газета № 61 (552) О. „ЛРУГОИ ЕВРОПЕ“ В рабочем кабинете Люка Дюрте- на господствует полная тишина. Там много книг, книти везле. Сидятщий в глубоком кресле шиса- тель, опираясь головой на. руку, ушел в мыслях далеко. Нам кажется, что этот неутомимый путешественник уже не здесь. В’какой гавани он тепеоь якооь? — Советский строй преодолел вов сопротивления, — отвечает мне ав- тог «Другой Европы», продолжая рао- ‘сказ о своем путешествии по СССР, В Грузии, в этой прекрасной стра» не, промышленное и землелельческое развитие идут наравне. Тифлис — наполовину древнейшая столица Азии, со своими покосившимися бал- конами, с0 своими обветшалыми фа- садами, наполовину — прекрасный, совсем новый город, © мощными бульварами. Толпа нарядная и весе- лая. А вот берега Черного моря. Колос- сальные чайные плантация около Бз- тума, бесчисленные. дома отдыха, пре- доставляющие трудящимся возмож- ность счастливого проведения отпус- ка: это не только бывшие дворцы, подвергигиеся национализацие, но также громаднме новые постройки. Санаторий им. Вброшилова в Сочи— прекраснейший в мире санатории, Олинаково плодотворная деятель- ность охватила Украину, от Олессы до Киева, гле можно видеть одновре- менно самую научную и самую тща- тельную реставрацию исторического собора и начало работ, которые сле- лают из Киева один из самых краси- вых городов Европы. Люк Дюртен умолкает. Перед его глазами оживают образы, виденные во время двухмесячного пребывания. в Советском союзе. Он снова пережи- вает свой маршрут... — Эти материальные изменения невелики по сравнению © громадной психологической переменой, — гово- рит он немного погодя. Оптимизм, веселье, радость моло- лежи, доверие среди ‘взрослых. В СССР имеются глубокие силы, кото- рые везле одинаковы, почти незави- симо от местности. Громалные уси- лия для овладения интеллектуаль- ной культурой одинаково ощущаемы как в столице, так и ‘у различных народностей Союза. _ В затерянной кавказской деревуш- ке я встретил старого крестьянина, бывшего сяуту, теперь — предеела- теля колхоза. Он разговаривал с на- ми, проявляя много тонкости и зна- ний.. Друтой факт: два железнодо- рожных служащих, полававших нам чай, пришли к нам, чтобы получить сведения о Ромэн Роллане и Бернар- де Шоу. ‘ _ Факты, факты, их так мното! Еще один пример. Интерес к конгрессу пя- сателей, который происходил в Пари- же в июне, так велик, что нам зада- вали вопросы по этому поводу даже в самых отдаленных селениях. = Великолепное издательство Гослит- излата кажлый день выпускает Mac- су новых книг; среди последних — Гете; Бальзак, Флобер наряду с ве- ликими русскими классиками и © по- пулярными изданиями. Люк Дюртен снова умолкает. “Он проводит рукой по лбу, как бы оты- скивая слова, которые самым нелос- редственным образом мотут выразить TO, что ‚он воспринял от советской действительности. — СССР — страна великих воз- можиностей — говорит он взволнован- ным голосом. — Там уважают интел- лектуальный труд. — Какая разница между жизнью ©9- ветекого писателя и жизнью писате- ля в капиталистической стране? В Киеве, Одессе, Тифлисе и Ленингра- де мы присутствовали на собраниях писателей. Эти собрания очень отля- чаются от тех; которые бывают у нас. Писатель, освобожденный от матери- альных забот, может в СССР зани- маться исключительно проблемами литературы. Во Франции и в других капиталистических странах писатель преследуем. заботой о завтрашнем дне. Автор: «Другой Европы» покорен Москвой. Люк Дюртен добавляет: — В ССЕР налицо удивительное благосостояние