тушей небо и солнце, отравляетъ воздухъ запахомъ смерти...
И имя этому нѣчто: - Анархія.
По всей необъятной Россіи - отъ Владивостока до Петрограда, отъ Ледовитаго океана до Чернаго моря - сейчасъ бушуетъ мрачная стихія самочинныхъ дѣйствій, варварскихъ самосудовъ, безсудныхъ дикихъ «казней», возмутительныхъ выпадовъ...
Вихремъ мчится терроръ - терроръ толпы и потворствующихъ ей демагоговъ...
Повергнуты и въ прахѣ лежатъ гордыя, красныя знамена революціи, а надъ ними возвышаются черныя знамена анархіи.
Вездѣ и на всемъ ея печать моральнаго отупѣнія и омертвѣнія .
Все длиннѣе и пестрѣе становится списокъ фактовъ, раскрывающихъ эту изумительную нравственную отузѣлость.
Не даромъ сложилась ядовитая и мѣткая поговорка: - Плюнь въ глаза: скажутъ - пролетарская роса...
А пресса спокойно и благодушно смакуя, получающіяся отовсюду извѣстія о варварствахъ и злодѣйствахъ,
заноситъ на скрижали исторіи свои записи, полныя чарующей идилличности.
- «Телеграммы изъ провинціи говорятъ опять-таки, - читаемъ мы въ одной изъ вліятельныхъ крайнихъ газетъ, - о той же высотѣ, сознанія опасности, о дѣло
витости распорядительности... Спокойно дѣловито, безъ криковъ и растерянности свершаетъ народъ...»
Десятки (можетъ быть, теперь уже сотни) погибшихъ офицеровъ, дикія казни на Абосскомъ мосту, разстрѣлъ на «Петропавловскѣ», издѣвательства надь трупами, безчисленныя незаслужненыя оскорбленія, развалъ въ арміи, новый и кажется уже распадъ послѣднихъ нитей общественности... - все это мелькаетъ ежедневно на страницахъ газетъ. И наши газетные лѣтописцы не моргнувъ глазомъ, смакуя отмѣчаютъ:
- Спокойно и дѣловито, безъ криковъ и растерянности русскій народъ свершаетъ... Свершаетъ свою «работу»...
«Дѣловито» сбрасываетъ съ мостовъ, «безъ криковъразстрѣливаетъ, «безъ растерянности» устраиваетъ погромы, «спокойно» надругивается надъ общественностью.
До такого моральнаго растлѣнія не доходили даже служители стараго режима...
Сначала каждое такое извѣстіе обжигало нервы, нызывало крикъ негодованія и возмущенія, а потомъ нервы сгорѣли, притупились - и заглохли негодованіе
и возмущеніе...
Апатія и нравственный параличъ сковали насъ... Но несмотря на что, мы время отъ времени вздраги
ваемъ, какъ отъ удара хлыста, при какомъ-нибудь очередномъ возмутительномъ извѣстіи...
Сейчасъ передо мной ворохъ вырѣзокъ изъ провинціальныхъ и столичныхъ газетъ...
Когда перечитываешь эти сухія хроникерскія замѣтки, невольно чувствуешь какую-то странную пронизывающую боль въ груди, и отъ негодованія и волненія вздрагиваютъ пальцы...
Хочется кричать отъ безсильной жалости, отъ безсильной злобы...
Эти замѣтки говорятъ лишь объ одномъ, и содержаніе ихъ похоже до странности, только мѣсто дѣйствія а имена различны...
Всѣ онѣ сообщаяютъ о тѣхъ оскорбленіяхъ и издѣвательствахъ, которымъ за послѣдніе мѣсяцы подвергаются сестры милосердія въ госпиталяхъ и лазаретахъ со стороны солдатъ...
Беру наугадъ одну изь замѣтокъ.
Вь одномъ изъ петроградскихъ госпиталей, больной солдатъ Сыроѣдовъ позвалъ рано утромъ дежурную сестру милосердія Афончикову. Ему показалось, что сестра немного замѣшкалась. Когда Афончикова яви
лась, солдатъ позвалъ ее поближе, крикнулъ на нее и нанесъ ей оскорбленіе дѣйствіемъ. Этому случаю предшествовала начавшаяся подъ вліяніемъ какихъ
то лицъ агитація противъ сестеръ госпиталя. Агитація находила поддержку среди больныхъ и фельдшеровъ госпиталя.
