литературная

газета № 69 (632)

5

Все готовы,с как один! Луи Арагон … Писатели всего мира, об единив- шиеся для защиты культуры, привет- ствуют испанский народ, пионера антифашистской борьбы, испанский народ, героическая борьба которого это борьба всех прогрессивных сил человечества…» Так начиналось обращение к испан- скому народу, напечатанное на испан- ском и каталонском языках, которое мы раздавали с грузовика. Это был грузовик Рено с киноаппаратом, не- сколькими фильмами, типографией. Этот дар Международной ассоциации писателей и парижского Дома куль- туры мы, четыре писателя-Густав Реглер, Эльза Триоле, Курт Штерн и я,-везли в Мадрид. Каталония. С самого Поот-Бу первой баррикады перед нами- новая страна, где синие блузы рабочих превратились теперь в современную военную форму, в одежду дружинни- кавооруженного рабочего, Кулаки поднимаются в знак приветствия, ко- гда мы проезжаем, нас встречают кли- ками и возгласами. Анархистов, социалистов, коммуни- стов можно узнать по значкам, по зна- менам. Но прежде всего, как можно не заразиться этой юностью пелого народа? Крестьяне, рабочие с моло- дыми, горящими глазами, повсюду лихорадочное возбуждение и теплота, сердечность… Лланса: в старинном доме с готи- ческими сводами, с монументальной лестницей, где чуются темные тени феодальных времен, ждешь, что уви- дишь сцену из Сервантеса, а оказы- вается, что здесь помещается Коми- тет коммунистической партии, и то- варищи тотчас же начинают распра- шивать нас о Франции. Какие ново- сти фронта? Хорошие! хорошие! На- ступает вечер, и толпа теснится во- круг нас, в ней столько южного ве- селья, столько радости, приветливой и доверчивой. Мы едем в Мадрид, и уже этого одного достаточно, чтобы мы стали дороги и любы им. В Мад- рид, в центр сопротивления и от- пора! От Ллансы до Фигуэраса вместе о нами на грузовике едет молодой каталонец, он сопровождает нас и при в езде в деревни, обращаясь к людям, появляющимся у баррикад, быстро произносит несколько слов. Он сурово и гордо поясняет нам, какую роль он выполняет: - Мы-представители коммунисти- ческой партии. Мы поддерживаем по- рядок на границе. Впоследствии на каждом шагу в Испании я убеждался, какой великой силой порядка и дисциплины являет- ся адесь коммунистическая партия. «Наша прекрасная партия», сказал в Валенсии молодой капитан, произво- дивший набор дружинников, и черные глаза его горели героическим огнем. Проникнутый единым чувством, ис. панский народ встречал дветами речами советский пароход «Зырянин», доставивший продовольствие для де- тей Иопанской республики. К этому присоединилась и великая радость, которою были здесь охва- зены все, когда узнали, что Совет- ский Союз выступил с протестом про- тив нарушения договора о невмеша- тельстве и ясно определил свою по- зицию в этом вопросе. Я никогда не забуду этого часа и радости целого города, не забуду слова «ruso» (русский) в устах мад- ридоких женщин-это слово звучало, как ласка. Теперь можете говорить,1 что угодно этому народу, бы, кле- ветники Советского Союза! В тот день завидовал советским гражданам! Когда мы приехали в Мадрид, фа- шистская угроза была чрезвычайно сильна. Утром, после нашего приезда, самолеты мятежников бомбардировали столицу. По улицам маршировали пол- ки, под музыку нашей страны, под музыку Советского Союза и Испан- окой республики. Как все они моло- ды! Вдут прузовики, переполненные людьми, все поют, поднимают кула- ки, потрясают ружьями. Авидел, как проходил по улицам знаменитый 5-й полк, полк коммуни- стической партии. Под ем, пылкость I спокойствие. Мы выступали перед тремя тысяча- ми мадридцев, и с нами был Людвиг Ренн, два года просидевший в гит- деровских тюрьмах. В подвалах мадридских музеев пря- чут от фашистоких бомб картины Ри- бера, Веласкеза, Греко, Рубенса, Ти- циана, укладывают мешки с песком перед окнами. Я видел, как поэты весценные небольшие картины Гойя, миниатюры на слоновой кости, и Сен- Мориса, этот шедевр Греко. Я ви- дел детей, которых эвакуировали в автобусах и затем во встренных де- рвнях угощали огромными бутербро- дами о мясом. Я видел, с какой зеликой заботливостью испанский на- род оберегает блестящие произведе- ня прошлого и детейэту надежду будущего. А в это время фашисты однажды утром подбросили к республиканским овопам обнаженное, истерзанное тело правительственного летчика с выко- казами, он упал на их по- оуществлясогромной герях генерала Мола и Франко плен- ных кастрируют, выламывают им ру- ки, протыкают пальцами глаза. «Ужа- сы войны» теперь уже не рисунки, не офорты, а страшная действитель- ность, в которой визт солдафонов омешивается с песнопениями духо- венства - этого призрака феодаль- ных времен. B Мадриде говорят о самолетах, танках, пулеметах. На плакатах, про- тидутых между домами, прежний ло- буат: «Они не пройдут» заменен но- вым кличем испанского народа: «Мы пройдем!» Олова Пасионарии: «Лучше быть ндовой героя, чем женой труса», за- печатлены не только в расклеенных по стенам воззваниях, но и в серд- цах женщин. Всеобщая мобилизация. Все ору- жие - на фронт! Дух наступления охватил всех, Армия о ее политиче- окими комиссарами, этими лучшими цьми страны, вооруженная моло- нежь, где об единились социалисты коммунисты, - все готовы к на- ступлению. 