и, более того, новая психология... Самым прекрасным из фактов, поразивигих меня там, яв ляется та радость, с которой народ идет к культуре, то уважение, с кото- рой он принимает новые произведе- НИЯ. ЭТЬЕН НОНСТАН Слесарь Бровкин, молодой парень, чахоточный, послан Хамовническим революционным комитетом. подни- мать Васильевские казармы. Ночь. Вместе с ефрейтором Дункиным Бров- кин перелезает через высокую казар- менную стену. Тут же их арестовы: вает офицерский патруль. Бровкина препровождают в подвал. Оглушив уларом приклада, бросают в чулан каптенармуса. Отавят часового. Очнувшись, Броввин вытер ¢ ли: ца кровь, встал на ноги и качнулся от внезатного головокружения, Мел- ленно, словно ощутью, подошел к ре- шетчатой двери чулана. Дверь: выхо- дила в коридор, озаренный малень- кой, тусклой лампой. Е В коридоре, прислонясь к стене, потягиваясь и зевая, стоял часовой в. шинели, в рваных узеньких сапогах се короткими голенищами. ‘Бровкин окликнул его: . — Эй, парень! Слышишь, что ли? Часовой отвёрнулся, высморкался и, ни слова не говоря, ушел в тлубь коридора. Бровкин остался олин. Обошел 4y- лан, обетучал стены. Чулан был сра- ботан наславу. Белье помещалось на низких березовых полках. В углу стоял стол. На столе в. беспорядке лежали ведомости каптенармуса, Часовой полошел опять. Бровкин заметил: в — Слышишь, приятель! Тебе’ го- верю! — Чего это? . -~ Bsmyern, друг, меня! Hen ’мне в чулане сидеть! Прямо зарез! Солдат. оглядел слесаря © головы до ног, не понимая, шутит ли тот или товорит серьезно. Потом, размяв пле- чи, громко оплюнул в далекий утол. — Ишь ты, какой занятой! Нз име- -нины собрался? Поспеешь! : Бровкин забормотал горячо: — Открой, говорю! Некогда мне! Время уходит! Солдат зевнул, саркастически по- стучал по лбу своему сотнутым паль- цем и снова ушел. Бровкин печально уселся а стол каптенармуса- С rpy- стью подумал о том, что Самойлов, предоелатель ревкома, ждет сейчас помощи из Васильевских казарм и не знает, конечно, что Дункин И Бровкин сами сидят под арестом. Он вспомнил галотух, бородку, куртку Самойлова, вепомнил, как Самойлов в гордостью говорил: «Против меня лва полковника бьются». * И оторченно прелетавил cede Ca- мойлова, одиноко сидящего у себя. в кабинете, над непонятной и путаной картой, в то время как полковники, обученные всему, чему следует, хлад- нокровно подвитают войска в `Тыл ему и во фланги. Лампа моргала, в чулане было т6- пло. Часовой мерно шагал по кори“ дору. Гляля на этого часовото, Бров- кин досадливо морщился, укоряя се- бя за косноязычие, за неумение свое говорить, убедить, воспламенять . Е бою и к полвигу. Решивнивсь, он 806. же окликнул солдата. : — Земляк! Ты давно в армии-то? — А тебе что? — Странный уж очень. Будто не- грамотный. Стоишь сторожишь, А кого сторожишь? Мы ведь за счастье твое боремся, за землю, против бур- жуев. - Солдат отвечал: — Слыхали мы эти пеени! Бровкин умолк. Долго глядел на солдата. Прошелея по чулану. Сиро- вил нерешительно, не зная, ©. чего начать: — Ты кто? Крестьянин? — Крестьянин... т — Помещик тебя мордовал? — Мордовал... . — Так вот, — молвил Бровкин 06- радованно. — поднялись нынче TA- кие. как мы © тобой, бьются, кровь свою льют, за крестьян, за рабочих, против помещиков. Sa MEP, BA CBO- боду. А мы вот здесь © тобой разго- воры ведем, время теряем. : PE Из повести того же названия, Солдат остановилея перед решет- кой. Подбоченился, Презрительно по- стучал носком сапога о дверь. = Ты как же думаешь: — оказал он обиженно, — маленький я, что ты мне