_ Из нового ротана
«Счастье»
	П. ПАВЛЕНКО
	Окончание. Начало см. на 1 стр.
	Снова и снова воглядывал Воропаев на
море-и любовался горами, чтобы отвлечься,
и на время действительно отвлекалея; Юг в
этом отношении — удивительный лекарь. Он
заставляет человека не только обращать
внимание на природу, но и ощущать самого
себя в окружении природы. Нигле вы не
чувствуете, что у вас есть глаза. ноги, лег-
кие, исс и уши, как на юге, в горах или. у
моря. Вы обращаете внимание на паруса, и
звезды, как на старых знакомых, се которы-
ми давно не встречались на севере, Вы <по-
собны заговорить со встречным. деревом,
чтобы расспросить его о здоровье соседней
роныг или узнать, где та очаровательная
глициния. © которой вы встречались лет де-
оять тому назад и которую запомнили на
всю жизнь. Пожалуй, только на юге человек
не борется с природой и не одолевает ее, а
она, природа, беззаздельно овладевает и
руководит человеком по каким-то своим чу-
десным, взбалмошным законам.

Воропаев рассматривал все, что. мчалось
навстречу машине, с чуветвом огромного
беспокойства, точно ему сейчас предстояло
в проносящейся мимо кавалькаде скал. де-
ревьев, кустов и птиц узнать знакомое су-
шество и окликнуть его, чтобы забрать ©
собою в дальний путь. .
	== .
Это было весною 1942 года на Кубани:
Шла уже не первая волна добровольчест-
	  ва, и роропаев был послан на олин из мно-
	гих <Тихииных казачьих митингов. вовлек-
	ших в ряды армни тысячи патриотов’ и. пат-
риоток.
	Стояли неслыханные, беловые грязи. До-.
	роги ‚замерли. Упади в черноземную хлябь
ребенок — и засосет, не вытащишь. Пушки,
‘боеприпасы, раненые неделями торчали на
‘обезлюдевших игляхах,

На рассвете одного. из таких проклятых.
неподвижных дней Воропаев верхом в’езжал
в станицу, где некий Опанас Иванович Цим-
бал, местный Мичурин, возглавил «движение
делов».

Станица, лежавшая на пригоршне холмов,
была еще в тени и как бы спала, носами
холмы вокруг нее уже смутно золотели от
‚низких, помли горизонтальных лучей солн-
‘Ha, стелющихся пока еще только на земле
и ве поднимающихея до крыш.

Улицы, заваленные гигантскими пластами
ий наплывами грязи, были безлюдны, но с
«майдана», станичной площади, доносились
оживленные крики и музыка,

Там, под открытым небом, среди нагру-
женных телег, грузовиков, арб и оседлан-
ных верховых коней. толпились казачки в
нарядных, высоко подстегнутых тылатьях, де-
ти < красными флагами и казаки в черкесках
и при оружии, многие с «георгиями» на гру-
ди. Грязь захлестывала их выше колен, но
никто не обращал на это никакого внима-
ния. Митинг был закончен. Народ прощался.
В одном конце запевали песню, в. другом
причитали. Рожок пионерской дружины за-
глушал чей-то смех. Несмело, по-ребячьи
бил барабан. Перекликались. от’езжающие. ,

Станица была старая, с добрым прошлым,

Старым, много видавитим был и этот утоп-
‚танный поколениями казаков майдан.  пом-
‘нивший еще последних запорожцев. Много
‘слез упало на нем в былые дни. Стояли
лесь когда-то казаки, снаряженные Потем-

`киным в тяжелый турецкий поход, на Дунай.
Отсюда же отправляла станица цвет своей
молодежи Суворову, в Кубанский корпус,
против ногаев, а потом и Хрулеву под Се-
вастополь, и Скобелеву под Плевну. Их
внуки потом прошались на`этом выгоне с
родными хатами, торопясь то пол Мукден, то
в Галицию к Брусилову:

Отсюда ж собирались к Буденному зати-

щать советакую власть или B Таманскую
‚армию, бессмертным железным потоком про-
`шедитую’ берегами родного моря.
‚ Не раз звучали здесь величаво- грустные
«Дм, не раз назеки нрощались казаки со
хвойми семьями, но всегда печалью разлуки
вился злесь лух лихой казачьей непоседлли-
вости, без чего скучно казаку на белом све-
Te.

Всего бы, кажется, вдоволь, а вот позовет
за собою даль — и не уговоришь, не задер-
жать. = прости-прошай, родная сторова!

