литературная

газета

№

70

(633)

5

энамо

Людмил Людмил Отоянов - один из самых талантливых представителей стар- шего поколения болгарских писателей, до конца порьавший с буржуазным M миром.   Сложен и извилист был творчес- вий путь писателя, мучительно искав- шето ответа на вопросы, волновавшие лучшую часть болгарской интелли- тенции, В начале нашего столетия болгарская поэзия находилась почти исключительно под влиянием запад- ноевропейского и русского символиз- ма и эстетизма (Метерлинк, Блок и др.). Даже передовые болгарские по- эты (напр. Пею Яворов), творчество которых развивалось под влиянием величайшего болгарского революцион- ного поэта Христо Ботева (1848 1876) и социалистических идей, в чение короткого времени перешли всецело в лоно предвоенной декадент- ской поэзии.  

,КАпитАн кОНАН E. Книпович («Успех») показал, как «герой» импе- риалистической войны, «разочарован- ный», циник и нигилист, закономер- но находит свое место в рядах фа- шизма. Новый образ наемника «без поихо- логии» и циника без «переживаний» дается в романе Роже Верселя «Ка- питан Конан». Капитан Конан - от- нюдь не обманутый Никаких иллю- зий относительно «величия Фран- цни», «священной миссии». «варвар- врагов» он не питлет. «Школа» империалистической войны превра- тила в профессионального убийцу этого бретонского паренька «с румя- пыми, лоснящимися щеками, как у замусоленных бутузов, которые при- водят в такое умиление парижанок». Профессионализм Конана настолько «интернационален», что после победы Французской армии он философски замечает: «Итак. скажи на милость. в конце-то концов они их все-таки одолели?». И соратники - французы и враги - «болгашки» (действне ро- мана происходит на задворках импе- риалистической войны, в Македонии) для Конана - в равной мере «они». И к врагам он питает не больше не- нависти, чем охотник к дичи Они об ект применения его разбойничьей энергии, не больше. «Мы» - это от- ряд Конана, и там, где начинается «мы», входят в силу нормы его ка- торжной совести. С отрядом Конана связывает твердое чувство товари- щества, верности, заботы, суровой дружбы. Накануне демобилизации, когда в жизнь армии вошли обычные нормы диспиплины, Конан «предуп- реждал своих людей о перекличках, и каждое утро, когда уходил со своей пулеметной командой на военные за- нятия, немедленно по прибытии ве- лел составлять козлы, свистал двух- часовой перерыв и. под прикрытием далеко раскинутой сети часовых, его пуалю делали, что хотели». Отряд и война -- это весь мир Конана. По его мнению, война может надоесть только мертвым. Он забыл все ремесла, кро- ме ремесла убийцы. Он не может при- способиться в мирной жизни, как «кобель к салату». - А что же слелают, скажи-ка, с теми типами, которые только и го- дятся для драки? - смущенно гово- рит он, когда война окончилась. Сцена, когда Конан, уже после заключения мира, попадает на место прежних боев, принадлежит к лучшим страницам военной беллетристики на Западе. Человек, обезумевший от вос- поминаний о прежних убийствах, как собака от запаха дичи, человек, раз- вращенный и отравленный четырех- летней бойней, показан здесь со силой всей убедительностью реа- листического искусства. Черты бан- дитского профессионализма, цинизма, равнодушия к своей и чужой жизни показаны Верселем в образе Конана правильно и убедительно. Версель- художник, и часть правды о капи- тане Конане он сказал, хотя, может и против своей воли. Но ху- дожник не может создавать свои об- разы, фотографируя их черта за чер- той, не давая им никакого общего истолкования, не об единяя их ника- кой идеей. И вот тут-то по вине Ро- же Верселя истолкователя и ин- терпретатора Конана облик капи- тана начинает двонться. Автор жерт- вует правдой, жертвует реалистиче- скими чертами своего искусства в угоду той, не очень своей не очень новой, концепции империалистичес- кой войны, которая положена в осно- ву романа: капитан Конан становится символом, воплощением обманутого фронта… Это - герой, чьи труды ис- пользовали трусы, это - «боевой ПЬЕСЫ ЛИОНА ФЕЙХТВАНГЕРА шет в предисловии автор,-претерпе- ла множество затруднений со сторо- ны властей. «Военнопленные», вопре- ки многочисленным попыткам разных театров поставить эту пьесу, так и не увидели сцены.