Анна КАРАВАЕВА

АНФИСА МАРКОВНА молет. Значит, не зря он прображся сени к. Макарихе еще в то время, когда только собирались к ней бабы, не зря мерз в темном углу, затаив дыхание! Макариха и все се посетительницы пойманы с по- личным! Теперь не отвертеться этой рас- треклятой Макарихе и ее бабьей банде! «Вот теперь она поплачет, старая ведь- ма! - злорадно подумал Ефим Черняв- кин. - Я ей отплачу за все… Я ей вспомню, как срамила на колхозном дворе! Я не забыл!» Думая так, Чернявкин шаг- нул на середину избы, навстречу Мака- рихе, и сказал, не в силах сдержать улыбку превосходства: -Не ждали? - Нет, не ждали, - ответила Мака- -Значит, читаете? Обсуждаете? - Да, читаем… - все так же спокой- но, без всяких внешних признаков волне- обер-пия, отвстила Анфиса Марковна. - Об- ееать после, видно, будем, ты поме- шал… Ну садись! - Анфиса Марковна кивнула Марийке. Уйди-ка отсюда, освободи гостю место. риха, к удивлению всех в избе, спокойно и неласково, не проявляя никакого на- мерения заискивать перед полицаем, - Да ведь тебя, Ефим, если и ждут где, так только, должно быть, на том свете. Роди- ла тебя мама, что не принимает и яма… Ну не горюй: примет! -Не думай, - ответил Чернявкин,- на том свете я не скоро буду. Скорее ты будешь там! -Как энать, Ефим! Ефим Чернявкин торжествовал и втайне смонлся над Макарихой. Он не спешил принимать кажие-либо меры. Зачем спе- шить? Теперь Макариха и все ее спюд- вижницы - в полной его власти, и ничто не сможет спасти их от суровой кары. Это был первый случай, когда Ефим Чернявкин мог вволю насладиться своей властью, чувством гордости за свой слу- жебный талант, сладостью неиспытанного ранее превосходства и над своевольной Макарихой и над многими из тех баб, какие открыто выказывали ему свое пре- зрение. Зачем спешить? Такие приятные минуты, должно быть, будут выпадать не часто… Раскинув полы полупгубка, но пе сни- мая его, Чернявкин сел за стол, положил рядом шапку, - все это означало, что хотя он и не спешит, но и не намерен особенно медлить с выполнением своего служебного долга.

Глава из второй книги романа «Белая береза»