Таки теперь. Плясали, плача. Обнимались

 

 
		Красивый же казак, сукин сын... Ты же
чего пустой идешь? Векинь ящик на плечи. 4
Эй, раненый!.. Язык, что ли, отхватило?.:
Говори громче... Чего нехватаетР. Подавай’
санитаров — сюда, сюда... Да кой же чорт
кормить в такой час!.. Баланлу олну фазвоч
дите!.. Конь имеет сво& расписание... Дружз
ней, дружней!.. Не падай духом, падай брю-
хом!..

Воропаев выглянул из своей «эмки» и;
как ожидал, тотчас же увидел Цимбала:
Над притихией толной казаков, среди ко-
торых было много раненых, но еще более
хозяйственно озабоченных. что-то куда-то
несущих и не знающих, куда что уклалы-
вать, он один знал, что надлежит делать—
приказывал раненому лечь в санитарную
двуколку, а здоровому грузить мешки с зер-
ном, отправлял коней туда, а машины сюда;
разрешая что-то оставлять и не грузить, а
лругое забирать с собой обязательно.
	Сейчас Пимбала нельзя было узнать. Оп?
	рятная профессорокая ббродка его выросла
сплошным сивым гребнем на-бок, будто он
заснал ее, черная нарядная кубанка измыз-
гана и ее алый верх потускнел до рыжего,
черкеска была порванаи не залатана, а зат.
		пилена: булавками.
	и пели. Произносили речи и ухареки джити-
тавали, окатывая провожающих хлопьями
жилкой грязи, и была какая-то во всем этом
легкая и веселая ухватка.

Садились на коней седобородые деды,
юноши и девушки, люди в роговых очках и
з штиблетах, ине сразу можно было понять,
кто отправляется, а кто провожает.

Среди множества колоритных фигур Во-
ропаеву тогда с первого взгляда запомнился
седенький, низенького роста казак с акку-
ратною профессорскою бородкой. в золотых
очках, очень красиво силяший на коне. Ря-
дом с ним лержалась — тоже на коне —
сутулая девушка. одетая в черкеску и при
оружии, с тощею` косичкой, ао H3-
пол черной кубанки.

Это и был Цимбал со своей ай Ксе-

ней — впоследствии лучшей из партизан-
ских разведчин.
	Они познакомились и тут же двинулись
во главе отправляющихся пол песни и кри-
ки «ура» всей станицы. За выгоном их ог-.
лушили приветственные удары молотов по
наковальням. Человек десять кузнецов, во-
оруженных большими и малыми молотками,
выбивали сложный трезвон, кузнечную сла-
ву от езжающим.

Цимбал осанисто под’ехал к кузнецам и,
будто никогда не был’ семеноводом-селек-
ционером. а только и делал, что командовал

в боях, произнес с наивной усмешкою:

— Дня вам нет ковать-перековать?

-— И дня мало, и ночи через тебя, Ива-
HEM, негде занять, — отвечал ему наверно
заранее приготовленной фразой старший
кузнец, с черною, обгоревшею по-низу боро-
дою и, выхватив Шипцами из горна раска-
ленную полосу. в изгибах которой смутно
угадывалея клинок, поднял ее.

— Ха

Цимбал чмокнул краешком губ.

— Ежели не лессра, значит, клинок.

Кузнецы посмеялись.

Старший, бросив полосу на огонь, сказал
с завистью; -

— Тебе, Иваныч, конечно, и из музея
клинка не жалко. а на шесть тысяч клин-
ков, извиняюсь, не из задницы вытянуть,

— Кубань на шести тысячах не устоит —
значительно ответствовал ему Цимбал..

— Вы нам, ковали-ковалечки, шестью
шесть тридцать шесть, шестью восемь со-
рок восемь. да И всю полсотню клинков хоть
	с залника, хоть © впередника, а выдайте!
	— А между прочим, дозволь-ка твой кли-
ночек полюбопытетвовать! — попросил куз-
Heu, и Мимбал лениво, но чрезвычайно точ
‚ным и широким движением, хаже как бы
чрезмерным лля его шуплой фигуры обна-
жил шашку.

Вытерев о кожаный фартук пальцы, куз-
нен: принял: ее осторожно, как тоненький ло-
‘моть дыни, который вот-вот разломится.

— Я ж говорю — музейная! — восклик-
нул он. — Я уже вижу. Синева какая! На-
стоящий, небось, хоросан?