АНТОНИО МАЧАДО Ф. Кельин

Эмиль Верхарн к двадцатилетию со дня смерти Ив. Анисимов конце века, и принес ему широчайшее признание. В этот пе- риод он действительно создал насто- ящие шедевры поэзии отчаяния и безнадежности. Но великим поэтом, память о котором сохранит человече- ство, Верхарн стал лишь потому, что ему удалось покинуть «нирвану» сим- волизма. Преодоление глубокого и болезнен- ного кризиса стало возможным, ибоВся поэт нащупал совершенно новую и действительно прочную опору для своего творчества. Верхарна увлекло- и в этом было его спасение бурно развивавшееся в 90-х годах бельгий- ское рабочее движение. С ним про- изошло то же, что произошло во Франции с Золя в эпоху дела Дрей- фуса и с Анатолем Франсом, поки- нувшим свое скептическое равноду- шие и приняюшим участие в полита- ческой борьбе французского проле- тариата. Возникновение нового Верхарна происходило в годы, когда под влия- нием успехов рабочего движения циалистические симпатии были ши- роко распространены среди бельгий- ской интеллигенции (вспомним хотя бы путь развития К. Менье). Новый этап творчестваВерхарна связан с выходом на простор социальной поэ- зии. В знаменитых сборниках 1895 г. «Галюцинирующие селения» и «Го- рода-спруты» характерно прежде все- го перемещение интереса от узко пси- холовической темы к большим соци- альным вопросам. Показать трагедию разрушающегося патриархального лада бельгийской деревни, куда про- никли щупальцы капитализма, пока- зать рост больших городов и их не- виданный облик (здесь Верхарн пе- рекликается с Золя; достаточно вспо- мнить «Биржу», «Заводы», «Мага- со-но, зин», «Порт»), - вот новое направ- ление творчества Верхарна. Возникает новое представление о И если «Галюцинирующие се- ления» еще построены так, что сквозь всю эту грандиозную поэтическую па- нораму проходит настойчиво повто- ряющаяся «песня безумного», если эта книга еще в значительной степе- самом типе поэта, о самой задаче ис- кусства, о характере тех средств, ко- торыми располагает поэзия. Поэт это трибун - образ его запечатлен в «Зорях» - Эреньен, обращающий- ся к широчайшим массам, к «толпам»,что вызывающий своим словом колоссаль- ные одвити в массах, дающий этим массам лозунги действия. Происходит вытеснение неврастенических образов,перед которые были в ходу у символистов. Идут поиски монументальной и вме- сте с тем простой формы. Нечто ора- торское начинает проявляться в сти- хотворениях Верхарна. Они приобре- тают патетический облик, но этот очень простой, жизненный пафос свя- зан с глубокой правливостью, реали- стичностью, убедительностью образов и всей необычайно богатой инстру- ментовкой стиха. ни определена предшествующим «черным периодом», то в дальнейшем пеосимизм Верхарна все более вытес- Слово поэта, славящего «ве- ликий чао, когда устои сметены», славящего «триумфальный пнев» на- рода, становится все более мужествен- ным и жизнерадостным. Вершиной, которой достит Верхарн, был ряд стихотворений в сборнике «Мятежные силы». В энаменитых по- эмах «Трибун» и «Банкир» с прекра- сной законченностью и глубиной вы- ражены новые стремления Верхарна. Изумительна реалистическая яоность и глубина этих произведений, даю- щих неотразимо-убедительную хараҡ- теристику двух классов и двух миров. В «Трибуне» дано предельно яркое выражение верхарновского па-

