ОСНВА На врага нас ведень в легендарный поход. \. ЕЕ 2 Е Я в тот час исторический понял, Что врага твои кони догонят И развеют на всех перекрестках во прах, `Что сестру свою младшую — Прагу И геройством своим и отвагой Ты спасешь от врага, боевая сестра. Час настал, — и воина отгремела, Снова рожь на полях зашумела, Разлилаеь в них свободная песня жненов. Час настал и мечте моей прежней, В этот лень, день прекрасный и веёшний,. В долгожданный я путь, в путь заветный. Trotos. Мчусь, а серлце не знает покоя, Глаз за стрелкой следит часовою, Скоро, скоро = ты, город волшебных побёл, Скоро Кремль, — и звезда из рубина Брызнет свет в свод небесный, свод синий; Как широко над миром разлит этот свет! Сон мальчишеский сбылся, Приехал Я к тебе, наконец, взрослым чехом, Закаленным в победных сраженьях бойцом. _ Да, Москва! Я с тобою и ныне, Может быть, и моя есть в рубине Кровь бойца в камне том, в той ззезде над Крёмлем! Перевел с чешского. А_ ТИХОМИРОВ. Санек, ая 4 ) о № РЫФАР ИА М Герой Советского Cowan С детства звал меня гений свободы, = Ты была мне в Те ранние годы Недоступною, светлой, далекой мечтой. Ты тогда мне могла только сниться, Я хотел быстрокрылой стать птицей. и АООТ Чтобы. д тебя, быть . с тобой. Сколько славных имен и событий (Как не вспомнить и можно ль забыть их!) На TeORK исторических гордых путях. Оттого в мечтал Я. мальчишкой О тебе, твое имя услышав, Строил планы воздушные, видел во снах. И всегда ты была нам примером, Лучшей, светлой мечтою и верой, Наша слава и честь, наша гордость — Москва. Боевое панфиловцев знамя И сейчас нал тобой и над нами, Его ветер победы в обоях развевал. ‚В вешний день, в зори Первого Мая, Ты сама, как заря молодая, Как невеста, вступаешь в заждавшийся мир. В летний` зной благодатной грозою Ты летишь нал. иссохшей землею И поишь утомленную засухой ширь. Ты осенней порою в туманы Систишь людям звезлою нежданной, Озаряя великий Семнадцатый год. Ты могучей, чем летние грозы. В лекабре, в дни войны, сквозь морозы 0 страницам зкурнала „ HO. существует хо- жалевшими жизни в борьбе за обвобожле: ние Крыма. Стремление к полноте изложения иногда приводит & тому, что наряду с очень важ- ными фактами в повествованиа проникают второстененные детали, що, может оыть, рассказывая о героических делах советских людей, лучше быть щедрым в подробностях, чем что-либо позабыть. И если’ от подобной щедрости иногда страдают литературные достоинства воспоминаний, то их исторнче- ская ненность только. возрастает. * Во второй книжке «Знамени» мы нахо- дим заметки из дневника войскового инже- нера Н. Стечишина. Их любопытно соно: ставить с повестью того же автора «Сане- ры», напечатанной в четвертой книжке, В своих заметках автор рассказывает © первых фронтовых внечатленнях, о чувст= ве страха, которое GH испытал. в первые дни пребывания на передовой, о том, какн- ми трудными казались ему задания коман- дования и как помогли ему в этой работе ёго подчиненные, щедро деливииеся $ м0: лолым начальником своим фронтовым опы- том. Н. Стечишин не ‘стремится к «художе- ственности», никак He украшает рассказ, ничёго не выдлумывает. Литературное ма- стерство в его записях выражается, пожа- луй, лишь в том, что он повествует о са: мом главном, характерном и существенном. Умение. осмыслить свой матернал, а затем верно отобрать и расположить его делает заметки Н. Стечишина безукоризненно точ: ными и заюминающимися. И, может быть, неожиданно для самого: автора его дневник и произведением. - Совершенно обратный эффект мы наблю- двем в повести Н. Стечишина. Здесь он изо всех сил старается превратить свой воспоминания в «литературу». Он «сочи- няет», навязывает героям мелодраматиче- —ские чувства, тормозит и уснащает загад- ками сюжет, морализирует—словом, делает все, что, по его представлениям, должен делать писатель. И терпит при этом горв- кое поражение. Его главный герой, вместо того чтобы стать живым человеком; вызы* вающим симпатии читателя, превращается