все это рассказываешь? i, Ma-~ лый мой, слава те, господи, на всох митингах побывал. И в Рие и в Минске, ив цирке «Модерн». Самого . Луначарского слушал. = Так чего: же TH? — Очень уж правильно говорят! Слишком. брат. гладко! Солдат свернул козью ножку, за: — курил, снова ушел в глубь коридора Все стихло. В темном чулане озала- ченно копошилея Бровкин. Ему было не по себе. Горестно думал он о своей неспособности. Да, он не был три: буном. Огромное число. привходящих слов — все эти «значит», «к приме- ру», «который» — вечно вертелись у него на языке. Бровкин изведал полностью тяжкий и сбивчивый труд оратора, вынужденного говорить без видимых перерывов, но обреченного на долгие поиски нужных лов BOC- клиданий, призывов. Застенчивый, кропотливый труд!” И теперь. сидя в чулане, Бровкин: терзалея своей бесполезностью, своим неумением зажечь, воодушевить, по- вести, глупой своей ДЮ в момент, когда премит революция, к которой так долго готовился рабочий класс. Бровкин, кашляя, качал голо: вой, тер. губы платком, Тихий Бров- кин, чахоточный Бровкин, Bee же, когда commer подошел опять, слесарь схазал: — Неправильно поступаешь, па- рень! Нехорошо! Помещики крестьян давят, буржуй рабочих гнетет, Голод, война. Поднялся народ, в ты против своих, против голодных... Солдат отвечал, сдвинув бя набок: — Эй, отдохни! Язык пожалей! Мне этих слов, брат, не вужно. Я сам ати- татор. `В трех партиях с февраля по- бывал, : : Е Бровкин уселся за стол и притих. Положил голову на руки, закрыл тла- 38. Ho monroe не усилел. Поднялся, прошел йо чулану, приблизилея ‘к двери. Неистовая душа, порывистое, горячее сердце бурлили в этом кос- ноязычном теле. Бровкин не мог 6без- действовать. Революция подняла’его, повела, и, вобрав в бебя ее поступь, он шел, не отетавая ни на шат, даже теперь, когла его разобщили © нею. Солдат нелвижно силел у двери, и Бровкин снова сказал ему: — Поразмыели, товарищ, Начинает- ся новая жизнь! Не. булет ни бед- ных, ни утнетенных. Полумай о де- тях! Есть у тебя дети? Солдат; зевая, заметил: — Не митинтуй, говорят тебе, не скреби глотку! Меня не проймешь! Все я, брал, в’ политике превзошел. Веё понял. Все митинги выслушал. Нет теперь для меня секретов. Всех слышал, веюлу бывал. Бровкин спросил: `— И на фронте бывал? — Бывал,. А тебе чего?.. — То-то, гляжу у тебя сапоги раз- битые; . Солдат сказал, хлопнув по голени- щаде: — Сапоги, действительно, невесе- KETO. Они приямолкли. Время. шло, ночь ‘ пряближалась к исходу. Грохот ору- дий евотрясал‘ подчас елены и полки чулана. Бой — далекий, неясный — напоминал о вебе непрерывным. урча- нием, одной и той же протажной и монотонной нотой. Бровкин грустно заметил: — Иу меня сапоти разбитые... Солдат приподнялся, подошел к ре- шетке, взглянул на ноги Бровкина. Точно: сапоти были плохи. Дырявые, заплатанные, стоптанные. Нога вы- ползала из них, пальцы, старательно обернутые портянкой, торчали над ебитой подошвой, Солдат щелкнул Вровкина по подошве, — Вятский товар, — еказал он пре зрительно, — разве так птьют.. На- Я перелистываю на его нисьмен- ном столе книгу стихов «Четыре ма- терика», которую он только что опу- бликовал, ‚и решаюсь задать вопрос: — Какова была цель вашей. поезл- ки в Советский coma? `-— Я отправился туда в поисках фактов, которые я использую‘ для мо- ей ‘будущей книги. — Окончили ли вы ее уже? — Если хотите. Я теперь пишу книту, охватывающую цивилизаций всего мира, я нал ней работаю `не- сколько- лет. Моя книга проведет па- раллель между капиталистическими цивилизациями