Путь Эмиля Верхарна сопряжен с острыми и вавшей в сложными противоречия-  ми, достигавшими крайнего напряже- ния, Гигантокий талант Верхарна в своем развитии встретил трудно пре- одолимые препятствия. Поэт не раз Первой книгой Верхарна были «Фламандки» (1883). На фоне упадоч- ной неврастенической поэзии «конца века» этот дебют молодого Верхарна выглядел необычно. Серия деревен- ских картин, данных в книге, отли- чается здоровым и мощным реализ- мом. «Коровница», «Ферма», «Рига», «Скотный двор», «Свиньи», «Кухня» - все эти маленькие простые поэмы полны интенсивной жизни Это доб- ротный и сочный реализм. Верхарн подчеркивает, что он следует не «дря- блым химерам искусства нашего», а богатой традиции фламандокой реа- листической живописи XVII столе- тия. был на краю катастрофы. Судьба Вер- харна совсем не случайна. В ней от- разился тот неизбежный конфликт между гением и «выдохшейся циви- лизацией», который Ремән Роллан с такой силой и правдой воспронзвел в романе «Жан Кристоф». В стихотворении «Старые мастера» имена Бровера, Тениса, Стэна, Крас- бека названы как тот эстетический идеал, к которому стремился автор «Фламандок». Его стихи должны на- поминать полотна, «что Рубенс на- писал». Если все это и не было со- знательным вызовом сумеречному и рафинированному искусству, то во всяком случае овидетельствовало о том, что между автором «Фламандок» и символизмом было весьма значи- тельное расстояние. Верхарн, однако, не долго удержал- ся на позициях жизнерадостного и буйного реализма «Фламандок». Вско- ре началась совсем другая полоса его творчества, связанная с влиянием сим- волизма, с участием Верхарна в дви- жении декадентской «Молодой Бель- гии». В эту пору «Вечеров», «Разгро- мов», «Черных факелов» Верхари со- прикасается с умираюшим буржуаз- ным искусством, Он вглядывается в современный мир. Он начинает дога- дываться, подобно крупнейшим ма- стерам культуры его времени, что бур- жуазное искусство умирает, Ему ка- жется, что нет никаких належт на то, что культуру можно спасти. Это совпадает с начинающимся психичес- ким заболеванием Верхарна, необы- чайно обострившим тему отчаяния и одиночества, ставшую основной в эту пору. И я, копда зак закат под емлет чашу мук, Бросась пить ее и пью ненасытимо. Верхарн о исступлением славит «потибель», «уничтожение», «муку», «тоску» и «безнадежность». Бесомысленность растет, как роковой цветок, в провалах чувств и дум, в слепых глубинах воли, Нет ни спасителей, нет ни героев бо- ле; Нет ничего; гнием, - так повелел нам рок 2. иоктерноооняется. риод начинает Верхарн черпать из «сокровищницы» символизма. Вместе с тем, как гаснут яркие реалистиче- ские краски его поэзии, начинают все более глубоко внедряться в произве- дения Верхарна «химеры» декадент- ства. «Верхарну свойственно все воз- носить до высоты бреда и безумия» - не без кокетства замечает ечает Рене Гиль, один из мэтров символизма. «Черный период» сделал Верхарна одной из самых колоритных фигур упадочнической поэзии, тосподство- Перевод Г. Шенгели. Генрих Манн

