всѣмъ онъ былъ оченъ снисходителенъ и всегда даже для самыхъ скверныхъ поступковъ отыскивалъ смягчающее вину обстоятель
ство. Но за этой мягкой, склонной къ терпимости внѣшностью чувствовались не только рѣшимость и непреклонная твердость, но и полное господство надъ своими нервами и необыкновенная сила воли. Онъ былъ высокъ ростомъ, худъ и угловатъ, и его внѣшность не сразу располагала къ нему. Но когда люди подхо
дили къ нему ближе, говорили съ нимъ, то имъ приходилось убѣждаться, что они имѣютъ дѣло съ джентельменомъ изыскан
ной вѣжливости, казавшимся счастливымъ, если ему удавалось кому-нибудь помочь, и никогда не говорившимъ о своихъ услу
гахъ. Такимъ образомъ, очень скоро исчезало первое впечатлѣніе сердечной холодности.
Рядомъ съ этимъ человѣкомъ, имя котораго было Альфредо Серравалле, можно было часто встрѣтить вращавшагося въ тѣхъ же кругахъ общества и ведшаго такой же образъ жизни Энрико ди-Меллана, который былъ по характеру полной противоположностью Альфредо.
Энрико ди-Меллана былъ человѣкъ весьма откровенный, открыто и громко высказывавшій всѣ свои мысли, не считаясь съ производимымъ ими впечатлѣніемъ. Друзья называли его въ шутку „колебателемъ основъ , такъ какъ своими свободными рѣчами онъ часто приводилъ въ смущеніе цѣлое общество. Онъ былъ уменъ, остроуменъ, наблюдателенъ и хорошо зналъ людей и ихъ страсти. Однако, несмотря на его тридцать лѣтъ, его считали злымъ мальчикомъ, котораго слѣдуетъ держать подальше отъ хрупкихъ вещей, чтобы онъ не разломалъ ихъ на тысячи кусковъ.
Несмотря на такія противоположныя свойства характера, Альфредо и Энрико были внѣшне дружны между собой, часто раз
говаривали, посѣщали тѣ же самыя семьи и сидѣли за однимъ карточнымъ столомъ. Но какъ только Энрико начиналъ высказы
вать свои парадоксы и рѣзкія сужденія, Альфредо Серравалле всегда удалялся, какъ бы желая избѣжать искушенія начать споръ со своимъ другомъ. Разговорчивость Энрико раздражала его точно такъ же, какъ и осторожныя рѣчи Альфредо, очевидно, не нравились открытому характеру Энрико.
Однако, однажды Альфредо Серравалле остался и выслушалъ разсказъ Энрико.
Это было на журфиксѣ у графини Виржиніи Скалезе. Вокругъ хозяйки дома собрался кружокъ гостей; говорили о преступленіи, совершенномъ нѣсколько дней тому назадъ.
Общество было заинтересовано не столько самимъ преступленіемъ - дѣло шло объ обыкновенномъ убійствѣ съ цѣлью гра
бежа - сколько тѣмъ обстоятельствомъ, что полиція, несмотря на многочисленныя улики, не могла открыть преступника. «Какъ часто», - замѣтилъ вдругъ Энрико ди-Меллана, - «намъ приходится подавать руку убійцамъ».
- Ого! - произнесъ кто-то изъ присутствующихъ, - вы хотите снова поразить насъ!
Энрико взглянулъ на говорившаго и былъ очень удивленъ, что эти слова исходили отъ Альфредо Серравалле, стоя пившаго свой чай.
- Конечно! И я повторяю, что каждому изъ насъ часто приходилось пожимать руки убійцамъ.
- Вы говорите это съ такой увѣренностью, что я не былъ бы удивленъ, если бы кто-нибудь изъ присутствующихъ въ этой гостиной оказался убійцей.
Тогда многіе изъ гостей стали возражать, и прелестная, нѣжная графиня Виржинія тихо воскликнула:
- Хорошаго же мнѣнія вы о моихъ гостяхъ!