Дружба мира и труда  ваться выпуска как можно большего ко- личества продукции…Впервые я пере- ступила порог текстильной фабрики в 1927 году… Я увидела большие, свет- лые цехи, залитые солицем, проникаю- щим через стеклянный потолок, широкие, просторные коридоры, украшенные лозун- гами, плакатами и портретами. Свою про- фессию я сразу полюбила и стала вкла- дывать в труд всю свою душу. Вскоре на нашей фабрике были установлены автоматические станки, и я начала рабо- тать сначала на 16, а потом на 24 авто- матических станках, изготовленных совет- скими заводами. После этого я постепенно переходила к работе на 47, 63, 90 и, наконец, на 188 станках… Работать на таком большом количестве станков, конеч- но, нелегко. Обслуживание каждого стан- иКа требует большой точности. Вот уже три года, как я работаю на 188 станках. Мои станки дают ежедневно 2950 метров ткани (при норме 2345 метров). К 3 ию- ля 1949 года я закончила выпюлненще плана послевоенной пятилетки». A. Шарова работает уже в счет новой пятилетки, а к концу нынешней нятилетки трудящиеся нашей страны по- лучат около трехсот тысяч предметов одежды, сшитых из материала, вытканно- го сверх плана на 188 станках Шаровой. Как добиться этого, рассказывает она в своем письме, где, кажется, все учтено: какого номера нить (для данного сорта ткани) идет на основу, какого - на уток, какова скорость оборотов станка. как на- до принимать смену, как проверять со- стояние станков и качество их работы, какой из механизмов требует к себе большо внимания во время работы. B этом письме-лекции много внимания уделено тому. как экономить время, как работать, «не волнуясь». Очень ясно рассказаню, как строго нужно соблюдать маршрут, как планиро- вать рабочее время и вообще как «рабо- тать гармонично». этом слове заключается не только романтика, но и все та же рабочая чет- ооть и точность. «В своей работе пишет Шарова,я тесно связана с по- мощниками мастера. В моей секции их трое. Они точно выполняют график про- филактического ремонта, быстро устра- няют неполадки и заботливо наблюдают за работой каждого ткацкого станка. Кроме того, в моей бригаде - шесть ра- бочих-подносчиков и два других рабочих, работающих на «маршруте». Таким образом, в понятие гармонично- сти работы у Шаровой входит еще трудо- вая дружба людей разных специально- стей, помогающих главной героине этого малиинного войска - ткачихе Шаровой … ткать за смену почти три тысячи метров сатина или молескина. Сто восемьдесят восемь станков - это не только выразительный показатель ма- стерства, но и смелости. Призыв к сме- лости читается между строк письма Ша- румынской ткачихе: да, мастер- ровой к ство дается упорным трудом, но буль при этом смелее, товарищ! И Мария Чинка стала еще смелее. В декабре прошлого года в ее жизни пропоротсиони празднования семидесятилетия товарица Сталина Мария Чинка 19 декабря нача- ла работать на 34 станках, сразу же перевыполнила план на 12 процентов и тех пор постоянно перевыполныет его. Вагражденная медалью Труда, она стала одной из самых знаменитых ткачих Ру- мынской наредной республики. Около од- ного из ее станков красуется переходя- шео Красное знамя. Мария Чинка часто говорит: Каждый метр ткани, который я вырабатываю, является метким ударом по поджигателям войпы! Вот в чем еще секрет ваших успехов, товарищ Мария Чинка! Также и поэто- му Вы, конечно, пойдете еще дальше и доститнете новых трудовых побед: мир и трул дружат друг с другом. Мы, люди созидательного труда, борющиеся за мир во всем мире, дружим между собой, не- смотря на далекие расстояния, горы и моря, отделяющие нас друг от друга. пружбой мира и труда, одним из множе- ви-приморов которой является пере- писка Марии Шаровой и Марии Чинка, связаны между собой миллионы тружени- ков земли. Черный лагерь поджигателей войны, палачей и врагов свободного че- тволовека при всей его лютой жестокости не в силах помешать этой дружбе, кото- рая все шире и крепче охватывает весь шар земной. В этой всемирной дружое женщина-труженица играет виднейшую роль Когда Мария Чинка, подобно миллио- нам женщин-борцов за мир, говорит, что каждая се трудовая победа - удар по поджитателям новых военных бедствий, мы от всей души ободряем ее: смелее впере Летом 1949 года знатная ткачиха Глу- ховского комбинатаМария Алексеевна тебШарова получила