№

63

газета

(626)

литературная



RN

Бернс в новом переводе Настоящее издание стихов Бернса обозначает новый этап в нашем зна- комстве с творчеством великого на- родного шотландского поэта. Перево- ды Т. А. Щепкиной-Куперник вклю- чают около восьмидесяти стихотворе- ний. Хоть это и составляет не более пятой части основного поэтического наследия Бернса, во всяком случае, это самое полное собрание на рус- ском языке. Бернс издавна привлекал к себе наших поэтов и переводчиков. В 50-х и 60-х годах прошлого столетия ре- волюционные демократы дарили ритке»: Таков удел в борьбе с нуждой Всех добрых: гордостью людской И злом на смерть осуждены, Они несут Одних небес не лишены - Кровавый труд. B советской поэзии интерес к Бернсу возродил Әдуард Багрицкий («Веселые нищие», «Джон Ячменное зерно»). Работа Т. А. Щепкиной-Куперник в целом заслуживает признания и похвалы. Ряд вещей переведен ею впервые. Переводы, как правило, очень точны и бережны к подлин- нику некоторая часть переводов жет считаться настоящей удачейпереводы это, в первую очередь, деревенские бытовые песенки:свистни…Книга «Дункан рей», «Мне стишком рано замужь и другие, Здесь переводчица нашла безошибочные интонации и тонко передала неуловимую бернсовскую певучесть. Есть недостатки. и.Главный упрек, который мы пред являем переводчи- це, к сожалению, очень Слишком часто безыскусственнал, живая отзывчивость Бернса, пред- ставляющая великую прелесть его поэзии, воспринята и передана водчицей как условная поэтическая чувствительность. Отсюда и банальности в некоторых совсем не банальных стихотворениях сборника. Второе замечание не имеет харак- тера упрека. Поэтический диапазон Т. А. Щепкиной-Куперник известным образом ограничен. Перевод «Веселых нищих» получился у нее бледен про- сто потому, что он требует романти- ческого темперамента. Бернс Роберт, Избранная лирика. Перев. с англ. Т. А. Щепкиной-Ку. перник. Редакция, предисловие и комментарии С. Бабуха. М., «Худ. лит-ра», 1936 г., 160 стр., Ц. 4 р., 10.000 эка. У читателя законно возникаета прос: почему непременно все стии Бернса должны переводиться однм автором, невзирая на то, удаются онz ему или нет. В особенности, кога имеются под рукой у редакторов бо- лее удачные переводы из Бернса дру гих авторов, старых и новых. ста Ва pa Вы TOI де 10. Так, например, стансы «К марга ритке» имеются в замечательном реводе И. Козлова. Этот перевод шимт лы Жуковского, написанный сто да назад, превосходит и цитированны перевод Михайлова и перевод Ще Чу киной-Куперник. «Песнь бедняка» вому десятку лучших вещей поэта вовсе отсутствующие у Щепкиной Куперник, «Джон Андерсон» и «Пра сц щание Макферсона» имеются по-рт- ски, последнее в переводе А. Глобы. Наконец, переводы Багрицкого и Бернса имеют, как известно, искл- чительные достоинства. Отмахнутье от них из-за того, что они неполны или недостаточно точны, или «тен. денциозны», было бы непростител- ным педантством. Они восхищат читателя, заставляют его «влюбиь ся» в Бернса; можно ли это сказать о многих переводах из иностранных поэтов? св. ди 80 ну ли Нужно пожелать, чтобы в следут- мо-щем издании «Избранной лирин были бы также «избран- ными». оформлена с большой тьпы тельностью. Заметим, что редакторах ни селовало использовать известн и гравированный портрет Бернса, лично иллюстрирующий слова согу со1 менника о поэте: «лицо его было ик жд красно очерчено, необыкновенно вы деі серьезен.ительно и показывало твердаць ст характера».Одутловатый недорось Де ввенке из листочков, изображенные хуложником Берендгофом, ни однокт ло пере-перечисленных достоинств не от-на вечает. отпечатокКритический очерк С. Бабуха по пр. робно знакомит читателя с бногра- ты фией и творчеством Бернса. Он недо- статочно разработан в своей истор на ческой части. Так, например, читаек о крестьянстве в эпоху Бернса- «Эта огромная масса, политическ аморфная, идеологически разрознен ная, в силу своей социальной бе почвенности не могла оказать ника- кого сопротивления капитализму, ибе об ективный ход исторического про- цесса был не на ее стороне». В этой тяжеловесной формулириы ке больше «об ективистской» схемн, чем живой истории.  A. СТАРЦЕВ

