Вера СМИРНОВА

Один из крупнейших советских романи-
eros, Константин Федин закончил свой но-
вый большой роман «Необыкновенное ле-
то», в № 10 журнала «Новый мир» на-

печатаны его последние главы.
Это роман о девятнадцатом годе.

‹...Это была... высшая точка напряже-   166, поля,
ния в борьбе Советов е контрреволюцией   Прыгающей боронуй,
на фронтах гражданской войны», — пи-  
met В. Федин в «Эпилоге к военным кар-

 

  Действие романа начинается е того, как
бывший царскай офицер, поручик Дибич,
возвращаясь. в свои родные места из гер-
манского плена весной девятнадиаятого го-
да, в раздвинутые двери теплушки видит
две России: одну—привычную, старую,—
черные  деревеньки, бабу с
низеньких непороди-
стых крестьянеких коровенок, мальчишек
в отцовеких военных долгополых  шине-

тинам» романа. «Тысяча девятьсот девят-   ЛЯх; и другую — на станциях, в солдат-
надцатый год был для России таким дре-   Свих разговорах и спорах, в песпях крас-
дельным испытанием, что; вели бы силы   Ноармейцев, направляющихся на близкий
народа надломились и не выдержали бед-   Фронт, в ожесточенном и радостном недо-
ствий, обрушенных на страну историей,   верни к офицерам, к старому начальству,
то народ лишил бы себя надолго того бу-   даже в самому ‹отмененному богу». Кон-
дущего, ради которого он совершил Вели-   Чается же роман, как мы уже говорили,

вую социалистическую революцию».

$
В этот боевой, решающий год па участ-

тем, что комиссар. Кирилл Извеков © во-
CTOPTOM видит в летящей  буденновекой

ках, где шла самая напряженная борьба—   КОбнНИце новую могучую Россию, совет-

на юге России, в Воронеже, в Возлове, на
Волге — в Саралове, под Царицыным,—
Федин вновь собрал героев своего романа
‹ старыми
семейного род-
партийного товарищества иди ке

«Первые  радоети»,
нитями дружбы,
ства,

связанных
аюбви,

скую.
Между этими двуия — такими различ-
ными-— видениями лежит трудное и слож-
ное, полное противоречий ‘и борьбы «не-
обыкновенное лето». :
Сначала, после первых резких столкно-

менее крепкими связями ненависти и не-   З6НИЙ © новой, незнакомой и ставшей чу-

примиримой борьбы,

В aT «необыкновенное лето» опреде-
лились окончательно, вместе. с судьбой
страны и” революции, судьбы и дороги
всех этих разных людей. На старой воен-
ной кадуге. девятнаддатого. года. — среди
флажков, красных. и синих скобок, ова-
лв и стрел-—-писатель отчетливо увидел
пути и тропинки, по которым двигались, —
воюя, борясь, блуждая, прячась или убе-
тая, — его герои, которых он хорошо
знал когда-то, как пх сверстник, как гов-
ременник. Теперь, вооруженный опытом
советской истории, со зрелостью художни-
ка, ушедшего на тридцать лет вперед от
своих героев, он безошибочно знает, куда
они идут и куда придут, и то, что было
неожидапным для них самих, ему видит
ея, как неизбежное и естественное, Исто-
рическое знание совпадает у Федина со
знанием художника, в тем точным зна-
нием всего о своих героях, без которого
невозможно дзть им жизнь в кийге. И это
фпределило идейную ‘ясность романа, его
четкую направленность, правильную pac-
становку сил, стройность композиции, про-
етоту и силу языка.