фоса. Вот кульминационный момент этого стихотворения: И речь его, похожая на кровь, На овязку острых жал, раэрозневных нещадно. И гнев его, и ярость, и любовь То вместе свитые, то вьющиеся жадно Вокруг его идей! И мысль его, неистово живая, огневая, Вся слитая из воли и страстей. И жест его, подобный вихрю бури В сердцах бросающей мечты, Нак сев кровавый с высоты. Как благодатный дождь с лазури В эти плодотворные годы своего творчества, когда голос его авучал, как металл, когда о какой-то изуми- тельной естественностью текли его слова, полные мощи и ярости, в эту лучшую пору своего творчества Вер- харн пристально вглядывается в бу- дущее. Он пишет много и поразитель- - о том, что несет человечеству иокоренение капитализма, о том, что обещает ему расцвет науки, о «меч- тах, что создаются внове, в кипении надежд всей юностью земли». Этот грандиозный и последний валет Верхарна заканчивается, одна- ко, новым и последним падением. В то предвоенное десятилетие, когда со- вершается превращение Верхарна из «мятежника» в «успокоившегося», оп- портунистическое влияние пустило ук-глубокие корни в рабочем движении Бельи. 1е, в ком Верхарн видел учителей социализма, - Вандервель- де или Дестре (оба они с необычайной заботливостью «опекали» замечатель- ного поэта), были главными провод- никами оппортунизма. Болото все бо- лее засасывало Верхарна, обрывались живые связи поэта с народом, исся- кал источник вдохновения. Верхарн превращается в проповед- ника социального мира, спокойствия, отказа от действия. Это проявляется во всем, что он пишет, и если рань- ше его утопия основывалась на том, «жизнь вокруг растет, полна мя- тежной крови», то теперь Верхарн приглашает «смириться и любить», «покорствовать», ему кажется, «что явным благом все преклоняет- ся». Все более бледным, абстрактным. охематичным, беоплодным делается пафос Верхарна. В последних стихотворениях зву- чит мотив «всей Фландрии», фор- мально блиэкий к тому, с чего начал поэт - к «Фламандкам», но адесь уже нет и признаков буйного и мощ- ного реализма. Это очень тонкие, про- зрачные акварели («Оттепель», «Со- рока», «Двор», «Ферма», «Курильщи- ки»), порой изумляюие игрою неж- нейших красок, но все это стало на- клонной плоскостью поэта, создавше- го образы невиданной мощи и опнен- ной страстности. Это был закат Вер- харна, отстранявшегося от того, что вдохнуло в него подлинную жизнь и подлинный пафос, от рабочего клас- са, спасшего его в момент, когда бы- ла олизкакатастрофа, казавшался неотвратимой. То, что было полным падением Верхарна в годы войны, когда поэт захлебнулся в болоте шовинизма, было уже заранее подготовлено, живые корни тиганта уже засохли. Замечательный бельгийский поэт пал, не удержавшись на той верши- не, на которую подняли его «мятеж- ные силы». Но в период своего рас- цвета он создал произведения пора- зительные и прекрасные, и слово его не утратит своей силы, свежести, жизненности. Перевод В. Брюсова.

