Далеко шагает  Мих. МАТУСОВСКИИ скольких дятлов. - Молотки, близко ла- ва, вдохнул Иван Матвеевич». Так от- крывает Саенко перед булущим забойщи- ком трудную и прекрасную дорогу. Возвращаясь после долгой разлуки на милую донецкую землю, бережно подбирал людей для своего участка, Иван Матвеевич Саенко всегда и везде чувствует себя ком- мунистом, организатором масс. Он ищет себе опору и помощь среди шахтерской молодежи и рудничных стариков, богатых золотой мудростью, которая прихо- дит к человеку в результате долголетней трудовой жизни. Когда-то на одном из оче- редных слетов угольшиков Лазарь Моисее- вич Каганович с особой нежностью помянул эту старую гвардию Донбасса, сказав, что есть на паших шахтах старики, у которых «в голове столько жизненного опыта, молодой работник в 100 книгах не Инженер Саенко, вступая на пост на- Человеком оптимальных планов справед- ливо назвал писатель Борис Галин донец- кого горного техника Бридько - знамени- того начальника участка на шахте имени Димитрова. Славу Бридько создало его командирское умение сплачивать и вооду- шевлять людей, направлять и организовы- вать жизнь шахты, его искусство улавли- вать и предопределять ратм и течение тру- пового процесса в угольной лаве. Смысл и туша метода, по которому работает его участок, стиль Ивана Бридько- это прежде всеро строгий учет я план, желеаный по- рядок и взаимодействие. Педаром сам на- чальник участка ва все вопросы людей, приезжающих к нему поучиться уму-разу- му, обычно показывает лист бумаги, на котором нет ничего, кроме цифр и разно- иветных столбиков. «Тут все!» - коротко говорит он: это его график, точный, как расписание скорых поездов, это закон, по которому дышит и живет лава. Не раз припомпим мы Ивана Бридько, читая повесть Владимира Игишева «Шах- теры» и знакомясь с ее главным героем- горным инженером шахты «Молодежная» сколько найдет». Иваном Матвеевичем Саенко. Сама жизнь

К 125-летию со дня рождения В. В. Стасова ниях и наставником… русский

шахтер тельно бледнее, чем портреты Ивановича, Даши, Саенко и других. Интересно и правдиво повествуя о людях в шахте и об  Однако самом главном - о руде шахтера и его славе - Игишев сумел на- писать взволнованно и проникновенно. Мно- го лет с шахтерским трудом связывалось у людей предс гавление о вековом беспро- светном мраке, непосильной физачеокой тадессти и опасностах, подстеретаюших их работе, Игишев беспомощен в описании личной жизни своих героев. Непропорцио- нально много места и внимания в со- отношении с главной линией романа- уде- ляет автор истории Никиты Коваля и его перевоспитания. Несмотря на тотоха- рактер начальника шахты задуман живо и оригинально, Игишев несколько переусерд-шпоры ствовал по части юмористического освеще- ния этого персонажа, благодаря чему по-го рою в образе Ковтуна появляются черты ловкача, деляги, черты, не совместимые с обликом настоящего коммуниста. Пногда герои Игишева начинают разговаравать несколько высокопарным, условным язы- ком, не свойственным ни образу, ни харак- теру описываемото человека (речь Свири- дова об астрономии). Нехватает Игишеву изобразительных средств и поятически красок в описании природы Донбасса, его широких просторов, степных дорог и хму- рых, дымных горизонтов, шахты. Таким и был удел горняка до революции. Совсем иным выглядит труд механизмами, они вступают в единоборство со стихней. Поэтому Саенко с сожалением думает о людях, представляющих себе шахтерское ремесло только по его грудно- стям. Он хорошо звает, какое удовлетворе- приносит ата величестренная ехватка человека с природой. Советские шахтеры знают, что вся страна думает о них, забо- тится, и они чувствуют эту заботу глубо- ко, за сотни метров под землей. Вот почему так севдечно говорит давний приятель Са- енко Коньков о лучшем друге шахтеров товарище Сталине: «Я думаю, Ваня, сам товариш Сталин следит за Донбассом. Са- дится утром за стол, а на столе уже две сводки: в одной - сколько угля добыто, в другой - какого оборудования, лесу, харчу в Донбасс отгружено. А?-- Оно, жет, и не точно, а так… - Так, ей-богу,Это так!…» Он не ошибается, этог шахтор, чув- ствующий на себе каждый день всенарод- ную заботу и сталинское внимание. Сим- воличной кажется нам сцена из повести Игишева: в то время, когда шахтерыбьют- ся с трудностями и осваивают повую лаву, отам, «на-гора». уже собираются их руко- водители, думающие о будушем советской давыата-кусстве. гах, о новых механизмах, которые должны еше больше облегчить труд человека. В советской литературе за последнее время появился ряд произведений основной пафос которых составляет острое чувство. пового, ошущение повых сдвигов и пере- мен, происходящих в нашей жизли. Та- ковы романы В. Ажаева, В. Попова, С. Ва- баевского. К этим книгам поимыкает и повесть В. Игишева о донецких шахтерах, Писатель сумел передать в ней все вели- чие и славу шахтерского труда, вливающе- гося в общий труд строителей коммуни- стического завтра. Словно статуя, высе- ченная из антрацита, высится пред нами фигура горняка, о котором Саенко говорит с величайшей любовью: «А под нами, на глубине в сотни метров, в чортовой тьме уступа, человек уголек рубает… Черный с ног до головы, только белки сверкают, а размахом его надежд и мечтаний, и вме- сте одним из героев повести невольно