письмо от молодой ру- мынской работницы Марии Чинка, ткачихи фабрики «Индустрия Бумбакулуй Б» в Бу- харесте. «Дорогой товарищ,-писала Мария Чин- Дожилих газет о ваших производственных успехах. очень обра- довалась, когда узнала, что вы работаете на 188 автоматических станках. При ка- питалистическом спрое мы, румынские ткачихи, работали только на 2 простых и не более как на 4 автоматических стан- тках… И я работала до последнего времени навтоматичотнкаТо обстоя- тельство, что мы не работаем больше для обогащения хищных предпринимателей, а рабочего класса, побудило меня перей- ти на 6 станков. Когда я увидела, что таким образом у меня остается достаточно свободного времени, я сбратилась к парт- организации и профсоюзу, которые посове- товали мне попытаться организовать более методично свой труд и в то же время по- пытаться переходить постепенно к рабоM. большем количестве станков». Хотя румынской ткачихе всего 29 лет, она может с полным правом сказать, что прожила две жизни: первая жизнь до 23 Навгуста 1944 года-даты освобождения Ру- мынни, а вторая - после 23 августа ипо сегодняшний день. Трехлетней сироткой Марию взял «на воспитание» один из ку- лаков деревни Булзеть (район Долж), что- бы сделать потом из нее батрачку. Она и батрачила на кулака, забитая, непрамот- ная, словно погребенная заживо в глухой деревне, в нищете и бесправии. Марии шел 23-й год, когда славная Со- ветская Армия изгнала гитлеровских за- хватчиков и палачей из пределов румын- ской земли. Именно с этих незабываемых дней началась для Марии Чинка новая жизнь. Девушка приехала в Бухарест, по- ступила на фабрику и отдалась работе со всей горячностью и любовью освобожден- ного от рабства человека. В красном угол-В ке фабрики Мария видела фотогра- фии, газеты и журналы, которые показы- вали жизнь и труд советских людей, так жадно хотелось скорее узнать, самой прочесть обо всем этом. Мария поступила в школу по ликвидации неграмотности и училась так горячо и усердно, что получи- ла премию первой степени. Наконец-то она могла прочесть все, что видела в красном уголке. Так она узнала о жизни и работе советских ткачих. Мария Шарова из горо- да Ногинска, Московской области, особенно заинтересовала ее -- ведь это было под- линное открытие: одна ткачиха обслужива- ет 188 станков, целую маленькую фаб- рику!… «В то жо время, - пишет далее Мария Чинка, - я получила брошюру, в которой говорилось о методах работы передовых ткачей СССР. Изучая эту брошюру, я еще более вдохновилась и в ознаменование дня Первого мая перешла на 24 автоматиче- ских станка». Письмо Марии Чинка советской тка- чихе Марии Шаровой написано просто, но в подтексте его так и чувствуется искрен- нее, глубокое изумление и радость откры- тия, которое может быть вполне приложи… мо и к ней, молодой румынокой ткачихе: Да вель и и смогу так работать, елибу ху стараться от всей души!» мя-Шарова, не торопясь, обдумывала свое кисьмо румынской ткачихе, - это было важное и ответственное дело, и очень хо- телось, чтобы оно принесло максимум пользы. - Какой еще большой путь надо прой- ти румынским ткачам, чтобы по-социали- стически поставить произвотство!… Зато уж теперь таким, как Мария Чинка, доро- га открыта, а моя дружеская обязанность- пемочь ей своим опытом! Мы сидим в уютиой комнате Марии Шаровой, перечитываем пись- о марии Чинка и говорим о ней. Наши сходятся: да, это простое душев-с ное письмо писала рука сильного, духовно растущего человека. Уже стало традицией наших передо- вых мастеров во всех областях хозяйства писать книги и брошюры, читать лек- ции о своем производственном опыте и борьбе за новое, и каждый вносит в это дело свои интонации и краски. Чи- тая текст письма М. A. Шаровой, я жу в нем наряду с влюбленностью в свое дело стремление дать точную и ясную картину труда. «Дорогая Мария! Я получила письмо и прочла его с большим интере- сом, - писала М. A. Шарова. ы, трудящиеся страны Советов, внимательно следим за тем, как растут и кретнут страны народной демократии. как разви- вается их хозяйство. Каждый успех ваш нас радует и волнует. Я приветствую твое решение перейти на работу на боль- шее количество станков. Только в борьбе с трудностями рождаются великие под- виги, радость труда, радость победы. Любовь к трудуРодине побудилиипсе работать болео интенсивно, лоби-