Пафос и расстояние Советская поэзия идет к реализму разными путями. Поучителен путь по- этов старшего поколения, овязанных с дореволюционным символизмом. В прошлом их творчество основывалось на стремлении обнять бесконечное, на отвлеченных мотивах космическо- го и необ ятного в природе. И поэто- му их путь к человеческому, к яс- ному и конечному связан с многими этапами перевооружения творческих методов. Недавно вышла новая книга сти- хов Павла Антокольского «Большие расстояния». В этой книге много нового и интересного. Но все же но- вая тематика часто еще ощущается. только как тематика, не нашедшая полного выражения Воздух Грузии, Армении, чувство любви к советской родине во всем многоплеменном ее существовании-какая прекрасная те- ма раскрылась в нашей поэзии за по- следние годы. Стихи Тихонова о Ка- хетии, переводы Пастернака и на- конец цикл стихов Антокольского. Антокольский вернулся к себе на родину из далеких поездок в исто- рию. Читатель много лет слышал стремительный, задыхающийся от бе- га по времени, голос поэта. Но едва ли то, что писал поэт в своих исто- рических циклах, было верным сло- вом о прошлом. Это были историко- образные произведения, в которых глухо слышался пафос Гюго, Верхар- на и Брюсова. Из этих стихов поэт включил в новую книгу лишь напи- еанное в последние годы. Насколько эти два-три стихотворения лучше того, что писал Антокольский преж- де о Западе Вот вырванный листок Из детской книги. Он непоправимо Чувствителен. Он тронет и чутун, Но человеколюбие херувима Не стоит денег. И бывалый лгун, Вывертываясь из житейской дрязги, Втоняет в кодекс Правду и Добро. Большие эти буквы гибнут в тря- ске И лжесвидетельствуют в Скотсборо. Из них выкрикивают для рекламы Названия кинозвезд и марки вин, Они горят стоцветными крылами Вплоть до седьмых небес, как хе- рувим. И всем, что в детской кните гово- рится, Всей памятью невольничьих лачуг Сегодня пахнут шоколад, корица, Табак, какао, хина, каучук. («Хижина дяди Тома»). Насколько это лучше более ранних стихов о Западе, таких, например, как «Владыка» или из серии «Париж». Если же вспомнить, что писал Ан- токольский 15 лет навад, весь этот бумажный космос, весь этот домаш- ний апокалипсис никому не страш- ных страхов, мы увидим, какой путь проделал поэт. Вот «Тициан Табидзе». Это настоя- щие стихи. Или стихотворение «Ве- ка» Здесь тот же метод Антокольско- го, разбет из далекого прошлого, контраст. Христианство, врубленное в скалы, Перед тем, как сгинуть навсегда, Допевало свой припев усталый В тусклых фресках страшного суда… Но при выходе из этой ночи День шумел некошеной травой, Разноцветный мир бросался в очи Всею крутовертью ветровой. Хочется, чтобы у поэта Антоколь- ского появилась любовь к простому слову, которое способно передать па- фос и расстояние нашей действи- тельности. У поэта, любящего свой народ, любящего его язык, не может не появиться чудесное и задушевное искусство простого человеческого сло- ва И залогом этому такие лириче- ские стихи, как «Тициан Табидзе» и И как воплощенная преграда От вторженья неживых времен, Сквозь развалины дворца Баграта Виден был стреноженный Рион. Здесь контраст уместен. Но он бесцелен и смутен в стихотворении- «Следы динозавров под Кутаисом». Натуралистически изображенные картины прошлого не дают никакото представления о современной Грузии. В книге «Большие расстояния» по- эт приходит к выражению правдиво- го, социально осмысленного, челове- ческого. Антокольский яснее в этой книге, чем был раньше. В его стихах наша советская действительность. Но все еще он говорит не «тлаза», а «очи», все еще у него не «райиспол- комовокий флат», а «райисполкомов- ский стяг». Все еще «солнце златит виноград» и «лиловеет строительный туф». Трудно поверить в то, что изо- билие анахронизмов и восклицатель- ных знаков может заменить настоя- щий и искренний пафос. «Мой сын». M. РУДЕРМАН.

