменять жизнь; измучен- ные каторжной работой мастеровые из во любить свою улицу, свой город, свою родину, строить ее, ващищать, украшать и улучшать -- и тем фак- том, что родины-то нет, она отията, она - чужая, не своя, и трудящийся человек - не свой на земле. Кому нужны тероические усилия Чмырева, кому нужна, к примеру, его «омешная и досадная» забота о мостовой, о том, чтобы люди не ломали на ней ноги? Кто поблагодарит его за все это? На- града ему - та, что всявий, кому не лень, из «начальства» («деятели», как называет городовото Чмырев), бьет его по физиономин. своим творчеством Горький обосновал свое предвидение, которое он вложил в уста одного из персо- нажей «Матери»: «Какие хорошие лю- ди, Ниловна! Я говорю о молодых ра- бочих - крепкие, чуткие, полные жажды все понятьСмотришь на них видишь - Россия будет самой яр- кой демократией земли!…» окраин-Горький мог так уверенно предска- зать будущее своей родины, потому что он хорошо знал ее народ. Его не иконописной мастерской, с жадным, благоговейным наслаждением ющие музыку пушкинского стиха, гал- лерея горьковских женщин, портной- «эдакий худущий, с резаной щекой, подкидыш, с Петуховой горки, Прач- кин прозвищем», который в городке Окурове предлагает устроить «все- общий заговор против жестокого обра- щения с людьми», - сколько таких людей, подлинных сынов и дочерей великого русского трудового народа, проходит перед нами в горьковском творчестве! могла смутить клевета на народ, рас- пространяемая разнообразными пара- зитами из числа «хозяев», вроде той, которую излагает черносотенный офи- цер из рассказа «Жалобы» (жалобы-- на народ). «Весь русский народ - нигилист, - резко? Верно-о. Он ни во что не верит. Он - в воздухе висит, народ этот. Он? Самый противогосударствен- ный материал, и никакого чорта из него не сделаешь, хоть лопни. Дре- сва. Рыхлое что-то, навеки и век века - рыхлое». Горький анал, что в такого рода оценках есть только частица правды, а неполная правда не отличается от лжи. Он знал, что это - «недуги», болезни, которыми заражали народ «хозяева», что существо его - здоро- вое, творческое, необ ятно богатое и мотучее, что русский трудовой народ «фантастически талантлив». «Жалу- ются» же на народ те, кто чужды ему, кто паразитирует за счет его силы. В рассказе «Жалобы» проходит перед читателем серия таких «жалобщиков» - очень недоволен народом некий фа- брикант: как же, слишком много раз- велось в народе беспокойных людей, которым до всего есть дело! Обидел его на всю жиэнь столяр Ефим: «- Вот, - говорит, - вы, хозяева, живете в свое удовольствне, дости- гая для себя всего, чего вам хочется, а про государство, про Россию кто из вас думает? - Подожди, как это ты до госу- дарства махнул? - А очень просто, - говорит. - Вы где живете - в Россия. От кого всем пользуетесь? От Росони. А что ей даете? Вот -- даже и ребеночек у вас уродец, по жадности вашей… А коли и здоровый он родится -- воспи- тать, добру научить не умеете. Тут я, знаете, вспылил. - Ты, - говорю, - кто? А он - ничего, спокойно так, учи- тельно и досадно все свое толкует: - Если-де я вижу, что вредное, али не честное - должена это ука- зать… - Да кто тебя слушать станет? - Сто человек не услышат - сто первому скажу… И лицо у него упрямое эдакое, как топор, примерно». Столяра Ефима можно упрятать в тюрьму, - что и делает обиженный на него «хозяин», избить, выгнать, унизить, даже просто убить, если уж очень беспокоен. Но все-таки под- линный хозяин всей страны, кому