в слащавого рёзонера, а фигуры солдат, которые так удались Н. Стечишину в очер- ке, выглядят нарочито ‘простоватыми = Hf фальшивыми, а их взаимоотношения с на- чальником сильно напоминают ярко рас- крашенные старинные олеографии, изобра- жавшие ‹отца-командира», пробующего ка- ity из солдатского’ котла. Кстати, именно такая сцена имеется в повести, и, читая ee, трудно поверить, что она написана тем же человеком, который в своем очерке сумел найти меткие и верные штрихи и ‘детали. Думается, что редакция «Знамени» пото- ропиласв в стремлении сделать своего не» сомненно способного автора беллетристом и уполобилась нетерпеливому ребенку, ко- торый руками раскрывает .бутон; чтобы «по- мочь ему распуститься». $ = Кстати, таким ‘нетернеливымо ребенком редакция «Знамени» выглядела частенько. в прошлом году, печатая незрелые стихи молодых поэтов. Тенерь отдел поэзии стро- ится более осмотрительно, разве только. стихи А. Мышкина (№ 1) выглядят в нем искусственно раскрытым «бутоном». Во- обще же отдел поэзии стал содержатель+ ным и разнообразным. Югославские стихи Н. Тихонова, переводы и два больших сти- хотворения С. Маршака, донбассовский цикл М. Матусовского, закарпатские стихи С. Гулзенко, подборки SCTOHCKHX и литовских поэтов, перевод с украинского стихов ПП. Воронько и, наконец, несколько выступ- ленин молодых поэтов (среди них вылеляют- ся стихи А. Межирова, навеянные поездкой в Сталинпрад)—все эти вещи, разные по ха- рактеру и NO мастеретву, интересны каж- дая но-своему; в целом они говорят о хо- рошем вкусе редакции, © стремлении отра- зить на страницах журнала характерные черты и новые явления нашей современной ноэзии. И тем более. досадное впечатление нро- изволят отдельные срывы,- без которых не обошлось в «Знамени». Грулно понять, какими соображениями руководствуется редакция, когла рядом е полновесными стихотворными строками она Находит в03= можным публиковать рифмованные упраж- нения, в которых манерность и претензии сочетаются е бедностью мысли и языка, с полной поэтической беспомонностью. Та- ковы, например, произвеления М. Львова, громко озаглавленные «Стихи о Маяков- ском» (№ 4). В одном из них, состоящем в значительной мере из предлогов и меж- помалий, автор, Фамильярно обрашаясь к) Маяковскому («Владим Владимыч доро- гой»), убеждает его в том, что ямб, еще имеет право на существование. Мы не ста- нем спорить с М. Львовым о ямбах, но очевидно, вму следовало подумать, прежде чем публиковать свои’ размыцьления о вели- ком поэте. В этом легко может убедитьс всякий. прочитав хотя бы следующее опи- саниё Маяковского, вышедшее из-под пера М. Львова: А он. илет магами великана, И папироса; воткнутая в рот. (} Выбразывает отруйви из вулкана, А корпуе устремляетея вперёд, -= Из тех, какие время #6 берет, “Страшно подумать, что случилось бы с автором подобных нелепых строк, если бы OHH были написаны при жизни Маяковско- го и попались ему на глаза М. Львов — способный молодой поэт, и редакции журнала, если она хотела ему помочь, еледовало: решительно отвергнуть эти стихи, указать поэту на неудачу, пора- ботать с ним, , . Случай со стихами М. Львова, конечно, ие характеризует работу редакции в це- ‘лом. Но несомненно, что в нем нашла бт: `ражение некоторая стихийность в подборе Корней ЧУКОВСКИЙ В. ЖДАНОВ матернала, порой отсутствие твердой руки, а порой = сила инерции, которая иногда замедляет перестройку журнала в связи с новыми. требованиями. Редакции ‘следует серьезно подумать, все ли ею сделано для того, чтобы превра- тить журнал в один из боевых органов нашей литературной мысли, отвечающий задачам коммунистического воспитания, помогающий двигать вперед великое дело нашей партии, нашего. народа? Хуложественно обобщать опыт Великой Отечественной войны, публиковать запис- ки и воспоминания ее участников — пря мая задача «Знамени». Но вместе с тем, редакция не может не понимать, что жур: 3 a нал, если он хочет итти в ногу © ЖИЗНЬЮ, обязан бтражать <е