Три года назад, когда были напечата-
ны «Первые радости», некоторые критики
товорилн; ‘что Федин ушел в прошлое и
повторяет  пройденное. _ Недальноваяхность
‚таких суждений теперь. очевидна, «Пер-
вые радости» были необходимым подступом
к «Необыкновенному лету», той предисто-
рией, 683 которой неполны были бы ха-
рактеристики героев и. че так ощутимы
перемены. во всем ‘строе жизни. И хотя
«Необыкаовенное лето» построено, как со-
вершенно новое и самостоятельное произ-
ведение, сопоставление этой книги Cc пер
вым романом дилогии ‘дает возможность
правильно понять и оценить ее. Они так
же связаны друг с друюм и в то же вре-
мя отличны один OF другого, как сама
действительность первых лет революции
связана и одновременно резко не сходна с
фекоеволюциовной ‘росенйской‘ действитель-
ностью. Вепомтим, как медлительно разво-
рачиваютея событпя «Первых радостей»,
как прянично’ расписана «убогая роскопть»
приволжекого купеческого рода, как
много, вкусно ий долго едят, пьют, разго-
вариваот герои, как очевиден перевес сил
в борьбе большевиков в этой жандармекио-
купеческой Россией, как быстро исчезают
во сцены смелые, горячие головы, — вро-
де Кирилла Извекова. Исчезают, но we
бесследно. Через девять лет мы снова ви-
Дим те’ же места, тех же старых своих
знакомнев, но ‘как все переменилось вокруг!
Язменилиеь люди, изменилея и темп по-
вествования, и ритм, и язык, и построе“
ние — словно в другом музыкальном
«ключе» написан второй роман.

«Необыкновенное лето» кончается ве-
ликозепной картиной стремительного дви-

 

жой родиной, автор сводит Дибича—че-
ловека, пробывшего в немецком плену —
& потенциальным  эмигрантом—писателем
ПШастуховым и его семейством. Именно они
первые обласкали его на родине, пригре-
ли, показались ему сволми, близкими, хо-
рошими людьми. Измучившийся в плену,
сурово ветреченный отчизной, несправед-
ливо обиженный жизнью, Дибич «растаял
от акварелей» Аси — жены Пастухова и
мог бы свернуть на скользкую дорожку
рыцаря и защитника излюбленного Асей
старого. порядка, столь грубе нарушенного
революцией, если б не встретился е Ви-
риллом Извековым. Эта встреча —= одно
из самых сильных место романа. ‘Впервые
мы видим здесь Кирилла —= ‘через девять
лет после событий, описанных в «Первых
радостях». Опять, как тогда, льет дождь,
проливной весенний дождь, и Дибич на-
сквозь промек, пока добрался до здания
исполкома... «В этот момент из парадного
торопливо вышел на под’езд невысокий,
даже коротковатый, плотно сбитый чело-
век ^со’ смутлым лицом, чуть покрапаен-
ным веснушками Ha прямом переносье, в
белой ‘русской  козоворотке в. откинутым
краем  расстегнутого ворота, Он слегка
взмахнул кепкой, зажатой в руке, и при-
свистнул. — Вот это баня! — сказал он
с. очевидным удовольствием:

Он по-деловому глянул туда, где полага-
лось быть небу... и Дибич совсем нечаянно
увидел в этом стремительном взгляде что-
то такое. заносчиво-жизненное, будто не-
‘большой этот человек ни капельки не 60-

  MHOBaICA, UTA OT Hero одного зависит 0с-

тановить дождь немедленно
стить его погорячее...»

Неред нами’— Кирилл Извеков; вырос-
ший, возмужавший, прошедигий школу pe-
волюций, новый хозяин жизни.

И вог Вирилл и Дибич сидат друг про-
гив друга`в кабинете Вирилла-—секретаря
горисполкома. Оказывается, они-—старые
знакомые. В 1916 году на германском фрон-
те поручик Дибич послал в опасную раз-
ведку— почти на смерть — рядового Ло-
мова (ов же— Извеков) в наказание за
«противовоенную» агитацию среди 60л-
дат. Рядовой Ломов отличилея в развед-
ке — добыл «языка» и помешал вемец-
ким лазутчикам. Между поручиком Диби-
gem и солдатом Ломовым тогда произинел
разговор о войне; столь откровенный я
острый, что Ломову не мановать бы воен-
ного суда, если бы Дибич выдал его. Но
тут начались сильные бои, Дибич был
ранен и попал в плен, и жизнь разлучила
их на целых три года, чтоб свести вновь
в девятнадцатом голу. Теперь они, как го-
ворит Дибич, «продотжают разговор; нача-
тый в землянке три года назад». Но те-
перь они «переменилиеь“ местами».