Замечательный В 80-х годах прошлого века передовые художники, признававшие Владимира Ва- сильевича Стасова своим водителем и идео- логом, поднесли ему адрес, на котором был изображен единственный в своем роде рыпарский герб шпора и зажигатель- нос стекло. тех пор почетное имя рыца- и зажигательного стекла на- столько упрочилось за Стасовым, что даже надгробный памятник украшен этим знаком. В течение шестидесяти лет Ста- ссов был верным рыцарем русского нацио- Было бы напрасным трудом подыски- вать подобия и аналогии Стасову в дру- нального искусства, и весь этот долгий срок, без отдыха, без тени утомления, он, словно гигантское зажигательное стекло, собирал солнечные лучи и воспламенял сердца русских художников и музыкантов, без устали шпорил отстающих, ободрял и художественной правды. Горький недаром сказал о Стасове: «Вот человек, который делал все, что мог, и все, что мог -- сде- лал». гих странах и культурах. Их просто нет. Самые пылкие натуры среди художествен- ных критиков стран Западной Европы в сравнений с этим нечно палающям вул- каном кажутся нам вялыми, холодно рас- четливыми, лишенными темперамента. Стасову было почти 70 лет, когда ново- временские черносотенцы Суворип, Буре- лоблей» Оп отвечал им: «Да, я желал бы быть одною из тех страшных труб, от ко- торых должны пасть стены проклятого зловонного гнезда; я желал бы быть тем тромбоном, который, наконец, услышали злые глухари так, чтобы у них внутри сердце дрогнуло бы и похолодело… я хотел бы быть тем тараном, который пробил бы

