распоряженіемъ, По-крайней-мѣрѣ, Александръ, по смерти отца своего, прибылъ во Владиміръ въ силѣ тяэісцѣ, и бысть грозенъ пріѣздъ его(30). Въ то же время Андрей Ярославичъ отправился въ орду, а вслѣдъ за братомъ своимъ поѣхалъ туда и Александръ. Слухи о Невской битвѣ, Ледовомъ побоищѣ и ис
требленіи семи ратей литовскихъ Достигли и береговъ Волги, мѣстопребыванія хана, такъ-что, по свидѣтельству лѣтописцевъ, жены моавитскія (татарскія) начали стращать новгородскимъ
кияземъ дѣтей своихъ: Молчи, говорили онѣ, великій князь Александръ ѣдетъі, Поэтому поиятно, что Батый желалъ, чтобы онъ, подобно другимъ русскимъ кпязьямъ, прибылъ къ нему въ орду, съ изъявленіемъ покорности. «Алекслндре! прислалъ онъ сказать ему, вѣся ли, яко Богъ покори ми многыя языкы: ты
ли единъ ес хощешн покоритп ми ся? но аще хощешп съб.постп землю свою, то пріѣди скоро ко мнѣ, я видпши честь цар
ства моего». Лѣтописецъ прибавляетъ, что ханъ, увидя князя
новгородскаго, сказалъ своимъ вельможамъ: «Все, что мвѣ ни говорили объ немъ, все правда: нѣтъ подобнаго этому князю»,
и, почтивъ его многими дарами, послалъ вмѣстѣ съ братомъ къ великому хану въ Татарію(31). Этп путешествія были невыно
симы: нужно было надолго проститься съ родипсй, терпѣть голодъ и жажду, отдыхать на снѣгу или на пескѣ, раскаленномъ лучами солнца; кругомъ представлялась голая печальная степь, лишенная зеленя и тѣни лѣсовъ, усѣянная костями несчастныхъ странниковъ; вмѣсто городовъ и селеній, виднѣлись одни только клад
бища кочующихъ народовъ; и въ награду за всѣ эти лишенія и труды, что ожидало князей русскихъ въ Татаріи?—оскорбленія и рабство(32).
Между-тѣмъ, въ отсутствіе старшихъ Ярославичей, на Руси произошла важная перемѣна: оідшъ изъ младшихъ братьевъ ихъ, Михаилъ, кпязь московскій, по прозванію Хоробритъ, изгналъ дядю Святослава изъ Владиміра, и самъ сѣлъ на столѣ велико
княжескомъ, не имѣя на то рѣшительно никакого права, кромѣ права сильнаго. Впрочемъ, онъ скоро погибъ въ битвѣ съ ли
товцами, а вслѣдъ затѣмъ возвратились изъ орды и старшіе братья,
изъ которыхъ Александръ получилъ Кіевъ и всю русскую землю (т.-е. южную Россію), удержавъ за собою Новгородъ п отчину свою Переяславль-Залѣсскій, а Апдрею отданъ былъ Влади
міръ и вся московская земля. Изгнанный дядя Святославъ ѣздилъ въ орду; неизвѣстно, требовалъ ли онъ у хана возвращенія ве
ликокняжескаго достоинства, или . нѣтъ; извѣстно только, что не получилъ его и вскорѣ умеръ. Но и между Ярославичами раздѣлъ не былъ совершенно .миренъ (33); братья имѣли большой споръ въ ордѣ за великокняжескій престолъ; однако ханъ осно
валъ свое рѣшеніе, на завѣщаніи Ярослава Всеволодовича. Почему же покойный великій князь завѣщалъ старшему Александру Кіевъ, а младшему Апдрею—Владиміръ, это неизвѣстно. Быть-можетъ, особенная любовь къ Апдрею, который постоянно оставался при немъ; быть можетъ также, что Ярославъ, желая удержать и
южную Русь въ своемъ родѣ, отдалъ Кіевъ Александру, какъ болѣе способному удержать его. Но если подобное завѣщаніе дѣйствительно существовало, то оно необходимо исключало
(s») я. С. Р. Л., V, 5 и 186.
(31) По нѣкоторымъ лѣтописямъ (П. С. Р. Л., I, 201, III, 54 и Y11, 157), какъ было уже замѣчено, Александръ въ 1246 году въ первый разъ отправился къ Батыю, а отъ него въ Монголію, къ великому хану; по другимъ же свидѣтельствамъ (тамъ же, IV, 37 и 179), это было второе путешествіе Александра въ орду и онъ съ береговъ Волги вернулся въ Россію (тамъ же, V, 5 и 186).
(32) Карамзинъ; IV, 42.