внявкиных, всем известно. Ты в отца, отец - во пса! а Ты что? И тут срамить? - оби- делся Чернявкин. - Ты бы лучше помол… чала сейчас, а уж ссли не дурная у башка - по-другому бы говорила… И угощала? И угощала бы… - А. что ты торопишься? На, пей! Эх, Ефим, у тебя уж и руки трясутся! ты! Ефим еще выпил, сказал, заметно хме- лея: - Ты сама знаешь, что тебе бы нри- кусить язык сейчас надо: твое дело те- перь - самое гиблое, вот что! Ты у меня вот где, вот в этой моей пятерне! Что захочу, то и сделаю. Ишь, ты, умная, старости лет политикой занялась! Беседы ведет, листовочки читает большевиетсние! Да ты понимаешь своей дугной головой, что ты делаешь? ой,для Анфиса Марковна видела, как у Ефи- ма засоловели глаза, и была уверена: что бы ин говорила она, но пока не бу- дет выпита вся водка,-полицай не уйде из дома. Я все, Ефим, понимаю, что делаю, ответила Макариха. - И никогла я не буду каяться, что делала, а только гор-на диться своими делами на старости лет… А вот такие, как ты, Ефим, - те будут каяться, ой, как будут! Ты потоди, ты пей, пей всю, а меня не перебивай! ливай и пей, а раз так случилось - вы- слушай все, что скажу, хоть и будет тебе горько! Марковна, брось, пожалей всех! -Нет, бабы, вы мне не мешайте, твердо и спокойно возразила Анфиса Мар- ковна. - Я в своем уме и знаю, что де- лаю. Вы сидите спокойно и слушайте, поговорю. Все женщины тоже заволновались. Они хәрошо знали твердый, независимый ха- рактер Макарихи, но в последнее время узнали также, что при всей своей незави- симости она знает цену осторожности. И поэтому их не только удивила, но и серь… езно озадачила необычайная откровен- ность, смелость и дерзость Анфисы Мар- ковны в такой тревожный час. Ее поведе- нне опи могли объяснить только тем, что Анфиса Марковна, хотя и казалась внеш- не снокойной, в глубине души испытыва- ла такую тревогу за себя и всех, что по- теряла прежнее, привычное самообладание и, не в силах вернуть его, готова была на любое опрометчивое решение. Из раз- ных углов раздались голоса; Марийка и Фая крикнули в один го- лос: Мама! Анфиса Марковна, будет вам! -Опомнись, кума, чего ты дразнишь сго? Значит, высказать захотела? - Ефим Чернявкин пьяно захохотал и снова потянулся к бутылке. - Что ж, высказы- вай послушаю, чтоо не корила потом, даром водку пил. За водку я корить не буду, пей вею! Чернявкин вылил в стакан остаток вод- ки, не стал, наслаждаясь теплом, ожидая Так вот, Ефим, -заговорила Ан- биса Марковна, - долго болтать с тобой нет у меня особого интереса. У нас с тобой не полюбовный разговор за околи- цей под березками. Такого ратовира у на: помоветбыть… Во чво и хочу скакать жи-знаюнаюАлексеевны видишь ты один в деревне такой оказал- ся, вот и пьешь от страха! Страшно, держаласьмнения весь народ, как стоял, так и стоит за свою власть, и никто ничего не сделает снашим народом, вот тебе и страшно. Пей, Ефим, заливай глаза, тебе одна до- ра но пить охватившим тело, и разговора. Точно полностью соглашаясь с Анфисой Марковной, Чернявкин и в самом деле ра- зом вылил остаток водки в широкий зу- батый рот и, не закусывая, почавкал систыми губами. Но все лицо его, уши и шея налились бурой бычьей кровью, а с висков, мимо больших ушей, потекли струи пота. Он сказал хрипло, задыхаясь: А ну, дальше!… А дальше вот что, - спокойно и ровно продолжала Анфиса Марковна в необычайной, мертвой тишине избы. - Вот ты дезертировал из армии, не захотел вое- вать за народ… Или смерти струсил? А в народе, Ефим, так говорят: лучше уме- реть в поле, чем в бабьем подоле! Война показала, что у нас есть еще вот такие, как ты… Мало, по есть. Всегда нас учили наши руководители: хотя змея и в новой коже, а сердце у нее то же. Но мы, ду- раки, по слабости сердечной иногда мило- вали таких, как ты… Ну, а теперь война очистит наш народ от разной пакости, и заживем мы тогда без вас, эх, как хоро- шо, да привольно! Ефим Чернявкин вдрут захрипел, со стоном ударил по столу обеими кулаками, сорвался с места; он широко раскрывал рот и тяжко, пылко дышал, остановив на Макарихе налитые кровью глаза. Во всех углах закричали, завыли женщины. Они думали, что Чернявкин бросится к Ан- фисе Марковне и начнет ее бить, но он, не сломив ее сурового и смелого взгляда, схватил шанку и, сильно качаясь, хлопая дверьми, вышел из дома. Все женщины завыли в один голос; они понимали: сей- час Чернявкин пойдет к старшему поли- цаю Лозневому и все расскажет… - Бабы, тихо! Не выть! властно сказала Анфиса Марковна. - У кого ли- стовка? У меня, - всхлипывая, ответила Фая. Давай сюда! Анфиса Марковна взяла измятую ли- стовку, бережно разгладила ее на столе, поправила в лампе огонь. Найдя глазами Марийку, позвала: Иди слода! Садись! Читай! * Вскоре Ерофей Кузьмич и Лозневой на- шли Чернявкина у лопуховского двера. Втащили в дом. Облазив в судорогах всю кухню, Ефим Чернявкин умер от отравы, подсынанной в водку Макарихой. Умер у порога, как бездомная, никому ненужная собака…