и советской ЦИвВИлЛИ- зацией. - . — Каковы ваши заключения? В пользу которой из двух цивилизаций вы высказываетесь? — Конечно, за цивилизацию, рож- денную под знаком советов, Эта ци- вилизация кажется мне выхолом из всех датруднений, среди KOTOpHIEZ MBI бъемся. — Я только что раскрыл русский перевод вашей книги «Человеческий этап», и олна фраза меня сильно по- разила: «Величие обрамляется фак- Tamu». Kanne ме привезли вы от- тула? ^— Как можно их кратко резюми- ровать, найти непосредетвенное вы: ражение того, чем они являются? Ол- нако, сколько фактов, которых мое сердце, мой ум не могут забыть. С момента приезла в Советский союз вы охвачены этими фактами. Я сохра- нил тяжелые воспоминания о Ленин- граде 1927 года, в котором рытвины попадались на каждом шату. Фасады домов имели ‘облупленный вил. Теперь я нашел город совершенно другой, освежевшгий тород. Проблемы штукатурки и окраски больше не су- пествует, Мостовые полностью 06- новлены. Магазины обильно снабже- ны всевозможными продуктами, ка- чество которых никак не уступает нашим. Хотошю- убранные витрины притятивают взгляд. , > — Разве вы не писали когда-то в «Другой Европе», что «первые свиде- тельства этой поразительной Москвы надо искать ‘на улицах»? Люк Дюртен улыбается. — В Москве нельзя пройти’ 500 метров, чтобы не ветретить громадно- го строительства. И столица уже глу- боко преобразилась. Кэтэ Колёвиц. Мы завоюбм весь мир, налобна, капяталистам:то. Они войну любят. То — купишь, это — про- дашь, глядишь — тысчонка намо- тается.. о \ — Правильно! — А народу война не нужна. Нет. Ни к чему. Народу земля нужна. Без хозяев, без фабрикантов, без генера- лов. с — Правильно! А я об чем говорил? — Ну, не бреши! — заметил сер- дито солдат. — Не то говорил. Пет- лил, брат, петлил! Теперь, действи- тельно, правильней стал товорить. Теперь у тебя вроде выходит. - Он шатнул прочь и снова исчез Ha- долго, Бровкин вздремнул.. Прошло полчаюа. Соллат вернулся. Остановил- ся подле решетки, — Значит. мешаю я тебе? — Мешаешь, — ответил Бровкин,— сильно мешаешь! — Злишься ты на меня? Душа го- DET? — Правильно! — А ты каптеру жаловался на 68- nora? °— Жаловался. Разве он понимает!.. —A ротному командиру?. — Жаловался... Соллат помолчал, пожевал губами, затасил папиросу о стену. — Разве поймут они, офицеры да каптеры, ‘человека, — громко сказал он. — Человек для них — тьфу, ©0- бака. Им что? Интендант деньгу 38- шибает, офицер над солдатом глу- MUTCSH. . — Правильно! добно три подошвы класть, да cid: бой к носку пришнандоривать. А они шпагатом работают, Обманули тебя, дурака! Бровкин сказал: — Да ведь и у тебя сапоги не луч- ше! : — Ты слушай, когда говорят, — продолжал караульный ворчливо, — так уж и быть, научу я тебя, дура- ка, обуваться. Гы портянкой бок не обматывай, а на пятку мотай и на пальцы довертывай. Теплей будет и сапота не износишь. Бровкин угрюмо сказал: — Да ведь и у тебя сапоти дыря- вые! Солдат поглядел на него, покачал толовой! . — Дурак ты, дурак! У меня сапоги полневальные. Казенные бапоти. Я за них на ответствей. > Оя вынул кисет, свернул папиросу, склеил ее слюной и дал сквозь решет- ку Бровкину. Закурили. Солдат сно- ва взглянул на сапог Бровкина. — Лодыри, сволочи! — заметил он горестно, — живодеры! Видят, 916 человек в сапогах ни бельмеса не смы- слит, так сразу подеунут дрянь. Нет им заботы, подлецам, что человек по- следние деньги несет, надеется, Стель- ку подшить — не подшили. Это же надо выдумать! Бровкин, которому обидно каза- лось, что караульный вовсе считает