(33) Исторія Россійская, соч, Татищева. М. 1763—1784 — 1848; III, 22.
брата Святослава, тогда какъ лѣтопись прямо говоритъ, что Святославъ утвердилъ племяиииковъ на удѣлахъ, какъ распорядился покойный Ярославъ. Впрочемъ, можно согласить оба свидѣ
тельства: Ярославъ, при жизни, назначилъ Александра въ Кіевъ,
Андрей оставался на сѣверѣ; по изгнаніи Святослава Михаиломъ и по смерти послѣдняго, Андрей, желая получить Владимірскій столъ, представлялъ, быть-можетъ, что старшій братъ его, по распо
ряженію покойнаго отца, получилъ уже старшій столъ—Кіевъ и русскую землю, и тѣмъ убѣдилъ хана, который, для собственной безопасности, могъ не желать усиленія Александра. Но Александръ, какъ старшій, по могъ быть доволенъ такимъ рѣше
ніемъ, потому-что Владиміръ давно уяге получилъ первенство
надъ Кіевомъ, относительно старшинства, и кіевскіе князья давно уже не могли быть безъ Владимірскихъ; теперь особенно, когда южная Русь была опустошена Батыемъ, когда Кіевъ, по малости татаръ, представлялъ однѣ развалины, владѣніе имъ не могло быть лестно. Вотъ почему Невскій могъ считать себя вправѣ сердиться па младшаго брата и видѣть въ немъ хищника правъ евоихъ(и). Какъ бы то ни было, но Андрей, по возвращеніи изъ орды, т.-е. съ 1849 года, въ-течеиіе двухъ лѣтъ, спокойно сидѣлъ во Владимірѣ, гдѣ нѣкоторое время оставался и Алек
сандръ. Проводивъ останки скончавшихся тамъ двоюроднаго брата своего князя Владиміра Константиновича въ Угличь, и племянника своего князя Василія Всеволодовича въ Ярославль, новый кіевскій князь возвратился въ Новгородъ, въ началѣ 1250 года, и былъ принятъ тамъ съ живѣйшимъ восторгомъ(33).
Замѣчательнѣйшимъ событіемъ этого времени было посольство къ Александру отъ главы римской церкви, папы Иннокен
тія IV. Послѣ неудачнаго похода шведовъ, предпринятаго по благословенію папы Григорія IX н кончившагося совершеннымъ пораженіемъ нхъ на берегахъ Невы, римскіе первосвященники перемѣнили планъ своихъ дѣйствій, но не отказались отъ намѣренія обратить русскихъ иъ латинскую вѣру, надѣясь, что затруд
нительныя обстоятельства побудятъ ихъ искать помощи папы.
Вслѣдствіе этого, Иннокентій IV, услышавъ о смерти Ярослава и, вѣроятно, предполагая, что великокняжескій престолъ на
слѣдовалъ старшій его сыпъ, отправилъ къ «знаменитому мужу Александру, князю суздальскому», изъ числа двѣнадцати карди
наловъ, двоихъ хитрѣйшихъ—Галда и Гемонта съ письмомъ отъ 8 февраля 1248 года. Это посланіе было составлено со всѣмъ искусствомъ и ловкостью людей, желающихъ, во что бы то ни стало, достигнуть своей цѣли. Все въ немъ было—и топкая лесть, н смѣлая ложь, и пышныя обѣщанія. Вотъ что, между прочимъ писалъ Иннокентій IV къ Александру: «отъ возлюблепнаго сына, брата (монаха) Іоанпа де-Плано-Карпини, возвратившагося (изъ Татаріи), мы узнали, что отецъ твой смиренно обѣщалъ пови
новеніе римской церкви....Онъ и открыто объявилъ бы это всѣмъ, еслибы нашествіе смерти не похитило его, столько же нечаянно, сколько н благовремеппо.... Поелику такимъ образомъ онъ скончалъ теченіе настоящей жизни, въ такое благопріятное время, то надобно благочестиво вѣрить и безъ всякаго сомнѣнія принимать, что онъ, присоединившись къ жребію правед
ныхъ, покоится въ вѣчномъ блаженствѣ....Итакъ, желая, чтобы вмѣстѣ съ нимъ содѣлался причастникомъ толикаго блаженства и ты, оставшійся законнымъ наслѣдникомъ въ отцовскомъ на
слѣдіи, мы, по примѣру оной жены евангельской, возжегшей
(и) Соловьевъ, III, 194.
(35) Татищевъ (IV, 22) говоритъ, что въ 1249 году Александръ отправился въ Новгородъ и оттуда хотѣлъ идти въ Кіевъ, но былъ удержанъ новгородцами, представлявшими ему опастности отъ татаръ на югѣ. Между-тѣмъ, по свидѣтельству лѣтописей (П. С. Р. Л., II, 51, IV. 33 и V, 186) Александръ возвратился въ Новгородъ въ 1250 году.