у т К по

революции. площадь. Фото

Празднование XIX годовщины Великой пролетарской млении. На снимке: Пушкинская 

Москва ночью в праздничном офор- Фишмана и Евзерихина (Союзфото). стальную пролетарскую дисциплину. В создании новой дисциплины, воен- ной и трудовой он видел ключ к раз- решению всех вопросов. И не этот ли вопрос стоит сейчас в республи- канской Испании? Как выразитель- но Кольцов рисует нам анархи- стские батальоны, полные мрачной решимости «умереть». И хочетсяочень спросить: зачем обязательно умереть? Ведь дерутся, чтобы жить. Вот «хо- доки» от воинских частей, торгую- щиеся на ступеньках военного мини- стерства «насчет пулеметишка», «Про- стодушие, доверчивость и подлинно испанская беспечность республикан- цев…» Как сжимаются кулаки, когда читаешь о наглых похождениях раз- ных «дипломатических» молодцов за спиной занятых на фронте испанских рабочих и крестьян. Как на штабном разборе, Кольцов теперь в своих корреспонденциях дает предметные уроки, политический Кольцов неуклонно извлекает на свет такие факты. Читая о них, мало кто у нас остается спокойным. Ду- маешь: туда бы нашего… Кого? Да любого из тысячи преданных проле- тариев, прошедших великую сталин- скую школу. анализ военной борьбы республикан- ской Иепании; и эти анализы и сум- мированные факты тактично содер- жат и другой адрес: нашгих испан- тем что вот еще пять лет тому на- вал прал предупрейлал о том (и даже многих из тех, кто теперь стоит в руководстве народного фрон- та), предупреждал события. А что же, писатель может тордиться тем, что десятки фактов, отмеченных им Вот идея - не внешняя, «импорт- ная из Мооквы», но внутренне прису- щая историческому процессу, как избежная логика, вот что тактично и неопровержимо раскрывает в своих испанских очерках Кольцов, И с этой идеей связан самый тип его работы как писателя-корреспондента. Шко- ла партии великого Сталина, школа «Правлы» - вот что дало Кольцову ту воркость, которой радуемся в нем мы теперь. Кипучие большевистские, стахановские темпы нашей страны перенял он, а не ловкость ловца сен- саций, Хорошо - потому что глу- боко по-советски, по-большевистски, на серьезном этом языке говорит Кольцов из Испании. тогда в потоке нопанокой революции, получили теперь то развитие, кото- рое он тогда видел отчетливо. Ана- лизируя хаарактерреволюционной инициативы масс, самочинные сою- вы, батрацкие бунты, Кольцов между прочим писал еще в «Испанской вес- «Никогда не был так велик спрос на большевистскую партию, как сей- час. Вряд ли в какой-нибудь из стран Западной Евроны этот спрос сейчас больше, чем в Испанни». ру-Мы давно привыкли любить в Кольцове, как писателе, смелого раз- ведчика нашей литературы, который проникает и в «логово зверя», и вста- нет за школьный пюпитр, или сядет за руль шофера. В эпоху, когда сдви- гаются целые геологические пласты истории, Кольцов первый спешит на зов событий. То, что волнует нас сегодня, будет иметь свой конец. Фашисты будут раздавлены. Замолкнут выстрелы в Испании, и на перроне нашего мо- сковского вокзала мы будем встре- чать Кольцова. Он выйдет из вагона, еще запахом пороха, не литературного, риторического пороха, всамделишнего, не шуточного, и, как всегда, задорно улыбаясь, по- блескивая очками, спросит нас: - Ну, как, компаньерос? И мы от души скажем ему, креп- ко пожимая руки: - Муй бьен! Настоящая работа!