Их «разговор. продолжается» через три
года, продолжается до тех пор, пока Кирилл

или  припу-

жения победоносвой Красной Армии па  Извеков — нивак Не в наказание, а, на-

сталинском смотре под Новым Осколом:
Вместе се Кириллом Извековым ‘читатель
видит, как, мчатся один ‘за другим могу-
une эскадропы Первой Конной, саышит
-«РУЛ Земли, раздавшийся ИЗ-ПОД воПытТ
эскадронов в степи», и понамает,

 

«ЧТо

против, желая доставить Дибичу радость
свидания 6 матерью, — ‘посылает его па
смерть. Дибич гибнет-—и это не случайно
у Федина. Дибич  — не носитель нового
начала, новой жизни, он лашь солдат,
прямодушлый п честный, готовый отдать

этот гул слышен па весь мир. Что это—   жизнь за других. Но чак легко ему евер-

шаг истории», А в заключительной ецене,
60   одинокую тахую тропу, которая ведет к

ме Кирилл Извеков  вегречается

вуть © большой военной дороги на ту

Cran и словцо передает ему и свой   старому родному дому, где на стене —

саратовекий отряд бойцов-добровольцев,

в   портрет сестры, похожей на Асю Пасту-

вебя самого, и. свою жизнь, —6 предельной хову, где жлет мать, которая может спро-
ясностью и прослеой раскрыта основная   сить: «давно ль ве Васенька пошел слу-

мысль романа -— 06

организующей ролв  жить в Красную Армию?» А стоит лишь

партии, о ee тесной связи в народнымв   ступить на эту старую тропу в семье, к

узасаий, о ваенном ‘и ортанизатореком ге-

най вождя, в пободе революции.
Эта основная историческая Линия ве-

ется в романе то’ прямо; от автора, то от

лица главного героя. Вак пример, можно
привести разговор
м для поручений» ’Зубинским, приспо-
сфлением и изменником. «—Я думаю, —
говори  Зубинский, — что правильно бы-
ло бы. повернуть Bech фюнт на запал.
Нас бы там подхватил гребень’ мировой
волны». «А пока повернуться спиной в
Деникину и Волчаку, чтобы они соедини-
лись и ударили нам в тыл с Волги. Так
я понимаю?» — говорит Кариля, , «Конеч-
HO, мы кое-что потеряем, поворачиваясь
опиной к востоку, =. ораторотвует Зубин-
скай. — Цо то, чю мы повернулись сей-
ac Chao к запалу, станет нам гораздо
дороже; упустам момент, ‘он’ больше не
вернется. Волпа спадет», Извеков насмеш-
ливо обрывает его: «Да у вас целый план.
Довольно.  распроеграпенный, ° правда:
славны бубпы ва горама!» План Зубин-
ского — это гнусный гропкастский, нре-
дательскяй, изменнический план, HOR В
спину ‘ревалюции, Вирилл Извеков ясно
понимал это. Й автор предоотавил здесь
последнее слово герою, потому что был с
ним согласея, В тех же случаях, когда
Кирилл Извеков gan Рагозии не могли
знать всего, что стало е годами известно
автору, писатель брал слово сам и анали-
зпровал военные события, как историк.

С. ‘основной исторической личией‘ рома-
на очень” интересво

«Пеобыкповеннюм ^ лв»  пндивидуальное

 
 
 
  
 

Извекова с`Фал’ютан-

 
  

довоенной юности, к яблоневому саду дет-
ства, как ты уже обречен п выброшен из
ЖИЗНИ.

Старый подпульщик-большевик  Раго-
зин, рабочий и профессиональный револю”
ционер, и молодой, представитель советской
власти’ комиссар Извевов—-главные герой
романа. Это те, что делали революцию,
завоевывали власть, чтобы ‘строить , бу-
дущее. А за нами веселой стайкой идут
те; кому суждено жить в этом новом ком-
мунистическом мире, защищать его
устраивать — дети: единственный сын
петербургского писателя Алеша Пастухов,
Витя Шубников, сын саратовекого rpy3-
чика Павлик Парабукан и сирота-беспри-
зорник, родавшийея в тюрьме, Ваня Раго-
зин. Детям посвящены” в романе” чудесные
страницы. Полна юмора, нежности, ?маль-
чишеского задора ецена’ драки мальчиков
из-за книги в комнате Дорогомилова и
первая ax встреча в Алешей. Неудачная
торговля Вити аа базаре, отношения его
в дедом, с отчимом, ‘трогательная ‘забота
о матери, разговоры Вани Рагозина © 0т-
nom, «уход» Алеши от бонны Ольги Ада-
мовны и первые уроки игры в «кто даль-
ше’ доплюнзтся», поездки с Дорогомило-
вым oa Волгу и серьезные размышления
д том, что написать на памятнике Дорого-
чилову, — во воех этих эпизодах, спен-
RAX, черточках вырисввываются четыре
разных характера, четыре маленьких жа-
вых человечка, которые с жадным инте-