текущие процессы, жить пафосом’ сегодняшнего дня, дышать. горячим воздухом современности, Дело здесь не только в отсутствии значительных произвелений о послевоенном созидании, Причина, как нам кажется, лежит глубже; она — в принциниально ошибочной пози+ ции, в недооненке огромного значения по- слевоенной тематики. Ведь не случайно’ в журнале чрезвычайно слаб. отдел публи- пистики н начисто отсутствует. такой важ- нейший жанр, как очерк. & Кажется просто невероятным, что в шести номерах толстого журнала появился всего олин очерк — Ю. Нагибина «В стороне от железной дороги» (№ 5), повествую- ций o сборе хлопка в Туркмении, Этот очерк не лишен некоторого интереса, хотя и чрезмерно растянут. Но самое любопыт- ное состоит в том, что редакция поместила вго в отдел публицистики, продемонстриро- вав тем самым свое полное равнодушие и к очерку, и к публицистике. Как одна па- сточка не делает весны, так не. спасает положения рассказ Александра Смирнова «Инженер Нестерова» (№ 4) — единствен- ное в «Знамени» произведение, посвящен“ ное теме строительства. Однако сам по се“ бе этот рассказ, написанный инженером по профессии, внервые выступающим в литё- ратуре, хорош и несомненно обрадует чи- тателя своей свежестью; искренностью, знанием предмета, В рассказе кет ни любви, ни приключений, ни тайн. И вместе с тем’ он по-настоящему интересен. Сила автора в том, что он. знает вещи, которых не знает чита- тель, и рассказывает о них с подлинным увлечением, как это может делать только человек, влюбленный в свое дело, : Ч Увы! Мы че обнаружили этой влюблен- ности в свов/мело в критическом отлеле журнала. На первый взгляд, здесь все бла- гополузчно не; только по количеству, но Да- же и по качеству. Здесь напечатан ряд 06* стоятельных статей и рецензий (Е. Квино- вич, И. Альтман, М. Мендельсон и йр.}, правла, не дающих полной картины нашей литературы сегодня, но верно оцениваю- щих некоторые ее явления, В № 6 журнала появилась интересная статья В. Александ- рова о повести В. Пановой «Спутники», Но- если говорить всерьез, то в отделе критики «Знамени» отсутствует главное — свое, принадлежащее критику, понимание явлений литературы и жизни: А порой в статьях, опубликованных в журнале, трудно обна- ‘ружить и ясно выраженное мнение крити- ка о книге, которую он разбирает. Между лем. наш читатель хочет найти в критиче- ских статьях не только элементарное истолкование литературных произведений. Он хочет услышать взволнованный голое воинствующего критика, большевистского публициста, который углубит его’ представ- ление не только о литературе, но но жизни. ; - Когда-то Белинский писал: «Важнейшее отделение всякого журнала — критика и библиография, они, можно сказать, душа, жизнь его, нотому что в них резче всего высказываются его направление, сила и достоинетво». Эти справедливые слова ча- сто забывают наши журналы. И если биб- лиография еше как-то в них представлена, то отделы критики влачат жалкое сущест- вование. ~. Почему, в самом деле, «Знамя» не счи- тает своей обязанностью систематически вести обсуждение острых вопросов литера- дурной современности? Почему отсутст- вует в журнале «Трибуна писателя»? Чем об’яснить отсулетвие годовых обзоров нашей литературы? В отделе, озаглавленном «Ли- тературная критика», можно найти юбилей- ную статью о Некрасове, статьи о раннем Вагрицком, об американской литературе. Всё это очень важно и нужно. Но кто же всё-таки, как не литературный ежемесячник, должен заниматься разработкой вопросов социалистической эстетики, изучением опы- та современной литературы, тебретическим осмыслением ее уснехов и неудач? К тому же отделам критики и публицистики «Знаме- ни» явно недостает выдумки, разнообра- зия, Творческой инициативы, которая по- могла бы сделать эТи отделы боевыми, острыми и интересными для читателя. =m Итак, peaaxnua «Знамени» в 1947 году многого достигла. В журнале появились новые имена; стал шире круг тем, строже и тщательнее, чем прежде, происхозит