- Я не говорю, что это такъ, но я не исключаю такой возможности, - отвѣтилъ Энрико, очень довольный тѣмъ, что ему опять удалось взволновать общество. - На этихъ дняхъ мнѣ при
шлось прочесть воспоминанія одного французскаго директора полиціи, и я былъ удивленъ, узнавъ, что 60 процентовъ всѣхъ преступленій остаются нераскрытыми. Поистинѣ, это не мало! Слѣдовательно, изъ ста убійцъ шестьдесятъ разгуливаютъ на сво
бодѣ, сталкиваются съ нами на улицѣ, бываютъ въ обществѣ и, можетъ-быть, даже приходятъ въ домъ нашей любезной хозяйки.
Снова раздались громкія возраженія, и гости, болтавшіе раньше въ залѣ, подошли къ кружку, образовавшемуся вокругъ графини.
- Слѣдовательно, эти шестьдесятъ убійцъ, - продолжалъ Энрико, - живутъ нормальной жизнью. Мы разговариваемъ съ ними, ходимъ съ ними гулять и, конечно, пожимаемъ имъ руку. Мнѣ кажется совершенно яснымъ...
- Вы неправы! - перебилъ Альфредо Серравалле, передавая свою чашку лакею и оставаясь стоять. - Эти убійцы не вращаются въ кругахъ нашего общества, а остаются на тѣхъ низкихъ
ступеняхъ нашей соціальной лѣстницы, откуда они происходятъ. Съ нами онѣ навѣрное не встрѣчаются.
- Это было бы вѣрно, - отвѣтилъ находчивый Энрико, - если бы преступленія совершались только въ низахъ общества. Но вы забываете, что и въ высшихъ классахъ общества преступленія также совершаются, хотя и не такъ часто, какъ въ низшихъ слояхъ его. И ненаказанные виновники галантныхъ преступленій, если можно такъ выразиться, встрѣчаются съ нами въ салонахъ, И горе имъ, если бы они захотѣли удалиться отъ общества. Они привлекли бы тогда на себя вниманіе. Сегодня вечеромъ я убью человѣка, а завтра же приду сюда обѣдать.
- Но, ради Бога! - воскликнула графиня, - вымойтесь только хорошенько!
- Будьте спокойны, графиня, я чистоплотный человѣкъ! - отвѣтилъ, смѣясь, Энрико. - Но шутки въ сторону! Развѣ то, что я говорю, неправда? Напримѣръ...
- Тише, тише! - воскликнули нѣкоторые гости, интересуясь услышать примѣръ Энрико.
- Напримѣръ, кто убійца Элизы Мои? Вы же помните, милый Серравалле, убійство Элизы Мои, совершенное шесть или семь лѣтъ тому назадъ?
Взглядъ Энрико остановился на лицѣ Альфредо, который, желая избѣжать этого взгляда, смотрѣлъ внизъ. Онъ держалъ въ рукахъ свой портсигаръ и открывалъ его съ нѣкоторымъ напряженіемъ, такъ какъ шарниры были новые. - Вы помните о немъ? - повторилъ Энрико. - Или, можетъ быть, вы были тогда въ путешествіи?..
Альфредо Серравалле вынулъ изъ портсигара папироску, зажегъ ее и потомъ спокойно сказалъ: - Да, я хорошо помню объ этомъ. Я не былъ тогда въ путешествіи, я былъ здѣсь.
- Слѣдовательно, - продолжалъ Энрико, - убійство Элизы Мои было совершено кѣмъ-то, кто не былъ никогда обнаруженъ. И что же исключаетъ возможность, что убійца находится здѣсь, среди насъ?
- Здѣсь, въ моей гостиной! - воскликнула графиня. - Милый Меллана, но понимаете вы, что вы говорите?
- Я только хочу сказать, что убійца Элизы Мои не принадлежитъ къ низшимъ классамъ, скорѣе онъ могъ быть членомъ нашего общества. Элиза Мои принадлежала къ веселящимся кру
гамъ нашего города. У нея была вилла, она держала экипажи и лошадей, жила роскошно и была очень красива - стройная брюнетка съ пикантной родинкой на лѣвой щекѣ...
- Нѣтъ, - перебилъ Альфредо Серравалле, - въ срединѣ лба, какъ разъ надъ носомъ...
- Значитъ вы знали ее? - спросила графиня.
- Немного, - отвѣтилъ Альфредо. - Родинка въ такомъ мѣстѣ, это особенность, которая не легко забывается.
