дитературпая газет:
в е М. b
красных
В романе их только шесть. А еды
мое красное воскресенье? Это — гра.
дущее. —
«Я хотел бы дождаться вот
седьмого воскресенья, дня отдыха»,
товорит Лукас Самар, один из глав.
‚ ных героев романа.
— Победы революции?
—‹ Да.
Лукас Самар, интеллитент-револю-
ционер, э№ег есо автора, человек 5
«болящим разумом», которому. «apa.
вится анализировать свои душевные
г состояния» и «думать о причинах, 33.
ставляющих его принять идею соб.
ственной гибели», революционер «из
нравственной необходимости» и т. д,
‘и т. п. (Старый знакомец и в миро.
` вой литературе и в советской) в кон.
пе концов в самом процессе револю-
ционной борьбы «ликвидирует в соб.
ственном сознании остатки сентимен.
`тальности и анархического’ идезлиа.
Mar.
Самар рвет последние нити, связы.
зваюзцие его. с буржуазным миром, в
муках и терзаниях порывает с Ana.
ре, ZovepLwW opuwepa, KoTOpad He Mo.
‚жет и не хочет пойти с ним до кон
ца, тибнущей от этого внутреннего
душевного разлада. =
Образы Самара, Ампаро, Стар и Ap.
высеченные автором © большой худо
жественной силой, остаются в памя-
ти. Нельзя без волнения читать сце.
ны. пребывания Самара в морге у
трупа. Ампаро, смерти от пуль озве-
релых твардейцев. Херминаля, Про-
трессо и Эслартако — символические
‘имена, спокойное, с пением «Интер-
национала», шествие на казнь Ли-
берто; Кроуселя, Элиоса....
В романе — жаркое дыхание ре-
волюпионного Мадрида, всей Испа-
нии. Веколыхнутые массы рабочих,
забастовка, уличные сражения, раз.
тул белого террора, героизм борцов..
С едкой иронией описываются кор-
тесы (парламент), депутаты-чсевон».
ники».. Роман полон действующих
лиц, событий, фактов, все это ме
°стами чрезмерно нагромождено, и нев
все понятно в этой специфике испа-
ских событий.
Рамон Х. Сендер безжалостно сры»
вает маску с анархо-синдикализма
“«своей контрреволюционной сущно-
етью, бессистемностью, беспланово-
стью, неприспособленностью к дей:
‘ствительности, мелкобуржуазным раз-
тильдяйством и т. п, сводящего на
нет все успехи движения и предаю
щего нобелу.в руки классового вра
та» (из предисловия). :
` Анархист Хизберт не желает рево-
люции, «если победа революции за-
висит от плана, основанного на поли-
тике, власти и декретах».
«Нельзя свертнуть власть буржуа
зии, -— заявляет лрутой старый анар-
хист, — потому что сказать такую
вешь -— значит сказать, что надо!
провозгласить другую власть, а я,
согласно своим благородным анархи-
бстским принципам, отвертаю всякую
власть». >
’ Эта, в сущности, вопиющая, пре
ступная бесиринцииность «блатород-
ных» анархистских принципов 696
поцадно разоблачается Самаром-Сен-.
дером, в ушах которого звучит одне
‘слово — «предательетво».
‚ Анархистоко-синдикалистской «те:
роике» бесплодных чувств противо-
поставляется подлинная героика
Macc, рвущихся в бой. Замечатлельна
сцена, котла выводят из строя тране-
фоматор, погружая во тьму бастую-
щий Мадрид. «Полумиллиметровая
тренинка в перчатке — контакт, и.
человек обугливается». Подлинно ве-
лико6 и самоотверженное, сводимое
на-нет нелепой теорией и практикой
анархо-синдикализма.
«Если лать этим многочисленных
и могучим силам боевую линию, ко
кретную и твердую, — разрозненная
мятежность оформится. Боевую ли“
нию! Путь! Путеводный маяк!» —
восклицает Самар.
Этого именно и добиваются, Е это
му стремятся и над этим работают
коммунисты Испании, но, к сожале»
нию, роль коммунистов покаван8
слабо — существенный недостаток
этого значительного произведения.
Роману местами нехватает достаточ
ной четкости, он слишком перару:“
жен рефлексологией Самара, в нем.