«Тысяча девять- ся недоразумениями с полицией. «Гол- ландский купец», по настоянию на- ционал-социалистов, первый с езд вождь», чью добычу присвоили «штабные». Этого професоионального бандита, хищника и циника Роже Версель, противореча основным чер- там созданного им образа, пробует превратить в обманутого наемника «императора Октавиана» Все реальные черты Конана полу- чают «высшее» истолкование. Он за- щищает попавшихся в бантитском налете солдат своего отряда. Из раз- бойничьей солиларности? Нет. Кона- ном руководит «высшая» справедли- вость: «- Вы пользуетесь тем, что вновь обрели ваших шпиков и жандармов, чтобы вцепиться нам в загривки… Мне их не защитить? Да я скорей пойду в день суда и схвачу полков- ника и его четырех помощников-па- лачей за пузо и закричу им: «Да, чорта с два! Оставъте их в покое! Они завоевали вам ваш покой, мир, как и для всех, а теперь пользуйтесь! Составляйте свои доклады, добывай- те себе монету, платите за ваш гряз- ненький. пошленький. дешевенький разврат по тысяче лей за ночь. но извольте оставить в покое тех, на ком лежала вся тяжесть работы, когда у вас ножки были в тепле и вы гре- лись у шестиметровых поленьев». Конан убил своего квартирного хо- зяина. Буйство безработного банди- та? Нет. Протест обманутого героя. После убийства Конан произносит патетический монолог о фронте и ты- ле, о героях, о тех трех тысячах «бой- цов», которые в действительности вы- играли войну И посаженный в тюрь- му неблагодарной Францией. Конан платит ей за это высоким героизмом. Неожиданно в окрестностях появля- ются некие «красные» - загалочно- го происхождения (из кого они со- стоят и как попали в ненадлежащее место, - этого Версель не об ясняет). Капитан Конан-непризнанный, аре- стованный - становится во главе та- ких же отшепенцев мирной Франции и прогоняет загадочных «красных». Тайный пафос всей этой линии ро- мана Верселя совсем недвусмыслен и достаточно ясен. Каким бы он ни был, берегите Конана, мужи совета бугжуазной Франции, помните о нем, не стыдитесь его, потому что он один огралит вас даже от «красных»… Конец капитана Конана печален. В провинциальном городке Франции до- живает раздутый. обрюзгший лавоч- ник с «прогнившей печенью», с угас- шим мужеством. Помнишь, что я сказал тебе в Горна Войне? - говорит он случай- но заехавшему товарищу. - Что нас, выигравших войну, было не больше трех тысяч человек? Из этих трех тысяч ты, может быть. встретишь где-нибуль кого-нибудь. Если встре- тишь, вглядывайся в них хорошень- ко, Норбер: все они булут такими. как я» всейЕсли «три тысячи», о которых го- ворит капитан Конан, похожи на него «умом и сердцем», то для пессимиз- ма героя и автора, по нашему мне- нию, нет оснований. Да и в «прогнив- шую печень» Конана очень верить не приходится. Ведь ему сейчас не боль- ше сорока лет. по отзыву Роже Верселя он отличался превосходным здоровьем. Нет, нам кажется, что Ро- же Версель зря с таким пафосом за- щищает капитана Конана У Конана есть более серьезные «защитники». Такого профессионала-убийцу, готово- го драться в любой наемной армии, не могли оставить без внимания гла- вари иностранных легионов меж- дународного фашизма. В самой же Франции о том. чтобы у капитана Конана была соответствующая его квалификации работа, заботится пол- ковник де ля Рок.