ресом, внимательно. И серьезно присматри-
перенлетается в   ваются в людям и Е ЖИЗНИ,

Такой страстный интерес к миру был

восприятие эпохи, присущее свилетелю A у десятилетней Аночки, когда она впер-

участнику собъигий,

К. Федин, «Необыкновенное лето», «Нопый
Mips, MM I, 5, 9, 12 1947 7. a MONG 4, 10 1948 г.

 

вые появилась на страницах «Первых ра-
достей», В «Необыкновенном лете» Аноч-
ка уже взрослая, но интерес этот не угас

.

`Привычка к перевоплошению

‚Тала его новатором, ведущим её по непро-

‘ко опыт первого сиектакля, первой жи-

вятнадцатый год!

в ней, и он-то и ‚есть первый признак
таланта, тот живой неуемный огонек, KO-
торый горит и светится в ней. Они 07-
личает ее от Лизы, более красивой, но
рано погасшей и отступившей в тень, в
прошлое, уступившей Аночке место в
первом ряду жизни й`в романе — рядом
с Вириллом, Любовь Кирилла и Аночки—
почти символ единства искусства с жиз-
нью, неразделимости их.

Смысл и значение искусств в жиз-
ни—=один из важнейших вопросов, кото
рый всегда волновал Федина, решалея им
в каждом новом романе. В «Первых ра-
достях» писатель, возвращаясь в дням
своей ранней юности, к началу своего
творческого пути, заново пересматривает
отношения искусства и действительности.
Он вводит в роман двух людей uesye-
ства — актера Цветухина и писателя
Пастухова — в расцвете сил и таланта,
уверенных в 6:66 и в своем мастеретве.
Peumersie, pee знающие, искупюнные п
самовлюбленные, они живут «в мире ис-
кусства», и всякое столкновение с живой
действительноствю, с политикой считают
для себя унизительным и втайне—стратш-
ным. Роман «Первые радости» кончается
бегетвом Пастухова из Саратова, тле имя
его оказалось случайно припутано в по-
литическому делу.

‚ Через девять лет читатель снова ветре-

чает писателя Пастухова в «Необывно-
венном лете». Он снова «бежит»— теперь
уже из революционного. Петрограда, от
превратностей революционного — времени,
от голода. Он бежит туда, где можно от-
видеться, пережить, переждать, старается
отлгутитьея. от революции, от жизни, &
жизнь, словно в отместку, сыграла с ним
злую шутку: мнимая «замешанность» в
старом  рагозинском деле сделала его иг-
рушкой случая, то окружая его ореолом
«героизма» в глазах «красных» (отчего
ему неловко, стыдно), то дискредитирун
ero перед «белыми» (что приводит его в
тюрьму). В тюрьме он понимает, наконе,
Что он--межеумок, что ему надо сам-
определиться. Освобождают его из тюрь-
мы красные, которые, оказывается, умеют
любить и ценить искусство. Ободривитись,
он бежит домой под крылышко  очарова-
тельной и любящей Аси. Эта красавица
Ася, образец воспитанноети, такта’ несу-
щая с собой атмосферу уюта, внешнего и
внутреннего комфорта, — очень злой вз-
риант чеховской «душечки»; вся сущность
ве в том, что она женщина, существую-
щая только для мужа, для мужчины, для
того, чтобы как можно лучше любить,
ласкать, понимать его.