…Расчистку большака, по приказанию немецких властей, ольховцы закончили до заката солнца. В это время на опушке леса показалась немецкая колонна. Впере- ди шли солдаты в тонких, длиннополых шинелях и обледеневших сапогах, следом двигался обоз: грузные, словно сошедшие с пьедесталов, серые кони тащили не- сколько грохотавших на булыжнике пово- зок, повизгивающих саней и тяжелую по- левую кухню с легкой струйкой дымка. Большая толпа колхозниц расступилась по обе стороны дороги. Смолк говор. Хру- стя снегом и скрипя салогами, немедкая колонна вступила в живой коридор. Нем- цы шли, не обращая никакого внимания на женщин, как не обращали внимания на деревья в лесу, - они изрядно устали за день похода, их занимали лишь немудрые солдатские мысли о сде и близком ночлеге. Но вдруг сдин солдат, словно почув- ствовав что-то колючее, близко направлен- ное в спину, взглянул на женщин, за ним взглянул другой, третий… Опираясь о че- ренки лопат, женщины стояли, как солда- ты в спрою, и никто из них не выказы- вал даже малейшего желания сделать ка- кое-либо движение или промолвить слово. Это хорошо было видно: лица женщин яр- ко освещали косо падающие лучи предве- чернего солнца. Но в их молчании, в их взглядах было что-то такое, что всю ко- лонну немпев вдрут заставило озираться с опаской. В колонне раздались лающие го- лоса команды, и немецкие солдаты, ози- раясь на женщин, зашагали быстро, сби- ваясь с ноги, оступаясь, гремя автоматами и амуницией. В движении колонны вне- вапно почувствовалась такая тревога, ка- кую ощущают солдаты только на незна- комом, опасном ночном марше вблизи пе- редовой линии фронта. А женщины, опираясь на черенки ло- пат, стояли недвижимо и смотрели на немцев молча… ** …В Ольховку вернулись в темноте. Встреча с немцами на большаке не- обычайно сильно встревожила Марийку. Эта встреча с новой силой подняла в ней никогда не угасавшую тоску по Андрею и беспокойные думы о нем, - и Марийка ушла с большака с таким чувством, будто видела дурной и тяжкий сон… В последнее время Марийке быстро на- доедала любая работа. Все дела, за кото- рые приходилось браться, казались ей ник- чемными, ничтожными; ни в чем она не находила, как прежде, увлечения, ни в чем не видела радости. Только одно никогда не надоедало ей -- думать об Андрее. Ни- когда: ни днем, ни ночью. Теперь, увидев немцев, идуших на Фронт, пдущих по дороге, которую она сама расчищала, - Марийка с особенной тоской и тревогой стала думать об Ан- дрее. Где он? Что с ним? Что с нашей ар- мией? Что там, за линией фронта? И где эта линия? Сегодня был случай, когда на- верняка можно было узнать, что происхо- дит там, где находится Андрей. В листов- ках, которые сбросил самолет, несомненно, что-то говорилось о нашей армии, о войне. Но этот распроклятый Ефим Чернявкин… Убить его мало! Убить и разорвать на ку- ски! Домой Марийка вернулась расстроенной почти до слез. Ужинала неохотно и молча. Ты что такая? - спросила мать- Устала? оросказала Марийка.лась бы спряталась так, что он меня сроду не нашел бы, а ты… Она подняла голову, заговорила резче. - Отчертоломила на них целый день, расчистила дорогу, - идите, воюйте, бейте наших! Хорошо? Еще спра- шиваешь что такая! Взрослая, а какая ты еще пера- зумная! - без обиды ответила Анфиса Марковна. - Да ты подумай-ка лучше… Мы и так на виду стоим. Чернявкин все время присматривает за нашим домом, я это хорошо приметила. Другие, какие не пошли, - не велика еще беда, а мы… Он нас сразу на заметку! А зачем нам эти лишние заметки? - Все равно: досадно! Досадно, это так… - Чтоб они подохли все! Едва сдерживая слезы, Марийка ушла за перегородку, села на кровать, присло- нилась спиной к печи, И опять полетели думы об Андрее… …Но не только Марийка расстроилась после встречи с немцами. Все солдатки, увидев немпев, которые шли по расчищен- ной ими дороге, невольно вспомнили своих мужьях, воевавших где-то под Мо- сквой, и у каждой защемило сердце. И хотя намаялись за день, и время было позднее, и запрещено было собираться в логовском доме, - все равно многие жен- щины. даже не передохнув с дороги, по- шли посидеть и отвести душу у Мака- рихи. h Марийке, за перегородку, собрались подруги-солдатки: Тоня Петухова, Катюша бимина, Вера. Дроздова. Все они, вместе c Марийкой, испытывали настолько оди- наковые чувства тоски, тревоги и горечи, что им не нужно было разговаривать ме- жду собой, - они понимали друг друга по коротким взглядам. Они сидели вокруг Марийки и молчали, причем никого из них не тяготило это горестное молчание. Все остальные женщины, собравшиеся в другой половине избы, тоже сидели мол. ча, только Ульяна Шутяева о чем-то шеп. талась с Анфисой Марковной. Такого уны- лого безмолешл никогда не было в логов- ском доме! Выхсдя к средине комнаты, Анфиса Марковна спросила удивленно: Что это вы, бабоньки, сегодня та- кие? Хоть бы рассказали, как там на дороге? - Эх, Марковна! - ответила одна. - говорить тошно! Все ндут немцы, все туда, все на наших… Ну, и что же? - сказала на это Анфиса Маркотна. - Что ты очень-то горшешь? Туда идут, а оттуда, может, и пе вернутся!  Но даже и эта попытка Анфисы Мар- ковны нарушить тигостное молчашие в доме не увенчалась успехом, - все жен- шикы оставались в таком единовластном «Литературная газета» выходит два раза в неделю: по средам и субботам. 