- Элиза Мои, - продолжалъ Энрико, - имѣла много друзей среди самыхъ уважаемыхъ лицъ. Вы видите, что нашъ всегда такой осторожный Серравалле открыто признается въ этомъ.
Ни одна черта не дрогнула въ лицѣ Альфредо, но папироска, которую онъ держалъ между указательнымъ и среднимъ паль
цами, упала, на полъ, и онъ быстро нагнулся, чтобы поднять ее, такъ что Энрико не могъ видѣть выраженія его лица.
- Конечно, - разсказывалъ дальше Энрико, - у нея, какъ и у всѣхъ созданій такого рода, были знакомства и среди низшихъ слоевъ общества. Въ ея домѣ появлялись какъ аристократы, такъ и подозрительныя лица, можетъ-быть, получавшія деньги отъ этой несчастной. Коротко говоря, въ одно прекрасное утро дѣвушка Элизы, войдя въ ея роскошно убранную спальню, на
шла свою госпожу убитой. Ея горло было перерѣзано бритвой,
направленной вѣрной рукой. Судебное слѣдствіе выяснило, что она была зарѣзана, вѣроятно, во снѣ.
Въ комнатѣ все было въ полномъ порядкѣ, ни одинъ ящикъ не былъ открытъ, всѣ ея драгоцѣнности были налицо. Маленькій денежный ящикъ около кровати, въ которомъ Элиза дер
жала свои наличныя деньги и цѣнныя бумаги, не былъ тронутъ. Убійца долженъ былъ быть однимъ изъ лучшихъ знакомыхъ не
счастной, такъ какъ онъ вошелъ, не взломавъ ни одной двери.
Правда, горничная совершенно опредѣленно утверждала, что Элиза вернулась въ этотъ вечеръ безъ провожатаго. Но ей не повѣрили, и она такъ же, какъ и другіе слуги и многія подозри
тельныя лица, посѣщавшія Элизу, была арестованы; но, въ концѣконцовъ, ихъ всѣхъ должны были выпустить, такъ какъ они смогли доказать свою невинность. Я позабылъ еще одно особое
обстоятельство: какъ показали согласно всѣ свидѣтели, Элиза имѣла обыкновеніе прятать въ денежномъ ящикѣ и такія бумаги, которыя могли бы скомпрометировать ея богатыхъ друзей.
ство. Но за этой мягкой, склонной къ терпимости внѣшностью чувствовались не только рѣшимость и непреклонная твердость, но и полное господство надъ своими нервами и необыкновенная сила воли. Онъ былъ высокъ ростомъ, худъ и угловатъ, и его внѣшность не сразу располагала къ нему. Но когда люди подхо
дили къ нему ближе, говорили съ нимъ, то имъ приходилось убѣждаться, что они имѣютъ дѣло съ джентельменомъ изыскан
ной вѣжливости, казавшимся счастливымъ, если ему удавалось кому-нибудь помочь, и никогда не говорившимъ о своихъ услу
гахъ. Такимъ образомъ, очень скоро исчезало первое впечатлѣніе сердечной холодности.
Рядомъ съ этимъ человѣкомъ, имя котораго было Альфредо Серравалле, можно было часто встрѣтить вращавшагося въ тѣхъ же кругахъ общества и ведшаго такой же образъ жизни Энрико ди-Меллана, который былъ по характеру полной противоположностью Альфредо.
Энрико ди-Меллана былъ человѣкъ весьма откровенный, открыто и громко высказывавшій всѣ свои мысли, не считаясь съ производимымъ ими впечатлѣніемъ. Друзья называли его въ шутку „колебателемъ основъ , такъ какъ своими свободными рѣчами онъ часто приводилъ въ смущеніе цѣлое общество. Онъ былъ уменъ, остроуменъ, наблюдателенъ и хорошо зналъ людей и ихъ страсти. Однако, несмотря на его тридцать лѣтъ, его считали злымъ мальчикомъ, котораго слѣдуетъ держать подальше отъ хрупкихъ вещей, чтобы онъ не разломалъ ихъ на тысячи кусковъ.
Несмотря на такія противоположныя свойства характера, Альфредо и Энрико были внѣшне дружны между собой, часто раз
говаривали, посѣщали тѣ же самыя семьи и сидѣли за однимъ карточнымъ столомъ. Но какъ только Энрико начиналъ высказы
вать свои парадоксы и рѣзкія сужденія, Альфредо Серравалле всегда удалялся, какъ бы желая избѣжать искушенія начать споръ со своимъ другомъ. Разговорчивость Энрико раздражала его точно такъ же, какъ и осторожныя рѣчи Альфредо, очевидно, не нравились открытому характеру Энрико.