много путаницы, но он, несмотря н8_
эти недостатки, дает довольно ярко
представление 06 Испанин наших
дней, и его подчеркнутая тенденции”
озность служит делу революции.
_ Надо знать сложную специфику
испанского революционного движе-
ния, чтобы ло конца понять ромак
Сендера, и надо внимательно, стра
ницу за страницей, читать ето, чтобы
понять внутреннюю механику этого
движения, психологию масс Hw OT
дельных героев” — их же много, —
составляющих его содержание.
Небольшая вотупительная статья
(i. Джерманетто и Ф. Кельиян) удат
но раз ясняет некоторые неясности 8
романе и сжато рисует путь автора—
одного из наиболев талантливых.
представителей молодого поколения.
испанских писателей.
‘ MAPTHH
Аронина
H oO B BI E*
«БЕССМЕРТНЫЕ»
` Состоялись ‘выборы новых т
«бессмертных» — членов француз-
ской Академии. ;
Выборы происходили на’ замеще-
ние трех освободившихся мест «бес-
смертных» — умерших в истекшем
году Луи Барту, Раймонда Пуанкаре
и Евященника Бремона,
Кресло Бремона досталось Андрэ
Bennecopy, клерикалу, сотруднику
«Журнапь де Деба»,
Кресло Луи Барту попучил рема-
нист, специалист по колониальным и
батальным романам Клод’ Фаррер, ли-
цо, ныне весьма близкое к лидеру
французских фашистов, полковнику
де ля Рокку.
Клод Фаррер является. постоянным
сотрудником фашистских журнапов
«Гренгаур» и «Ревю ‘де Франс», пат-
роенируемых 6. префектом Киаппом,
На“ кресло Пуанкаре избран Жак
Бэнвиль, один из основателей роя-
пистской «Аксион Франсез» и автор в
соответствующих тонах выдержанно”
«Истории Франции».
Баллотировавшийся против Фарре
ра` известный катопичесний поэт
Поль Кподель собрал только 10 голо-
сов против 15, полученных Фаррером.
‚ Всего в голосовании принимала
участие 27 «бессмертных».
ИЗДАТЕЛЬСТВО
«КАРЕФУР»
.
Это революционное парижокое из-
дательство, прославившееся выпус-
ком «Коричневой» и «Белой» книг,
об’явило сейчас о ряде новых изда-
ний, выходящих в текущем году.
Часть литературной продукции из-
дательства будет принадлежать не-
мецким революционным писателям,
Выпускаются: новый роман Анны
Berepe - — «Путь через февраль» {cw
жет романа разворачивается на фоне
февральских дней в Вене). Гитлеров-
ским застенкам. посвящен роман Кар-
ла Билинтера «Арестант 880», & авто-
биографический роман Бодо Узе гово-
рит об исканиях немецкой буржуаз-
ной молодежи.)
К 50-летнему юбилею Этона-Эрвина
Киша выпускается сборник, состав-
ленный из его сожженных и неопуб-
ликованных работ, под названием
«Приключения на четырех матери-
ках». ,
Из. немецких авторов выйдет в
«Карефур» на немецком языке новый
роман Мальро, который сейчас Ha
французском языке начал печататься
в «Нувель ревю фрамсез».
Из политических книг весной это-
то тода издательство выпустит два
сборника, составленных по тому же
принципу, как и предыдущие книги
этой серии.
Олин из этих сборников будет на-
зываться «Желтое пятно» и будет
посвящен «двухлетнему юбилею» тит-
леровской расовой политики.