критик

средственно в народной жизни и средства- ми своего искусства обращаться к народу. Народность, реализм в искусстве-- вот исповедание веры Стасова, и только поэто- му он разом явился идеологом и глашатаем двух великих движений в русском искус- стве - «нередвижничества» в живописи и скульптуре и «кучкизма» в музыке. Стасов очень точно определил особенно- сти народного языка в русской музыке, резко выделяющие ее среди музыкальных культур других европейских народов. «Нигде, писал Стасов,- народная песия не играла и не играет такой роли, как в нашем народе, нигде она не сохра- нилась в таком богатстве, силе и разно- образии, как у нас. Это дало особый склад и физиономию русской музыке и призвало её к своим особенным задачам». Стасов здесь развивает мысли, высказанные прежде всего Гоголем и Чернышевским. Он только окончательно сформулировал эстетические отношения народной песни и русского компюзиторского творчества, уста- новив, что народно-песенная стихия и есть главнейший источник русской музы- ки, есть основание ее художественного языка. Каждый, кто даст себе труд про- следить пути развития русской оперной, Впрочем, к какой бы проблеме в рус- ском искусстве мы ни обратились, мы постоянно будем обнаруживать следы дея- тельности Стасова. Стасов в деталях раз- симфонической, камерно-инструментальной музыки, убедится в том, что Стасов раскрывает перед нами самую сущность русского музыкально-исторического про- цесса. работал эстетику программности в рус- ском музыкальном творчестве, верно указав, что «почти вся, без исключения, русская симфоническая музыка - про- граммна». Стасов впервые в истории уста- нокил идейное и эстетическое слинетво реалистического направления в русском изобразительном искусстве и в русской музыке. Статья Стасова «Перов и Мусорг- ский» есть гениальный опыт эстетиче- ского синтеза искусств, вдребезги разби- вающий пресловутое средостение фор- мального «спецификума». Еще и до сих пор наша критика не удосужилась как ледуеразобратьсяв изумительных параллелях лепки художественного образа Перова и Мусоргского, еще и до сих пор, к нашему стыду, не получили оцен- ки мысли Стасова, изложенные в этой статье - явлении абсолютно уникальном для всей необ ятной искусствоведческой литературы всех стран света. не станем перечислять здесь всех заслуг Стасова перед русским искусством. Достаточно сказать, что он «открыл» и об яснил миру величие таких русских художников, как Иванов, Федотов, прам- ской, Репин, Антокольский, и многих дру- долгиевеличие таких русских музыкантов, как гениальный Глинка, как великий учи- тель музыкальной правды как Мусоргский и Бородин, как Даргомыжекий, Рамскай- Корсаков и Балакирев. Мы ничего не скажем также о том, чем обязан Стасо- ву каждый из этих великих художни- ов они сами в письмахэти поевяще- признавали его своим вдохновителем Но как бы высоко мы ни пенили Ста- как бы ни была велика наша при- знательность этому могучему поборнику русского искусства за все, что он сделал для его победы и торжества, это не мешает нам знать и видеть слабые ето- роны деятельности Стасова. Известно, что Стасов не сумел по достоинству опенить такое гигантское, всемирноисторическое явление, каким было творчество Чайков- ского. Вряд ли был до конца прав Стасов основанием поставил его в один ряд с Ре- пиным, Верещагиным, Васнецовым, Сури- ковым. Жестоко заблуждался Стасов в своих работах о русском былинном эпосе… Изве- стно, что Стасов, как иселедователь рус- ского бытинного эпоса, был одпим из са- мых рьяных сторонников пресловутой «теории заимствования», теории реакци- онной в самом поподлинном смысте этого слова. Щелрин зло и метко высмеял эти заблуждения Стасова в «Дневнике про- винциала», где сам Стасов-фольклорист вывелен Иваном Николаевичем Неуважай- Корыто, локазывающим, что Добрыня Ип- кптич и Илья Муромен не что иное, как сподвижники датского короля Калута… Сатира Щедрина была заслуженной карой ученому, изменившему исторической истине. На приходится говорить, что работы В. Стасова в этой области не имеют ни- какого научного значения. Они позабыты наглухо и представляют собой только био- графический интерес. Зато пе позабыты и никогда не должны быть позабыты критические статьи и очерки Стасова, его бесчисленные большие ималые работы по вопросам живописп, скульптуры и музыки, его превосходные очерки истории нового русского искусства. Вместе с богатейшим эпистолярным на- следием Стасова они составляют золотой фонд русского искусствознания, фонд, ко- торый всегда будет составлять украшение и гордость нашей искусствоведческой нау- ки и художественной критики.

B. ГОРОДИНСКИЙ

свое собственное суждение иметь. Это одна из самых крупных черт нового нашего времени и один из вернейших задатков са- мостоятельного национального развития». Стасов точно определял отношение рус- ского искусства к искусству западноевро- пейскому. указывая, что «русское повое

искусство - одно из самых независимых и самостоятельных. Никто его не учил, и ни от кого оно не заимствовало свои от- рывки из жизни для своих холстов, точно как и наша новая литература. Гоголь и Островский не знали никаких иноземных