Однако, однажды Альфредо Серравалле остался и выслушалъ разсказъ Энрико.
Это было на журфиксѣ у графини Виржиніи Скалезе. Вокругъ хозяйки дома собрался кружокъ гостей; говорили о преступленіи, совершенномъ нѣсколько дней тому назадъ.
Общество было заинтересовано не столько самимъ преступленіемъ - дѣло шло объ обыкновенномъ убійствѣ съ цѣлью гра
бежа - сколько тѣмъ обстоятельствомъ, что полиція, несмотря на многочисленныя улики, не могла открыть преступника. «Какъ часто», - замѣтилъ вдругъ Энрико ди-Меллана, - «намъ приходится подавать руку убійцамъ».
- Ого! - произнесъ кто-то изъ присутствующихъ, - вы хотите снова поразить насъ!
Энрико взглянулъ на говорившаго и былъ очень удивленъ, что эти слова исходили отъ Альфредо Серравалле, стоя пившаго свой чай.
- Конечно! И я повторяю, что каждому изъ насъ часто приходилось пожимать руки убійцамъ.
- Вы говорите это съ такой увѣренностью, что я не былъ бы удивленъ, если бы кто-нибудь изъ присутствующихъ въ этой гостиной оказался убійцей.
Тогда многіе изъ гостей стали возражать, и прелестная, нѣжная графиня Виржинія тихо воскликнула:
- Хорошаго же мнѣнія вы о моихъ гостяхъ!
- Я не говорю, что это такъ, но я не исключаю такой возможности, - отвѣтилъ Энрико, очень довольный тѣмъ, что ему опять удалось взволновать общество. - На этихъ дняхъ мнѣ при
шлось прочесть воспоминанія одного французскаго директора полиціи, и я былъ удивленъ, узнавъ, что 60 процентовъ всѣхъ преступленій остаются нераскрытыми. Поистинѣ, это не мало! Слѣдовательно, изъ ста убійцъ шестьдесятъ разгуливаютъ на сво
бодѣ, сталкиваются съ нами на улицѣ, бываютъ въ обществѣ и, можетъ-быть, даже приходятъ въ домъ нашей любезной хозяйки.
Снова раздались громкія возраженія, и гости, болтавшіе раньше въ залѣ, подошли къ кружку, образовавшемуся вокругъ графини.
- Слѣдовательно, эти шестьдесятъ убійцъ, - продолжалъ Энрико, - живутъ нормальной жизнью. Мы разговариваемъ съ ними, ходимъ съ ними гулять и, конечно, пожимаемъ имъ руку. Мнѣ кажется совершенно яснымъ...
- Вы неправы! - перебилъ Альфредо Серравалле, передавая свою чашку лакею и оставаясь стоять. - Эти убійцы не вращаются въ кругахъ нашего общества, а остаются на тѣхъ низкихъ
ступеняхъ нашей соціальной лѣстницы, откуда они происходятъ. Съ нами онѣ навѣрное не встрѣчаются.
- Это было бы вѣрно, - отвѣтилъ находчивый Энрико, - если бы преступленія совершались только въ низахъ общества. Но вы забываете, что и въ высшихъ классахъ общества преступленія также совершаются, хотя и не такъ часто, какъ въ низшихъ слояхъ его. И ненаказанные виновники галантныхъ преступленій, если можно такъ выразиться, встрѣчаются съ нами въ салонахъ, И горе имъ, если бы они захотѣли удалиться отъ общества. Они привлекли бы тогда на себя вниманіе. Сегодня вечеромъ я убью человѣка, а завтра же приду сюда обѣдать.
- Но, ради Бога! - воскликнула графиня, - вымойтесь только хорошенько!
- Будьте спокойны, графиня, я чистоплотный человѣкъ! - отвѣтилъ, смѣясь, Энрико. - Но шутки въ сторону! Развѣ то, что я говорю, неправда? Напримѣръ...
- Тише, тише! - воскликнули нѣкоторые гости, интересуясь услышать примѣръ Энрико.