Героический город, уже потеряв- ший счет отбитым атакам, штурмам и воздушным налетам. Наполовину сожженный и все же легендарный, непобедимый Мадрид. В здании Цен- трального комитета коммунистиче- ской партии идет собрание, Партия и пятый полк «убеждают мадридскую интеллигенцию в лице ее виднейших представителей, знаменитых ученых, писателей, деятелей искусства вре- менно покинуть Мадрид, чтобы про- должать свою работу в более спокой- ной обстановке» (М. Кольцов). От лица интеллигенции выступает величайший поэт испанской совре- менности, представитель старого по- коления, Антонио Мачадо: - Я не хотел уезжать. Я стар к болен. Но я хочу сражаться вместә с вами, я хочу закончить сьою жизнь с достоинством и умереть с достоин- ством, продолжая свою работу. И только это убеждает меня согласить- ся с вами. Я буду бороться вместе с вами за наше общее дело, которое вы делаете. В этих благородных словах пре- красно отражено боевое настроение, которым живет сейчас лучшая часть испанской интеллигенции. Параллельно с поэтической дея- тельностью шла работа Мачадо-дра- матурга, всегда осуществлявшаяся им вместе с его братом Мануэлем, так- же крупным поэтом-лириком. Сюда относится стихотворная комедия в трех актах «Кузина Фернанда», уби- девшая свет рампы только в апреле 1931 г., после падения королевской власти и провозглашения в стране республики. Военная диктатура не без основания усмотрела в этой ко- медии острую сатиру на себя, на BИспанию Альфонса XIII с его крова- выми генералами и опереточными министрами. Из других драматиче- ских произведений Мачадо следует упомянуть так называемый «Рефун- дисионес», т. е. переделки пьес клас- сического испанского театра Лопе Вега, Тирсо-де-Молины и Кальде- рона. Антонио Мачадо-и-Руис уже более десяти лет состоит членом Испанской академии и вместе со своим братом Мануэлем является реформатором и величайшим представителем испан- ской поэзии ХХ столетия. Его поэти- ческая известность началась в 1903 г., когда вышел в свет первый сборник стихов «Уединение» («Соледадес»), сразу поставивший его в ряды круп- нейших поэтов эпохи. В 1912 году он опубликовал наиболее знамени- тую из своих книг - «Поля Касти- лии» («Кампос де Кастилья»). Пол- ное собрание его произведений вы- шло в 1917 г. и было переиздано в 1928 и 1934 гг. Свои взгляды на поэзию Антонио Мачадо высказывал неоднократно. В наиболее полной форме они зафик- сированы в небольшой «Поэтике». Берем из нее основное. Говоря здесь о «существенном» и «временном» в поэзин, Мачадо приходит к выводу, что «подлинный поэт не может мыс- лить вне времени, так как об ектом его мысли является его собственная жизнь». Поэтому он протестует про- тив «отрыъа поэзии от времени», яв- ляющегося для него одновременно и отрывом от жизни, от основных ее эмоциональных источников. Поэзия, конечно, не может существовать без идей, но идеи поэта являются не формальными категориями, «логиче- скими капсюлями», а прямой интуи- цией вечно растущего существа, его духовного бытия. изменяющегося В этом высказывании Мачадо, от- носящемся к 1931 году, несмотря на некоторую туманность, содержится безусловно здоровое ядро. По суще- ству, это протест против поэзии так называемого «чистого искусства». Не приходится поэтому удивляться, что первым крупным испанским поэтом старого поколения, отнесшимся со- чувственно к новой революционной поэзии, был именно Антонио Мачадо. Журнал «Октубре» в № 6 (апрель) 1934 г. поместил письмо Мачадо на имя Рафаэля Альберти о «коммуни- стической лирике, которая могла бы к нам притти из Росоии». В нем поэт говорит о гигантской фигуре Ленина «великого своей простотой», о том, что «Россия стремится к тому, чтобы освободить человека, всех людей от рабского труда». «Только это, восклицает поэт, - заслуживает того, чтобы быть воспетым в наши дни, и только это, пожалуй, может быть боспетым». Так писал Мачадо в 1934 г. Сей- час мы видим его в радах народного фронта. Его имя находим мы под обращением лучших представителсй иопанской интеллигенции против аверств военно-фашистского мятежа. Он скрепил воззвание, принятое в Мадриде 7 октября 1936 г. на засе- звучал на весь мир благородный го- испанского народа. лос великого В овете жизненного пути Мачадо глубоко понятной становится нам его поэзия, тесно связанная с народом, с полями Кастилии, с их скорбью. Она говорит о многовековом тяжелом труде испанского крестьянства, о трагедии, которая в течение стольких столетий развертывается в деревнях Испании, сохранивших и по наше время все характерные черты фео- дального строя, о великой душе на- рода, сумевшего пронести свою куль- туру через века рабства, жестокой эксплозтации человека человеком. нищеты, голода. Над всей поэзией Мачадо как бы стоят следующие его стихи: Деревня, на закатном небе Твои мне чудятся фигуры. Вот пара медленных волов Вползает на бугор… Уж осень Дохнула на поля нагие. Согнулись под ярмом тяжелым Два черных лба… Висит меж нимн Корзина из речной осоки В ней спит ребенок… За упряжкой Идет мужчина, нагибаясь К земле взрыхленной, а за ним Шагает женщина. Она Бросает в борозды рукою Привычной семена посева… На фоне пурпура, в огне Закатных туч, переливалсь, Играют золото и зелень И словно черные гиганты Фигуры высятся… Это не симфония мирного труда, а повседневная трагедия горькой нужды, борьбы с нею. Но сейчас эти фигуры гигантов уже вырисовы- ваются не на фоне закатного небо- склона, а на алом фоне зари нового,  ликующего два,