— А чорт ее, может, и хоросан! — с кра-
сивою небрежностью в голосе ответил Пим-
бал. — В том музее взята, что, друг ты мой,
город Эрзерум называется, — и легко при-
няв клинок и загоняя его, в ножны, отвалясь
назад всем корпусбм, он дал ходу ко-
ню © таким юношеским задором, с такой
красотой неуловимо быстрых и легких. буд-
То ничего ему не стоящих движений, что,
казалось, он не проделал их одно за i ADYPUM,
а спел, как песню,

А месяц или полтора спустя, уж в Kipp
му. когда немецкие танки валили к Керчи
и казаки-той дивизии, куда попал Цимбал,
в конном строю бросились на танки, —
встретил Воропаев Мимбала в печальном и
бедственном виле.
	Сражение только. что законаилось и —
	неудачно. Вот-вот должен был начаться от-
хол, Спешно грузили раненых, свободных
коней приноягали к пушкам, co странной
	безнаказанностью вслух говерили о том, что
‘из вещей прицется бросать. Воропаев, совер-
	шенно случанно попавший в казачий поток,
вдруг услышал знакомый голос. не в лал

событиям увлеченно разлававшийся где-то
вблизи. —

— Ловко! Ловко! — покрикивал этот го-
лос. — Супрун-то, смотрите! Два автомата
взял! Opeal Никифор, беги к полковому...
	OW, KYM, KyM, не тебе говорю-——Никифору...
	Ксеня была при старике, и ор по
манил ее к себе.

— ОЙ, у нас горе, беда! — шопотом 4
все время оглядываясь на деда, дрожа, .ска-
зала ему девушка. — Григория убило, бать-
	ку ‘моего... Ох, какая: беда!
	— СегодняР

— Поутру. С собой везем. Похоронить-то
можно где, вы не знаете? Или это вее к нем
цу отойдет? А кула к везти; или в море
кинуть?.. Ну, вот же какая беда!.. Хоть вы
	нас за ради бога не покидайтег..
	Плакат В, Говоркова,
	Издательство «ИСКУССТВО».
* *
, OP
	Н. КАЛИТИН Г Ae

 
		Он ‘назвал. тогда ей неболыной совхозный
хутор. гле — он знал — можно было свер-
итить погребение. и наказал обязательно OT-
ходить именно на этот хуторок, где они
обязался ждать старика.

И в середине ночи, незадолго до зари, сн
встретил его. Прибыли на трех конях ста-
рик, внучка и молодой казак, дальний род-
ственник. с

Воропаев удивился, не поняв, где тело
убитого.

Ксеня показала глазами — оно затюкова:
но в бурку, за седлом у деда. Могила была
уже заранее заготовлена по приказанию Во-
ропаева, и старик одобрил ее.

— Неси, — сказал он внучке,

Ксеня, обливаясь молчаливыми слезами,
отвязала от седла тючок — седло и часть
конской спины были в крови, — и взяв его
обеими руками, как носят спеленутых мла-
денцев, спотыкаясь, пошла к могиле’ и поз
ложила тючок у.ее края.

_ ‘Tog ехало еше пятеро. Глухо спросили:
— Здесь?
— Здесь — твердо ответил Шимбал.

Стук конских копыт теперь узке не пре*
кращался. Люди прибывали.

— Дозвольте. казаки, родного сына през
дать земле, — вдруг высоким певческим го-
лосом вскрикнул старик.

— По старому преданью — где казак
пал, там и курган встал.

— Лай же, боже, и нам ту славу принять:

— Как самого себя я кладу в ыы эту;
казаки, как самого себя хороню!.. А и то
сказать, правда, что хороню_ Нету мне ни
сна. ни покою/ни награды, ни наказанья, ни
ран, ни болезней, одно мне: немцу у нас не
быть, в наших степях не жить. Ну. ночь
ие ждет, день не встречает... прощай, Гри-
горий.. Все правильно, одно неправильно;
чтобы отец сына переживал... Ну, ладно. `
Земной понлон тебе, Григорий Опанасевич
Нимбал, от батьки твоего ла от дочки твоей
Ксении Григорьевны, А ты, друг, прости нас:

Казаки засморкались. Кто-то один запла-
кал навзрыд, как женщина.

Воропаев сказал, давясь волнением,

— Курган, так xyprant... Казачьей слава
не пропадать.

И когда тючок в бурке ноложили на AHO
могилы и старик Цимбал первый бросил
горсть земли на. сына своего. — пошел наз
	  род. Шли уже не только свои казаки, рабо-
	авние лопатами,. но и чужие, стрелки, тан»
а, просто бегущие от немца люди, ик
утру на степи стоял невысокий, но лалный
курган. =
	начинаетс
	или в том, что занесколько минут до этого
‘решил лично вести батальон в атаку, «так
как только себя он еще мог послать в
бой»? Вероятно и в том, ив другом, но,
‚может быть, еще и в том, что, «готовясь к
безнадежному бою, Горбунов вскоре пове-
\рил в чудесную удачу, не оттого, что из-
менилось соотношение сил, но потому, что
иначе не мог бы руководить боем». A
может быть, и в том, что, впервые услы-
wan oO предстоящей ему задаче.и попросив
слова, чтобы высказать свои сомнения в
ее выполнимости, он произносит совсем
другое: «Разрешите выполнять, товарищ
генерал-лейтенант!». А про себя думает:
«Кто-нибудь должен это выполнить... По-
чему же не я?» .