- Напримѣръ, кто убійца Элизы Мои? Вы же помните, милый Серравалле, убійство Элизы Мои, совершенное шесть или семь лѣтъ тому назадъ?
Взглядъ Энрико остановился на лицѣ Альфредо, который, желая избѣжать этого взгляда, смотрѣлъ внизъ. Онъ держалъ въ рукахъ свой портсигаръ и открывалъ его съ нѣкоторымъ напряженіемъ, такъ какъ шарниры были новые. - Вы помните о немъ? - повторилъ Энрико. - Или, можетъ быть, вы были тогда въ путешествіи?..
Альфредо Серравалле вынулъ изъ портсигара папироску, зажегъ ее и потомъ спокойно сказалъ: - Да, я хорошо помню объ этомъ. Я не былъ тогда въ путешествіи, я былъ здѣсь.
- Слѣдовательно, - продолжалъ Энрико, - убійство Элизы Мои было совершено кѣмъ-то, кто не былъ никогда обнаруженъ. И что же исключаетъ возможность, что убійца находится здѣсь, среди насъ?
- Здѣсь, въ моей гостиной! - воскликнула графиня. - Милый Меллана, но понимаете вы, что вы говорите?
- Я только хочу сказать, что убійца Элизы Мои не принадлежитъ къ низшимъ классамъ, скорѣе онъ могъ быть членомъ нашего общества. Элиза Мои принадлежала къ веселящимся кру
гамъ нашего города. У нея была вилла, она держала экипажи и лошадей, жила роскошно и была очень красива - стройная брюнетка съ пикантной родинкой на лѣвой щекѣ...
- Нѣтъ, - перебилъ Альфредо Серравалле, - въ срединѣ лба, какъ разъ надъ носомъ...
- Значитъ вы знали ее? - спросила графиня.
- Немного, - отвѣтилъ Альфредо. - Родинка въ такомъ мѣстѣ, это особенность, которая не легко забывается.
- Элиза Мои, - продолжалъ Энрико, - имѣла много друзей среди самыхъ уважаемыхъ лицъ. Вы видите, что нашъ всегда такой осторожный Серравалле открыто признается въ этомъ.
Ни одна черта не дрогнула въ лицѣ Альфредо, но папироска, которую онъ держалъ между указательнымъ и среднимъ паль
цами, упала, на полъ, и онъ быстро нагнулся, чтобы поднять ее, такъ что Энрико не могъ видѣть выраженія его лица.
- Конечно, - разсказывалъ дальше Энрико, - у нея, какъ и у всѣхъ созданій такого рода, были знакомства и среди низшихъ слоевъ общества. Въ ея домѣ появлялись какъ аристократы, такъ и подозрительныя лица, можетъ-быть, получавшія деньги отъ этой несчастной. Коротко говоря, въ одно прекрасное утро дѣвушка Элизы, войдя въ ея роскошно убранную спальню, на
шла свою госпожу убитой. Ея горло было перерѣзано бритвой,
направленной вѣрной рукой. Судебное слѣдствіе выяснило, что она была зарѣзана, вѣроятно, во снѣ.
Въ комнатѣ все было въ полномъ порядкѣ, ни одинъ ящикъ не былъ открытъ, всѣ ея драгоцѣнности были налицо. Маленькій денежный ящикъ около кровати, въ которомъ Элиза дер
жала свои наличныя деньги и цѣнныя бумаги, не былъ тронутъ. Убійца долженъ былъ быть однимъ изъ лучшихъ знакомыхъ не
счастной, такъ какъ онъ вошелъ, не взломавъ ни одной двери.
Правда, горничная совершенно опредѣленно утверждала, что Элиза вернулась въ этотъ вечеръ безъ провожатаго. Но ей не повѣрили, и она такъ же, какъ и другіе слуги и многія подозри
тельныя лица, посѣщавшія Элизу, была арестованы; но, въ концѣконцовъ, ихъ всѣхъ должны были выпустить, такъ какъ они смогли доказать свою невинность. Я позабылъ еще одно особое
обстоятельство: какъ показали согласно всѣ свидѣтели, Элиза имѣла обыкновеніе прятать въ денежномъ ящикѣ и такія бумаги, которыя могли бы скомпрометировать ея богатыхъ друзей.