Цветухин несколько по-иному прибпо-
собилея к новым требованиям жизни.
на сцене,
уменье вызвать в себе любое пережива-
ние, любую эмоцию помогают Цветухину
по-новому «заиграть» в жизни: «Его под-
стегнуло возникшее острое  любопытетво
& Аночке», жадный интерес к ее свеже-

  сти, молодости, чистоте. В них он чернал 

вдохновение и вкус к работе, в жизни.
Он собрал молодежь Н стал работать”
ней. Она престодушно и доверчиво, ечи-

торенным тропам нового искусства. Толь-

вой непосредственной связи © повым зри-
телем, чутким, горячим, благодарным. и
любовь^ к Вириллу помогли Аночке раз-
облачить и развенчать своего спениче-

‚ окого учителя. Он не годился ей в учи-\

тели жизни, в спутники.

Искусство должно служить народу,
сила искусства—в его воздействии на лю-
дей, его смысл и назначение в том, что-
бы, отвечая на вопросы, которые’ ставит
жизнь, помогать переделывать ве, строить
новый мир, осуществляя великие планы
коммунизма.

«Необыкновенное лето» Федина, secuo-
тря на небольшую, сравнительно, пл0-
щалку действия, короткий отрезок вре-
мени, на горсточку основных героев, в0б-
ранных на этой площадке и в этом вре-
‘мени, проязводит  впечатлевие балыпого
полотна. Это создается уменьем пиезть
нвобыкновенно густо, насыщенно, тем но-
вым  уметвенным кругозором, который
дается людям опытом боевого похода, —
это качество №. Федин нашел в Рагозине,,
й, мне думается, то же можно сказать и
06 авторе. Обогашенный опытом  револю-
ционной истории, точным, знанием жизни,
владея зрелым мастерством, Федин создал
выдающийся советский роман.

В «Необыкновениом лете» К. Федин по-
казал себя подлинным мастером компози-
ции. Все ‘чзети; все главы романа, вое
события, все судьбы, все мысли так крен-
KO связаны друг с другом, так спаяны в
одно целое, что ничего нельзя вынуть, не
повредив, не нарушив произведения.

Роман удивительно хорошо напибан.
Откроешь наугад любую страницу, — a
хочется нитировать,

Вот у Ознобишина, как у юриста, —
«повышенное правосознание». Вот Аночка
на сцене, играя перед красноармейцами
несчастную ФЛуизу Миллер, не чуветвует
себя одинокой: «Солдат революции,
искавший правду жизни повеюду, стано-
вясь зрителем, требовал правды и от тел-
тра. Он находил частицу этой правды в
беззащитной девушке, и чем возвышеннее
казались ему страдания Луизы, тем иск-
реннее готов он был протянуть ей руку
защиты», «Плохой актер завидует уепе-
ху, хороший — таланту» — это вель
афоризм. Вот Рагозин говорит Кириллу:
«Ты умей найти такого человека, в кото-
ром пемножко ‘будущего есть... И на нем
учись. Практикуй свой идеал-то на чело-
веке».

Это все — в образе, характерно, точ-
но, каждое елово здесь веско, его не вы»
бросишь, как, елово из песни.

По’ «Необыкновенному лету»
учиться мастерству прозы.

forza читаешь последние страницы
этого романа, вепоминалотся елова Гоголя:
«Вдруг стало видимо далеко во все концы
света...» Словно с горы, с высоты тридца-
тилетия новой эпохи смотришь на прой-
денный путь и с удивительной  яеностью.
видишь истоки той новой жизни, которая
кажется нам сейчас единственно возмож-
ной.

Новая книга К. Федина — серьезный
труд, свилетельство политической я худо-
жественной зрелости писателя.

 

Можно

. Мирза-Фатати

‚  обычно

Великий Пушкин — один из любимей-
ших азербайджанским народом поэтов. Его
имя в Азербайджане пользуется такой же
всеобщей известностью, как имена Низами,
Физули и Сабира.

Бессмертные творения Пушкина еще до
революции переводили на родной язык
лучшие писатели Азербайджана. Шо сей
день классическими образцами считаются
у нае некоторые переводы известного про-
грёссивного поэта Аббаса Сихата; они за
нимают почетное место в наших  учебни-
ках средней школы.

Пушкин уже при жизни своей был вла-
стителем дум передовой части азербай-
джанекого общества. Наши’ классики
Ахундов, — Мирза-Шафи,
К. Бакиханов преклонялись перед поэти-
ческим гением Пушкина, жадно читали
его строки. ища и находя в них ответ нз
волновавшие их вопросы.