В какой момент угадывает читатель в су-
ровом, жестком старике Рябинине челове-
ка той огромной нравственной силы и ду-
шезной красоты, каким запоминаем мы его,
закрывая последнюю страницу повести?
Тогда ли, когда пытается он заставить от-
ступить надвигающиуюся смерть, или рань-
ше, когда нечеловеческим усилием воли
принуждает себя руководить сражением.
выслушивать донесения, нить которых пре-
рывается в его слабеющей памяти? А может
быть еще раныше; когда, уже предчувствуя
грозящую ему лично опаюность и боясь, что
какая-либо длительная врачебная процеду-
ра может помешать ему закончить план под-
готовки сражения, он сначала обманывает
врачей. `° отложив перевязку на полчаса, а
потом приказывает не пуекать их к себе?

Те же вопросы можно поставить и там,
где речь идет об Уланове, Лукине, Кула-
гине и других персонажах повести. И ответ
на все эти вопросы будет один и тот же. Не
в том или ином поступке самом по себе
суть дела. Каждый из них для совершаю-
щего их человека лишь одно из звеньев в
ряду других, столь же естественных и. не-
обходимых в той обстановке и условиях, в
которых он оказался. А основа их — ду-
шевная собранность, то освобождение «от
‘всех забот, кроме самых бескорыстных», то
огромное напряжение. воли,. на которые
способен человек, сильный сознанием лол-
га, зажженный стремлением к высокой
благородной цели,

Так ставится в повести Березко вопрос

  о. массовости героизма советских людей, о

героизме, как проявлении того лучнего, что
заложено в советском человеке всей систе-
мой его воспитания, что вытекает из его
отношения к жизни, к товарищам, из его по-
нимания своего долга. .
Большая заслуга писателя в том, что он
не навязывает читателю своих выводов и за-
ключений. Они естественно и логично выте-
кают из поведения героев, которое в свою
очередь целиком обусловлено характером
каждого из них. Когда генерал Рябинин пе-
реносит свой командный пункт в медеанбат,
он вовсе ‘не думает, что совершает что-ли-
бо необычное. Не думает этого и читатель,
которому совершенно ясно, что это реше-
ние ‘диктуют ему долг, совесть, стрем-
ление оправдать и в своих глазах, и в
глазах тысяч людей те жертвы, кото-
рые уже принесены для успеха ‘главно-
го улара: :
Березко умеет облечь в плоть и кровь, на-
полнить живым содержанием большие, слож-
ные понятия, Чувство долга, вера в чело-
века. ответственность перед товарищами,
	презрение к смерти — ведь мало произнести
эти прекрасные слова, надо заставить чита“.
	теля почувствовать за каждым из них тре»
петную мысль и горячее сердце живого че-
ловека, =

На примере Рябинина мы только что BH-
дели, какую силу дает ему сознание долга,
На том же примере мы можем увидеть, что
‘значит для командира уверенность в лю-
TAX, которых ведет он в бой, сознание своей
ответственности перед ‘ними, своей кровной
связи. с ними.
	РВ ожиланий; пока его перенесут в отдель-
	ную палату, командующий в течение He-
скольких ‘минут остается в общей комнате
с бойцами из батальона Горбунова, ранен-
ными в последней атаке. Командарм ны-
тается ‘утешить своих солдат, вселить в них
надемаду, но это плохо удается ему: —
«Ну что ж, они‘еще услышат о победе,
сне порадуются..» — успокаивал он себя.
	А. ЕРИКЕЕВ
	Солдатсная песня
	Родной стране я отдаю
Свой жар и пыл, источник сил,
Я б лушу разлюбил свою,
Когда б отчизну не любил,
	В огне бывал, в воде бывал,
В аду сражался я, как чорт,
Я вражьи кольца. разрывал,
Как буря смел, как буря горд.
	Орудий слушая раскат,

Себя к борьбе я торопил.
Я путь от Волги до Карпат

Своёю кровью окропил,
	Я видел горе, знал беду,

Месил я грязь, глотал я снег,

А встречу смерть — на смерть пойду.
Вель я — бывалый человек.
	Не страшен сердцу смертный час,
Надежду в сердце я несу.

О. кто поймет сильнее нас
Победы радость и красу!
	Перевел © татарского
липвиИН.

le
			 
	 

Ae RE Sar НЕ ae ere tee MET

Он снял очки, чтобы протереть их, его мор-
щинистое лицо с замигавшими близорукими
глазами, < поджатым ртом выглядело очень
старым и расстроенным.

—= Товариш командующий, нам бы поле-
читься немного, а потом мы со всей охо-
той... — почему-то просителыно проговорил
Никитин.