Литературные

новости

Стоянов заплатил своей жизнью; роман «Хо- ровод» Антона Страшимирова и но- велла «Милосердие Марса» Людмила Стоянова. В этой новелле Людмил Стоянов проявил себя писателем-общественни- ком, борцом против фашизма и вой- ены, смелым защитником человечес- пресле- фашистским мракобеоием. Он пишет ряд произведений - пьес, повестей, рассказов, публицистичес- ких статей, в которых подвергает уни- чтожающей критике капиталистичес- кую систему и беспощадно разоблача- ет империалистическую войну. В замечательной повести «Мехмед те- Синап» писатель показывает далекое прошлое болгарокого народа под ту- рецким игом и мятеж болгарских кре- стьян. Ярко и захватывающе изобра- жает автор один из героических мо- ментов борьбы болгарского трудового

из

Германии

 

Один из героев романа Густава Per- лера «Посев» во время турецкого по- хода императора Максимилиана рас- сказывает своему товарищу любопыт- ную историю о наемниках императо- ра Октавиана. Для войны в Галлии были нужны солдаты Император предложил ра- бам римских вельмож пойти добро- вольно сражаться за единство и ве- личие Рима против варваров-галлов. В случае победы рабам была обеща- на свобода. Когда же оставшиеся в живых победители возвратились в Италию, лагерь их был окружен ле- гионерами, которые ночью выкрали оружие рабов-добровольцев. Утром к безоружным победителям явилось сто палачей, и рабы своей жизнью расплатились за верность Риму. История наемников императора Октавиана приведена в «Посеве» не случайно. Этот исторический экскурс, так же как и весь роман, имеет до- статочно современный смысл. C беспощадностью художника-ре- волюционера Густав Реглер обобщен- но, почти символически раскрывает здесь сущность того «пути назад», который неизбежно предстоит довер- чивому добровольцу любого «импе- ратора». Столь излюбленному буржу- азными писателями Запада психоло- гическому аспекту «пути назад» здесь противопоставляется аспект социаль- ный. «Путь назал», послевоенные блуж- дания потерянного поколения - сколько книг посвящено на Запале этой теме! Сколько героев вышло из школы империалистической войны, навсегда утратив связь с привычной, обжитой действительностью, с тра- дициями буржуазной культуры, со своей профессией, с «довоенной» лю- бовью и ненавистью! Правда, для па- «императора Октавиана» не было поживы среди этих более или менее рафинированных поихологов, переживавших утрату своих иллюзий. Кабинетный лирик, превратившийся в кабинетного циника, имморалист, применяющий свои новые принципы в домашнем обиходе, не вызывал ни- каких опасений у «императоров Ок- тавианов», которые твердо знали, что страшен только тот, кто, потеряв «путь назад» начнет искать «пути вперед». Кроме того утрата всех иллюзий, нигилизм, презрение к жизни и че- ловеку открывали широкие возмож- ности для соглашения между «импе- ратором» и его бывшими наемника- ми. Циника, потерявшего «путь на- зад», нетрудно натравить на людей, которые ищут «путь вперед». Вче- рашний «герой», сегодняшний «разо- чарованный», завтра спокойно и за- кономерно может стать организатором штурмовых отрядов. Вот почему глубоко правильным был тот призыв к экономному жалости, который расходованию содержался в статье А. Старцева «Но- вое декадентство». Может быть, не все конкретные примеры, приведен- ные т. Старцевым, вполне тбедительбыть, ны. В частности вопрос о героях е. мингузя и о нем самом требует более ссновательного обсуждения. Но вы. воды т. Старцева бесспорны. Кроме того, многих героев западных про- изведений не следует жалеть, несмот- ря на все их переживания, не только потому, что они, выражаясь словами Щедрина, «бывые прохвосты», но потому, что они прохвосты с буду- щим. И прав был Лион Фейхтвангер. который в образе Эриха Боригаака Роже Версель, Капитан Конан. Ро- ман. Перев. с французск. М. Леви- пой. «Знамя» № 9. 1936 г.