подсказала писателю многие черты в ха- рактере его героя. Как и Бридько, инже- чальника участка, обращается за совегом и помощью к старейшим мастерам, для ко-  нер Саепко внимательно относится ко все- му новому, передовому, он - подлинный большевик-руководитель. Делясь своим замечательным организа- торским опытом, Иван Брилько написал и торых угольный пласт что раскры- тая книга. Стоит еще раз перечитать вту главу, в которой описывается, как соби- хорошо знающие себе дену. По-одному, не спеша, входят они на крыльцо, с достоин-  старый забойщик Савельич, гаждому слову которого прислушиваются даже ста- рики. Сколько угля за всю жизнь наруба- ли эти люди, сколько тепла и света добы- ли они из земли! Повесть рассказывает о согодняшнем дне Допбасса, о сокровенных замыслахи неустанных исканиях донецких людей. Можно было бы привести помало примет и примеров, подтверждающих реальность и правдивость того, о чем нам рассказы- вает писатель. становив новый рекорд добычи угля, знатный допбасекий забой- щик, коммунист Иван Валегура вышел вместе с бригадой из шахты. Черные и пропыленные, с еще не погашенными лам- почками, люди поднялись на трибуну, иих бригадир скромно сказал: «Что же, това- рищи, рекорд - дело хорошее, по только одними рекордами пятилетки досрочно не выполнишь. Тут всей массой паступать необходимо». Эта мысль владеет многими трулу как мастерами угля, это черта стахановского движения паших дпей. Эта мысль пе дает покоя и Ивану Саепко: «Я за рекорды можно…» дельных мастеров, но еще больше за кол- детивные рекорды вее кие, чтобы на другой день закрепить Образы горняков шахты «Молодежная» не выдуманы пистелем, они взяты им прямо из жизни, и многие из моих донеп- ких земляков узнают себя, читая ту Таков мастер Иванович, человек эту кни- изоб- ретательного, пытливого ума и практиче- ской смекалки, о котором соседи говорят, что он «шахтер с большим понятием»; та- кова шахтерская «принцесса», статная и гордая даша, спустившаяся в забой во время войны на смену шахтерам, ушед- шим на фронт; начальник шахты Гордей Андреевич Ковтуи, пожилой и тучный че- ловек, вспыльчивый и отходчивый, всегда называющий уголь «угольком», рачитель- ный и бережливый хозлин шахты, мечтаю- щий зажечь звезду на высоком копре «Молодежной». Книга Владимира Игишева пе свободна шими итти в шахту, приход Сасико в пар- тийный комитет). Образ парторга шахты «Молодежная» Свирадова выглядит

 ются нам следующие слова тов. Врилько: «Борьба за пикличный график - это прежде всего работа с людьми». Этой же заповеди во всей своей работе придержи- вается инженер Саенко, «У меня свой ме- тод. - утверждает он, - начинать всегда с людей, - они погоду делают». Как на свет шахтерской лампочки, собираются к Саенко люди, способные на большие дела и подвиги. Сам Иван Матвеевич - страст- ный и неутомимый охотник за шахтереким опытом, собпраюший по крупицам все но- вое, что возникло и родилось в советской шахте. Он готов пройти десятки верет ра- ди того, чтобы ветретиться с интересным человеком, мастером своего дела. Иван Матвеевич ви Саенко - подлинный сын Донбасса - широкоплечий и крепкий человек. отрогий и ласковый, с мяркам украинеким говорком и лукавством, влюб- ленный в донепкую вемлю, в ее песни, в ее курганы и степные дороги, Своей ло- бовью к Донбассу и к героическому шахтера Саенко способен увлечь самых инертных людей, таких, например, ремесленник Никита Коваль, струсивший перед трудностями шахтерекой профессии. Ива Матвеевич Саенко сам ведет па- ренька в лаву, знакомя его с каждым уступом и посвящая его в шахтеры. а по-хозяйски оглядывает он каждую стойку и проверяет прочность кровли, с каким воднением вслушивается он в привычный черной грунтовой воды, е какой ра- угольно- шум достью подставляет лицо теплому му ветру! Сцена, в которой Саенко пова- зывает Никите Ковалю свои подземные владения, кажется нам одной из самых вы- разительных в повести. Это рассказ встрече учителя и ученика, рассказ о ве- ликой любви человека к своему труду, Неяркий свет лампочки, которую шахтеры ласково называют «зорькой», быстро пе- ребегает по стенам и вреплениям. и две тени - большая и маленькая - илут рядом по штреку. Но тише, вот они, на- конеп, приблизились к лаве, к самому сердцу шахты! Вот как рассказано об этом у Игишева:  