Второй сборник будет посвящен
возлушному флоту и воздушным во-
оружениям Германии:
Покойный Барту был страстным
библиофилом и коллекционером. `В
ето библиотеке находились . многие
уникумь, за которыми‘ годами: гоня-
лись библиотеки и коллекцщиюнеры
всего мира. Поэтому орталиизоваляньгй
сейчас в таллерее Шарлантье в Па-
риже” зукцион библиотеки Барту
‘привлек. всеобщее внимание,
Ортанизаторы aYRIPHOHS, желая под-
черкнуть ценность продаваемых книг,
разложеили лучитие эквемтутяры на
блюда, которые разносили по залу
лаквеи в ливреях и белых перчат-
ках. Впрочем, алщетит покупателей
подопреваль и не нужно. было: 40
номеров из ботатейшиего отдела, по-
святтеннюго Виктору Гюто, были про-
даны за. 300.000 франков. Komment
‘основанного Гюто журнала «Le Con-
servateur Litteraires пошел за 18.500
франков. За экземпляр бодлеровских
«Цветов ала» с посвящением автора
былю. утлачено 57.000 франков.” Прия-
мерно по таким же ценам попити кни-
ти с поовящениями и автографами
Флобера. Гонкуров и др. ’
Таж называется только что вышед-
шая в Швейцарии (Шититель Ферлат,
Цюрих) книга Генриха Бухера. Чор-
тов. остров: приобрел грустную изве-
стность во время дела Дрейфуса. В
те времена этдт остров был местом
ссылки политических, и капитан
Дрейфус также провел ссылку на
этом острове. Затем некоторое. время
это место ссылки было расформиро-
вано, © тем чтобы во время войны
возникнуть вновь. Генрих Бухер ри-
сует тратическую судьбу людей, заб-
рошенных на этот остров. _
В ‚Праге состоялась премьера пье-
сы ‘известного революциюниеого пра-
матурга Фридриха Вольфа «Джон Д.
завоевывает мир»:
«Лжон Д.з ‘— это популярное co-
кралцение имени Джон Д. Рокфел-
лера.
Вольф в своей пьесе рнюует жут-
кую фигуру мультимиллиардера, при-
ходящего в богалетву через престуи-
ления. +
28 марта вернулея из Австралии в
Европу 9. 9. Киш, только что осво-
божденный из тюрьмы, куда он был
брошен австралийскими властями,
Желавшими помешать ему принять
участие. в антифэниетской борьбе
австралийских рабочих, Мужествен-
ное поведение Каша произвело в Ав-
стрални громадное впечатление. В
Мельбурне многотысячные демонстра-
ции © факелами в руках, © пением
«Интернационала» проводили Киша
на вокзал. Так же провожали ero
при посадке на пароход в Аделаи-
де.
29 апреля Киш празднует своё 50-
летие. Международные антифашист-
ские организации тотовят торжест-
военное чествование одного из отваж-
нейших борцов антифазиистского
—— oe
лицо дн я
М. мивов
A вот и школа. Кто учит? Учи-
тель «кричит во-всю, бьет ‘палкой
по рукам, хотя всем известНа, что
это запрещено. Но с тех пор, как
Войцехова вышила сорочку его. же-
неё, он Франка не тронет. Попивает
исподтишка где-нибудь в углу, от
него часто водкой несет... А совсем
уже зараза — это ксендз».
Так проходит ‘короткое детство
пролетарского ребенка. Таков дом,
в котором его воспитывают. такова
школа, в которой его учат, Немно-
гие кончают школу, большинству
слишком рано приходится начинать
регулярную трудовую жизнь. И но-
вые главы повести рисуют эту жизнь
у мастера, на маленьком кирпичном
заводе или на фабрике.
«Мастер высокий и красный
Отромное брюхо он носит впереди
себя, точно сундук. Покрытый боро-
давками синий нос. С редких волос
сыплется на воротник перхоть. Лапа
отромная, как лопата, тяжелая, как
обух... Жена мастера. Толетая, как
печь. Крикливая. Шатается до полу-
дня по комнатам, впихивая в неза-
стегнутую блузку отромные, обвис-
лые, как коровье вымя, груди... На
непричесанной голове черные, вскло-
коченные Космы...» -
Е такой или иной ‘чете` попадает
на обучение Флорек, Монек или
Сташек. В ужасных условиях вла-
чит он TAM свое существование:
трязь, голод, холод. Но отралинее
всето то, как его обучают.