17415



Людмил Стоянов на первом этапе

своего творчества также отдал дань народа за хлеб и свободу. Истори- ческая повесть символизму. Однако уже в первом не может не напомннать болгарокому читателю героическото сентябрьского его сборнике стихов «Видения на пе- рекрестке», целиком выдержанном в духе символизма (раннего Блока), чувствуются тревога и неудовлетво- ренность беоплодными поисками вы- хода. Это настрсение проходит крас- ной нитью сквозь все творчество Л. Стоянова, вплоть до переломного 1923 года, года сентябрьского восста- ния в Болгарии. В годы балканской и империали- стической войны Людмил Стоянов преисполнен тревогой о судьбе бол- гарского народа, Будучи свидетелем, в качестве простого рядового, ужасов войны и милитаристического варвар- ства, он начинает понимать подлин- ное содержание империалистической бойни и видит за ширмой «патрио- тических», «национальных», «освобо- дительных» идеалов - антигумани- тарную, грабительскую и хищничес- кую сущность кэпиталистической сис- темы. Фашистский переворот Цанкова в 1923 году, зверское подавление геро- ического сентябрьского восстания, истребление десятков тысяч лучших сынов болгарского трудового народа произвели окончательный переворот в сознании писателя. Сентябрьское восстание является историческим рубежом в болгарской литературе. Лучшие ее представите- ли выступили против рассвирепевшей фашистской реакции. Одна за другой появились боевые книг книги: поэма «Сен- тябрь» Гео Милева, за которую поэт уже цензура болгарского фашизма не раз- решает писать ни одного слова. Антивоенная повесть «Холера», на- писанная в виде дневника рядового солдата балканской войны, дает пот- рясающую картину империалистичес- кой бойни на Балканах, тупость зверство военщины, ужас солдат, ты- сячами гибнущих на линии огня и в тылу от холеры. Однако в изобра- жении войны автор далек от фатали- стической безвыходности. Он пока- зывает в конце своей повести, как солдаты повернули штыки против тех, которые послали их на войну. Бунт подавлен, но дух его витает над демобилизованными солдатами, которые продолжают борьбу, но уже в иной обстановке. Не менее значительна роль Людми- ла Стоянова и как общественника- публициста в Болтарии. В течение последнего десятилетия он является редактором ряда антифашистских ли- тературных газет, как «Щит», «Ли- тературное обозрение» и др., об еди- няющих лучших представителей бол- гарской прогрессивной литературы и играющих большую положительную роль в общественной жизни страны. Людмил Стоянов участвовал летом 1935 г. в качестве делегата болгарских антифашистских писателей на между- народном конгрессе защиты культуры в Париже. На этом конгрессе он вы- ступил с речью против болгарского фашизма и цензуры и, возвратившись в Болгарию, издал книгу «Современ. ная Европа», посвященную контрес- су. Болгарские фашисты отомстили от- важному антифашиотскому борцу ва участие и выступление на конгрессе, его ночью на улице же- стокому избиению. Но несмотря на террор и постоян- ные преследования, Людмил Стоянов твердо и непоколебимо несет знамя боевого гуманизма, знамя борьбы за лучшее будущее человечества. Д. Г.-ЧЕВ.

   

Писатель сел за свою новую книгу.

Рис. М. ХРАПКОВсКого





Кто голосовал за присуждение Широкие круги мировой обществен- ности единодушным выступлением против реакционных фашистских эле- ментов защитили право известного антифашистского публициста Карла Осецкого на нобелевскую премию ми- ра 1935 года. В немецкой эмитрантской прессе появились интересные цифры, харат- теризующие состав участвовавших в голосовании за Карла Осецкого. Здесь представлены имена известнейших политических деятелей, ученых, и писателей Франции, Америки, Швей- царии, Чехословакии, Голландии, Нор- вегии, Швеции, Турции и др. Французскую общественность пред- ставили председатель Совета мини- стров Леон Блюм; министр просвеще- ния Анри Герню; министр авиации Пьер Кот, Ромэн Роллан, Эдуард Эррио, профессора и сенаторы. Изве- стнейший немецкий писатель-антифа- шист Томас Манн и ученый Альберт Эйнштейн голосовали за Осецкого от лица немецких эмигрантов, изгнан- ных из  Германии фашистами. Роберт Сесиль и Пьер Кот послали Нарлу Осецкому телеграмму: «Сер- дечно поздравляем Вас с присужде- нием нобелевской премии мира, явля- ющимся признанием Ваших заслуг в деле предотвращения новой войны и защиты единения и прав народов». нобелевской премии Карлу Осецкому В этой же телеграмме Р. Сесиль и П. Кот выражают надежду, что Осец- кому будет предоставлена возмож- ность выехать в Осло для получения нобелевской премии мира. Как известно, германскоеправилачей тельство официально заявило, что «со- стояние здоровья Осецкого  не позво- ляет ему совершить такую поездку». Чешская пресса утверждает. что Осецкий мог бы без ущерба для здо- ровья предпринять поездку в Осло. Очевидно, дело заключается в том, что германское правительство ни под каким видом не хочет выпустить Осецкого за траницу. 10 декабря в Нобелевском институ- те в Осло состоялась перемония вы- дачи нобелевской премии мира Кар- лу Осецкому. Процедура выдачи пре- мии носила несколько необычный характер, поскльку Осецкому не удалось выехать в Осло.





ус- A сa- ной Эле- ea- ная сто- здо ом. вы- ли- бо- н& ма. из гло

оподвергнув Ф. Кельин

Председатель Нобелевского комите- та профессор Штанг в большой речи в честь Осецкого подчеркнул  его за- слуги в деле борьбы за мир. На це- ремонии присутствовал почти весь дипломатический корпус, и в частно- сти поверенный в делах СССР в Нор- вегии. Германский посланник на це- ремонии не присутствовал.