отбор стихов и рассказов. Все это—евидетельство о серьезных шагах на пути осуществления высоких задач, которые партия поставила перед литературой. Но очень многое еще предстойт сделать. Надо решительно. укре- пить отлелы критики и публицистики. Надо покончить с пренебрежительным отношением к очерку, настойчиво разрабатывать тему со- временности. Иначе журнал не справится со своей главной обязанностью — воспитывать читателя в духе советского патриотизма, внушать ему чувство’ гордости за. свою Ро- дину, рассказывать о великих работах, со- веошающеихся в нашей стране. А двери то каменьями, Корнями, всякой всячиной Снаружи. заложу, — ` Кругом избы валежнику Понавалю... Зажгу со всех сторон. Горите все, проклятые! Не выскочишь, ие выбежишь! Кричи, не докричишь!.. А сам взберусь на дерево, На самое высокое, -И стану_я оттудова Глалеть... © Некрасов не дописал этих строк, — не по- TOMY ли, чо ему стала ясна цензурная He- возможность обнародовать их? : п. В редакции «Знамени» существует. хо- рошая традиция: здесь любят новые име- на_И надо сказать, что в прошлом году эта традиция оправдала себя как нельзя луч- ше. «Знамя» ввело в литературу писателей; первые книги которых сразу же привлекли к себе внимание н стали предметом ожив- ленных критических обсуждений. «Спутни- ки» В. Пановой, «Люди с чистой совестью» П. Вершигоры, «В окопах Сталинграда» В: Некрасова — несомненные победы журна- ла. В 1947 году редакция «Знамени» не из- менила своей традиции. В первом же номе- ре отдел прозы открывается повестью Эм. Казакавича «Звезда» — первой ‚прозаиче- ской вещью молодого позта. Во втором и третьем номерах печатаются записки М. Козлова «В Крымском подполье», а в чет- вертом —= повесть Н. Слечишина «Саперы». Таким образом, почти все крупные вещи, опубликованные в журнале, подписаны но- выми именами, Они неравноценны по сво им художественным достоинствам, но са- мое стремление расширить круг «действу- ющих лиц» в нашей литературе принадле- жит к числу бесспорных достоинств «Зна- мени». =~ . % _ В первых книжках журнала за текуший- год читателю прежде всего запомнилась превосходная пювесть «Звезда». Это произведение, рассказывающее © трудной, исполненной опасностей и подви- гов ратной жизни советских разведчиков, принадлежит к числу самых интересных явлений в нашей прозе 1947 года. Повесть Казакевича ‚с ее тонким пониманием чело- веческой нсихологии, с внёшне будничным героизмом, который автор сумел заметить и показать, с неразделенной любовью; о ко- торой он написал так лиричнр и так цело- мулренно, — вся она рождена онытом, приобретенным в войне, и той близостью с людьми, которая, пожалуй, только на вой- нё и может возникнуть. Люли и события, которые привлекли внимание Эм. Казакевича, не новы для чи- тателя. Но в обширной литературе о войне его книга займет свое особое место. Ее отличает не только глубокое знание мате- риала, не толькозумение увлекательно по- строить повествование, но главное, — она написана с тем тонким, проникновенным лиризмом, который подкупает читателя и заставляет полюбить ее героев — простых советских людей, занятых выполнением своего патриотического долга перед роди- ной. Эти люди, как живые, каждый со своими достоинствами и недостатками, встают перед нами со страниц повести, Мы успеваем сродниться с ними, поверить каж- дому из них, проникнуться уважением к их чувствам и поступкам. Описания Эм. Казакевича точны и поэ- тичны, его язык отличается выразительно- стью и лаконизмом. Сочетание жизненной правдивости и сдержанного пафоса, естест- венности в описании людей с романтически приподнятым отношением к миру придает особый колорит повести и позволяет гово- рить о ней, как о произведении истинно поэтическом. Отличны переводы из Шекспира С. Мар- шака. Это—значительное явление русской поэзии и советской культуры. С. Маршак заново воссоздал на русском языке свое- образие шекспировских раздумий о любви, а вечности, о времени, о природе с их лег- кой и