Кольцов в Испании К. ЗЕЛИНСКИЙ

В то время как все мы здесь ли- оралочно вглядываемся в далекую Пепанию, Миханл Кольцов видит там за всех нас. История -- лучший учи- тель геопрафиц. Сколько людей, еже- дневно склоняясь над картой утрен- ней газеты, наизусть повторяет на- звания испанских городков и селений, Аихонов и Ангиезов. За сухим и безмолвным графиком карты хочется увидеть живой облик этих мест. Ра- ботницы, которые пакуют провизию и теплые вещи для испанских ма- лышей, грузчики,которые бегом та- щат мешки на пароход и в вагоны, железнодорожники, ткачихи, писате- ли все мы, которые всем сердцем сейчас живем с испанским народом, все мы хотим ощутить конкретно лю- дей, события, названия городов. И Кольцов отвечает нашим жела- ниям Кажется, он вобрал наше не- терпение и жажду все увидеть и все понять. Изо дня в день развер- тывается ето корреспондентская лен- та в «Правде», и живая Испания встает под его быстрым и метким пером. Можно подивиться подвижно- сти и широте работы Кольцова. «Корреспондент должен все лич- но видеть». Эту газетную заповедь он выполняет «на все сто», если к запо- ведям приложимы проценты. Кажет- ся, что он успел уже переговорить о половиной Испании. Он беседует с президентом, с министрами, кресть- янками, с добровольцами народной плениыми налистами, с рабочими. В смертель- ной суматохе пуль, под зловещий гул юнкерсов он мчится на машинах по прифронтовым дорогам. Какой-то из автомобилей в гонке натыкается на столб. У Кольцова сломана ключица. Ничего! Отлеживаясь, он пользуется случаем продиктовать большой очерк. И даже успевает посмеяться над сво- им «лихачом». Удивительно, как все успевает Кольцов. По проводам и по радио, кораблямипосзлами кораблями и поездами почти еже- дневно летят, плывут и бегут от не- го и военные очерки с фронта, и корреспондентские заметки, и статьи, освещающие политическое положение, и художественные бытовые картинки, и кольцовские очерки, и фельетоны, написанные как всегда его знакомой