B Мадриде фашистскими варвара- ми во время одной из очередных воз- душных бомбардировок был уничто- жен дом герцога Альбы. В нашей пе- чати уже отмечалось, что здесь были касосредоточены замечательнейшие па- мятники культуры и прикладного ис- икусства. Между прочим мы но ж- хотим еще ыт- от- ко ение в раз напомнить, почему фашисты не пощадили дворца, принадлежавшего одному из видных членов испанской фашиетской организации. Об ясняет- ся это тем, что с момента перахода дворца в руки народной власти у во- рот его появился часовой, одетый в Форму дружинника, а в самом двор- це - революционные писатели, уче- ные и художники. Дом герцога Аль- вы был превращен в подлинный дво- рец народной культуры. Рафаэль Альберти, как всегда, жи- ево откликнулся на это знаменатель- ное событие в жизни революционной столицы и всей Испании. Он посвя- тил ему одну из своих замечательных поэм, часть которой уже известна на- шему читателю благодаря мастерско- му переводу И. Эренбурга. Поэма об- ращена к бывшему собственнику дворца, герцогу Альбе, находящему- ся сейчас в эмитрации в Лондоне. Она входит в состав так наз. «Романсеро гражданской войны», создаваемого Альберти в огне революционных со- бытий, и носит название: «Последне- му герцогу Альбе». Напечатана она была впервые в издаваемом союзом писателей-антифашистов журнале «Синяя блуза», предназначенном, как известно, для бойцов фронта. Приво- дим из нее вторую часть. Обращаясь герцогу Альбе, которого он вовет «герцогом не утренней зари, а зака- та» (три раза проходящее через все стихотворение -«альба» оәначает по-испански «рассвет»), поэт говорит: на- Брось свой Лондон, если хватит У тебя на то отваги, Брось цветок, давно увядший, Родовитого дворянства, Загляни хоть на мгновенье, Загляни одним хоть глазом В тот дворец, что «отнят» нами, Он твоим ведь был когда-то… Подымися по ступеням, Побывай в просторных залах, В тех салонах, где все стены В гобеленах, где убранством Служат громкие победы. А потом спустись украдкой В сад старинный мимоходом Посети конюшни, псарню, Те места, где сам ребенком Ты любил играть когда-то. И глаза твои увидят То, чего они не ждали. Твой дворец теперь стал чище и нарядней! Никогда таким он не был, Перед ним стоит на страже Наш народ вооруженный, Кем гордятся так испанцы, Коммунист стоит, дружинник… Все сохранно, распевают В тех же клетках канарейки, Что вчера, и точно так же Псы хвостом своим виляют - Дорог новый им товарищ! Ты увидишь, даже слуги, - Их в насмешку называл ты Подлой челядью, - нисколько О минувшем не вздыхают О тебе, о тех пор, как снята С них ливрея - символ рабства. Ваша светлость, ваша светлость, Вы - последний герцог Альба. Коммунисты, все мы знаем, Что заря зарю сменяет, Что она родится утром В блеске алого сияния. Пусть же Альбы умирают, Альба светит нам друтая, Мертвых альб нам здесь не нало! Дом Альбы сожжен, но фашисты просчитались в своих планах. Сколь- бы снарядов и бомб ни посылали ко в Мадрид их пушки и самолеты, им не удастся погасить новую зарю, убить в народных массах Испании их тигу к лучшей жизни, к знанию, к культуре.