Лион Фейхтвангер на Красной пло щади в Москве в рядах демонст- рантов, приветствующих утвержде ние сталинской Конституции Лиону Фейхтвангеру Письмо профессоров, студентов, рабочих и служащих Московского института инженеров жел.-дор. транспорта им. тов. Сталина Узнав о Вашем приезде в Совет- ский Союз, мы, профессора, студен- ты, рабочие и служащие Московско- го института инженеров ж. д. тран- спорта имени тов. Сталина, от всего сердца приветствуем Вас, как одного из лучших, современных писателей Европы, автора таких замечатель- ных произведений, как «Успех»,«С мья Оппенгейм», пламенного борца против фашизма. Дорогой Лион Фейхтвангер, мы просим Вас посетить наш Институт, где Вы увидите светлые аудитории,Мы читальни и библиотеки. Вы увидите, как в одной и той же аудитории, за одной и той же партой сидят: рус- ский, прузин, немец, армянин, морд-ма. вин, казах, еврей. Что говорить после этого о расовой теории? Вы будете беседовать с профессора- ми, мнопие расокау Вамоды они были награждены правительством СоюзаССР высшей наградой … орде- нами Советского Союза. Мы расскажем Вам, какой невидан- ный расцвет получили в нашей стра. не наука и техника, какие исключи- ской работы академиков, профессо- ров, людей иокусства и литературы. Дорогой Лион Фейхтвангер, лучшие люди всего мира поднялись против фашизма, против его помощи испан- ским мятежникам, купающимся крови испанского народа. Такими людьми являются Ромэн Роллан, профессор Ланжевен, Жан Ришар Блок и многие другие. Вы, уважаемый Лион Фейхтвангер, стали наряду с ними в шеренгу борцов против варварства фашизма. желаем Вам долгие годы жить и работать, создавать произведения, которые зовут передовое чаловечест- во к активной борьбе против фашиз- Приезжайте к нам в Институт, но- сящий имя великого Сталина, имя че- ловека, ведущего нас от одной побе- к другой, создавшего радостную и счастливую жизнь всем народам, населяющим страну Советов. Три с половиной тысячи студен- тов, 300 профессоров и преподавате- лей нашего Института с радостью ждут встречи с Вами, как с одним из активнейших борцов за светлое Уважаемый Лион Фейхтвангер!

тельные условия созданы для творче- будущее человечества. ВЛКСМ ЛЕДНЕВ Начальник Института МЕДКОВ Секретарь парткома КОЖУХА РЬ Секретарь комитета

о выставке «Свободной немецкой книги» ми-эмигрантами и изданной за грани- цей. выставка показывает, что на- иболее талантливые немецкие писате- ли находятся за пределами Германии. выставке есть раздел, характе- ризующий  «идейное» содержание фа- шистокой литературы - человеконе- навистничество, разнузданный шови- ниэм, наглую подготовку к войне; здесь представлено творчество Гит- лера и его сатрапов - Геббельса, Ге- ринга, Розенберга. На открытии выставки выступили писатели-антифашисты Эгон Эрвин Киш и французский писатель Андрэ Шамсон. Мы, подлинные немцы, верим в свое дел  у нас слишком мощные и великие соратники, чтобы мы моглиЭта оказатьсяпобежденными. Уничтожив фашизм, наш народ, народ с таким богатым прошлым, бысто оправитсяНа от этого вынужденного обнищания. Выставка  овободной книги показа- ла всем, что, когда народы вынужде- ны молчать, тогда говорят ихкнити». В ответ на открывшуюся в гитле- ровской Германии книжную выставку, в Париже организована выставка «Не- мецкой свободной книги», показываю- щая развитие антифашистокой немец- кой литературы, созданной писателя-

Заслуженный деятель науки и техники, профессор-орденоносец ОБРАЗЦОВ профессор-орденоносец ОППЕНГЕЙМ Заслуженный деятель науки и техники, Заслуженный деятель науки Профессор орденоносец НИКО ЛАИ Профессор-орденоносец БАБИЧ КОВ

«Выставка «Свободной немецкой книги» организована за границей. Сделать это в Германии сейчас еще более невозможно, чем было даже в пе- риод сожжения книт. С тех пор в Гер- мании осуждено много мыслителей и уничтожено много книг. Из хрестома- тий из ят Гете, «Лорелея» Генриха Гейне прилисывается «неизвестному» автору. Идеи мира, дружбы и союза *наро- дов для фашизма так же неприем- лемы, как и прогрессивная мысль не- мецких философов прошлого, являю- щих собой прекрасные образцы сво- боды духа не только своему времени, но и нам и нашим потомкам.

и техники профессор РАЗДОБРЕЕВ

1. . 