«Жена мастера высовывает из-под
перины голую ногу. Серое, холодное
утро. «Эй, вставай, уже поздно, за-
топи печь». Жена мастера посылает
его за хлебом, мастер ворчит, что на-
до отнести костюм портному, жена
возражает: «Не бойся, молодые ноги,
успеет всюду». А затем: «Выстирай
пеленки. Успокой ребенка... Подмети
комнату... Вычисти ботинки... Очисти
картофель... Сотри пыль... Вымой
non...» И тах далее, погоняя, рутая,
подталкивая, «Наука» начинается не
сразу. «Помаленьку, потихоньку. Че-
рез два года он не умеет еще сшить
ботинок, скроить пиджак или пере-
плести книжву. Понятно — тогда он
не сотласился бы бегать на посылках,
стирать, варить, толова бы у Hero
_ перевернулась... Стало быть, поти-
хонББУ...>
«Ну, а в конце концов он не кон-
чает срока обучения. Он уже слиш-
ком взрослый, чтобы няньчить детей,
убирать комнату и стирать белье. Он
уже делает недовольную гримасу,
когда его десять раз посылают в го-
род. В его глазах уже загорается
злой блеск, когда мастер замахивает-
ся на него кулаком. Мастер меняет
ученика. Прядет новый, маленький
и слабый, послужит снова несколько
лет». .
Другой Флорек работает на кир-
пичном заводе. ‘
«Барак. Когда-то здесь стояли ло-
шади, Тенерь это убежище для чело-
века. Во всю длину деревянные на-
ры. Этажами. Тонкий слой старой со-
ломы. Спят виовалку. Десять, ° две-
надцать, шестнадцать, теено прижав-
шись друг к другу. ‘
Сбитая штукатурка. Железная не:
чурка в углу. И все. На нарах спят,
едят и отдыхают. Нары занимают
все пространство—только и остается
места, чтобы стоять. Окон нет. Впро-
чем, к чему? ‘
На ручной работе стоят у песка с
четырех утра до темноты. У печи ра*
ботают шестнадцать часов. Конаю-
щие, землю —= опять-таки с рассвета
до тех пор, пока мрак не. замажет
рыжую домну. А потом уже все рав-
но — спать ли на толой доске или
а кровати. Не почувствуешь. Сон
бваливается сразу, как тлыба глины,
Заносит, точно тустым илом. И. ни-
чего.’ что тесно. Не приходится даже
переворачиваться на другой бок, по-
тому что пора уже. вставать».
А на работе какой-нибудь Войцек
поучает: «Говорю тебе, Флорек, co-
ветую тебе: не размышляй, не заду-
мывайся, От того, что человек ду-
мает, никогда еще. ничего хорошего
He выхолило. Это господекое дело—
думать. Ты думай об одном: сколько
песку всыпать в форму, как лучше
обернуть, — и баста! Видишь, как
малнина. быстро работает? А почему?
Потому, что’ машина не думает.
еще: если бы ты начал размышлять,
тебе, упаси боже, может быть бунто-
вать захотелось бы, может быть ты
бы еще захотел ежедневно хлеб
крать или картофель салом смазы-
вать или какое-либо другое распут-
ство пришло бы тебе на ум. А так
спокойно делаешь себе кирпичи, и
хорошо тебе, как У христа sa nasy-
xott>. Й в этой ировий старика Вой-
цека — горыкая правда такой жиз-
Кажется, ни в одной капиталиети-
ческой стране, если не считать гитле-
ровской Германии, не приняты такие
драконовские меры, как в Польше,
чтобы отгородить литературу от под-
линной жизни, чтобы не допустить
художественного отображения мрач-
ной действительности. жестокая цен-
ура, высылки и аресты революнион-:
ных писателей, закрытие и конфиска-.
ция революционных журналов, — все
это пущено в ход. Но еслй государет-
венный аппарат бессилен остановить
роет. революционного лвижения’/ в
стране; то столь же бессилен он
остановить рост литературы художе-
ственной правды}. литературы, отка-
зывающейся фальесифицировать дей-
ствительность в угоду хозяевам по-
лозвения_
И. вдруг — неожиданный перерыв
в работе. Все бегут к одному месту.
И Флорек бежит туда, Человека за-
`сышало: Откатызвают:
«Флорек падает на землю и отгре-
бает/ землю руками. Есть. Разодран-
ная рука. Плечо. «Не тащить! Отгре-
сти землю! В яме лежит Мундек.
Сине-красное лицо. В волосах тлина.
Андрей, который когда-то работал у
фельдитера, расстегивает рубашку и
слушает ‘сердце. Потом берет з&
пульс, хотя видно, что все это`ни к
чему. Задуцгяло его еразу. Со всего
завода есбежался народ. В тлухом
молчании стоят на краю ямы. Смо
трят вниз на сине-красоное лицо, на
спутавшиеся, полные глины воло-
сы. Но тосподин надемотрщик уже
‘пришел в себя:
— Это что такое? Работать! зевак
здесь не нужно. живее. Вынуть кир-
пичи из печи. Вонсик. берите с Мон-
чиком труп и несите в бараж.