Любовь азербайджанского народа к Пуш-
кину — «царю поэтов» — нашла яркое
отражение в знаменитой поэме Мирза-
Фатали Ахундова  <
вает в пьесе, как спившийся богач Джо
внезапно решает дать деньги жалкой про-
ститутке Китти, что делает возможной ве
свадьбу со столь же убогим женихом. Са-
роян выступает в роли откровенного «уте-
шителя», убеждающего американцев в не-
обходимости примириться с капиталисти-

чеекими порядками, ибо, как бы уродлив.

ни был буржуазный мир, все в нем «идет
к лучшему».

В специальном предисловии к пьесе
Сароян писал: «Ищи доброту повсюду...
Помни, что каждый человек похож на’ тебя.
Нет такого человека, чья вина не лежала
бы на тебе... Презирай зло и безбожие, но
только не безбожных и злых людей. Их
пойми». р FN

Призыв Сарояна-—«угнетаемые, прими-
ритесь ео своими угнетателями» — выра-
жен здесь елейным языком, но вполне
ясно. :

В других произведениях Сароян еще
откровеннее выступает в качестве апологе-
‘та буржуазной Америки, проповедника са-
мых реакционных воззрений. Прикидыва-
яеь растроганным простачЕом, он приводит
примеры «доброты», проявленной тем или
йным американцем, для того, чтобы не-
мелленно сделать «художественное»  0606=
шение: Америка-де величайшая, лучшая

страна на свете. о es
Юрод ствуя самым отвратительным обра-
30M, писатель использует евангельский

призыв Е «Любви» для прямых вылазоЕ
против американского рабочего движения.

В. рассказе ‹ «Монументальная ” арена»
упоминается о жестокой расправе. полиции
с забастовщиками. Но- вот как Сароян ха-

участника забастовки: «Они избили его
дубинкой, но он был лишен ненависти. Он
даже засмеялся, сказав, что это емешно—
то, что избивший его человек был полон
ненависти к нему. Он сказал, что этот
человек — полицейский — был истуган.
Й он пожалел этого человека».

Продолжая восхищаться выдуманным им
пдиотическим героем, Сароян пишет, что
забастовщик был исполнен «жалости» не
только к человеку, который его ударил,
HO H к «богатым, которые пользовались
полицией и дубинками полицейских». Мо-
тив жалости к ‘богатым повторяется неод-
нократно, ведь «богатые иногла более не-
счастны, чем бедняки».

Как это случилось п © рядом других
американских писателей декадентского тол-

  ка (например, в Торнтоном Уайльдером и

Гертрудой Стайн), Сароян полнёе всего рас-
врыл архиреакционную сущность своего
творчества в тех произведениях военных и
послевоенных лет, где ему волей-неволей
пришлось коснуться вопроса об отношения
к фашистам. :

В 1943 году вышел в свет роман «Че-
ловеческая комедия». В нем повествуется ©
судьбе семьи бедной вдовы Маколи, про-
живающей в маленьком американском го-
родке Итаке. После ухола в армию стар-

дена существовать, лишь на жалование Ma-
лолетнего Хомера — разносчика телеграмм.
Легко догадаться, что вдове и тронм детям
прихолитея незлалко. Сароян, однако, пы-
тается представить жизнь семьи Маколи в
самом розовом- свете.
‚ Семью Маколи окружают невиданно доб»
рые, заботливые и, конечно, чудаковатые
люди. Заведующий телеграфной конторой,
в которой работает Хомер; готов поделитьея
в нужлающимиея всем, что имеет. Такая
отзывчивоств телеграфного чиновника уми-
ляет экоцентричную богачку Диану, и она
отдает ему сердце. Веюду в городке играет
музыка, вёе без кониа поют. Солдаты ку-
фят в баре, и добродушный хозяин от-
казывается брать с них деньги; Наконец,
к многострадальной вдове регулярно яз-
ляется для успокоительной беседы ее по-
ROHL Mya (подобно другим  американ-
ским декалентам,  Сароян без помощи
потустороцних Cal He B состоянии долж
ным образом’ воспеть американские буржу-
азные устои). 7

Сароян п ограничивается, впрочем,
только подобным  кривлянием во славу

YTeLL

рактеризует переживания своего героя —

шего сына Маркуса семья Маколи вынух-  

итель

«американизма», общей пропагандой  «