Вечер памяти Лу-Сюня  13 декабря в Доме советского пи- сателя состоялся вечер, посвященный памяти известного китайского рево- люционного писателя т. Лу-Сюня. В президиуме траурного собрания-пи- сатели тт. Фадеев, Леонов, Третьяков, Эми Сяо и Джерманетто. В простых и теплых словах расска- зывает т. А. Фадеев о той огромной утрате, которую понес китайский на- род со смертью Лу-Сюня. Мужественный, талантливый, не- подкупный Лу-Сюнь навсегда связал свою судьбу и свое творчество с ве- ликим делом коммунизма, с делом рабочего класса. Баслуги т. Лу-Сюня перед китайской литературой громад- ны. Он был одним из самых ярост- ных борцов так называемой китай- ской литературной революции, он был создателем нового передового стиля китайского художественного слова, был пламенным другом совет- ской литературы. - На протяжении многих веков между нашей и мировой литературой сгояла депроходимая китайская сте- на - говорит после А. Фадеева ки- тайский революционный поэт Эми Сяо. Огромную брешь в этой стене пробил т. Лу-Сюнь, Особенно неутоми- мо искал Лу-Сюнь сближения с со- ветской литературой. Многих и мно- гих советских писателей перевел и Театральные заметки По поводу постановки «Флоридсдорфа» в театре им. Вахтангова Иоганн Альтман Тов. Рейх в статье «Флоридсдорф» считает, что вариант «Флоридсдорфа», обработанный Вишневским для совет- ской сцены, менее удачен, чем первый вариант Фридриха Вольфа. Тов. Рейх не понял, что во втором варианте сде- ланы серьезные и плодотворные по- пытки найти то типическое в действи- ях масс, которое было бы воплощено в нескольких образах драмы. Рейх пишет: «У Вольфа последняя карти- на первого акта называется «Газовый завод бастует», у Вишневского - «Вы- ступление шуцбунда». У Вольфа центр тяжести - в осуществлении солидарности между рабочей массой и флоридсдорфокими бойцами. У борющейся массы и правдивое изло-  жение подлинных событий в драме. Однако, несмотря на все достоинства пьесы, полностью ему это не удалось. Разберемся, почему. Вишневского все сведено к вопросу- начнется ли наконец борьба? Вольф здесь реалистичнее, ближе подходит к исторической правде». Это, конечно, заблуждение. Недо- статок и первого и второго вариантов пьесы заключается в том, что автору не удалось воплотить в нескольких ярких, художественных образах мно- голикость, разнообразие борющейся массы; дать в образе ее типических представителей всей перипетии борь- бы; собрать, сконденсировать типиче- ские черты отдельных групп венских рабочих в образе нескольких драма- тических героев. Вишневский не пи- сал - и не должен был писать - новую пьесу. Но то, что он сделал, су- щественно улучшило первый вариант, пьеса Вольфа стала собраннее, дра- матичнее, действеннее. Если в первом варианте пьесы недостаточно инди- видуализированы характеры, за лючением резко противоположных (ко-  нечно, Отто Зауэр - резкий антипод Шани, - конечно, Вайсель имеет свои иидивидуальныехарактер- ные черты, но зато уже остальные шуцбундовцы ужасно похожи друг на друга), то и в окончательном тексте пьесы нет тото утлубления в тему, которое требуется. Следовательно, и в первом и во втором вариантах пьесы, несмотря насущественные улучше- ния, сделанные Вишневским и сводя- щиеся к углублению характеров неко- торых героев, уменьшению числа дей- ствующих лиц, работе над диалога- ми, недостаточно тлубоко отражен па- фос классовых боев. Вольф хотел воссоздать в пьесе ре- альный исторический факт. И он этого достиг. Но сделал это недостаточно художественно. Подлинная художе- ственная правда всегда исторична, всегда связана с конкретной жизнью, всегда соответствует подлинным жиз- ненным процессам, всегда отражает действительное положение вещей, движение жизни. Не может быть ху- дожественной правды, оторванной от исторической правды. Но зато не всегда историческую правду удзется выразить художест- венными средствами. В пьесе может быть отодвинут назад тот или иной исторический факт, в пьесе он может быть иногда лишь фоном, или даже предполагаться совершившимся до начала действия. Но правдоподобность характеров в пьесе определяется имен- но связью поступков людей с данной драматической ситуацией. А послед- няя никак не может - и никогда не должна быть - оторвана от реаль- ной действительности, ибо самая эта действительность порождает драмати- ческую ситуацию. иск-Вольфу не удалось показать все многообразие характеров действующих Трудность, отмеченная выше Воль- фом, вполне понятна. С олной сторо- ны, автор хотел дать борющуюся мас- су, с другой стороны - ее отдельных выдающихся представителей. Ему хо- телось дать художественный образ В своей новой пьесе «Флоридсдорф»  Фридрих Вольф использовал подлин- ные события революционной борьбы венских шуцбундовцев. Сам он об этом говорит следующим образом: «Когда я впервые услышал о герои- ческой баррикадной борьбе венских шуцбундовцев, мне стало ясно: это моя тема. Я много месяцев советовал- ся с живущими здесь шуцбундовца- ми, и постоянно возникала проблема: кого избрать? Я хотел написать пьесу о пожарнике Георге Вайселе- герое Флоридсдорфа. Погом о Коло- мане Валише. Но сколько ни состав- лял проектов пьесы об этих славных погибших героях, остановиться не мог ни на одном, все они терялись в со- бытиях тех венских баррикадных дней. Я отбрасывал и разрывал на- писанное. Я говорил себе: все это ма- териалы не для драмы, а для романа. Но во время одного бурного собрания шуцбундовцев, на котором наконец отдельные голоса слились в симфонию коллектива, мне стало ясно: пьеса не может называться Георг Вайсель, она может называться только -- «Флорид- сдорф». Герой - это рабочие пред- местья Вены. Я избрал самый труд- ный, самый неблагодарный, но, как мне кажется, самый правильный путь: не интересная и волнующая судьба отдельного героя, а судьба рабочего города Флоридсдорфа. Там пере- секались, как в фокусе, две резкие линии: линия измены, поражения, катастрофы и линия нового полити- ческого сознания (сложившегося в самой борьбе), ведущая к победе».   издал он на собственные средства. Благодаря ему Толстой, Достоевский, Горький, Фадеев, Леонов, Панферов и др. стали в Китае почти так же популярны, как и в СССР. Враги готовы были дорого дать, чтобы привлечь на свою сторону Лу- Сюня. Однажды китайские троцкисты прислали ему свой журнал с пись- мом, в котором излагали свою фаль- шивую «теорию». Лу-Сюнь ответил едким открытым письмом, опублико- ванным в левой китайской печати, в котором, со свойственной ему резко- стью и прямотой, называл троцки- стов агентами японского фашизма. После Эми Сяо берет слово т. Третьяков, живший в Китае и пре- подававший в Пекинском универси- тете. Он рассказывает, с какой жад- ностью читали и переводили книги советских писателей его студенты, как близки были их сердцу интере- сы русской литературы. Огромна за- слуга Лу-Сюня, сделавшего русскую литературу доступной широким мас- сам китайских читателей. Вечер памяти Лу-Сюня окончился чтением отрывков из его избранных артистка республики Е. Гоголева и B. Аксенор (Малый театр). A. ИЛЬИН.