—Это точно, — сказал сержант. — Под-
ремонтироваться надо...

— Вы не сомневайтесь, мы всем сердцем..,
— Никитин в замешательстве погладил свою
глалкую, восковую лысину. — И то сказать:
He фрины на нас, мы на них по такой погоде
полезли. Это же силу свою знать надо, что-
бы против климата итти.

— Обратно, артиллерии нехватает еще Ha
всех... Мы понимаем... — медленно, нераз-
борчиво промычал солдат с забянтованными
глазами. -

«Кажется, они меня утешают... — подумал
командарм, — Ови меня утешают!» — изу-
мился ‘он, и жаркое, сильное волнение сжа-
ло его горло»...

И дальше: <Генералу хотелось сказать
что-то еще своим солдатам, которых он так
хорошо, думалось ему, знал и на. которых
все же, видимо, недостаточно полагался...
Ибо не из одного великодушия, как понял
теперь Рябинин, проистекло это удивитель-
ное намерение ободрять раненого генерала...
Но точно так же, как он был заинтересован
в крепости духа бойцов, так и они нужда-
лись в его командирской уверенности. Вой-

 
	на эта была их войной, и не они служили У.
	своего полководца, а он служил им... «Как
я ударю. сейчае по немцам!.. Как я уларю!. >
— подумал Рябинин, словно р
мололой лейтенант».

Вот могучий источник нравственной билы
и душевной стойкости, He покилающей
Рябинина да самой смерти. И то же ощу-
щение единства с товарищами, то же чувст-
во локтя заставляет Уланова отказаться от
отправки в госпиталь и вернуться туда, где
почти без надежды на жизнь отбиваются от
немцев бойцы ero батальона; Ta же сила
поднимает измученных трехдневным боем
солдат и бросает их на врага, та же сила
превралтает научного работника Лукина в
волевого командира. Не может не торжест-
вовать воля человека, питаемая таким ис-
точником, ибо это источник неиссякаемой
МОЩИ...

Особенно сильно и правдиво показывает
Березко торжество нравственной силы, глу-
бину и прочность связи советского: человека
со своей родиной, с товарищами, в сцене
смерти командарма. Самое страшное для
	Рябинина в последние минуты—9это ошуще-  
	ние своего одиночества, оторванности от
товаришей, прололжаюнщеих борьбу. И смерть
	‚этове человека так прекрасна потому, чтоьр
последним” напряжением воли он сумел 
вырваться из одиночества, преодолеть самое  
	мучительное и страшное.

Прекрасно написаны автором эти’ страни-
цы, бес спорно, лучшие в повести, Суровый
и трудный, но такой благородный и честный
путь воина-большевика предстает передо на-
ми в последних воспоминаниях, в последних
видениях командарма, проникнутых’ одним
ощущением продолжающегося, неостанови-
мого движения вперед, рука 0б руку с
боевыми соратниками и друзьями, к общей
великой и светлой HCA... 3
	Сила повести Березко в больной жизнен-
ной н психологической убедительности, ©
которой изображает он внутренний мир сво-
их героев. Писатель хоропю владеет искус-
ством тонкой психологической детали, точ-
ного эпитета, мгновенной характеристики.
Одной чертой, одним штрихом он умеет пе-
редать сложное душевное движение, обри-
совать характер, заставить читателя увидеть
героев повести живыми,  чувствующими,
страдающими и радующимися. Вейомним, к
примеру, сцену, где Березко передает ошу-
кения молодого бойца, бегушего с важным
поручением под огнем. вражеских миноме-
тов. Как убедительно’ показывает писатель
душевное состояние героя в эти минуты, как
тонко изображено то «обжигающее удоволь-
ствие», которое испытывает юноша, «обма-
нывая» невидимого врага, успевая во-время
упасть на землю, добежать до очередной
намеченной точки. И не просто красивой
фразой, а логическим выводом Из всего
предшествующего звучат слова, которыми
писатель заключает сцену: «Доблесть, ока-
зывается; в себе самой таила прекрасную
‘награду; преимущества храбрости остаются
	поэтому навсегда неизвестными трусам».
	Не все в повести Березко одинаково
сильно, не все ее герои очерчены е оли-
наковой полнотой: Рябинин, Кулагин напи-
саны ярче, чем Горбунов или Лукин. Не-
которая искусственность в построении” сю-
жета, в обрисовке отдельных образов,
свойственная ‘прежним произведениям  пи-
сателя, дает себя чувствовать и в «Ночи
полководца». Мы говорили об условности
той ситуации, в которую ставит автор
главного героя повести. От условности, на-
рочитости-  несвободны и’ другие ее стра-
нины. Особенно это относится к обрисовке
отдельных переживаний Уланова, образа;
в котором вообще кое-что‘идет не от жизни;
	а от литературы. Некоторый налет литера-
	турности явственно ощущается и в языке
повести, особенно в рассуждениях отдель-
ных персонажей. Но следует здесь же
отметить, что все эти недостатки в значи-
тельно меньшей степени ощущаются в «Но-
чи полководна», чем в «Красной ракете» и
«Команлире дивизин». А это значит, что.
писатель сам чувствует их и в своем твор-:
честве идет по верному пути. Нам остается
лишь пожелать ему дальнейших больших
творческих успехов. ]
	 