холмы похожи Черныебереты жадно сле- дят, как Василий Иванович об еди- няет приуральских крестьян против помещиков и генералов, как он бьет своих, русских белогвардейцев, тоже похожих на здешних, испанских…» («Каталонские встречи», «Правда», №. 242). Недаром арагонские землеробы, затаив дыхание, смотрят на русского народного героя Василия Ивановича Чапаева; недаром президент Асанья говорит о фильме «Мы из Кронштад- та» как о новом оружии, принятом на вооружение республиканской ар- мией. В Чапаеве, в кронштадтских матросах мирный испанский труже- ник находит бодрость, веру и п и путь к победе. Мы видим, как героический опыт советских народов в их борьбе за со- циализм под водительством партии Ленина - Сталина становится те- пеь мировым достоянием. Да, испан- ский народ проходит ту историче- скую школу, суровую школу классо- вой выучки, в которой неизбежно льется человеческая кровь, но рож- даются новые люди и укрепляются новые понятия, - школу, которую прошли и мы. Нет, не по внешним мотивам Коль- цов соединяет в одно образы нашей жизни и борьбы с событиями в Ис- пании. Он вскрывает в отдельных обраах пабллохенияхварисовнох во всем мире. «Толедские ребятишки научились отличать варывы снарядов, бомб, ди- намитных пакетов. Пулеметную стрельбу мятежников от республикан- ской». Знакомо. Помним. Такие ребя- тишки у нас сегодня уже перешли в книги. Они описаны в «Как закаля- лась сталь» Н. Островского, в «Моем поколении» Горбатова и в десятке других книг, Это поколение выросло уже. Оно превратилось в крепких поетеетчиковитенеровине»: летчиков и инженеров. И, читая у Кольцова о детях испанской бедно- ты, оно, ато поколение, вспоминает свое детство, свою юность. Как близ- ка нам в замечательном очерке «Раз- говор с комиссаром» боевая грусть комиссара, которому стыдно перед товарищем за своевольную братву. А этот штрих, невольно заставляю- щий улыбнуться: в картинной Бар- селоне, щедро украшенной и южной природой и капризами негоциантов, «никто не хочет расстаться с ору- жием. С оружием сидят, едят, спят, ходят на митинги… Специальным де- кретом правительство запретило хо- дить с ружьями в кино». («Каталон- ские встречи»). Помним. Знаем. И у нас такие ходили. На театре революционной борьбы зарождаются и зачатки новых отно- шений. К ним идут ощупью, в спеш- ке, но жизнь, как видно, не ждет и во все стороны ищет себе нового сла. В очерке «На заводах Испании» (№ 266) мы читаем о целом движе- нии (оно охватило более полутора де- сятка тысяч предприятий) своеобраз- ной полунационализации фабрик, к управлению которыми привлекаются завкомы («инкаутация»). Разгорается народная инициатива. Изо дня в день на сегодняшних, животрепещущих примерах вокрыва- ет Михаил Кольцов внутреннюю ло- гику истории, преподает науку ве- дения революционной народной борь- бы. Эта наука создана великими ос- новоположникамикоммунизмапропитанный Марксом, Энгельсом, Лениным, Ста- линым, свое высшее воплощение по- лучила в исторической практике большевистской партии. В 1918 году Ленин в ряде своих речей неустанно выдвигал идею пре- вращения «митингового демократиз- ма» (прямое выражение пафоса сло- ма старой государственной власти) в