Сестра Афончикова заявила объ инцидентѣ дежурному врачу Давыденко и освѣдомила другихъ сестеръ. Сестры обратилась къ главному врачу Миронову и ко всѣмъ ординаторамъ госпиталя, прося у нихъ со
вѣта, какъ быть. На это они получили отвѣтъ: до полнаго успокоенія среди больныхъ, не посѣщать палатъ. Сестры временно прекратили обслуживаніе па
латъ. Когда въ госпиталь прибыла для разслѣдованія инцидента госпитальная комиссія совѣта Р. и С. Д., то одинъ изъ членовъ этой комиссіи заявилъ сестрамъ:
«Какъ это вы боитесь работать, на фронтѣ сестеръ насилуютъ, а онѣ все-таки работаютъ».
Члены комиссіи заявили сестрамъ, что если онѣ не приступятъ къ работамъ, то будутъ уволены. Сестры отвѣтили что онѣ не пойдутъ въ палаты до того вре
мени, пока имъ не дадутъ гарантіи, что ихъ не будутъ
бить. Гарантіи имъ комиссія не дала, а посовѣтовала работать и терпѣть. Созванный послѣ этого госпитальный комитетъ постановилъ выразить сестрѣ Афончиковой сочувствіе, а поведеніе сестеръ признать недостаточно гражданскимъ.
За недостаткомъ мѣста, къ сожалѣнію мы не можемъ помѣстить здѣсь другія сообщенія...
Но вѣдь. это и не такъ уже важно, ибо по существу повторяемъ, содержаніе ихъ почти одинаково...
И это не кошмаръ, не сонъ, а безнадежная, жуткая дѣйствительность.
Средневѣковые гунны, скифы, вандалы и другіе народы, ураганомъ пронесшіеся но Европѣ, могутъ послѣ этого считаться образцами человѣчности и вѣжливости. По крайней мѣрѣ эти дикари уважали женщину, да вѣдь и сейчасъ у какихъ-нибудь африканскихъ бушмэновъ -женщинѣ оказываются особые знаки вниманія. Женщина у чернокожихъ пользуется особыми привилегіями...
Да, у нихъ, но не у насъ, въ свободной республиканской Россіи.
Редакція все время, непристанно получаетъ письма женщинъ, переполненныя гнѣвомъ...
Эти письма различныхъ женщинъ, стоящихъ на различныхъ ступеняхъ общественности и развитія, - но въ этихъ письмахъ одинъ лишь крикъ отчаянья и тоски.
- За что?!.
Мы всѣ прекрасно помнимъ, что, когда, три года тому назадъ внезапно вспыхнула война, женщины не задумываясь, что называется очертя голову, бросились на призывъ:
- Помоги...
Для нихъ было ясно только одно:
- Нельзя оставаться равнодушной, въ сторонѣ от происходящаго...
Потянуло туда, гдѣ страдаютъ, чтобы облегчить страданія.
И женщины - пожилыя, молодыя, замужнія, дѣвушки, бросили всѣ, свои занятія и ушли на призывъ страждущихъ, страстно, горячо, неудержимо желая, какъ только умѣютъ желать женщины, принести дѣйствительную пользу...
Онѣ переполнили госпитали и лазареты здѣсь въ тылу и на фронтѣ.
Онѣ дѣйствительно стали нужными и необходимыми Если просмотрѣть газеты, съ перваго дня войны - сколько встрѣтишь восторженныхъ статей, обрисовы
вающихъ самоотверженную дѣятельность, сестеръ милосердія, сколько сообщеній о ихъ героизмѣ.
И вотъ, сейчасъ, когда сестеръ милосердія осыпаютъ оскорбленіями и издѣвательствами тѣ, за которыми онѣ ухаживаютъ, тѣ, которыхъ онѣ вырываютъ часто изъ когтей смерти - мы считаемъ своевременной повто
рить нѣкоторую часть того, что говорилось и писалось въ теченіе этой войны о сестрахъ милосердія...
«Сестра милосердія - это одинъ изъ самыхъ свѣтлыхъ образовъ, которымъ можетъ гордиться русская
И имя этому нѣчто: - Анархія.