и тяжелом горестном настроении, что не могли сразу освободиться от него ивсту- пить в начатый разговор. Должно быть, для этого требовалось еще какое-то вре- мя молчания и тишины. И в эти минуты Марийка, смотря вы- соко, в одну точку где-то на верхнем бревне стены, не видя никого в избе, смо- тря куда-то далеко-далеко, словно бы за сотни километров, - вдруг начала песню. Она запела очень тихо, почти про себя, она не хотела сльшать свой голос и не хотела, чтобы его слышали другие. Она почти пересказывала песню, и толь- ко всем знакомое ее мастерство брало свое, - даже когда она не хотела петь, все же получалась песня, Она пела-гово- рила: Что стоишь, качаясь, Горькая рябина, Головой склоняясь До самого тына? Подруги-солдатки не удивились, что Ма- рийка не дает волю своему чудесному го- лосу, а поет сдержанно и тихо, точно пе- ресказывает песню. Подругам тоже не хотелось петь, но песня была такая, что сразу всех вспровожила, и они, когда на- стало время, тихонько повторили: Головой склоняясь До самого тына…

Все женщины, что были в избе, нулись к Марийке и прислушались к песне. Марийка сидела, не меняя позы, неполвижно смотря в даль, которую не мо- гли заслонить от нес стены избы, Словно бы видя что-то в этой дали, она запела немного погромче, и глубина ее темных глаз наполнилась таким трепещущим блеском, какой можно наблюдать полько па востоке в час рассвета. Там через дорогу, За рекой широкой, Так же одинокий Дуб стоит высокий… На этот раз не только подруги ма- рийки, но и все остальные женщины под- хватили песню, и все запели, тожке смотря в неведомую даль: Так же одинокий Дуб стоит высокий…