В. В. СТАСОВ. Портрет работы и репина писателей, все брали из себя и прямо из

насквозь все заслопки невежества, злости, окружавшей их жизни, и богато черпали  лжи, притворства и ненависти… наконец я хотел бы быть той мамаевой оглоблей, которая должна сокрушить и сверзить те ненавистные перья и бумаги, которые пространяют одурение и убыль мысли, ко- торые сеют отраву понятий и гасят свет души». Кто поверит, что эти грозные, пол- ные огня слова прогремели из уст старца! мо-ата был сильный боеп. И как веякий сильный боец, он защищал своп позиции, нападая на врага везде, где видел малей- шую опасность, угрожающую делу, побов- ником которого он выступал. этим делом, которому Стасов отдал всю свою жизнь до последнего вздоха, было торжество принци- пов народности и реализма в русском ис- Значение делтельности Стасова для русской живописи и скульптуры, так же как для русской музыки, пистине ве- лико, прежде весто и главным образом потому, что здесь он явился проводником идей великих русских революциоино-лемо- кратических мыслителей Белинского. Добролюбова. нышевского, Всякие попытки доказать, что Стасов механически переносия в музыку и взо- бразительные искусства методы литера- турного реализма, так же лишены каких- либо оснований, как попытки засвидетель- ствовать «лилетантизм» Стасова. Стасов стоял «на переднем крае» моло- дого русского искусства, сражавшегося за свою самостоятельность, и, стреляя в Ста- сова, метили в Глинку, Даргомыжского, Мусоргского, Репина, Сурикова, Аптоколь- ского, в «кучкистов» и «передвижников» - словом, во всех, кто составлял боевой ченость Стасова, разумеется, нисколь- ники», еще и по сих пор недостаточно опе- ненной нашей критикой, Стасов писал: смеют в деле художества рас-A. A. Жданов в своей замечательной речи на совещании деятелей советской му- зыки, определяя отношение русской музы- ки к музыке западноевропейской, цитиро- вал слова Стасова: «Смешно соваСтасва: «Смешно отрицать на- уку, знание в каком бы то пи было деле, в том числе и в музыкальном, но только новые русекие музыканты, не имея за пле- чами, в виде исторической подкладки, уна- следованной от прежних столетий, длин- ной цепи схоластических периодов Европы, смело глядят науке в глаза: они уважают ее, пользуются ее благами, но без преуве-Мы личения и низкопоклонства. Они отрицают пеобходимость ее сушп и педантских пзишеств. отрицают ее гимнастические оттуда могучей рукой. Так было и с Пе- ровым и его лучшими, могучими това- рищами». потехи, которым придают столько значе- Пер-Значение этого высказывания Стасова смертель- «учени- ния тысячи людей в Европе, и не верят, чтоб надо было покорно прозябать годы над ее священнодейственными таин- ствами». поистине громадно. Оно нанесло ный удар пресловутой конценции чества» русской музыки по отношению к музыке западноевропейской, полпостью выбивало почву из-под ног бесчисленных низкопоклонников перед иностранным. В эпоху сумасшедшей итальяномании, во ходимым для художников всех наций, Стасов смело утверждал, что Глинка, ез- дивший в Италию «как в классическую какую-то дарохранительнину, откуда дол- жны были изойти для него всяческий свет, сила и научение», не нашел их там вовсе. Вместо этого, писал Стасов, Глинка скую музыку, итальянских знаменитых певцов в певип, оп вдруг почувствовал, что все это не то, что нужно ему, да вме- сте и тому пароду, которому он принадле- жит». В этих словах Стасов проявил глу- бочайшее понимание самой сути глипков- ского творчества. То, что очень многим, если не всем, кроме Стасова, казалось дерзкой самонадеянновтью, признаком ка- кой-то «российской неотесанности», он признал в Глинке проявлением великого и свободпого ума, по праву не потчиняю- шегося пикаким авторитетам. Это было также очень характерно для русской реалистической школы. Она вовсе не отвергала западноевропейского классп- ческого искусства, но она ханжески-липе- мерное поклонение авторитетам прошлого заменяла тем высоким почитанием и ува- жением, какое бывает только результатом критического изучения, действительного и Всю жизнь Стасов яростно боролся про- тив «идеализации и выдумки» в искусстве и в этой борьбе не знал ви пощады, ни снисхождения. Стасов утверждал, что никакой талант никакое мастерство, никакая виртуозноеть не могут заменить здорового, светлого, ппрямого чувства, мысли, понятия жизни. В чем заключалось это стасовское «по- нятие жизни» для художника? Прежде всего в умении ясно ощутить, понимать, чувствовать действительность, в умении черпать свои творческие импульсы непо- глубокого познания