из Письмо Китая похороны великого итанско ГО ПИСАТЕЛЯ ЛУ-СЮНЯ Весь Китай был потрясен смертью великого писателя, «китайского Горь- кого», Лу-Сюня. Даже граги Лу-Сю- ня после его смерти не могли не при- внать высокой художественности про- наведений писателя, мужественности борца-революционера. В состав похоронной комиссии во- шли президент Академии наук «Си- ника» Цай Юань-пэй, вдова Сун Ят- сена - Сун Цин-лин, 97-летний ре- волюционер Ма Сян-оай, крупнейшие писатели и журналисты. Десятки тысяч людей пришли в зал Интернационального похоронного бю- ро, где лежало тело писателя, чтобы попрощаться с ним и отдать послед- ний долг своему любимому писателю, другу и учителю. В почетном карауле, кроме писателей, ученых, журнали- стов и ряда общественных и культур- ных деятелей стояли Цай-Юань-пэй, Сун Цин-лин и посол СССР в Китае т. Богомолов. Были получены теле- граммы-соболезнования из СССР и со всех концов  мира. Тело писателя провожало овыше 10.000 человек. Похороны преврати- лись в мощную антияпонскую демон- страцию.

ьной ысле убо» кого. тами орт- кол-

не- ико, твен-

зорче-

торых состоялся вскоре после перво- го представления, был снят с репер- гуара. «Калькутта, 4-е мая» и «Ко- ричневые острова», несмотря на со- противление властей, пробили себе дорогу на сцену немецких театров и ров Германии. Теперь все пять пьес в Германии ко-запрещены».

Редакция «Всемирной библиотеки» (издательство Жургазоб единение) вы- пускает на-днях сборник пьес Лио- на Фейхтвангера в переводе И. Гор- киной и Р. Розенталь и с послесло- влем Е. Книпович. В сборник вошли год», «Военнопленные», «Голландский купец» и «Коричневые острова». «Постановка всех пяти пьес,- пи-

Нe-

).

ывет

он уь

осится в

лиц. Передавая мысли и действия  многих шуцбундовцев в немногих об- разах, Вишневский подчеркнул основ- ное: несмотря на предательство со- циал-демократических вождей, нес- мотря на то, что шуцбундовцам не улалось связаться со всем пролета- риатом, несмотря на разгул фашистов, шуцбундовцы до конца остаются вер- ными идеям рабочего класса. В этом не только их героичность, но также их типичность. Типичный характер - это вовсе не «средний человек», но характер, в котором об- наруживаются также типические тен- денции движения. Когда мы говорим «типичный большевик», это означает, что он воплотил в себе наиболее цен- ные качества, это равносильно совке ведущей ропи большевика. Следовательно, один из выводов из пьесы «Флоридсдорф» заключается в том, что Вольфу, как и ряду других драматургов, удалось в общем охва- тить схему борьбы, удалось в общем верно очертить драматическую ситуа- цию и охарактеризовать героев дра- мы. Однако, пьесе нехватает индиви- дуализации всех драматических обра- вов, индивидуализации языка, пока- за драматического характера как вы- разителя типических действий масс. Существует сугубо неправильное мнение, что если хроникальная дра- ма должна быть исторически правди- вой, то невозможно создание в ней индивидуализированных образов дей- ствующих лиц. При этом …ля само- успокоения - рассуждают следую- щим образом: борются массы, следо- вательно - я должен показать мас- су без углубления в отдельные харак- теристики. Далее: произошло-де та- кое-то историческое событие, следо- вательно я не должен отступать от него ни на один шаг. Это - глубо- кое заблуждение. И в «Флоридсдор- фе», и в «Гибели эскадры», и в «Го- де девятнадцатом» говорится о дей- ствительно происшедших событиях, но в такой форме, которая называется драмой. Когда мы говорим «хрони- кальная драма», это означает лишь