Или оттого, что все женщины, хотя и тихонько, но поддержали песню, или от- того, что сама песня, не считаясь ни с чем, поднялась в ее душе, марийка не- ожиданно возвыенла голос, и в нем зазву- чали те сильные струны, какие были па- мятшы всей деревне. Как бы мне хотелось К дубу перебраться, Я б тогда не стала Гнуться и качаться… И вдруг у всех женщин брызнули сле- зы. И все они, не скрывая слез, все так- же смотря в неведомую даль, повторили уже певуче, в полные голоса: Я б тогда не стала Гнуться и качаться… Увидев, что женщины плачут, за- плакала и Марийка. С трудом сдерживая рыдания, она едва выговорила: Тонкими ветвями Я б к нему прижалась И с его листвою День И все женщины, плача, повторили: И с его листвою День и ночь шепталась… фиса Маркоона, И все увадели, что тлько одна по плачет, стала суровой и закончить песню - рассказать, что нельзя рябинке к дубу перебраться, но мать глянула на нее сухо сверкающими глазами: А ну, перестань! Слышишь? - И обернулась к женщинам. - И вы пере- станьте! Довольно! Затем отдернула цветистую занавеску у стенного шкафчика, где держали посу- ду, и вытащила из чайника, свитый в тру- бочку, розовый листок, густо засеянный строгими рядами типографских букв. женщины замерли: в руках Анфисы Мар- ковны была листовка, какую сбрасывал сегодня самолет! После первых секунд за- мешательства Марийка разом сорвалась с кровати. - На, читай! - сказала ей мать, по- давая листовку. - Садись к столу и чи- тай для всех… А эту песню чтоб я не слышала больше в доме! Марийка молча выхватила из рук ма- тери листовку и бросилась к лампе. Во- круг стола, плотно окружив Марийку, то- ропливо утирая слезы, столнились все женщины. - Речь товарища Сталина! - крик- нула Марийка, отрываясь от листовки и обводя всех горячим, блещущим взглядом. Тише ты, сказала мать. Ой, мама, где ты достала? -Читай, не твое дело! Женщины тоже зашумели: Читай, не тяни! -Речь товарища Сталина на параде Красной Армии седьмого ноября, - про- читала Марийка. Господи, да что вы навалились на меня? Лукерья Трофимов- на, Тоня! от света аемного- ак же мне читать? - Седьмого? переспросила Лу- керья. - Это в праздник? Седьмого, да, на Красной площади… Читай же дальше, чего тянешь? - ет, погоди! - сказала Анфиса Марковна и нашла глазами Фан.Дверь- то закрыла? - Нет, ты же не сказала… Или сама не знаешь? Фая выскочила в сени и закрыла на засов наружную дверь. Через минуту, ус- покоясь, все опять потеснее сбились усто- ла, и в кругу раздался непромкий, но взволнованный голос Марийки, начавшей чтение речи вождя. И вдруг со скрипом распахнулась дверь, и все, обернувшись, обмерли: через порог переступил Ефим Чернявкин. Все бросились в стороны от стола, и тогда Марийка, тоже увидев Чернявкина, блед- ная от предчувствия близкой беды, суну- ла листовку кому-то в руки за своей спиной. Но было уже поздно. Ефим Чернявкин успел заметить листовку в руках Ма- рийки и сразу догадался, что эта листов- ка из тех, какие сбросил сегодня са-

Значит, потоворим? - спросил он. - Сейчас поговорим…- Анфиса Мар- ковна присела на табурет против полицая и будто бы участливо заметила: ты, Ефим, сегодня что-то, кажись, и малова- то выпил? Что бы это значило? Нечего, все вышло… Хочешь? Я налью. Тогда и разго- вор пойдет живее. Что молчишь? Ефим Чернявкин подумал: «Ага, на- чинает умасливать! Нет, меня не умас- лишь, старая ведьма! А водку я конет- но, выпью». Затем сказалстараясічто казать безразличие: Есть, разве? -Тебе хватит. женщины молча, тревожно жалиет недоуме- Все по углам и за перегородкой и с нием следили за хозяйкой. Четвертый раз менялись за вечер настроения в этом до- ме! От унылого молчания - к горькой, возбуждению, а теперь -кбольной, поуомной тревото, И эти резкне перемены фиса Марковна весь вечер, казалось, вет особым чувствем, не подчиняясь той неустойчивой атмосфере, какая в ее доме.