Берут — один подмышки, другой
За, ноги. Голова свисает вниз. Флорек
хочет поддержать ее.
— А ты здесь. почему?
— Брат, — со стиснутым торлом
отвечает Флорек.
‘=~ Boar? Hy, так 90 с чото?
Влвоем они отнесут его,
Так течет молодая жизнь.
ще тяжелее доля девушки. Ве-
`ронка стоит в очереди в конторе най-
‘миа. Толстые барыни осматривают де-
Byler, как товар. Беронке повезло—
она нашла место у старика, который
живет вдвоем с сыном. Старик 30-
вет ее Сусанной — десять лет назад
у него служила Сусанна и он не
может привыкнуть к другому имени.
Веронке повезло еще: она вотрети-
лась с Эдком, они полюбили друг
друга. <Теперь текут счастливые
дни, Веронка делает вое, как во сне.
Ham во-оне, натирает блестящий пол.
Радостен и улыбчал огонь кухонной
печи. Потолок расстилается голубым
небом. Быстрым, туманящим потоком
Плывут ДНИ».
_ Но вот старик уезжает. Сын ночью
врывается в комнату Веронки. По
счастью, с ней Эдек. «И Веронка идет
на кухню укладывать свой сундучок.
Складывает свои уботие монатки, ду-
мая о том, что она не успела даже
сказать Эдку самое важное — что у
нее будет ребенок». 3
Эдка арестовывают за революцион-
ную работу. Веронку выгоняют. со
службы, как беременную. Потом ро-
ждение ребенка. Жизнь в нужде, в
углу, последние гроши прожиты. Что
делать? Она очень долго оттоняла от
себя нашептывания хозяйки: подбро-
сить ребенка. Но теперь другого вы-
хода нет. Ве охватывают; Тюрьма. А
потом еще хуже. Пешком пробирает-
ся. в деревню к родным. Но там та
же нужда. Ве вытоняют. Опять го-
род и — улица.
Полуободранная, грязная, всегда
на углу, тонимая, преследуемая.
Пьяные тости в конуре, где ей при-
надлежит только половина кровати.
Голод, насмешки, презрение. И вот
встреча с Эдком. Он опять на рево-
‘люционной работе. Она опять. с ним,
Мы недавно на пленуме правления
Союза писателей слышали речь Ко-
ревановой. Она рассказывала о своей
тероической жизни. Это была жизнь
не менее тяжелая и мрачная, чем
жизнь Веронки. Но революция дала
новую жизнь, новую молодость, новое
рождение. Ждет ли Веронку новая
жизнь или снова беспощадная рука
капитализма бросит революционера
Эдка в тюрьму, а Веронку — опять
в тот омут из которото она вырва-
лась? и.
Тяжела жизнь. Мрачны перспек-
тивы. Порою кажется, что и вовсе
нет выхода. eo: .
«Взойти на лестницу, на самый
верх. С четвертого этажа — вниз. И
пикнуть не успеешь. Под поезд. —
только быстро, сбоку, чтобы майки-
нист не задержал поезд. В воду —
лучше ночью, не то какой-либо бла-
тодетель заметит и вытащит, а потом
только хлопоты, прежде чем прыг-
ненть во второй раз. Веревка и крюк
— противно высунется язык, но, по-
many, тебе He придется 06 этом
‘беспокоиться. А если в кармане
случайно откуда-то несколько rpomek
заваляются, можно в аптеке достать
уксуеной эссенции. А есть еще ли-
зол и карболка. И трамвай. Или
нож. Или старая бритва. Наточить
на поясе, и раз — мод самое горло,
сразу кровь хлестнет..» ›,
Но все большее и большее число
лод, которые ночуют под мостами,
которые тщетно ищут работы, пони-
мают, что не в этом выход, и ищут
друтото. :
Анатоль — один из тех, которые
родились вместе с сотнями друпих
Анатолей, Флореков, Вацеков, кото-
рые воспитывались. в описанной выс
те школе, которые в свой юные то-
ды прошли стяжелую трудовую
жизнь, но которые с первых салмосто-
ятёльных шагов вступили на путь
революционной борьбы, понимая, что
выход не в веревке или лизоле, a
в борьбе за свои права,
Анатоль не один. Аналолей мно-
го. Их становится все больше.