Журна «Знами» значи-говорим о нем: «Далеко шагает шахтер». …«русские … ской литературы пи в каком отношении климович Насущные задачи советского литературоведения (ОКОНЧАНИЕ, НАЧАЛО см. на 2 стр.) не сломило Исмаила, не забывшего своей поруганпой арабами родины Азербай- джана, славы своих предков-мидийпев, го- тового с честью постовть за свою отчизну перед чужеземным врагом. Аль-Хурейми, поэт конца VIII - нача- ла IX вв., выходеп из Согдианы (Средняя Азия), в стихах написанных в Багдаде, тоже подчеркивает свои среднеазиатские Я человек из благородных Согда; одел связи! меня В кожу корень неарабов, история которых прекрасна… Есть много и таких фактов, когда пред- ставители завоеванных арабами народов переводили на арабский языв произведе- ния своих авторов. По они делали это не для обогащения арабской литературы, а для того, чтобы показать, насколько ве- лика и богата их собственная культура, и противопоставить ее культуре арабской. Не случайно, например, иранец Ибп-аль- Мукаффа, переведший на арабский язык известный сказочный сборник «Калила и Димна», был казнен по приказу баглад- ского халифа за аптиарабскую пропаганду, Из сказанного ясно, что рассматривать написанные по-арабски произвеления аль- Фараби, Ибн-Сина, аль-Хорезми, аль-Би- руни и других, в плане одной арабекой науки и литературы - по меньшей мере односторопне. Еще более неверно смотреть так на произведения, созданные предста- вителями тех народов Советского Востока, которые обращались к чуждому им араб- скому языку лишь из-за отсутствия своей письменпости. Многие народы Северного Кавказа с XVII века и вплоть до Великой Октябрь- свой социалистической революции могли создавать свою письменную литературу, лишь пользуясь арабским языком. Эту только ис- литературу можно об яснить, ходя из копкретной истории пародов Се- верного Кавказа. Рассматривать ее в пла- не некой «единой арабской литературы» яначит искусственно отрывать литературу пародов Северного Кавказа от той почвы, па которой опа развилась. A чуждость арабекого языка самому духу, сущноста этой автературы лучше всего доказана тем, что как только пароды Северного Кавка- за получили, в условиях советской вла- сти, свои письменные языки, они пол- постью и с большой ьшой пользой для себя от- назались от арабского языка. В самом деле, что есть, например, ариз- ского (кроме языка и пекоторых литера- турных приемов) в литературе народов Северного Кавказа периода кавказеких войн XIX века? Разве можно, скажем, всерьез упоминать, как о намягнике «про- винциальной» арабекой литературы, книге дагестанского ученого, секретаря Шамиля, Мухаммеда Тахира аль-Барахи «Блеск дагестанских шашек в некоторых шамилевских битвах»? Ведь нельзя же одпими формальными руководствоваться соответствиями, отрываясь от существа художественной литерагуры, пренебрегая той конкретно-исторической действитель- ностью, которая определила ее развитие. Рассматривась литературу народов Се- верпого Кавказа на арабеком языке как «местную, провинциальную арабекую ла- тературу па Кавказе» - значит заведо, в угоду установившейся традиции, допу- скать глубокую ошибку. Между тем имено так эта литература трактуется в статье академика И. Крачковского, самое пазвание которой симптоматично: «Араб- сная питература на Северном авказе (Известия Акалемия наук СССР. Отделе- пие литературы и языка, т. VII, вып. 1, 1948 г.). другойродов, Изображать таким образом литературу народов Северного Кавказа неправильно не только в силу ее основного неарабского

№№ 9, 10, 1948 год.

обогащает ее. В этом смысле все нации в паковом положении, и каждая пация рав- нозначна любой другой нации».