Увидев перед собой пол-литровку вод- ки, Ефим чернявкин, как ни старался проявить безразличие, не мог сдержать ВсПоследняя, - сказала Анфиса ар- ковна. - Все для зятя берегла. странного, кроличьего движения ноздрей, не мог сдержать своих мясистых губ от улыбки. Ужель «Московская»? Вот это зря! - И Чернявкин даже хохотнул, хотя это, вероятно, относилось не к тому, что он говорил, а скорее было выражением его крайнего довольства по случаю такой неожиданной удачи с вод- кой. - Для зятя зря берегла, да! нем тенерь забудь. Другого ищи. Из-за перегородки выглянула Марийка. Ты лакай, раз дали, а в чужие де- ла не лезь! - крикнула она. - Ишь, ты, учить взялся! Советы еще дает! Поговори, поговори, провор- чал Чернявкин. А что? Думаешь, побоюсь? Марийка, уйди! - приказала мать и, торопясь прекратить ненужную схват- ку, налила водки в стакан. -- Пей! У Ефима Чернявкина лихорадочным блеском осветились большие, с краснинкой, заячьи глаза. Он давно уже пил мутный вонючий самогон, а тут - полная бу- тылка пастоящей водки, чистой, как сле- за! С ума сойти можно! И Чернявкин сра- зу понял: пока он не выньет всю водку, у него нехватит мужества уйти из дома Макарихи. Да и зачем спешить. При всем своем желании и изворотливости Ма- кариха не может теперь вырваться из его рук, - вот так неосторожная муха, погав в паутину, никогда не может вырваться на волю. Чернявкин выпил, не отрываясь, стакан до дна, крякнул гулко, будто его ударили батогом по спине, покрутил головой и, торопясь, бросил в рот большой, раскис- ший гриб. Анфиса Марковна выждала, пока Чер- нявкин перекидал в рот полтарелки гри- бов, а затем, будто горюнясь над гостем, печалясь над его судьбой, подперла рукой подбородок, спросила: Что ж ты, Ефим, все пьешь, все за- ливаешь глаза? Или стыдно смотреть на народ? С вами, небось, запьешь! - совсем мирно ответил Чернявкин. - Ты вот, скажем, как думаешь: должность мне на- до выполнять, раз назначен? Надо! А за вами, как поносишься по деревне - язык высунешь! Да, собачья у тебя должность, Ефим, это верно, - согласилась Анфиса Марковна. - Да ведь и жаловаться, по- жалуй, нечего: такая ваша порода Чер-

НОГИНСК, Московской области

c. маршак ПАУНИ В БАННЕ На президентский пост в Китае Себя торжественно избрал. Но в спор вступая с претендентом, За океаном в тот же день Себя китайским президентом Назначил бывший Ли Цзун-жень. Два паука подрэлись в банке, И разрешит меж ними спор В нью-йоркском банке мистер Янки, Их дрессировщик-режиссер. Двум самозванцам из Китая Он даст со временем приют В своем сарае, где михаи И миколайчики живут. По сообщениям иностранной печати, в Тайбэе (остров Тайван) состоялась церемония возвращения Чан Кай-ши на пост «президента Китая». Однако находящийся сейчас в Соединенных Штатах Америки и временно испол- нявший до сих пор обязанности «пре- зидента Китая» Ли Цзун-жень не же- лает признавать Чан Кай-ши на этом посту, Ли Цзун-жень заявил, что един- ственно «законным» президентом яв- ляется он сам. На дальнем острове Тайване В гостинице на чемодане Проводит дни свои в глуши Диктатор бывший - Чан Кай-ши. В дороге время коротая, Лишенный армий генерал



Главный редактор К. СИМОНОВ.

Редакционная коллегия: Б. АГАПОВ, Н. АТАРОВ, А. БАУЛИН (зам. главного редактора), Н. ГРИБАЧЕВ, г. ГУЛИА, А. КОРНЕЙЧУК, А. КРИВИЦКИИ, л. леонов, А. МАКаров, н. погодин, б. рюриков, п. федОсеев . Г -  01039 6-43-29

пер., 14 (для телеграмм -- Москва, Литгазета). Телефоны: секретариат -- Г 6-47-41 , Г 6-31-40 , отделы: литературы и искусства -- Г внутренней жизни - Г 6-47-20 , международной жизни Г 6-43-62 , науки -- Г 6-39-20 , информации -- Г 6-44-82 , писем -- Г 6-38-60 , корреспондентской сети - К 0-36-84 , издательство - Типография имени И. И. Скворцова-Степанова, Москва, Пушкинская площадь, 5.

6-45-45 Б