«Все меньше слез. Все больше 3а-
каленных грудей. И они закаляются
все сильнее. Твердые, черные муж-
ские руки. Красные от пара и соды
руки женщин. Белые, худые детские“
руки. Бесформенные, изуродованные
зубами машин обрубки.
Уже “net прежнего — так илл
этак. Уже не - засыпать глубокую
пропасть, черную яму между теми
и этими. Никакая перекладина не
удержится — упадет вниз. Нивакой
мост не повиснет — он рухнет в
зияющую бездну. Не протянется ©
берега на берег никакая зветвБ — она
будет сожжена отнем.
Нет уже таких и этаких путей.
Уже нет проходов, тропинок, околь-
ных дорожек, Остался только один
широкий, ясный, неумолимый
тракт».
Мы не знаем, как встретила эту
книгу польская критика, HO мы
знаем, ках отнеслась к ней польская
цензура об этом свидетельствуют 6e-
Особенно урожяен в этом отноше-
HEH последний год. На фоне общего
Упадка польской художественной
литературы выделилея ряд. произве-
дений высокой художественной цен»
ности и большой социальной вначи-
мости. И примечательно, что произ-
ведения эти принадлежат перу бур-
жуазных писателей, которые нашли
в себе силы критически отнестись к
действительности, правдиво и ис-
кренно отобразить ee (<«Солдаты»
Рудницкого, «Квасняцы» Држевецко-
го, «День рекрута» Униловского,
очерк о польской деревне Яна Вик-
тора, и, наконец, «Лицо дня» Ванды
Васипевской). В этих произведени-
ях нашли яркое. овображение и
польская военщина с ужасами поль-
свой казармы, и безысходное поло-
- жение обездоленного польского кре-
стьянства, и ужасы безработицы, и
обрёченность молодежи — Bee 6бо-
лезни капиталистической системы,
обрекающей на вымирание миллионы
трудятцихся. Это — яркие и значи-
тельные произведения, с которыми
следует ознакомить советекого. чита-
теля. И в первую очередь этого за-
служивает произведение Ванды Ва-
силевской «Лицо дня».
Книга Ванды Василевокой — не
роман в обычном понимании этого
слова, автор правильно назвал «Ли-
но ‘лня» романом-репортажем. Про-
стым, доступным и понятным языком
Василевская рассказывает о жизни
рабочих окраин польекого города,
рисует” отдельные эпизоды их борь-
бы. И если позднее в романе развер-
тывается фабула, об’единяющая ге-
роев и отдельные эпизоды, TO BCe же
тлавное не в ней. а в самих эпизо-
дах, в обрисовке типов. Каждый раз.
товоря о каком-нибудь своем repos,
автор подчеркивает, что речь идет не
0б одном человеке, а о многих, ему
подобных.
Ребенок родился. Родители обсу-
ждают, как назвать ето, И автор за-
ключает дискуссию:
«В вонце концов, по существу,
это совершенно. безразлично. Важно,
чтобы можно было отличить ето. Что-
бы можно было позвать. Чтобы
знать, отдубасить ли Павлика. или
Марыську, послаль в лавку Зоську
или Антека, зэплатать штанитви
Стаську или Гиляру».
“Как ни назовенть, сейчас же велед
за рождением начинаются, заботы:
«Анатоль, несмотря на свое блало-
родное имя, вечно больной. Antex
дрожит всю ночь, как будто © него
хожу содрали. Марыська жрет так
ненасытно, что искусала всю обвис-
шую сухую грудь... У Антека появи-
лись какие-то спазмы, и он на сле-
дуюший день отправился к праотцам.
Олним ртом меньше, Но хуже то,
что на его место уже тотовитея кто-
то другой». eo
Приходит день, когда ребенка надо
отправлять в школу. Родители доста-
ли тде-то ленег, записали в школу.
«На следующий день Франеку моют
‘уши, старательно залитопывают дыр-
ку на локте. Виктор получает блузу
отца, только рукава подрезали.