она дорога, кто думает о ней с сы- новней любовью - это он, столяр, слесарь, токарь, печник, машинист, пекарь, матрос - великая русская де- мократия, В произведениях Горького мы видим ту трудовую Россию, от имени которой Ленин сказал свои эна- менитые слова: «Нам больнее всего ви- деть и чувствовать, каким насилиям,- гнету и издевательствам подвергают нашу прекрасную родину царские па- лачи, дворяне и капиталисты» (т. XVIII, стр. 81). В своих образах боль- шевиков Горький показал, как стя- гиваются все мысли и чувства тру- довой России к большевистской пар- тии, как большевики выражают, в яс- ном и четком виде, чувства и мысли бесчисленных Чмыревых, Пушкаре- вых, Смурых. Это показывает Горь- кий в романе «Мать», и в «Жизни Клима Самгина», и в ряде других про- изведений. Мечта народа о родине станет действительностью в результа- те героической борьбы, возглавляемой большевиками -- эта мысль проходит через все горьковское творчество. Чувство любви к своему народу, к родине так прочно и мубоко в самых широких слоях трудовой массы, что і «Настоящий, большой» народ жил на русской земле, и ему не давали жить случайные людишки, которым было в высокой степени наплевать и на народ и на Россию - люди без родины, без племени, без корней… Они представляли собою тех самых окуровских людишек, которые не же- лали знать ничего, что не относится к Окурову. Когда скуровский немец, земский начальник Штрехель, в при- сутствии которого кто-то робко по- ругивал немецких тенералов на рус- ской службе, «пожелтев от голове и Кожемякину: слуша-Горький и в этом вопросе о нальной гордости, о патриотизме ото- бражал на языке художественных об- разов то, что Ленин раскрывал на языке теории и политики - неспособ- ность буржуазии быть тегемоном в русской буржуазно-демократической революции. Какой же это «гетемон», который не может выступить в каче- стве представителя национального са- мосознания народа, который в лице наиболее «передовой» своей партии - кадетов -- только и мечтает, что о за- даже выброшенный на сдно»,«быв- ший человек» из народа сохраняет это чувство. В рассказе «Бывшие лю- ди» Горький изображает «бывших му- жиков». «Видным представителем быв- ших мужиков являлся старик-тряпич- ник Тяпа. Тяпа спорит с другим бо- сяком, бывшим учителем. «Народ рус- ский не может исчезнуть. Ты народ- то знаешь - какой он? Он -- огром- ный… Сколько деревень на земле. Все народ там живет - настоящий, боль- шой народ. А ты говоришь - вы- мрет… Народ не может умереть»… Даже тряпичник, босяк Тяпа, «быв- ший мужик», обладает несравненно большим чувством национального до- стоинства, чем «хозяева» вчерашней русской жизни, были ли они чинов- никами, помещиками, фабрикантами, купцами, или буржуазными интелли- гентами. Рабочий класс и его руково- дители-большевики выявили, сде- лали целостным и осознанным и питали то чувство снациональной гор- развернулось в страстную любовь к своей социалистической родине десят- ков миллионов людей. о гнева,Мечта крикнул я вам скажу, что без немцев вы были бы прязными татарами. впредь прошу покорно при мне»… - то войсковой начальник Покивайко «встал пред ним и сладостно завопил: - Да сердце ж вы мое! Боже мой милый! Немцы, татары, або мордова- ны - да не все ли равно нам, оку- ровцам?