требленіи семи ратей литовскихъ Достигли и береговъ Волги, мѣстопребыванія хана, такъ-что, по свидѣтельству лѣтописцевъ, жены моавитскія (татарскія) начали стращать новгородскимъ
кияземъ дѣтей своихъ: Молчи, говорили онѣ, великій князь Александръ ѣдетъі, Поэтому поиятно, что Батый желалъ, чтобы онъ, подобно другимъ русскимъ кпязьямъ, прибылъ къ нему въ орду, съ изъявленіемъ покорности. «Алекслндре! прислалъ онъ сказать ему, вѣся ли, яко Богъ покори ми многыя языкы: ты
ли единъ ес хощешн покоритп ми ся? но аще хощешп съб.постп землю свою, то пріѣди скоро ко мнѣ, я видпши честь цар
ства моего». Лѣтописецъ прибавляетъ, что ханъ, увидя князя
новгородскаго, сказалъ своимъ вельможамъ: «Все, что мвѣ ни говорили объ немъ, все правда: нѣтъ подобнаго этому князю»,
и, почтивъ его многими дарами, послалъ вмѣстѣ съ братомъ къ великому хану въ Татарію(31). Этп путешествія были невыно
симы: нужно было надолго проститься съ родипсй, терпѣть голодъ и жажду, отдыхать на снѣгу или на пескѣ, раскаленномъ лучами солнца; кругомъ представлялась голая печальная степь, лишенная зеленя и тѣни лѣсовъ, усѣянная костями несчастныхъ странниковъ; вмѣсто городовъ и селеній, виднѣлись одни только клад
бища кочующихъ народовъ; и въ награду за всѣ эти лишенія и труды, что ожидало князей русскихъ въ Татаріи?—оскорбленія и рабство(32).
Между-тѣмъ, въ отсутствіе старшихъ Ярославичей, на Руси произошла важная перемѣна: оідшъ изъ младшихъ братьевъ ихъ, Михаилъ, кпязь московскій, по прозванію Хоробритъ, изгналъ дядю Святослава изъ Владиміра, и самъ сѣлъ на столѣ велико
княжескомъ, не имѣя на то рѣшительно никакого права, кромѣ права сильнаго. Впрочемъ, онъ скоро погибъ въ битвѣ съ ли
товцами, а вслѣдъ затѣмъ возвратились изъ орды и старшіе братья,
изъ которыхъ Александръ получилъ Кіевъ и всю русскую землю (т.-е. южную Россію), удержавъ за собою Новгородъ п отчину свою Переяславль-Залѣсскій, а Апдрею отданъ былъ Влади
міръ и вся московская земля. Изгнанный дядя Святославъ ѣздилъ въ орду; неизвѣстно, требовалъ ли онъ у хана возвращенія ве
ликокняжескаго достоинства, или . нѣтъ; извѣстно только, что не получилъ его и вскорѣ умеръ. Но и между Ярославичами раздѣлъ не былъ совершенно .миренъ (33); братья имѣли большой споръ въ ордѣ за великокняжескій престолъ; однако ханъ осно
валъ свое рѣшеніе, на завѣщаніи Ярослава Всеволодовича. Почему же покойный великій князь завѣщалъ старшему Александру Кіевъ, а младшему Апдрею—Владиміръ, это неизвѣстно. Быть-можетъ, особенная любовь къ Апдрею, который постоянно оставался при немъ; быть можетъ также, что Ярославъ, желая удержать и
южную Русь въ своемъ родѣ, отдалъ Кіевъ Александру, какъ болѣе способному удержать его. Но если подобное завѣщаніе дѣйствительно существовало, то оно необходимо исключало
(s») я. С. Р. Л., V, 5 и 186.
(31) По нѣкоторымъ лѣтописямъ (П. С. Р. Л., I, 201, III, 54 и Y11, 157), какъ было уже замѣчено, Александръ въ 1246 году въ первый разъ отправился къ Батыю, а отъ него въ Монголію, къ великому хану; по другимъ же свидѣтельствамъ (тамъ же, IV, 37 и 179), это было второе путешествіе Александра въ орду и онъ съ береговъ Волги вернулся въ Россію (тамъ же, V, 5 и 186).
(32) Карамзинъ; IV, 42.
(33) Исторія Россійская, соч, Татищева. М. 1763—1784 — 1848; III, 22.