Анелька — в мамином платке. Ма-
рыська еше дома, что-то больна, ка-
кие-то болячки нз всей голове. Пле-
тутся медленно, один за друтим все
_эти Владки, Бронки, Аськи, Казьки,
Маньки или как там их назвали‘ при
крещении. Известное дело, школа.
Лаже какая-то кара полагается за
то, что не пошлешь ребенка в школу.
А в конце концов и помимо того —
пусть чему-нибудь научится, может,
ему лучше будет на свете, узнает
что-нибудь. Не быть же таним тем-
ным, 9т0бы ничего о мире не знать.
Ну, хотя бы в течение этих несколь-
хих часов не будет буянить дома,
можно будет отдохнуть, а то порой
совсем терненья нехватает, хоть зу:
бы стиени...>
Ренлама германской
«Изнывающая Испания» Франциско Гойя. Неизвестный рисунок, опубли-
кованный английским
журналом «Ревью оф ревьюз»
ЗАРУБЕЖНЫЙ ОБЗОР.
попили в эмиграцию, Мы должны по*
стоянно показывать наптим врагам и
налним друзьям, что мы продолжаем
бороться, что у нас. есть не только
пропилое, но и булуптее.
Мы должны бороться против. Гит-
лера и гитлеризма нашим оружием —
литературой.
Мы знаем, что стеория становится
материальной силой тогда, когда она
охватывает массы», из истории мы
имеем достаточно примеров, что и
литература может стать ‘MarepuaIbEon
силой. _
Ее onmmsaremsato чертой будет то,
что либо она станет литературой
борьбы, или она, как литература, пре-
кратит свое существование», ~
На страницах немепкого эмигрант-
ского журнала «Das, Neue Tagebuch»
недавно развернулакь дискуссвя о
том, что собственно означает понятие
«эмигрантокая литература». Ряд пи-
сателей — учаютников. этой дискус-
сии-—стояя ‘на той точке зрения, что
немецкая литература в. эмиграции
осталась такой же, какой она была
в догитлеровокюй Германии.
Кантарович касается в своем до-
кааде и этой дискуссий и становится
на сторону тех; которые: думают, что
в эмигралии многие’ писатели лишьи-
лись: наконец TeX мелкобуржуазных
иллюзий, которыми они некогда жили
в Термании.
«Одно нам ясно. Никто из”нас, кто
считает ‘себя писателем, не пишет
сегодня, сознательно или бессозна=
тельно, для лучшего пищеварения
буржуа. Мы не хотим. успокаивать;
мы хотим звать к борьбе. Мы не. хо.
тим писать для отдыха читателя, мы
хотим подготовлять борьбу. Hama
функция — не увеселение общества,
HO его воспитание, не утверждение
существующего общества, но ето из-
менение».
ke
4. В самой Германии количество
новоиспеченных «национально-созна-
тельных писателей» доститло yrpo-
жающих цифр. Писания этих «писа-
телей» начали тревожить даже и
самою — нациюнал-социалиютское ру-
ководютво. Фалтистокий литературный
журнал «Раз БешюНе \от{» помеша-
ет следующую характерную заметку:
«На открытии совещания комиссии
по поошрению немецкой литературы
уполномоченный вождя Альфред. Ро-
зенберт произнес программную речь,
в которой он изложил результат ра:
бот комиссии. Комиссия. эта, вмеша,-
лаюь, когда после захвата власти 6ес-
численные авторы. сочли себя при-
званными быть’ вестниками новой
эпохи. Комиссии была поставлена, з&-
дача — отобрать среди. всех проив-
ведений самое ценное и оторосить,
плохое. Комиссия составила картоте-
ку всех издателей и авторов, наечи-
тывающую 40.000 карточек. Заняты
этой работой 500 цензоров, составлено
уже 5000 отзывов». ,
Как видно, число «авторов, считаю-
щих себя призванными: быть вестни-
ками новой энохи», выражается в
тысячах ‘О казестве их «трудов» мо-
жно судить уже по самому факту Co-
здания подобной грандиовной: цензур:
ной комиссни, направляющей свой
стопы уже не. в сторону «крамольной
литературы»! ав сторону’ переусерд-
ствовавитих ‚ инеателен, славословя»
их новую эру. = . С 4
‘ ASI, FPAH
1. В адрес налцей редакции из
Америки ‘ получилаюь открытка ©
печатным текютом. Передаем дословно
перевод этого поразительного доку-
мента.