его простофилей, пробормотал: — Иу тебя сапоги не лучнте! Потом, сплюнув под стол Е горечь махорки, спросил: С одной стороны. — колоссальные постройки, архитектурные ансамбли; с другой стороны — набережные, пар- ки культуры. Везде лихорадка лея- тельности. Я скажу даже — почти американская быстрота. Автомобиль- ное движение на улицах выросло в 50 раз, — я повторяю: в 50 газ. Кра- сочный элемент от этого безусловно пострадал: оборванные нищие, мел- кие торговцы, напоминавлтие Восток, извозчики со своими обтрепанными пролетками — все это приналлежит прошлому. Было бы глубокой ошибкой искать только в Ленинграде и Москве вели- кое дело СССР. Оно еще более замет- нс в отдаленных областях Советско- то союза, вдали от больших дорог. в самых скромных колхозах... — Я путешествовал по югу-и спер- ва по Кавказу, по одной из областей СССР, которая в прошлом была нам- более отсталой, — Кабатдино-Балка- рии, сгране горцев, которые. некогда. находились в состоянии постоянной вражлы с населением долин. Те и другие были под. влиянием «векового усыпления» ислама. Сегодня мечети открыты, но пусты, женщины отбро- сили чалру, и их заботы посвящены сельскому хозяйству: развитию и ме- ханизированию с08х0з0в и колхозов. — Те наблюдение, которое вы сде- лали тотда, действительно’ ли еще сегодня? — Им что? Разве могут они понять, что солдат страдает? Им бы повое- вать, мопгну монетами набить, фаб- рики выстроить, кажиталы в банки вложить, & там хоть народ © TOMMY подыхай. : — Правильно! А я о чем говорю? ~~ Hy, TH He так говорил, — ска- зал недовольно солдат, — не так го- ворил. Отороною, брат, пер. Лутови- ной. 7. Он взял винтовку и снова ушел. Долго сидел в одиночестве Бровкин. Склонилея в столу. В голове мерно и тлухо шумело. Он задремал. Про- снулся от тромких шагов солдата. Солдат подошел к чулану. Отставил винтовку в угол, распоясалея, попра- вил шинель. гимнастерку, штаны, вновь затянул ремень. Поглядел на слесаря как-то искоса, сбоку. Кряк- ‘вул. — Им деньги бы наживать, — ска- зал он, — еловно продолжая какой- то неведомый разговор, — им вытола Тогда, сбив прикладом замок, сол- дат распахнул дверь чулана. — Ступай, худой чорт: — сказал он Бровкину гневно, — пронял ты меня! ‘Вижу я, хилый ты, чахлый, придавили тебя, душа вон, а ты опять драться лезешь. Скрутили тебя, зажали, а ты опять поднимаешься. Тихоня! Бешеный ты, а не тихий. Прошиб ты меня, как только загово- рил, с первого слова. Пропадать мне теперь за тебя, дурака, да ничего не годелаеть. И Бровкин вышел на волю, ‘Окончательно же торжествует новый ‘метод в стихах, которые в большин- ствё своем и по месту, и дате напи- сания, и по тематике связаны с Бо- бриками, и которые окружают, как ‚незыблемая ограда, лучшее из его произведений, поэму «Мать». °В носледнюю книгу Дементьева «Рассказы в стихах» (1934) вошли избранные произведения BA все го- ды. Посним видно, как менялся ме- тод Дементьева, как обрастали пло- тью. художественной конкретности его. прежние отвлеченные образы. В стихотворении «Победитель», назва- ние которого неслучайно повторяет название книги Багрицкого, на рабо- чем собрании выступает молодой ин- женер` Виктор, внук крестьянина и сын рабочего, и рассказывает свою жизненную историю. Герой «Победи- теля» — не абстрактный Инженер, инженер с большой буквы, как было раньше, а именно данный инженер, именио вот этот. Виктор, как тероиня- ботаник В стихотворении «Таня» — «та самая тени», которую я На крепких коленях качаю, баю- каю, ’Мою темнорусую и тонкорукую, Мою. дорогую, Родную