Разве мы так-таки уж и не имеем своего поля? А ну-те, пожалуй- те, прошу… И осторожно отвел желчного Штре- хеля за карточный стол». и кулисных оделках о открытыми пре- дателями и изменниками отечества, со всеми этими малыми и большими чальниками Покивайко (явно-щедрин- ская фамилия). «Программа-макси- мум» этого «гегемона», выраженная в словах Алексея Артамонова: «чтобы чиновники были свои», - и была про- граммой «передовой» буржуазной пар- ти - кадетов. Меньшевики, мечтав- шие о гегемонии в русской революции Алексеев Артамоповых и Тарасов Ма- Более всего умиляли ее насекомые и особенно бабочки, она с изумлением рассматривала рисунки, изображаr- шие их, и рассуждала: якиных, выступали уже тогда, нака-Мы нуне первой революции, как измен- ники и предатели родины. Они, втом числе и троцкистская агентура бур- жуазии, бывшая наиболее подлой раз- новидностью меньшевизма, не видели и не желали видеть народа, не верили и не желали верить в него, в вели- кую творческую силу русского рабо- чего класса и руководимого им кре- стьянства. Они хотели изолировать пролетариат и поставить его на коле- ни перед Алексем Артамоновым, будто это был не великий класс - руководитель всей великой демокра- тии, - а секта отверженных, способ- ная только или на защиту своих шкурных интересов, или на авантю- фы вроде троцюнотского провокацион-«Мне ного лозунга «рабочего правительст- ва», которое по троцкистской прог- рамме должно было вступить в вой- ну с крестьянством. На деле это троц- кистское «рабочее правительство» мо- гло быть только меньшевистским ко- митетом, созданным специально для того, чтобы отдать страну на раз- грабление отечественным и иностран- ным буржуазным бандитам и колони-«Я заторам. Выродки, без каких-либо корней в народе, с типично-буржуаз- ным представлением о рабочем клас- се и о крестьянстве,-эти люди нико- гда не были и не могли быть ни пат- риотами, ни интернационалистами, по- тому что без любви к своему народу невозможен никакой интернациона- лизм. У русского пролетария, как и у про- летариев всего мира, не было отече- ства. Оно было отнято, похищено. Но мечта о своем отечестве, о родине, ко- торую можно было бы любить без вся- кого раздвоения, страстно жила в на- роде, и Горький со всей силой выра- зил ее. Родная земля была отнята у ее пед- линных хозяев, отчуждена от них, - это прекрасно выражает старуха Ни- ловна, героиня романа «Мать», духов- ный рост которой, об ясняющийся ее приобщением к революционному дви- жению, любовно проследил Горький в деталях. «Жизнь расширялась бесконечно, каждый день открывая глазам огром- ное, неведомое, чудесное, и все силь- нее возбуждала проснувшуюся голод- ную душу женщины обилием своих богатств, неисчислимостью красот, особенно любила рассматривать фоли- анты зоологического атласа. Хотя он был напечатан на иностранном языке, но давал ей наиболее яркое представ- ление о красоте, ботатстве и обшир- ности земли. - Велика земля, - товорила она Николаю. Красота какая, Николай Ивано- вич, - а? И сколько везде красоты этой милой, - а все от нас закрыто и все мимо летит, невидимое нами (подчеркнуто мною- В. E.). Люди ме- чутся, ничего не знают, ничем не гут любоваться, ни времени у них это, ни охоты. Сколько могли бы взять радости, если бы знали, как земля бо- гата, как много в ней удивительного живет. И все - для всех, каждый - для всего, - так ли?». В простых словах Ниловны замеча- тельно выражена отчужденность роды от человека в капиталистическом обществе. Люди не свои на земле, и земля не их, она чужая. Поэтому ле- тит мимо людей вся радость вся красота природы. Если отнято право на свой труд у человека, раз- рушена радость труда, то отнято и право на природу, радость наслажде-