В кругу шаблонов Художественный сборник, выпу- щенный днепропетровской организа- цией союза советских писателей Украины, целиком посвящен испан- ским событиям и воспроизводит, в сущности, недостатки, типичные для художественного отдела московского сборника «Мы с вами». Мы не берем под сомнение намере- ний поэтов и прозаиков, фигурирую- щих в сборнике «Товарищи»; ими, безусловно, руководило желание от- разить в стихах и прозе чувства и переживания всей нашей страны. Но беда в том, что для выражения этих чувств почти ни у кого не нашлось настоящих слов, сильных и впечат- ляющих образов. Авторы редко вы- ходят за круг шаблонных предста- влений об Испании, они обнаружи- вают чрезмерное пристрастие к об- ветшалому словесному реквизиту, якобы помогающему конкретизиро-етантском, вать обстановку. «Кастаньеты», «фи- еста», «серенады», «гидальго», «охей- лоз (красная ткань, которой драз- нят быков), «матадоры» - вся эта терминология кстати и не кстати фи- гурирует в стихах и рассказах моло- дых писателей, наивно воображаю- щих, что это - вернейший способ уйти от испанской «клюквы». Мало творческой фантазии в худо- жественных откликах на испанские события, мало глубокого, личного ощущения темы: преобладают рито- рические призывы, «обыгрывания» телеграфных сообщений, батальная бутафория, схематические иллюстра- ции к фактам, сообщаемым М. Коль- цовым и И. Эренбургом. Наиболее слабый отдел сборника- проза. Это в преобладающей части беглые наброски, лишенные движе-У нил, образов, мысли. Особенно плох цикл рассказов, в которых авторы пытаются показать, как преломляют- ся испанские события в сознании советских детей и женщин. Это, в сущности, не рассказы, а бледные газетные очерки, сусальные, умилен- ные (М. Альбертон - «Лена», Паню- шина - «Ожидание», Шамиль - «Грушка-игрушка» и др.). Следует отметить исключительную небрежность редакторской работы (редколлегия Н. Чибураев, М. Шех. тер и Д. Демерджи). Как можно быто Литературно-художественный сбор- ник. Издание Днепропетровской ор- ганизации ССП Украины. Стр. 145. Ц. 3 руб. пропустить в «Испанской песне» Шехтера строки: «Пирует вокруг Украина, - На диво богат урожай, Плодов голотою лавиной, Республика, нам угрожай. С каких это пор урожай стал ри- соваться в воображении советского поэта как угроза? Тот же поэт в «Песне пятого полка» пишет: в огне горят сады земли Мы, покидая их, зажгли За волю. Мы уж не говорим о безграмотном построении всей фразы («сады зе- «зажьли за волю»). мли», Но Шехтер приисывает славному пя- тому полку бессмысленные разруши- тельные акты - поджог садов во имя воли? Имеются в сборнике и другие не- лепости. Проф. М. Циммерман, на- пример, в своем предисловии, вполне сообщает, что Достоев- дилетантском, сообщает, что Достоев- ский «написал жуткий роман «Бра- тья Карамазовы», отрывок из неза- вершенного замысла «Атеист». Зна- чит, «Братья Карамазовы» - всего только отрывок? Этот же профессор квалифицирует романсы Пушкина «Перед испанкой благородной» и