Профессор ЗЕРНОВ Профессор ЛЕБЕДЕВ Профессор КАМЕНЦЕВ Профессор ВЕДЕНИСОВ Профессор МИТЮШИН Студенты комсомольцы: A. Н. МЕЛЬНИКОВ, H. ТКА- ЧЕНКО, М. ФРИШМАН и др.

10-

По поручению полуторатысячной комсомольской организации Кто здесь хозяин? Кто платит за масло? Кто платит за девок? И кто, кто платит за сирийские благовония? императрица в своей ложе шевелила губами, и торжественная игуменья смежтась во весь рот. Но тут, на- конец, раб Исидор оказался окру- женным, спасенья больше не могло быть, плотно обступили его полицей- ские, он клялся, что он вовсе не раб Исидор, но как доказать это по- лицейским? При помощи пляски! Да! ивысокопоставленных Исидора болтается еще цепь. Нужно приш-анноваль искрывать при втом цешми. танповать и скрывать при этом цепь, это безумно трудно, забавно и в то же время производит потрясающее впечатление, как этот человек пля- шет ради спасения своей свободы и жизни.Иосиф был захвачен этим зрелищем, захвачена была вся пуб- лика. Как нога его тянула за собой цепь, так и каждое движение актера Либана тянуло за собой головы зри- телей. Иосиф чувствовал себя на- сквозь аристократом, он не задумы- ваясь принимал от рабов самые уни- зительные для них услуги; большин- ство людей здесь в театре принимали эти услуги, так же не задумываясь,ремни как и он, они казнями многих де- сятков тысяч рабов неоднократно и ясно доказывали, что не желали бы видеть стертым различие между гос- подином и рабом, Но сейчас, глядя на этого пляшущего человека с бол- тающейся на ноге цепью, выдавав- шего себя за хозяина, они все были за него и против его хозяина. Все они - и римляне и их императри- цагромким ликованием привет- ствовали дерзкого парня, когда ему снова удалось провести полицейских, и он лукаво и чуть слышно принял- ся сквозь зубы напевать: здесь хозяин? Кто платит за масло?…

ды

50 03,

выпутываться из бесчисленных ослож- нений, добывает для него деньти и должности, спит о его женой. Однаж- ды, получив от хозяина пощечину, он уныло и решительно заявляет ему, видных местах не расклент плакатов

«А» Лион Фейхтвангер

Исидора действительно расклеил всюду плакаты с извинениями, он нашел путь примирения со своим ра- бом. Нон за это время успел на- селить их он, несмотря на это, по некоторым причинам не имел права, и дорогие дома его были обесценены. Тут никто не мог придумать вытола , кроме ловкого Исидора, и он дей- ствительно выход придумал, Он при- думал такой выход, какой, по мне- нию народа, придумали в подобном же случае император и кое-кто из вельмож: он под. жег квартал с обесцененными дома- То, как Деметриус Либан изо- бразил это, было дерако и в то же время изумительно: каждая фраза была намеком на спекулянтов земель- ными участками, на рвачей, нажи- вавшихся на восстановлении города. Не забыт был никто: ни архитекторы Целер и Север; ни знаменитый ста- рый политик и литератор Сенека с его теоретической хвалой бедности и роскошной жизнью на практике; ни финансист Клаудиус Регин, носящий на среднем пальце огромную жемчу- жину, но, к сожалению, не имеющий средств купить себе подходящие к башмакам; ни даже и сам император. Каждое слово попадало в цель, театр ликовал, задыхаясь от смеха, а когда в заключение актер Либан предложил публике разграбить горевший на сцене дом, началосъ та- кое буйство, какого Иосиф еще ни- копда не видел. Соблазнительная внутренняя часть горевшего дома бы- ла при помощи искусного механизма повернута к зрителям. Тысячи лю- дей ринулись к сцене, набросились на мебель, посуду и кушанья. Вопи- ли, топтали, давили друг друга. И во всем театре, на площади перед ним, под изящными колоннадами, на всем обширном Марсовом поле, завы- вали, пели: не-Кто здесь хозяин? Кто платит ва масло?…