ния ее красотой, потому что трудовой процесс включает в себя общение че- ловека с природой. Мечта о возвра- щенни человеку природы, красоты ае- мли, мечта б том, чтобы земля стала своей и люди стали своими на вемле, чтобы былю«все для всех, каждый для всего» - тесно связана с мечтой родине. Земля заброшена, у нее нет хозяина, «любящего землю, как жен- щину», ее жадные, хищные, грубые людишки. Образ земли, природы тесно пере- плетен у Горького с образом жен- щины, «матери жизни», - и, разу- меется, вовсе не случайно переплета- ются они в обобщающем образе Ни- ловны, рабочей матери. Вспомним пе- реплетенность образов земли и жен- ственности в рассказе «Женщина»;Как как героиня этого рассказа жадно то- скует по отнятому у нее материнству, как она ждет мужа, друга, настоящего хозяина, работника, - так и ждет настоящего хозянна, тоскует мечтает о нем. Этот поэтический ком- плекс очень важен у Горького. о приходе подлинного хозяи- на выражена в ряде горьковских про- изведений: И«Говорила она о сотнях маленьких городов, таких же, как Окуров, так же плененных холодной, до отчанния до- водящей скукой и угрюмым страхом перед всем, что ново для них. Набитые полуслепыми людьми, ко- торые равнодушно верят всему, что не тревожит, не мешает им жить в вос-Настоящий, а не временный хозяин пришел и навечно ваил под свою хо- записал на исторических скрижалях могучей сталинской рукой, на весь мир провозгласив; привычном, грязном зазорном покое, распластались, развалились эти чужие друг другу города по великой земле, точно груды кирпича, бревен досок, заготовленных кем-то, кто хо- тел возвести сказочно отромное ада- ние, но тот, кто заготовил все это бо- гатство, - пропал, исчез, и весь до- рогой материал тоже пропадает без строителя и хозяина, медленно сгни- вая под зимними снегами и дождямн осени» («Жизнь Матвея Кожемяки- на»). нацно-«Земля, ее недра, воды, леса, ваво- ды, фабрики, шахты, рудники, желез. нодорожный, водный и воздушный транспорт, банки, средства связи, ор- ганизованные государством крупные сельскохозяйственные предприятия (совхозы, машино-тракторные стан- ции и т. п.), а также основной жи- лищный фонд в городах и промыш- ленных пунктах являются государст- венной собственностью, то-есть все- народным достоякием». Люди стали своими на земле, и зем- ля стала своей для них. КороткаяЛеса статья (6-я) проекта Конституции вы- на-ражает бесконечно много. Мечта о ро-уч дине, жившая в сознании миллионов,Поте осуществилась, стала реальностью. Вся прелесть и красота земли уже не ле- тит мимо людей, невидимая ими, - она стала достоянием миллионов лю- дей -- всанародным достоянием, При- рода стала человеческой, «все стало для всех, и каждый для всего», как мечтала Ниловна. хочется сказать: великий Ста- лин, мы все, здесь присутствующие,Ста будем помогать вам выполнять все, что вы хотите, все, что вы желаеть для блага человечества», - и народ- ный форум отвечает на эти слова ова- цией. С именем Сталина - товорил Чкалов - связывается желание сде- лать что-нибудь красивое, большое, смелое для счастья людей. видим, как осуществляется в наши дни мечта о родине - матери социалистического человечества. именем Сталина связана в сознании десятков миллионов людей материн- ская забота социалистической роди- ны о человеке. Могучая, ласковая н грозная сила социалистической роди-В ны, «человеческой земли», «матери жизни», совершает чудес людьми, - это о ней говорил Герой Советско- го Союза товарищ Байдуков: как«Мы живем в эпоху колоссальной любви людей друг к другу, Великая любовь товарища Сталина к народу передается всем». Это о ней товорил Герой Советского Союза товарищ Чкалов: знаю, - будет время, - меч- тает один из героев «Матери», Андрей Находка, грустный и ласковый, му- жественный и непримиримый борец за человеческое счастье, чудесный об- раз талантливости, какой-то внутрен- ней ласковой музыкальности братско- го украинского народа. - Я знаю, будет время, когда люди станут лю- боваться друг другом, когда каждый будет, как звезда перед другими… Тогда не жизнь будет, а -- служение человеку, образ его вознесется высо- ко… Велики будут люди этой жиз- ни»…  Время, о котороммечтал Андрей, Впервые у всех трудящихся есть родина. Кто сейчас посмеялся бы над печником Чмыревым, стремившимся сделать свою улицу, свой город кра- сивее, чище, лучше? Этой заботой живет вся страна. Проснулась гордость за свою улицу, село, город, страну. Она«Болезнью разрушения», о которой писал Горький в «Матвее Кожемяки- не», болеет сейчас только одичавшая фашистская нечисть, палачи и убии- цы, фашистские шпионы, вредите- ли и диверсанты из числа троцкист- ско-зиновьевских бандитов. Это они мечтают о том, чтобы растоптать сн- рень, яблони, акацип, дворцы, сады, парки, школы, фабрики, колховы, музеи, театры социалистической стра- ны. Это они - чужие и враждебные всему живому. Молодежь и дети, взрослые и старики в сталинской стране охраняют красоту своей чело- веческой земли. Проект Конституции фиксирует этот переворот, происшед- ший в сознании миллионов людей: пришло. Это - стапинское время… Проект сталинской Конституции го- ворит о праве на родину, завоеван- ном трудящимися. «Союз Советских Социалистических Республик есть со- циалистическое государство рабочих и крестьян» (статья 1-я проекта Кон- ституции). мо-«Каждый гражданин СССР обязан наберечь и укреплять общественную, социалистическую собственность, каз священную и неприкосновенную ос- нову советского строя, как источнив богатства и могущества родины, как источник зажиточной и культурной жизни всех трудящихся. при-Лица, покушающиеся на обществен ную, социалистическую собственность, являются врагами народа» (статья 131). вемли,Могущество родины! В этих гордых словах выражен тот факт, что мечта о родине, оправе на любовь к свое- му отечеству, нашла в наши дни мо- гучее воплощение  