		Свою новую повесть Г. Березко назвал
«Ночь полководца». О том, что произошло.
этой ночью, говорит следующий коротки
диалог: `

— Этой ночью он выиграл сражение, —
вазал комиссар.

— Вероятно, выиграл, —согласилея Юрь-
в, — ко проиграл жизнь...

Главный герой повести -— полково-
yeu, командующий армией генерал-лейте»
нант Рябинин. Его борьба за побелоносный
исход сражения, торжество человеческого
духа, преололевмонего ‘физическую ^не-
мощь, прекрасная смерть на’ боевом посту
— в центре произведения Березко.

Готовясь к ответственной военной опе-
(ции, Рябинин в самый решающий момент
выбывает из строя. Он ранен в ногу, и
зрачи запрещают ему двигаться. Ho
командующий не может оставить свой пост
в такую минуту. Для ‘успеха’ главного
удара он уже пошел на большие жертвы,
(Сейчас, в эту самую минуту, Kona on ne.
жит в медсанбате, батальон лейтенанта
Горбунова по его приказу атакует сильно
укрепленные, почти неприступные позиции
немцев, только для того, чтобы отвлечь их
резервы, от пункта, где будет дано
решающее сражение. Согласно” его прика-
ay сейчас передвигаются и группируются
огромные массы людей и военной техники.
	А обстановка изменилась.  Половодьем
размыта дамба, нужна немедленная. пере-
группировка сил; изменение  первоначаль-
	ных тактических планов. ИМ Рябинин, ‘pa
спорядивигись перенести в медсанбат свой
командный пункт, продолжает. руководить
подготовкой к сражению, забывая о себе,
откладывая перевязку раны, думая лишь о
том, чтобы вернее и скорее достигнуть
цели. Есть в этой ситуации известный
произвол автора, поставивашего своего героя
в столь исключительные условия, не обя-
зательные в действительности. Ho эта
внешняя искусствениость, известный ав-
торокий рационализм смягчается большой
Ц(ихологической правдой, которой. сильна
повесть Березко.

Однако не только одна человеческая
судьба H не только эпизоды одной решаю-
щей ночи проходят перед читателем. Pie
дом с Рябининым живут и борются другие
	ерои с их разнообразными характерами и.
	судьбами. Они мало похожи друг на дру-
га, эти люди; двадцатидвухлетний  лейте-
накт Горбунов и бывалый солдат Кулагин,
впервые участвующий в бою юноша Ула-
нов, политрук Лукин, пришедший в армию
из Исследовательского инетитута; бывший
летчик Колечкин, ‘разжалованный, в рядо-
вые за то, что свернул с заданного курса,
чтобы посмотреть на дом Чайковского в
Клину, У каждого из них, по выражению
одного из персонажей повести, «евоя мечта
в бою есть», и по-разному каждый из них
идет к осуществлению этой мечты.

Прост и прям путь лейтенанта Горбуно-
ва, сильного сезнанием своего воинского
долга, пониманием сложности и трудности
борьбы, в которой он — лишь небольшая
часть огромного иелого. Через многое при-
ходится ипрсйти Уланову, чтобы ‘его намв»
ная во горженность и самоуверенность, не
спасающие его. однако, от страха, и слез
в ночь перед первым боем, уступили место
ниому отношению ‘к войне и товарищам,
иному пониманию воинского долга. Труд-
ная, мучительная ненависть к враг ‚ живу-

а а ees ee
	Ч а СТ к
щая в серлие старого солдата Кулагина,
делает Мучительным и трудным его путь
К соси «мечте». Озлобленность, ожесто-
	ченность этого человека сказываются и =
ео обращении с окружающими, и лишь
радость первой победы, разделенная с Te
варищами, смягчает его душу. . - *

Но все эти люди идут к одной цели, и
10, что связывает и об’единяет их, большие
н значительнее, чем принадлежность К ©дл
ному и тому же воинскому соединению,

сы
	   

чем участие. B ontiom сражении. Об этих

более тлубоких связях, о силах, питающих.
Fm ЗЫ Ё о АНЯ Сана WH Ha-
	волю И мужество. советского вон Mum
писана прежде всего повесть Березко:

«Родина — это.. очень лячное пережи-
вание, — думает комиссар Лукин, прислу-
щиваясь к разговору бойцов © Том, кто за
что воюет. — Это сама жизнь каждого из
нс с тем. что было в ней, что есть, что
еще не достигнуто», И, обобщая свои вы“
волы. он формулирует их несколько книжно,
литературно, но точно: «Мощь нашей стра“
ны, ее великая победительная жизнеспо-
собность в. том, что государственная необ-
ходимость, общая ‘цель совпадает с огром-
ным большинством этих личных надежд. И
намерений»,

Именно это единство стремлений, тлубо-
к понимание долга, сознание своей ответ”
ственности перед. товарищами, перед наро-
дом и делают возможными то торжество во-
ди, те победы человеческого духа, на кото-
рые оказались способными простые совет“
ские люди, герои понести Березко. Именно
в этом — условие, об’яснение и смысл их
подвига ;

Для Верезко полвиг, как об ект художе-
ственного изображения, — это - не только
действие, но прежде ‘всего душевное Cor
стояние героя, Самый Метод писателя, обра-
щающегося в первую очередь к BHYTPCHHE-.
му миру героев, стремящегося подметить са-
мые неуловимые движения человеческой
души; исключает для него иной подход к BO-
Просу,

Попробуйте определить, где начинается И
где кончается подвиг Горбунова, Рябинина,
Уланова, Лукина. В том. ли состоит героизм
Горбунова, что под пулями врага он. стоя
BO Bech рост, подниммег залегших бойцов,

 
		Г:
в
в
n
e
2
к
о
«
H
о
q
b
п
о
AKO
в
0
д
п
а
я
«9
я
а,
м
вы
т
		КоропКо о Книгах AAA лешеи
	Рис. И. Гриншлейна из сборника «Рассказы
о юных тероях» (Военная библиотека
школьника, Детгиз).

Oo ® o

 
	пытают, но он успевает уничтожить пакет
	и спасается благодаря тому. что подвиг его
	поворачивает сердце мобилизованного белы-
	ми солдата Зыкова. Зыков спасает красного
	бойца, сам рискуя погибнуть. Рассказ этот
	переиздавался много раз. Сейчае он напеча-
тан рядом с новыми вещами Л. Пантелеева.

В книге видно, как за 30 лет революции
изменился советекий человек.

Герой «Пакета» — истинный герой, но он
неграмотный человек. У него ограниченный
словарь. Он видит ярко, но больше догады-
вается, чем понимает.

Нервая вешь юборника «Случай на Волге»
посвящена Кирову. Солдат-артиллерист рас-
сказывает о том, как он сопровождал Киро-
ва на пароходе, и Киров исправил повреж-
дение машины:

В художественном отношении рассказ
слаб. Есть ненужные повторения, характер
красноафмейца, преданного революции, но
не вилящехго всего смысла событий, должен
	быть передан иначе: герой должен был бы
	не столько говорить о себе, сколько про-
говариваться про себя.

В рассказе «На ялике» Л..Пантелеев по-
казывает ленинградского мальчика Mori,
который возит в дни блокады людей через
Неву. Хотя герой всего только одиннадца-
тилелний мальчик, но у него взрослая сме-
ЛостЬ. }

«Первый подвиг» — почти очерк. Про-
славленный герой рассказывает босоногому
	мальчику о своей ошибке: он закурил на
	посту. Это нарушение устава выдало крас-
ноармейскую засаду. В результате погиб X0-
роитий боец.

Мораль: начало подвига — это соблюле-
ние дисийплины .
	Рассказ Л. Пантелеева по-хорошему ди-
AAKTH YEH ,

Книга Л. Пантелеева интересна, но не-
сколько монотонна Ио способу изложения:
Она почти вся дана в повествовании от пер-
вого лица. Рассказчик не всегда дан, как
характер; материал. художественно. не Е
вращен до конца.

Между тем Л. Пантелеев—человек боль:
шого таланта, который может многое рас-
«рыть.

Нолиграфически книга Издана неумело;
Рисунки до того непрофессиональны, что
можно загрустить, взглянув на них.

Если нет художника, то можно издать
книгу без иллюстраций:
		РОЯ». Рисунки А. Ермолаева. М.-Л.
Детгиз; 1946, 88 стр. 45.000. экз. 3 р.

20 к:
Эта книга написана по воспоминаниям Ге-
роя Советского Союза — Ивана Румянцева.
Иван Румянцев — человек высокой воин-

1 Е. ГЕРАСИМОВ.. «РАССКАЗ ТЕ-
®
	‚ской дисциплины и отличной военной памя-
	ти. В’боевом влохновении он не перестает
видеть людей и всегда сохраняет ясность
мышления. Поэтому книга, в которой Е. Ге-
расимов хорошо записал рассказы Румянце-
ва, поражает количеством точных и ярких
бозвых деталей.