По всей необъятной Россіи - отъ Владивостока до Петрограда, отъ Ледовитаго океана до Чернаго моря - сейчасъ бушуетъ мрачная стихія самочинныхъ дѣйствій, варварскихъ самосудовъ, безсудныхъ дикихъ «казней», возмутительныхъ выпадовъ...
Вихремъ мчится терроръ - терроръ толпы и потворствующихъ ей демагоговъ...
Повергнуты и въ прахѣ лежатъ гордыя, красныя знамена революціи, а надъ ними возвышаются черныя знамена анархіи.
Вездѣ и на всемъ ея печать моральнаго отупѣнія и омертвѣнія .
Все длиннѣе и пестрѣе становится списокъ фактовъ, раскрывающихъ эту изумительную нравственную отузѣлость.
Не даромъ сложилась ядовитая и мѣткая поговорка: - Плюнь въ глаза: скажутъ - пролетарская роса...
А пресса спокойно и благодушно смакуя, получающіяся отовсюду извѣстія о варварствахъ и злодѣйствахъ,
заноситъ на скрижали исторіи свои записи, полныя чарующей идилличности.
- «Телеграммы изъ провинціи говорятъ опять-таки, - читаемъ мы въ одной изъ вліятельныхъ крайнихъ газетъ, - о той же высотѣ, сознанія опасности, о дѣло
витости распорядительности... Спокойно дѣловито, безъ криковъ и растерянности свершаетъ народъ...»
Десятки (можетъ быть, теперь уже сотни) погибшихъ офицеровъ, дикія казни на Абосскомъ мосту, разстрѣлъ на «Петропавловскѣ», издѣвательства надь трупами, безчисленныя незаслужненыя оскорбленія, развалъ въ арміи, новый и кажется уже распадъ послѣднихъ нитей общественности... - все это мелькаетъ ежедневно на страницахъ газетъ. И наши газетные лѣтописцы не моргнувъ глазомъ, смакуя отмѣчаютъ:
- Спокойно и дѣловито, безъ криковъ и растерянности русскій народъ свершаетъ... Свершаетъ свою «работу»...
«Дѣловито» сбрасываетъ съ мостовъ, «безъ криковъразстрѣливаетъ, «безъ растерянности» устраиваетъ погромы, «спокойно» надругивается надъ общественностью.
До такого моральнаго растлѣнія не доходили даже служители стараго режима...
Сначала каждое такое извѣстіе обжигало нервы, нызывало крикъ негодованія и возмущенія, а потомъ нервы сгорѣли, притупились - и заглохли негодованіе
и возмущеніе...
Апатія и нравственный параличъ сковали насъ... Но несмотря на что, мы время отъ времени вздраги
ваемъ, какъ отъ удара хлыста, при какомъ-нибудь очередномъ возмутительномъ извѣстіи...
Сейчасъ передо мной ворохъ вырѣзокъ изъ провинціальныхъ и столичныхъ газетъ...
Когда перечитываешь эти сухія хроникерскія замѣтки, невольно чувствуешь какую-то странную пронизывающую боль въ груди, и отъ негодованія и волненія вздрагиваютъ пальцы...
Хочется кричать отъ безсильной жалости, отъ безсильной злобы...
Эти замѣтки говорятъ лишь объ одномъ, и содержаніе ихъ похоже до странности, только мѣсто дѣйствія а имена различны...
Всѣ онѣ сообщаяютъ о тѣхъ оскорбленіяхъ и издѣвательствахъ, которымъ за послѣдніе мѣсяцы подвергаются сестры милосердія въ госпиталяхъ и лазаретахъ со стороны солдатъ...
Беру наугадъ одну изь замѣтокъ.
Вь одномъ изъ петроградскихъ госпиталей, больной солдатъ Сыроѣдовъ позвалъ рано утромъ дежурную сестру милосердія Афончикову. Ему показалось, что сестра немного замѣшкалась. Когда Афончикова яви
лась, солдатъ позвалъ ее поближе, крикнулъ на нее и нанесъ ей оскорбленіе дѣйствіемъ. Этому случаю предшествовала начавшаяся подъ вліяніемъ какихъ
то лицъ агитація противъ сестеръ госпиталя. Агитація находила поддержку среди больныхъ и фельдшеровъ госпиталя.