«Дорогой друг.
«Я — кандидат в губернаторы»
и «Как меня побили» печатались
сериями в 60 газетах, и теперь нам
со всех сторон пишут о том; что
эти очерки являются самым пуч-
°шим освещением американской по-
литики. Фултон Ypenep пишет:
«Удивительно компактный и хоро-
шю составленный отчет». Большие
тазеты, конечно, бойкотируют его,
-«Либерти» отмечает его как
отйичный — материал. — Мэконский
«Телеграф» говорит: «Как человече-
ский документ большого значения,
он заслуживает быть читаемым ка-
ждым американским гражданином».
Иванстонский «Дэйпи индекс» гово-
рит: «Замечательная, поучительная
работа», .
Мы хотим, чтобы все наши
друзья читали и распространяли
эту книгу. Цена без переплета
4 доллар, в переплете 1.50. В. виде
особой льготы мы. за доплату в
50 центов прилагаем переплетенный
экземпляр книги «Американский
передовой дозор», — это моя авто-
бнография, чрезвычайно красивая
книга, изданная три года тому на-
зад и продающаяся отдельно по
цена-в 2.50: доппара, Г. Л. Менкен
писал; «Эта книга ‘содержит некото-
рые из лучших произведений, ко-
торые вы когда-пибо писали». Если.
вы хотите еще получить - книгу
«Вильям Фокс», то пришлите доба-
вочных: 75 центов. Все это вы no-
пучите франко. Указанные цены на
«Дозор» и на «Фокса» исключи-
тельны — только в указанной выше
комбинации.
ЭПТОН СИНКЛЕР, Станция А.
Посадеёна, Калифорния», ь
Комментарии, как говорится, изли-
DEW... .
*
2. Издательские нравы Америке
(Синклер, кстати, сам издает свои
книти) об’ясняются, конечно, и тщет:
ными поисками читателя, котофого
приходится. заманивать всевозмож-
ными «бесплатными приложениями»,
так же, как заманивают покупателя:
фабриканты духов или патентован-
ных лекарств. Это, наверное, отно-
сится и к книгам, о которых кричат
уже не сами издательства, а много-
численные литературные журналы.
Сейчас такой каитой является только
что вышедлтий роман. молодого аме-
риканокого писателя Томака Вольфа:
Котда в 1929 т. вышла первая книта
Вольфа «Лицом к дому», Синклер
Люне назвал Вольфа ‘наиболее ‘обе-
шающим новым писателем Америки,
В. течение побледующих лет пресса
не переставала делать Вольфу чисто
американскую рекламу, что; конечио,
следует отнести за счет щедрот и
талантов его издателя. Писали о том,
что Вольф принес в издательство
грандиозную рукопись в миллион
слов. Вольфа просили сократить фу-”
копикь, он выкидывал пелые главы.
но на следующий же день припис:
Bad новые:
После такой подготовки появился
наконец роман «О времени ‘и реке»,
являющийся продолжением первой
книги Вольфа и второй частью за-
думанной им четырехтомной авто-
биографической сёрни. Недаром 6yp-
жуззная критика трубит на всех пе-.
реврестках о громадном успехе этой
влгиги. Вольф — настоящий певец
стопроцентното американизма. Несо-
мненно ‘талантливый, он воспевает
страну, в которой «его предки отва-
жно воевали с индейцами»,
*
3. Значительная часть членов суще-
ствующего в Париже Союза немецких
писателей-омитрантов принадлежит к
революционной писательской эмигра:
ции. Характерно, что ряд чисателей
только в эмиграции начал находить
настоящие пути, по которым они дол-
RAL WITH. \
На состоявшемся в Париже общем
собралии Союза с большим докладом
выстуцил один из руководателей Со:
юз, Альфред Кантарович, который,
между прочим, сказал: :
«Недостаточно ссылаться на то, что
мы: некогда писали, и ну TO, что мы
Рамон, Х, Сендер. «Семь красных
воскресений», Гослитиздат. 1934г»
Оформление Т акта оперы д. Шоста ковнча «Катерина Измайлова» («Леда ›
muha ae a hed olen a
Макбет Мценского уезда») в оперном театре Кливлэнда (США).
новщик Артур Родзинский
рабрики проватей. Фауст. и. и
вают © райских кроватях . ыы