жаенжно переиздание «серого костюма-. Ведь никаких при- «есенинщины» нельзя об ружить ни в характере, ни в постут ках парикмахера. Просто авир тщится быть оригинальным, приз- мывая этакие необычайные пснхол- гические кунстштюки. Конец повести воспринимается пот- ти юмористически. Парикматер узнает, что пленивший его «ненго сером», на которого он был фатальн похож, которому он слепо подражи в манере одеваться, застрелился. От приятеля застрелившегося Роман Ро- маныч узнает, что «он не те песн пел… надо новве, новое и только но- вое… он одинокий был. Даже во внешности его, в заграничном его костюме, в американской палке из такой вот шляпе, - во всем чувствовалась эта одинокость, обн собленность, не нужная никому». за-Вот тут-то и начинается молни носное подавление мнимой есенти щины, воплощенной в «сером кость ме «Необычайно радостно становите Роман Романычу, когда он снял ны поминающую злополучного носнт-л серого костюма золотистую шевол ру». Эти две вымученные, никому интересные повести переиздаюся Гослитиздатом в 1936 году. Праза, к ним прибавлена повесть «Глушь» из жизни политических ссыльных до революции. бы Андреев и издательств опубликовали только повесть «Глушь», можно было бы ограничить. ся указанием на то, что выходн «Глуши» не намечен Андреевым ды же в перспективе. Спившиеся и спаивающие жн лей чиновники, «прекраснодушны взяточники, потерявшая облик чель веческий «интеллигенция», разнооб- разные варианты азефовщины - в портретная галлерея «Глуши», сд- ланная довольно выразительноиве- чатляюще. Но когда книга прочтена в целом, когда ясно, что вне зависимостиот материала она написана в одной явно упадочной, интонации, то авто- ру можно и нужно с уверенность сказать: в этом тоне ничего, что мо- гло бы органически войти в сове скую литературу, создать нельзя. А ведь в повести «Глушь» ви определенное литературное умены, в ней чувствуется, что у писател есть свой «диалект и акцент». Переиздав старые повести В. Ан- реева, Гослитиздат должно быть вм все не подумал о читателе. 3 Ф. ГИНЗБУРГ Тема бегства в иллюзорный мир от реальной жизни не раз использова в дореволюционной литературе.паков Писатель В. Андреев пытается пе- ресадить на советскую почву тему бегства в мир иллюзий от действи- тельности, и не мудрено, что из этого ничего не получается. не-Гармонисту Суворову - маленько- му, выспреннему, много мнящему о себе человеку - почему-то «нехва- тает воздуха». Ему приходится соз- давать себе иллюзорный - пусть смешной и жалкий - мир, чтобы быть кокружающую обстановку», «витать в надзвездном мире». Только в дни запоя Суворов становится ожи- вленным, общительным человеком и по-настоящему хорошо играет. Повести «Гармонист Суворов» и «Серый костюм» построены на по- слереволюционном материале, но фон, на котором разыгрывается надуман- ная, неестественная судьба персона- жей этих повестей, ничем не отли- чается от затхлой глуши царской Си- бири, описанной автором в повести «Глушь». Бачем автор заставил этого «ма- ленького человека» повеситься? Что хотел доказать Андреев, противопо- ставив Суворову молодого, красивого плясуна Евсю? Плясун Евся олице- творлет в повести новый мир только потому, что он неожиданно прекра- тил свои выступления в трактирах под аккомпанемент Суворова и ре- шил поехать в совхоз. Но почему «но- вый мир» загнал в петлю гармониста Суворова? Это остается непонятным читателю. Образы повести произволь- ны, сумбурны, окружены мнимо реа- листическими деталями. Нет в этих образах правды, они вызывают лишь недоумение. Повесть «Серый костюм» датиро-Если вана 1929 годом. Герой этой повести тоже маленький человек. Парик- махер, не находащий себе места под советским небом, бегущий от окру- жающей ето обстановки в мир, соз- данный его скудной фантазней. тивно оптимистический конец. Не спасает автора и произвольно прикленный к повести демонстра- Ответственность за бегство парик- махера от скуки своего существова- ния к иллюзорной жизни инженера (за которого он себя выдает) В. Анд- реев почему-то взвалил… на Есени- на, выведенного в повести инкогнито, в образе абстрактно-символического Андреев, Василий. Повести. Отв. ред. Н. Лесючевский. Л. Гослитиз- дат, 1936 г., 285 стр., ц. 8 р. 25 к., тираж 10.300.

«Ночной зефир струит эфир» - как нам рукой острого художника собы- «знойные». Конкурирует с Циммерманом в об- ласти стиля поэт Е. Рудштейн: в не- плохом стихотворении «Бой быков в Барселоне» он обращается к мата- дору: Плевать на то, что ты в крови, В крови - Испания твоя. Или: Ты отдал кровь, твой чистый сбор Пойдет на пули для врага. (Подчеркнуто нами. - Я. Р.). C. Ахматова (новелла «Песня») старик поет «огромную, призывающую песню», а в друтом месте «песня дол- го висела в ушах». рассказе Н. Строковского «Джулно» «холод- ный ветер… заламывает руки, как крыло птицы». У Панюшиной (рас- сказ «Ожидание») героння «прихра- мывала на правую ногу и оттого при движении ее платье из серого шетка казалось лучистым». А поэт Ю. Са- повский в поисках рифмы для слова «края» переносит в слове Испания ударение на последний слог. Таких безвкусных, неряшливых строк в сборнике очень много, но ре- дакция не потрудилась их убрать. Одним из очень немногих исклю- чений в сборнике является талант- ливое стихотворение Д. Демерджи «Рождение». Я. РОЩин. тий, написанные кольцовским язы- ком и с кольцовским юмором, Надо быть прикосновенным к такой газет- ной корреспондентокой работе, чтобы знать, сколько чисто писательского напряжения требует быстрое облече- ние впечатлений и мыслей в художе- ственно полновесные слова. О таких словах замечательно сказал однажды декабрист Лунин: «Они убеждают без доказательства». Как быстро разли- чает Кольцов в потоке событий точку, где возникает политический накал! Перед нами новый тип работы большевистского писателя. В чем идея этой работы? Ее идея --- в пе- реводе всей системы художествен- ных образов на передовые позиции эпохи, в схватывании и просвечива- нии бегущих перед глазами событий всем опытом борьбы рабочего клас- са. Как творческий разведчик и свя- эист великой революционной борьбы, работает Кольцов. Что же схватывает и закрепляет пером в своих испанских очерках Кольцов? Во-первых, все то, что сближает ис- панскую действительность с нашей эпохой гражданской войны и первых лет революции. Во-вторых, зародыши новых, еще только рождающихся, форм жизни в народных массах Ис- пании. «Ночью в кинотеатрике в Тардиен- те при раскаленном внимании идет кинофильм. Черные береты надвину- ты низко на брови, глаза широко рас- ширены. Василий Иванович Чапаев