Сестра Афончикова заявила объ инцидентѣ дежурному врачу Давыденко и освѣдомила другихъ сестеръ. Сестры обратилась къ главному врачу Миронову и ко всѣмъ ординаторамъ госпиталя, прося у нихъ со
вѣта, какъ быть. На это они получили отвѣтъ: до полнаго успокоенія среди больныхъ, не посѣщать палатъ. Сестры временно прекратили обслуживаніе па
латъ. Когда въ госпиталь прибыла для разслѣдованія инцидента госпитальная комиссія совѣта Р. и С. Д., то одинъ изъ членовъ этой комиссіи заявилъ сестрамъ:
«Какъ это вы боитесь работать, на фронтѣ сестеръ насилуютъ, а онѣ все-таки работаютъ».
Члены комиссіи заявили сестрамъ, что если онѣ не приступятъ къ работамъ, то будутъ уволены. Сестры отвѣтили что онѣ не пойдутъ въ палаты до того вре
мени, пока имъ не дадутъ гарантіи, что ихъ не будутъ
бить. Гарантіи имъ комиссія не дала, а посовѣтовала работать и терпѣть. Созванный послѣ этого госпитальный комитетъ постановилъ выразить сестрѣ Афончиковой сочувствіе, а поведеніе сестеръ признать недостаточно гражданскимъ.
За недостаткомъ мѣста, къ сожалѣнію мы не можемъ помѣстить здѣсь другія сообщенія...
Но вѣдь. это и не такъ уже важно, ибо по существу повторяемъ, содержаніе ихъ почти одинаково...
И это не кошмаръ, не сонъ, а безнадежная, жуткая дѣйствительность.
Средневѣковые гунны, скифы, вандалы и другіе народы, ураганомъ пронесшіеся но Европѣ, могутъ послѣ этого считаться образцами человѣчности и вѣжливости. По крайней мѣрѣ эти дикари уважали женщину, да вѣдь и сейчасъ у какихъ-нибудь африканскихъ бушмэновъ -женщинѣ оказываются особые знаки вниманія. Женщина у чернокожихъ пользуется особыми привилегіями...
Да, у нихъ, но не у насъ, въ свободной республиканской Россіи.
Редакція все время, непристанно получаетъ письма женщинъ, переполненныя гнѣвомъ...
Эти письма различныхъ женщинъ, стоящихъ на различныхъ ступеняхъ общественности и развитія, - но въ этихъ письмахъ одинъ лишь крикъ отчаянья и тоски.
- За что?!.
Мы всѣ прекрасно помнимъ, что, когда, три года тому назадъ внезапно вспыхнула война, женщины не задумываясь, что называется очертя голову, бросились на призывъ:
- Помоги...
Для нихъ было ясно только одно:
- Нельзя оставаться равнодушной, въ сторонѣ от происходящаго...
Потянуло туда, гдѣ страдаютъ, чтобы облегчить страданія.
И женщины - пожилыя, молодыя, замужнія, дѣвушки, бросили всѣ, свои занятія и ушли на призывъ страждущихъ, страстно, горячо, неудержимо желая, какъ только умѣютъ желать женщины, принести дѣйствительную пользу...
Онѣ переполнили госпитали и лазареты здѣсь въ тылу и на фронтѣ.
Онѣ дѣйствительно стали нужными и необходимыми Если просмотрѣть газеты, съ перваго дня войны - сколько встрѣтишь восторженныхъ статей, обрисовы
вающихъ самоотверженную дѣятельность, сестеръ милосердія, сколько сообщеній о ихъ героизмѣ.
И вотъ, сейчасъ, когда сестеръ милосердія осыпаютъ оскорбленіями и издѣвательствами тѣ, за которыми онѣ ухаживаютъ, тѣ, которыхъ онѣ вырываютъ часто изъ когтей смерти - мы считаемъ своевременной повто
рить нѣкоторую часть того, что говорилось и писалось въ теченіе этой войны о сестрахъ милосердія...
«Сестра милосердія - это одинъ изъ самыхъ свѣтлыхъ образовъ, которымъ можетъ гордиться русская