и заключительная картина: шуцбундовцами границы. Заслуженный артист Р. Симонов замечательно сыграл роль Шани, быв- шего матроса, рабочего, старого со- циал-демократа. Правдивый, простой, неподкупный, преданный делу рабо- чего класса -- таков образ Шани. Его поведение от нзчала событий и до сцены в концлагере было прекрасно показано Симоновым на протяжении всей пьесы. Симонов доказал своей новой ролью, что он может играть серьезнейшие драматические роли, хотя он до сих пор играл по преиму- ществу комедийно-бытовые роли. Артистка Синельникова в роли же- ны Шани, матушки Мали, показала сложный процесс перерождения ря- довой аполитичной жены рабочего Флоридедорфа в человека, глубоко преданного рабочему классу, готового уйти в рабочее подполье для борьбы против фашизма. Сцену встречи аристократками - благотворительница- ми, пришедшими «утешить» Мали, Синельникова проводит с большой искренностью и тактом. Заслуга постановщика в том, что он сумел углубить ряд образов пьесы: Шани, Мали, Гейнц и др. Однако наиболее слабые образы пьесы оста- об-лись слабыми также и в спектакле.   Не удалась роль Зауэра (Русланов), как и ряд других второстепенных ро- лей. Актеры должны продолжать свою работу над углублением образов. Надо помнить, что спектакль не зас- тывает, и с каждым новым выступле- нием актеры должны находить новые штрихи, черточки, детали для харак- теристики своих ролей, тем более, что в основном трактовка этих ролей, как их поняли постановщик и актеры, правильна. Особен-Вахтанговский театр вступил в ше- стнадцатый тод своего существования. «Флоридсдорф» - юбилейный спек- такль. Пожелаем всему вахтанговско- му коллективу дальнейших усшевов.

произведение, в основе которого ле-  жат действительно совершившиеся со- бытия. Но произведение само должно быть художественным. Хроникаль- ность не должна противоречить ху- дожественности, хотя она полчерки- вает конкретный исторический факт. Хроникальная драма должна быть не только исторически правдивой, не только сталкивать в действии много- численные человеческие характеры, но должна иметь эти самые характе- ры во всей их исторической, илейной и эмоциональной полноте. Иными словами, хроникальная драма долж- на подняться до высоты эстетически захватывающего художественного про- изведения. обри-Хроникальность, как таковая, никак не может ослабить высокие художе- ственные требования, которые мы пред являем к каждому художествен- ному пронзведению. Хроникальная драма - особый жанр драмы, но нельзя превращать ее - тем более сознательно - в низший жанр дра- мы. От хроникальности можно итти к монументальной, исторически прав- дивой, героической, пафосной и поэ- тической драме. От хроникальности же можно итти к нехудожественной публицистике, иллюстративности, га- зетному штампу. Хроникальность мо- жет привести и к безразличному ективизму. Нам нужна хроникаль- ная драма, направление которой ведет нас к монументальным художествен- ным спектаклям. «Флоридслорф» приближается к такому виду спектак- ля, но далеко еще не является образ- цом. У советского зрителя «Флорид- сдорф» будит лучшие гражданские чувства, мысли борца, братскую, ин- тернациональнуюсолидарность, нап- равленные против фашизма. Постанов- щик, заслуженный деятель искусств О. Ф. Глазунов (режиссеры Ремизова и Антокольский) создал героический спектакль о «Флоридсдорфе». но интересно отметить сцену боя, сцену суда и сцену в тюрьме. Этл три картины сделаны с большим вку-

дачесй

постра- рынш- дствет.

Кук-

то, что перед нами драматическое сом и художественным тактом, как