школы, стремясь выяснить, действи- с извинениями. Хозяин приказывает заковать раба Исидора в цепи, вы- зывает полицию, но Исидору, тем не менее, все же удается сбежать и под громкие восторженные вопли публики он все вновь и вновь на- дувает полицию. В момент наивыс- шего напряжения, кода уже каза- лось неизбежным, что раба Исидора о-вот-вот поймают, представление лось прервать, так как появилась ператьта как появилась полиялись со своих мест и гором в одиннадцать тысяч голосов приветст вовали хрупкую, белокурую женщи- ну, которая отвечала на это привет- ствие, вытянув вперед руку с повер- нутой в сторону публики ладонью, Не полвление, впрочем, явилось двойной сенсацией: ее сопровождала аббатис- са весталок, а до сих пор считалось непринятым, чтобы аристократиче- ские монахини присутствовали на популярных сатирических представ- лениях в театре Марцелиуса. Представление пришлось начать оначала. Иосиф был рад этому: не- слыханный реатизм итры был для него чем-то неотразимо новым, и он во второй раз понял все горазло луч- ше. Его горящие глаза были при- кованы к актеру Либану, к его дера- ким и печальным пубам, к его вы- разительным рукам, ко всему его подвижному, выразительному телу, Но вот дошьо и до куплетов, до зна- менитых куплетов из музыкальной комедии «Пожар»: за короткое время своето пребывания в Риме Иосиф уже сотни раз слышал, как их поют, подвывают, хрюкают и свистят. Ак- тер стоял у рампы, окруженныйКто семью клоунами; звенели литавры, премели трубы, пищали флейты, и он пел свои куплеты: тельно ли он отвергнут богом за то, что выступает на подмостках. Он впа- дал в истерику, если ему приходи- лось итрать в женском платье и тем самым парушать библейский завет: мужчина да не наденет женского платья. Одиннадцать тысяч слушателей, со- бравшихся в театре Марцелла, утом- ленные многочасовыми выступлени- ями в первой части представления, криками тре- комении. Теапральная медлила, повидимому, выжидая по- вления императора или императри- цы, в ложе которых уже были сле- даны все приготовления. Но публика ждала уже пять часов, она привыкла в театре настаивать на своих правах, даже и против покушений двора, она орала, трозила: нужно было начи- нать. Занавес, сворачиваясь, опустился в провал, комедия Деметриуса Либана началась. Название ее было - «По- жар»; товорили, что автор ее - се- натор Марулл. Герой этой комедии, которого играт Либан, был Исидор, раб из египетского города Птоломеи, своим умом и способностями далеко превосходивший и господина своего и всех окружающих. Либан играл почти без всякого реквизита - без маски и драгоценного платья, без башмаков на особо приподнятой по- дошве. Он был проото рабом Исидо- ром из египетской провинции, за- спанным, унылым, лукавым парнем, о которым ничего не может случить- ся дурного и который вывернется из любого положения. Он помотает сво- ему неуклюжему неудачнику-хознину

В Иудее человек, придерживавший- ся таких политических взглядов, как Иосиф, не мог бы ни в каком слу- чае отправиться на скачки или в театр. Только однажды он присут- отвовал на представлении в Цезарее, тайно и терзаясь укорами совести. Но какой жалкой штукой был этот спектакль, если сравнить его с тем, что он видел сегодня в театре Мар- целла. Голова у него кружилась от танцев, итрищ и балета, от гранди- озной патетической пантомимы, от блеска и беспрерывных перемен на сцене, которая в течение тавалась пустой. Сидевший рядом с ним Юстус пренебрежительно, движе- нием руки, словно вычеркивал все это. Он признавал на спене лишь са- тирическое обозрение, такое, каким его с полным основанием любил на- род, и терпел всю эту чепуху до сих пор только ради того, чтобы высидеть себе место на обозрение комика Де- метриуса Либана. Да, этот комик Деметриус Либан, хоть в нем немало было неприятно- го, все же оставался истинным ху- дожником о человеческим лицом. Ро- дившийся рабом при императорском дворе, отпущенный на волю импе- ратором Клавдием, он игрой своей заработал себе неимоверное состоя- ние н эвание «первого актера эпохи». Император Нерон, которого он обу- чал искусству речи и актерской итре, любил его. Тяжелый человек, этот Либан, гордый и подавленный своим еврейством. Даже просьбы и прика- зания самого императора не могли заставить ето играть по субботам или в дни больших еврейоких праздни- ков, Все вновь и вновь затевал он с споры учеными еврейской высшей

1







      

И тут представление приняло слыханно дерзкий характер. Хозяин