столицей не являлись. Сами эти «центры» Всякая попытка оскорбить национальное  достоинство любого народа, посягнуть ва его исторические права, в том числе и в области культуры, - должна встречать и встречает у нас решительный отпор. Вопросы культурного паследства имеют жизненно важное значение, в них недопу- стима путаница и неразбериха. Надо пом- наукОднако пе случайно, что «взгляды», род- ственные «афганским», развиваются и ре- акционными кругами Ирапа. Зверски по- давляя национально-демократическое дви- нить, что на подобных вопросах и теперь пытаются спекулировать реакпионеры всех мастей и окрасок. Так, в послевоснном Афганистане, широко раекрыяшем двери имериканекому каниталу, исторнографы проноведуют «теорию», по которой не кто ной как… афганпы определили культур- ное развитие народов Средней Азии и Хорасана. В журнале «Ариана». излаю- шемся в Кабуле, гений узбекской литера- туры Алишер Навои об явлен … афгапским поэтом. Нам ясно, что все это сплошная галиматья, что афганские борзописпы нли до нее не от хорошей жизни и не без «помощи» из-за овеапа. Их измышления состряпаны настолько грубо, что выдают истинную пель своих авторов подо- греть афганских реакционеров к агрес- еии, к захвату чужого добра. жение в Иранском Азербайджане, реакцио- неры пытаются оправлать себя наглым утверждением, что азербайджанский язык и самостоятельная культура азербайджал- ского народа - это фикция. Они-де заро- дились и вышли из «иранского» тонакин, Эта «паниранистская» ложь имеет своих духовных родптелей авторов преслову той расовой «теории», превозносившей так называемых «арийпек» и всячески трети- ровавшей другие народы. Как известно. эта «теория» состояла на вооружений у германского фашизма, Пыпа в новам вос- крешении этой лжи проявляют особую за- иптересованность стояшие за спиной у иранских реакционеров американские и английские империалисты. ее,Но об этом в следующей статье. находились в то время на положении про- винции турецкого султапата или на поло- жений колоний английского и французского империализма. Северный Кавказ являлся частью Рос- сии, и его народы, вопреки паризму, во- шли в орбиту благотворного влияния пе- редовой культуры велиного русского на- рода. Стало быть, видеть в литературе, соз- дапной на арабеком языко па Северном Кавказе, пекую «боковую ветвь арабекой литературы» столь же невстественно, как песледовать в подобном плане литератур- ные памятники любого другого языка, близкого к языку тех или иных зарубеж- пых литератур. Глубоко ошибочно поэтому и повторе- ние той, в сушестве своем паниранистской (и «панарийской»!) традиции, по которой литература на тюркеких языках будто бы зародилась «в недрах персидской литера- туры» (см. члеп-корреспендент АН СССР E. Бертельс, «Персидская литература XII- XIII веков», «Рефераты научно-исследова- тельских работ за 1946 г.». Отделение ли- тературы и языка, изд. Академии СССР. 1947 г.). Подобный взгляд исходит из отрицания самобытности и самостоя- тельности литературного развития целого Большевики стоят на страже интересов пародов, их нацпональной свободы и неза- висимости, их материальной и духовной культуры, они борются прогив всякого умаления национального достоинства па- из искусства. ряда народов, в том числе азербайджап- цев, узбеков, туркмен, киргизов, казахов, татар. «Советокие люди считают., указы- вает повариш Сталин,что каждая на- пия,- все равпо - большая или малая, имеет свов качественные особенности, свою специфику, которая припаллежит только ей и которой нет у других паций. Эти осо- бенности являются тем вкладом, который вносит каждая напия в общую сокровиш- ницу мировой культуры и дополняет

В СЕКРЕТАРИАТЕ СОЮЗА СОВЕТСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ СССР лодов, Б. Чирсков, А. Штейн, Председате- лем комиссии угвержден секретарь правле- ния Союза советских писателей СССР А. Софронов. Для изучения и критики книг драматургии, изданных как до войны, так и в послевоенное время, а также для оз- накомления с материалами творческих об- суждений, состоявшихся в 1947-1948 гг. секрегариат создал специальную комиссию в составе: В. Залесского (председатель), И. Альгмана, A. Дементьева, В. Друзина, Ермилова, Е. Қовальчик, А. Макарова, Б. Ромашова, А. Солодовникова, Е. Холо- дова.  № Первеннев,ЛИТЕРАТУРНАЯ ГАЗЕТА 3 4  Секретариат Союза советских писателей утвердил новый состав редколлегии жур- пала «Знамя». Главным редактором журна- ла назпачен В. Кожевников, заместителем влавного редактора - и Мартынов. Редак- тором отдела прозы утвержден Т. Семуш- отдела поэзии - A. Софровов, отде- ла критики - Л. Скорино, военного отде- ла - B. Андреев, отдела публицистики - Б Леонтьев, членами редколлегии П. Пав- ленк и Н. Тихонов. На том же заседании секретариат утвер- дил вовый состав комиссии по драмагургииB. В него вошли: А. Софронов, И. Альтман, Н. Вирта, А. Глебов, В Залесский В. Ива- нов, В. Катяев, A. Крон, Б. Лавренев, О. Леонидов, В. Любимова, А. Мацкин, C. Михалков, П. Нилив, A Ромашов, Ц. Солодарь, E. Сурков, А. Суров, Л. Тубельский, Е. Хо-