Вилит Румянцев в первую очередь людей
и их боевую: судьбу.. ° .

В книге отчетливо встает образ узбека
Салыка Султанова —- горного инженера,
коммуниста, человека, который рядом ¢ Py-
мянцавым  переплывал реки, раетя в себе
‘храбрость. Хороню показан советский коман-
дир майор Шишков. вдумчивый воспита-
‘тель бойцов. Шишков много изменил и в
сознании самого Румянцева, ноказав ему,
участнику гражданской войны, что такое
новая война и новые требования к человеку.

Реки ширели по мере того, как мы про-
двигались к Западу. В книге рассказано о
переправе через реку Кромку, о переправе
через Десну и великой днепровской пере*
праве. . г :

Над Днепром висела яркая луна. А через
Днепр плыли советские люди на плотах,
связанных прутьями, и на Поплавках из
‘плаш-палаток, набитых соломой. Течение
‘носило пловцов...

Днепровская переправа онисана коротко,
но запоминается. /

За Днепром шли через Припять. Припять
чуть не погубила Румянцева, но он все же
переплыл реку тяжело раненным, — пере-
плыл потому, что его поддержал земляк-пу-
леметчик. Дружба открыла в душе Py.
мянцева двери тайного склада новых сил,
‘новой возможности напряжения,

Не вся книга написана ровно. Есть в ней
‘переходные места, но рассказы о боях, об-
стрелах, коротких моментах. боя, рассказ о
том, как брошена граната; — поразительны.

Отдельные моменты боя развертываются
в своеобразные биографии подвигов.

Писатели могут учиться у Ивана Румян-
цева ясности мышления, умению ‘выбрать са-
мое главное, не затемняя сути дела подроб-
HOCTAMEL. :

Это хорошая книга. Ее хочется читать не-
околько раз,

>
cy Л. ПАНТЕЛЕЕВ. «ПЕРВЫЙ ПОД-
	д. АПТЕНЕСВ, «her DDIM ИУ”
ВИГ». Рисунки С. Мочалова. Пезтро-
э заволск. 1946. 115 стр, 15000 экз.
	Gwe заводск. 1946. 115 стр, 15000 экз.
4 руб.  

В небольшой книжке, изданной в Петро-
заводске, собраны старые и новые расска-
зы Л. Пантелеева. $

В центре — рассказ «Такет».

Красноармеец-конник отправлен через
вражеское расположение с донесением к
	 ’Буденному. Он попадает в руки белых, его
у рук
	МАЙСКУЮ НОЧЬ.. Рисунки В. Щег-
е лова, М.-Л. Детгиз. 1946, 31 стр.
75 000 экз. 80 коп.

В начале Великой Отечественной войны
старый писатель Р. Фраерман ушел в тяжез
лых сапогах на фронт, в ополченцы. Он шел
долго. — через поля, через болота. Изменя-

3 -Р. @PAEPMAH, «ПОДВИГ
	лась война. Отступления сменились победа-
	ми. Армия гнала немпев и не позволяла себе
уставать.

Писать о подвигах трудно. Надо их ви-
деть близко для того, чтобы понять, как они
отличаются лруг от друга. Подвиг совер»
зается человеком. и подвиги все разные;
хотя они и вырастают вместе и создаются во
имя одного дела. :

В маленькой книге Р. Фраермана вместо
эпиграфа к книжке написаны слова: «Пусть
читатель, которому доведется прочесть этот
рассказ о подвиге старшего сержанта Сер:
гея Ивановича Шершавина, не заподозрит
‘автора в каком бы то ни было вымысле.
Здесь все правда. Но события, рассказан-
ные в нем, столь необыкновенны, что автор
He посмел бы их выдавать за истинные, ес-
ли бы сам нёелышал из уст героя этого рас-
каза». Е

Р. Фраерману умалось рассказать о неве+
	роятном деле и показать логику подвита, —
	показать, как человек может сделать невозз
можное.

Минер Шершавин идет взрывать мост на
Донце.

Из-за неисправности взрывателя минеру
приходится делать взрыв, находясь на самом
мосту. Взрывная волна ослепляет человека
и сбрасывает его в реку.

Не сразу очнулся минер. Он контужен,
ослеплен, но воля его’ сохранилась. Он на-
холит в себе силы для того, чтобы, ориен-
тируясь по течению реки, выплыть в наше
расположение. -

Этот рассказ о подвиге коротко записан
Р. Фраерманом.

В рассказе нет восклицаний В нем видно
спокойное вдохновение полвига и боевое
благозазумие соллата.

В книжке подвиг лан. как быт.

Рассказ этот имеет право стать. как сол-
дат, в ряду произвелений советской литера-
туры.

B. tl.