М а р и я Савва ГОЛОВАНИВСКИИ Шепчет молодая: - Конь мой, вороной, Почему ни слова Не промолвит друг?

Дали золотые У любви в плену, Партизан Марию Оставлял одну.

Тьмой, что днем не тает, Милого укрой! Лишь в боях побитым лужка Сушей и водою В грудь земли родной У ворот копытом Стукнул вороной, Что ж, Мария, снова Выйди, день темня, К бою вороного Поверни коня. Ты б сверкнула вэглядом Там, где сокол твой Впереди отряда Снова скачет в бой. Вышла в сумрак синий, Притаила крик. Партизан бессильно На коне поник. Через лес и долы, Дальней стороной Мертвым молодого Вынес вороной. …Тишина без края На руках земли. Где-то умирают Выстрелы вдали. И тогда за тыном Села ня коня… Партизанку в спину Ветер подгонял.

Ну, прощай, - промол- вил, С поля до За горою бой, В мир огня и молний Рвется вороной! Что ж, склонилась Яблоней в саду, Руки заломила С горя на беду? Мне нельзя с тобою Оставаться тут, Бьют литавры боя И в поход зовут. Там проходит лавой Этрой большевиков За знамена славы На полки врагов! И помчался, светел, Мужеством храним, Только пыль да ветер Ринулись за ним. Зори брызжут соком В дымке голубой. Не вернется сокол. Коль в долине бой!

С боевой недоли Вынеси дружка! …Но и сном и явью то ж: Ей одно и

милой То ль печали яблонь Падают, как дождь?… То ли скорбь открыто Мечется над ней, То ль звенят копыта Вороных коней? Нет, не будет правлой, Чтоб вернулся мой, Если в поле храбрых Не закончен бой! Только прямо с ходу Конь удария вдруг. Неужель похода, Неужели друг? Неужели предал Ворогу края, Видно, горьким следом Шла любовь моя… за сговор Только что

Красноармеец Л. ПЕРВОМАЙСКИЙ

Полег мадьяр в большой долине, Над ним звенит копытом бой, И стоны крыльев журавлиных В огромной бездне голубой. Ему в обход полки и роты, Гремит железо, скачет конь, За ним нежданно с поворота Бьет заградительный огонь. Он помертвелым видит взором, Как через смерть идут друзья, Как чернокрылый рвется ворон В краснознаменные края. Но меркнет взгляд, и синей, синей Ложится смертная роса,

В повледний раз ему приснились Долины, реки и леса. И шепчет в небо он, где краем Две стаи птиц летят в строю: - Я на чужбине умираю За злую родину свою! Я полюбил навек чужбину, Ее широкие поли. Моя родная Украина, Вторая Венгрия моя! с ПРОКОФЬЕВА Перевод

Тишины вокруг?

украинсного

Празднование XIX годовщины Великой пролетарской революции. Ленинград ночью Фото Мазолева и Янова оформлении. На снимке: набережная Невы.

в праздничном (Союзфото).

Перевод с украинского Александра ПРОКОФЬЕВА

Александра