«Россия будет самой яркой демократией земли!» (М. Горький. «Мать»). В двух ликах предстает труд у Горького, в двух ликах предстает сам народ в его творчестве. и Много оделано «хозяевами» для раз- вращения и унижения русского тру- дового человека, - «не били меня, милого, только печкой, а об печку - сколько угодно!», - говорит сапож- ник Перфишка из повести «Трое». «А хоть меня и били и кожу с меня лупили, и кровь сосали, и на пол бро- сали - русский человек живуч! Хоть толки его в ступе - он все на свое место вступит! Ха-ароший, крепкий человек», Горький с наслаждением рисует все проявления в народной массе созна- ния своей ценности, уважения наро- да к самому себе. Здесь проявлялась одна из важнейших черт творчества Горького - его глубокая патриотич- ность, в лучшем, настоящем, социа- листическом смысле этого слова. Ве- ликий стыд за искажение облика рус- ского народа, гордость за народ, за его талантливость, вера в то, что он сметет все препоны, мешающие ему проявить свою творческую мощь - эти чувства испытывают и затерян- но, не дорого ему, чуждо для него. «Матвей знал, что вся городская мо- подежь болеет страстью к разруше- нию. Весною обламывали сирень, ака- и астви цветущих волонь, до- вое лето, вплоть до второго Спаса, когда хозяева снимали с обломанных деревьев остатки яблок, проклиная озорников и забыв, что в юности они сами делали то же… Дети, как и взро- слые, производили впечатление людей, которые поселились в этом месте вре- ный в Окурове одинокий и глубоко несчастный Матвей Кожемякин, и множество других, самых разных ге- роев горьковского творчества. Так же, как отияты право на труд, радость труда - точно так же у народа от- нята родина, радость любеи к своему отечеству, к своей земле. Двойствен- ность отношения народа к земле, к отечеству, выраженная в горьковском творчестве, ярко видна на следующем сопоставлении. Горький неизменно подчеркивает, что если у человека отнята радость труда, то и все окружающее не цен- менно, - они ничего не любят тут, вместе с этой болезнью разруше- ния, в которой Горький всегда рисует злобную радость мести кому-то за то, что у людей отнято счастье любви ко всем этим акациям, яблоням, виш- ням, сирени, ко всей прелести земли, к красоте своего города, своего села,-Всем вместе с этим Горький показывает, как, несмотря ни на что, глубоко и прочно живет в пароде чувство люб- ви к родине, как неожиданно прояв- ляется оно в различных, часто наив- ных и всегда прекрасных формах. За- мечателен с этой точки зрения рас- сказ «Пожар». им ничего не жалко» («Жизнь Матвея Кожемякина»). Изображается в нем жизнь ной улицы провинциального города, населенной «мастеровщиной»: окорня- ки, жестяники, столяры, портные. Улица на редкость нелепая, неудоб- ная. «Все доможители не любили свою улицу: земля под окнами домов была заплескана камнями, засорена