умной иронической интонацией. Эти раздумья, заключенные в строгую и точную форму сонета, выраженные порой с блес- ком и отточенностью подлинных афориз- мов, требовали большого мастерства и кро- потливого труда переводчика. Наши журналы еще довольно робко зна- комят читателей с произведениями перело- вой* зарубежной литературы и, в частности, литературы славянских стран. Тем отраднее отметить появление в №6 «Знамени» своеоб- разных новелл Яна Дрда, чешекого писате- ля-коммуниета, рассказавиего несколько волнуюних эпизодов из истории сопротивле- ння чаиского народа немецким захватчикам. Пятый номер «Знамени» открывается <ие- нарием Н. Вирты «Оталинградекая битва» (ле серии). Особенность этого сценария — в стремлении охватить всю эпопею великого сражения под Сталинградом, показать пол- готовку и гигантский размах исторической битвы, закончившейся блестяшим триумфом сталинской стратегии и тактики, позорным поражением немецких войск. Сценарий Н. Вирты построен на доку- ментальном материале. Автор широко ис- пользовал архивы военных штабов, расска- зы и воспоминания участников сражения, полководцев и офицеров Советской Армии, изучил подробности Сталинградской битвы. Не прибегая к выдумке, к поискам острых сюжежных положений, он воспроизводит правдивую картину незабываемых дней; ко- гда весь мир напряженно следил за ходом невиданного в истории войн сражения, знаменовавшего закат немецкого военного могуществя. Сила сценария — в исторической досто- верности; с какой изображены в нем собы- лия недавнего прошлого, и люди, стоявшие. в центре этих событий. Перед нами прохо- дят образы рядовых бойцов; солдат, офи- перов, генералов, командующих фронтамя, прославленных советских полководцев. Мы ВИДИМ И ТОГО, КТО явился подлинным ВлОх- новителем сталинградской победы, кто раз работал гениальный план окружения и разгрома врага, кто обеспечил всемирно- историческую победу советского оружия. Простой и величественный образ товарища Сталина возникает в первых же. эпизодах сценария. ; _ Автор вводит Нас в рабочий кабинет. товарища Сталина. Мы присутствуем при. зарождении смелого стратегического замы-: сла разгрома немцев поло Сталинградом. Мы слушаём разговоры Главнокомандую- щего по телефону с маршалами и полковод- цами. Видим его ов тлубоком раздумье склонившимея над. картой Сталинграда. Наконец, мы присутствуем Ha историче- ском совешании в кабинете товарища Сталина, где руководители правительства и полководцы Советской Армии собрались, чтобы познакомиться со сталинским пла- ном грандиозного наступления. Затем мы видим, как приходят в действие накоплен* ные силы: начинается огромное движение. армии, готовой грозой обрушиться на оше- ломленного врага. — Надо сказать, что картины боев, изо» браженные в сценарии, очень многочислен- ны и, может быть, именно поэтому грешат однообразнем, Второстепенные” действую- шие лица далеко не вёе наделены яркими индивидуальными чертами, они не отлича- ются своеобразием. языка и глубиной раз- работки характеров. Но задача, поставлен: вая автором, слишком обширна, ответетвен- наи трудна, и в главном. она. решена вер- но: сценарий волнует значительностью сво- ей темы. правдой неповторимых. событий, К числу основных материалов &Знаме- ни», увидевших свет в этом голу, относят- ся ве две документальные веши, также составляющие несомненный актив журнала. Мы имеем в виду заниски И. Козлова о подпольной борьбе’ советских людей с немцами в Крыму и очерк Н. Стечишина «Первые ‘дни на фронте». . Характерная особенность зайисок И. Козлова — их полная достоверность. Ав- тор вам был участником событий, которым посвящена Ро книга, и он стремится до- нести до читателя свои воспоминания ©. пережитом как можно болёе полно и точно. Мы с волнением узнаем подробности: за- мечательной деятельчоети Козлова сначала _в Керчи, а потом в Симферополе, где ему, Старому болышевику, имеющему за плеча- ми богатый опыт дореволюционной партий- ной работы. пришлось возглавить