мою... Эти стихотворения, каки ряд им сопутствующих, показывают органич- НОСТЬ возникновения «Матери» и оп- ровергают утверждение: некоторых критиков, что «Мать» — «случайная Находка», не подготовленная и не за- крепленная. ничем. i 8 «Мать» была издана в серии «Кни- жка-гривенник», и читательский ры- нок быстро поглотил сотни тысяч экземпляров поэмы без остатка. Очень ® трудно пересказать содержание «Ma- твери» -- Настолько прочно входит она`В сознание как единое целое, Да д поэма ли это? В «Правде», гле она печаталась, она завяль неполный «подвал», Но не строками измеряет- ся ее пенность. Скорее, поэты, стре- митесь запезатдеть неповторимые го- ды первой сталинской пятилетки, ат- мосферу строительного наступления, боевое напряжение годов, когда окон- чательно решался вопрос «кто кого»! И если вам нужен образец — по- смотрите на «Мать» Николая Демен- тьева! В начальнику строительства приехала старушка-мать и умерла; ее похоронили. Вот и весь сюжет «Матери». Но в этом простом «pac- сказе в стихах» Дементьев достиг глубокой и убеждающей художест- венной простоты и напряженной по- литической страстности. Беглыми штрихами набрасывал он производ- ственный пейзаж только что пущен- ного химкомбината с асфальтом мо- ледых тротуаров, о солнечными квар- тирами еще необжитых домов, о авто- тенными мерцаниями заводских гро- мад, и на фоне этого пейзажа лю- бовно рисовал портрет ее, «бабушки», «клюющей носом», «торбатой», «не- приглядной», «заторелой, старой и рябоватой», Но это не была богомоль- ная старушка-странница, «калика пе- рехожая», — это умерла мать бопь- шевика Петра, и в воспоминаниях сына о ней в поэме встала величе- ственная перспектива всего пройден- нсго старшим поколением большеви- ков пути -—— через подполье, через войну, через трудности — к полной победе. : Вот заключительный реквием Ar ‘ рафене Ефремовне — Матери: Через светлые, Чёрез стеклянные версты Сын тебя провожает Как через века... Это строили мы Под его руководством — Инженера, начальника, больше- вика, Это мы возводили, Чтоб кренче дышалось, Чтоб легче работалось, Лучше жилось, Te Чтобы © ног не валили Ни хворь, ни усталость... Мы положим тебя У веселых берез, Изможденную, темную мать не- _ имущих, Всех, кто мошным и властным хо- \ зяином стал, Пусть в оркестре Все трубы играют: «Замучен Тяжелой неволей»... И — «Интернациональ. «Матери» Дементьева. В поэме, хотя бы и по частицам, узнали себя мил“ лионы людей нашей страны: и ком- мунисты — руководители, и удар- ники — рабочие на новостройках, и жены и ‘Матери их, и «гидрографы» Батрицкого, и «большевики пустыни и весны» Лутовското, и строители го- рода «Иолатань» Алдалис.. Все эти ‘люди вдруг увидели себя отражен- ными в самых еокровенных и луч- ших своих чувствах в «Матери» Де- ментьева, в поэме, которая останется в истории советской литературы как одно из лучших произведений об ис- торической эпохе, как один из эта- пов в борьбе за народность поэзии. *Мать» не была пределом творче- ского развития Деменьтева. В по- следнее время Дементьев работал над циклом стихов о социалистической родине и ее людях. ~ В номере десятом «Красной нови», недавно вышедшем, Дементьев поме- стил. свою вторую статью—0 стихах А. Cypropa (первая статья была по- священа стихам Полетаева). С той прямотой и честной убежденностью суждений, которые были ему свой- ственны, он пивал о достоинствах A срывах поэзии Суркова. Упрекая Суркова в ложной скромности, он спралпивал: «Почему бы не пройти Суркову по своим стихам таким, кд- ким