разной дрянью». Из обитателей улицы выде- ляются печник Чмырев и чахоточный юноша Коля Яшин. «Печник Чмырев и Коля Яшин служили улице для забавы и осмеяния». Над Яшиным издевались за чистоту, за трез- вость, за чахоточность. Чмырев же, с точки зрения улицы -- чудак и, сле- довательно, достоин осмеяния. «Смешной особенностью печника бы- ло наянливое стремление внушить людям любовь к чистоте, благообра- зию, порядку. Это заметили за ним давно: однажды весенние потоки, вы- воротив булыжник с езда, вымыли на нем глубокие ямы, - печник тотчас же стал учить доможителей: - Вы ба забили ямы-те мусором, а то сами жа пьяные ноги ломать бу- дитё… Он говорил об этом несколько раз, на смех людям, и, наконец, утром воскресного дня сам начал поправлять мостовую: наносил мешком мусора, песку, уложил булыжники и утрамбо- вал. Смешно и досадно было смотреть, как он возился с этим делом на поль- зу Городской Управы, и много глу- мились над ним. Тогда и было заме- чено, что он - чудак». Конечно, Чмырев - «чудак», он противоречит себе. Никто не нена- видит злосчастную улицу сильней Чмырева. Главной темой его разго- воров со своим другом Колей Яши- ным является тема о безобразии ули- цы, о нелюбви к ней. «Вся эта улица наша -- ни к че- му, сгореть бы ей до тла!… То есть - до чего я не люблю улицу эту, ска- зать не могу!… Грязища, пьянство, распутство, ни тебе дети - при ухо- де, ни старики - в чести. А бабы? Дотронуться нельзя! Всякая гулящая аккуратней живет, чище держит се- бя… положим -- у наших баб работа, а те… ну, все таки жа! Надо жа себя маленько уважать… а то - в дерев- нях лучше живут! Там, брат, все-та- ки… Подумав, он добавляет: - Там немного жалости есть друг в другу… - Здесь - не жалеют, - согла- шается Коля… - Надо мной - сме- ются, над вами - тоже… - Эх, не уважаю эту улицу, тори она до тла! - И я не люблю, - снова согла- шается Коля». Утрамбовывать мостовую на нена- вистной улице - несомненно, озна- чает впадать в противоречие с самим собой, Но в еще большее противоре- чие впадают два друга, Чмырев и Ко- ля Яшин, в следующих обстоятель- ствах. На улице вдруг, в самом деле, вспыхивает пожар. Как будто бы ис- полняется мечта Чмырева и Яшина! Но они оказываются единственными, кто всерьез работает над тушением пожара. Работают оба тероически, спа- сая жизни людей, в награду за что Чмырева избивает сначала городовой, потом какой-то барин. В горячке ра- боты, возбужденный ею, бессонной ночью, сумятицей, печник говорит Ко- ле: «- Н-да… ругали мы с тобой, ру- гали эту улицу и все… а как случил- ся пожар… Замечательно». Кончается рассказ тем, что оба друта, до изне- можения уставшие от своей тероиче- ской работы, отдыхают на пепелище улицы, от которой осталось всего пять домов, Чмырев избит, у Яшина пош- ла горлом кровь. «Чмырев сунул в рот себе пальцы, ощупывая зубы, Серыми столбами