NOANQAB- ную борьбу с оккупантами. Автор. расска- зывает о методах и приемах консвиреции, о невероятной жестокости врага, о TOM, как мужественно боролись. с захватчиками рядовые советские люди. Читатель знако- мится с отвакными и честными патриота- ми, воодушевлеиными верой в победу и не Обложка книги Басилия реливапора «Мои рассказы», вышедшей в Сверд- Дю _3, ПАПЕРНЫЙ НА ПОДСТУПАХ К ТЕМЕ. О лирике Д. Осина часто хочется ск зать, что она недостаточно «сознательна». Многие стихотворения нё пронизаны глу- бокой мыслью, значительной идеей, кажут- ся. внутренне аморфными. . `Вазве не утрачивается ясный идейный смысл той великой борьбы, которую вел советский народ в таких, например, стихах: Ленабрьсвую стужу, снега и метели прошли мы с боями, в огне и в дыму, и в схватках опомнились, в горе прозрели, и ненавиеть нае научила всему. Почему «опомнились»? Разве мы нахо- лились в беспамятствё? ПочемуДальше следовал тот дифирамб героиче- ‘скому труду «мужиков», который в оконча- тельной редакции произносит Яким Нагой. В рукописи этому дифирамбу предшествуют такиё Стихи: Да выискался,.., Фабричный из Бурмакина, Он барину сказал: «Постой, душа чернильная, Шальных вестей бессовестных Про Hac ве разноси!» Все эти строки зачеркнуты. Но хотя Не:. `красов отказался от первоначального замыс- ‚ла и заменил рабочего другим персонажем, все Ke остается тот знаменательный факт. 416 в качёствё одного из героев свбей эйо- пеи он намечал фабричного рабочего, ко- `торый должен был выступить в роли `за- ’ступника за трудовое крестьянство. Ae. Всем памятны знаменитые строки Некра- сова: У каждого крестьянина Душа, что туча черная, — Гневна, грозна — и надо бы _ Громам греметь оттудова, Кровавым лить дождям. Легко можно представить себе, сколько пензурных препятствий должен был встрё- тить Некрасов при своей попытке воспеть «гневную и грозную» крестьянскую душу Савелия, богатыря святорусского, караю-. щего смертью народных врагов. ’Для того, чтобы провести этот образ В ‚печать, Некрасову пришлось ограничиться ‘единственным эпизодом крестьянской’ рас- правы; да и то не © главными: насильника» ‘мира < одним ‘из их подручных -= © господ- ‘ским приказчиком Фогелем. 7 Теперь оказывается, что & тех жё стихах о Сазвелии, богатыре святорусвком, Некра- ‘сов первоначально хотел показать и другие формы народного мщения. Среди черновиков его великой поэмы есть следующий == ‘еще не извесятый в печати — набросок“из поэти- ческой автобиографии Савелия: . Три раза бегал с каторги. Поймают: разумеется, . Деруг, дерут» дерут! ’Да первому помещику ‘Спасибо. Полуехтову, Военный был: умел пороть! Он так мне шкуру выделал, _ Что носится’ сто eT... `Я в третий раз порядочно На воле погулял. Зима застигла... Холодно - И голодно в тайге! Дальше в рукопиби. Некрасова — nponye Можно догалаться, ‘что беглый. Cipeand, скитаясь в безлюдной тайге, несколько. фаз набредал на те <’езжие избы, где останавли- валось высшее начальство во время слу- жебных раз’езлов по округу, и, выждав ч0- чи, осуществлял свою месть: Тысячи раз цитировалось знаменитое во- ‘склицание Некрасова 0 том благодатном времёни, — Когла мужик не Блюхера H не милорла глупого — Белинского и Гоголя С базара понесет. Теперь в некрасовских черновиках обна- ‘руживается другой вариант этих замечатель. ных строк: Эх, эх, прилет ли времячко, Когда (приди, желанное) Пробудится, прояснится - Ученьем русский ум? Крестьяне догадаются, Что розь портрет портретику, Что книга книге розь. Швырнув под печку Блюхера, Милерда беспарденного И поллого шута, Крестьянин купит Пушкина, Белинского и Гоголя, — На кровный купит грош... : То люди именитые, Заступники народные, Друзья твои, мужик! Нерелко приходилось читать; что в сти? хах Некрасова будто бы совершенно отсут» ствуюг образы фабричных рабочих, = не считая, конечно, тех изнуренных подрост® ков, которые изображаются в «Плаче де- тей», ; . И только теперь обнаружилось. что-еще в 60-х годах у поэта было намерение вывести