брата Святослава, тогда какъ лѣтопись прямо говоритъ, что Святославъ утвердилъ племяиииковъ на удѣлахъ, какъ распорядился покойный Ярославъ. Впрочемъ, можно согласить оба свидѣ
тельства: Ярославъ, при жизни, назначилъ Александра въ Кіевъ,
Андрей оставался на сѣверѣ; по изгнаніи Святослава Михаиломъ и по смерти послѣдняго, Андрей, желая получить Владимірскій столъ, представлялъ, быть-можетъ, что старшій братъ его, по распо
ряженію покойнаго отца, получилъ уже старшій столъ—Кіевъ и русскую землю, и тѣмъ убѣдилъ хана, который, для собственной безопасности, могъ не желать усиленія Александра. Но Александръ, какъ старшій, по могъ быть доволенъ такимъ рѣше
ніемъ, потому-что Владиміръ давно уяге получилъ первенство
надъ Кіевомъ, относительно старшинства, и кіевскіе князья давно уже не могли быть безъ Владимірскихъ; теперь особенно, когда южная Русь была опустошена Батыемъ, когда Кіевъ, по малости татаръ, представлялъ однѣ развалины, владѣніе имъ не могло быть лестно. Вотъ почему Невскій могъ считать себя вправѣ сердиться па младшаго брата и видѣть въ немъ хищника правъ евоихъ(и). Какъ бы то ни было, но Андрей, по возвращеніи изъ орды, т.-е. съ 1849 года, въ-течеиіе двухъ лѣтъ, спокойно сидѣлъ во Владимірѣ, гдѣ нѣкоторое время оставался и Алек
сандръ. Проводивъ останки скончавшихся тамъ двоюроднаго брата своего князя Владиміра Константиновича въ Угличь, и племянника своего князя Василія Всеволодовича въ Ярославль, новый кіевскій князь возвратился въ Новгородъ, въ началѣ 1250 года, и былъ принятъ тамъ съ живѣйшимъ восторгомъ(33).
Замѣчательнѣйшимъ событіемъ этого времени было посольство къ Александру отъ главы римской церкви, папы Иннокен
тія IV. Послѣ неудачнаго похода шведовъ, предпринятаго по благословенію папы Григорія IX н кончившагося совершеннымъ пораженіемъ нхъ на берегахъ Невы, римскіе первосвященники перемѣнили планъ своихъ дѣйствій, но не отказались отъ намѣренія обратить русскихъ иъ латинскую вѣру, надѣясь, что затруд
нительныя обстоятельства побудятъ ихъ искать помощи папы.
Вслѣдствіе этого, Иннокентій IV, услышавъ о смерти Ярослава и, вѣроятно, предполагая, что великокняжескій престолъ на
слѣдовалъ старшій его сыпъ, отправилъ къ «знаменитому мужу Александру, князю суздальскому», изъ числа двѣнадцати карди
наловъ, двоихъ хитрѣйшихъ—Галда и Гемонта съ письмомъ отъ 8 февраля 1248 года. Это посланіе было составлено со всѣмъ искусствомъ и ловкостью людей, желающихъ, во что бы то ни стало, достигнуть своей цѣли. Все въ немъ было—и топкая лесть, н смѣлая ложь, и пышныя обѣщанія. Вотъ что, между прочимъ писалъ Иннокентій IV къ Александру: «отъ возлюблепнаго сына, брата (монаха) Іоанпа де-Плано-Карпини, возвратившагося (изъ Татаріи), мы узнали, что отецъ твой смиренно обѣщалъ пови
новеніе римской церкви....Онъ и открыто объявилъ бы это всѣмъ, еслибы нашествіе смерти не похитило его, столько же нечаянно, сколько н благовремеппо.... Поелику такимъ образомъ онъ скончалъ теченіе настоящей жизни, въ такое благопріятное время, то надобно благочестиво вѣрить и безъ всякаго сомнѣнія принимать, что онъ, присоединившись къ жребію правед
ныхъ, покоится въ вѣчномъ блаженствѣ....Итакъ, желая, чтобы вмѣстѣ съ нимъ содѣлался причастникомъ толикаго блаженства и ты, оставшійся законнымъ наслѣдникомъ въ отцовскомъ на
слѣдіи, мы, по примѣру оной жены евангельской, возжегшей
(и) Соловьевъ, III, 194.
(35) Татищевъ (IV, 22) говоритъ, что въ 1249 году Александръ отправился въ Новгородъ и оттуда хотѣлъ идти въ Кіевъ, но былъ удержанъ новгородцами, представлявшими ему опастности отъ татаръ на югѣ. Между-тѣмъ, по свидѣтельству лѣтописей (П. С. Р. Л., II, 51, IV. 33 и V, 186) Александръ возвратился въ Новгородъ въ 1250 году.