Еавсегд Нам могу

Тита

Снова Д И Прол глаз во

Скольк И Знам взвет

земляГовори Комм иде Отра: с

Ты

И уч Добил В на Ты Ни И умел Ты . Всюду Не Іннам Бесп при

Искусство народов Советского Союза. Мясоутова. «Ленин и народы Востока». Вышивка  

Девятнадцатая годо в Щина Мариэтта ШАГИНЯН ли невесомые, коллектива не созда- валось даже в хоровой песне. Культурник, юноша с лысинкой, в двадцатый раз за сезон, качаясь от скуки, называл асста справа и сле- что было тут раньше что те- перь, чте за река и что за дерево, но слушала внимательно только одна венгерочка в красной повязке. Ей правклось слушать, хотя она ни сло- ва не понимала,л может быть именно потому, что ни слова не по- нимала, и самый обычай обяснять варослым, сопровождать их, иметь такую странную, неведомую в дру- тих странах профессию - наполнял ее уважением к поездке. Но покуда мы, люди, делали свое, дорога тоже делала свое. Дорога в Краспую Поляну Сочи необычайно хороша, незабываема. Чи- стая, звонкая речушка в ущельи, На синеве неба очертания непрерывно мепяющихся скал. Правый и левый склоны начинают суживаться, доро- га забирает вверх, становится темнее небо вверху все уже, речка внизу все уше, и вот уже на ясное, легкое прилтное лепла печать большой красоты, почти тяжкой для восприя- тия, как в театре, когда смотришь трагедию. Повысился судельный вес» пейзажа. Замолчал культурник. Вго роль подхватил и выполнил шофер: за поворотом машина пошла медлен- но, подполала к самому мрачному, самому узкому месту ущелья и стала. И тут мы увидели, что здесь уже не только пейзаж. Перед нами на фоне скалы возник памятник, сложенный из простых ка- менных плит, в виде невысокого обе- лиска. Водя пальцем по высеченным буквам, шофер негромко и зашинаясь прочел, что осьмнадцать лет назад в бою с белобандитами здесь до од- ного полег отряд красных партизан. Звук в этом месте ущелья откаты- вался от скал, как брошенный ка- мень. Узкий и яркий солнечный луч бил в подножие памятника, тде ка- чался седой от солица цветок. Ти- шина стояла зыбкая, очень напря- женнзя, так и просила звука, и вдрут кто-то из нас, подойдя к обрыву, крикнул полным, молодым, сильным голосом: «Бойцы, мы помним». Один крикнул, а все, сколько нас было, тотчас, не сговариваясь, под- «Гугие паруса»

хватили. И когда усаживались, па- мять отметила, что крикнула брюзга, та самая, которая… Брюзга оказалась бывшей красногвардейкой. В авгобусе пошан вспомишать. Ка- акдый, шочти важдый, аспоминыт родной клочок земли, но только этот родной клочок ие всегда и не для всех был связан с местом рождения. Один хоронил в бою брата, другой шел в боях по местам, полным славы, третий только проезжал и видел, че- твертый просто слушал, завидуя. Но зависть была, пожалуй, сильней всех прочих чувств, потому что зависть говорила: вот этому завидую, так уж завидую, эх, вернуть бы годы, перь-то я знаю, как надо было… те-И Прежний стандарт исчез. Люди оказались близкие, свои люди. Какая же лакмусова бумажка, вмешатель- ство какой силы вылвило советское лицо этих людей? Почему вечером по возвращении мы так легко и просто провели сбор в помощь женщинам и детям Испании? Последнюю расшифровку к этому небольшому по сути и повседневному у нас случаю дала мне газетная стра- ница, где были напечатаны тридцать пять замечательных лозунгов к де- вятнадцатой годовщине Октябрьской революции. Хорошо, если б мы, ху- дожники, научились хоть когда-ни- будь простой силе их лаконизма и направленности! С памятника в уще- льн, с теснины, где, окруженные бе- лыми, шаг за шагом, не сдаваясь, истекая кровью, наши бойцы на- крывали землю, умирая, своим телом, - дохнуло на нас горячим ветром революции. Ктохоть раз пережил, тому не забыть его и нельзя про- менять ни на что на свете. Но этот ветер напомнил живому советскому человеку не прошлое, не музей, не кусок истории, а близкое и ближайшее. Он напомнил, что зе- мля наша куплена любимой кровью, и каждый из нас любит родину как дважды, трижды, тысячерижды до- рогое ему и в своих мертвецах, по- пибших за нее, и в своих детях, ро- дившихся на ней и ее наследующих, и что мы, советские люди, помним это и сумеем отстоять ее от всякого врага, кто бы он и где бы он ни был.

Быть остро внимательным ко всему новому в себе и вокруг себя совет- ский человек не всегда успевает. Всть такая немецкая манера само- познения: наждый дель устранвать Stille Andacht (час тихов сосредото- ченности) - ханжеское погружение в пустоту, чтоб найти себя, выскочив из мира и живой среды. Эта манера нам мубоко несвойственна, враждеб- на самому строю нашего общества, потому что мы можем предельно ощутить и познать себя только в коллективе и через коллектив. Но у нас тоже есть свой особый «час вни- мания». Тогда весь воспринимающий аппарат - память, наблюдение и от- гадывание - внезапно сосредоточи- вается на одной раскрытой странице нашего общественного развития, и случается это обычно на людях. Я расскажу, как драгоценный гость человека, «час внимания», посетил недавно меня самое, и еще не разга- данный, музыкальным облачком, плыл в памяти часы и недели. Плыл до тех пор, покуда его не помог раз- тадать тазетный столбец самой лако- ничной прозы в мире, хотя и напе- чатанной в разбивку, строфами, как печатают стихотворение. Дело было месяц назад в Сочи. Наше поколение курортников, еще не перезнакомившись и даже едва ли помня в лицо друг друга, поехало большой группой, в громоздком от- крытом автобусе на дальнюю про- гулку. В дороге мы слегка обжилиеь, но хотя мы и знали, что в нашем санатории ни врагов, ни чужаков быть не может, мы казались себе разными не только по возрасту и профессии, но и по степени советской настроенности. Неистребимая привыч- ка давать определения подсказыва- ла: Вот этот, седой, низенький, повя- вал толову носовым платком и дири- жирует всю дорогу, запевая «страну мою родную», буденновку, дальнево- сточную -- свой в доску. Другой, вы- сокий франт, оттягивает соседку в приватный разговор, -- инженер, дол- жно быть. А дама - из актрис. А друтая, молоденькая, - комсомолка. А вот эта брюзга - все ей не нра- вится, все критикует, - из старых жен, наверное, а тот, а этот… И глаз нашупывал стандарты, слова вылета-  

Как

Изме Хоті Рукс

Как

Но Иду д На С

И

з

Смо Он Вдо Лег. Еще Пус б

Иль в б В В

Гро Зов Меч Исп Дан

Впе По См Раз Ber

Col

B. ЛУГОВСКОЙ Полночный бриз «Тугие паруса», Из дальних лет, из темноты и света Ты мне приносишь теплое дыханье Трех бегунов, летящих по шоссе. Простых людей, увидево ддевших далеко Дворцы у моря, башни до небес И самое высокое ва свете - Людскую молодую справедливость, Я вспоминаю вас, моих друзей, Бродят кремневых, спутников Советскую, бессмертную звезду! Полночный бриз «Тугие паруса»… веселых цикады.Сдубленой кожей, с твердым животом, Я снова вижу бегунов, летящих По той дороге, где теперь пылает Нак мы певали на ночных дорогах! Как ночевали на чужих порогах! Как нежились на берегу крутом! Нем были мы? Мы были только теми, Кто делал агитсуд над богом И первые футбольные площадки. Мы обучали первых пионеров И первый трактор выводили в стель. Дворец, окутанный дрожащим светом, Весь белоснежный, медленно плывущий Над сумрачным журчанием цикад. Крут завершен. Я возвратился снова К большой сосне, где столько непонятных И милых слов шептал когда-то ветер, Так много и спокойно обещавший -

Полночный бриз. Тебя мы называли. «Тугие паруса». Огнистый бриз Весь в голубых, качающихся звездах, В шипящих вспышках, в шорохе валов, Ты для меня широко, сонно реешь И для меня кидаешь шум и шелест На звонкий берег, где царят Я жил когда-то здесь. Я возвратился Совсем другим и, может быть, похожим На темный мыс в осеребренном море. Маяк все тот же… А в горе, высоко Сверкает стооконный санаторий, Как люстра белая. И ночь поет На плоской крыше голосом гобол. Танцуют пары, льются облака, Роса кропит гравийные дорожки.

от B

ется а,

Блад 1318

себя Вым В

Какая сила двигала сердцами Полночный бриз «Тугие паруса».

по

рыль

пред

кель Мер

Искусство народов Советского Союза. Култышев. «Буденновцы идут в атаку». Крышка шкатулки. (Село Мстера Ивановской промышленной области)