он есть сегодня, — честным и преданным работником партия и страны, < женой и детьми, с товари“ щами и подругами, просто и смело, замечая мелочи, полкрепляющие и ©0* тревающие ето умение видеть большие вещи?», В форме обращения к Сур* кову Дементьев высказал здесь с8* мые затаенные пожелания о собствен ной поэзии. Ведь это он сам настой- чиво прорывался к художественной конкретности. Ведь это он сам хо- тел, чтобы ето поэзия была выраже“ нием ето действительной биография. Вель это он сам понимал, что под» линная поэзяя есть проекция бога“ того жизненного опыта поэта. _› Но тут ето подстерегала и подоте- регла болезвь. Впервые она подкра“ лась к нему еще тол назал — в Ста- линогорске, Тотда его спасли, Но еще беспомощна во многих случаях mCi хиатрия. И 28 октября перестала биться, пульсировать, метаться «пы» линка кровавая» — сердце Коли Де“ ментьева, автора «Матери», ложном пути — ложном вдвойне й. вдесятеро, ибо здесь метод становил- ся безравличен действительности. В самом деде, не все ли равно, что опи- сывать и разлатать на части — Be~ лесипед?, концерт? историческое с0- бытие? прогулку по морю? - Но уже следующий раздел книги Дементьев назвал «Тема» (1930 — 1931 тг.). Этот раздел открывался стихотворениями, еще неуверенными по поэтическому почерку и методу. В них Дементьев стремился механи- чески воспроизвести. публицистиче-‘ ский стих Маяковского и Асеева, тез _перь уже по существу отходя от него, И тут же рядом, в очерковой поэме «Город», он, тоже без достаточной критичности, следовал метрике пуш- KHHCKOTO стиха — наперекор тому но- вому содержанию, которым уже была насышена его поэзия, Это не было. эпитонством, но это было метанием из стороны в сторону, нервными по- искалии своето голоса, проявлением той ‘ неудовлетворенности работой, которая была присуща Дементьеву Rak BCH кому творцу и которая была у него обострена — прилирчиво-критическим отношением к соботвеняому поэтиче» скому прошлому. Он cat B STO BPe- мя по стране, он наблюдал, како м6* нялось ее лицо в годы пятилетки, и новое, живое социалистическое содер- жание неудержимо входило в его по». эзию, вытесняя из нее прежние ›су- меречные тона. Вскоре он поселился в Бобриках — там, где в подмосков- ной степи возникал Сталяноторок. Теперь ни школа «лефа», ни школа классиков пушкинской поры уже не уловлетворяли его. „Некрасов! Вот поэт, величие которого впервые от- крылось Дементьеву. Он стал про-` должателем некрасовской линии по- эзии. И чем более оближалея Демен- тьев о практикой индустриализацит, тем мене он оставался «урбанистом», тем успеннев высвобождалея он. из: под фетишизации техники, тем кон» кретнее и весомев становились обра- зы его поэзии,’ Он понял, что commas лизм раскрывается ве в грохоте ма- шина В людях, которые эти машивы воздают. и этими машинами управ» ляют, Герби стихотворений из «06: Ca энтузиастов» — это поэтические абетракции, люди-вначки, как инже- ee или Луиза; Уже в «Городе» и в «Пастухе» ломается линия его поэзии, MMMOMAN AEMENTOEB ’ А. 1 . В ‹<Разговоре © комоомольцем Н. Дементьевым» Эдуард’ Багрицкий в 1927 году‹ требовал: ‘«Военком Де- ментьев, саблю наголо»! И Дементьев отвечал ему: «Батрицкий, довольно, что за бред? Романтика уволена за выслугой. лет...» В том же 1927 тоду Дементьев написал свой «Ответ Элу- арду>. Он, Дементьев, вовсе не отри- цал романтики. Но он был против романтики, обращенной в прошлое, против романтики, утверждавшей «патетику кавалерийской степи» в противовес патетике строительства. Он полемически называл. Ватрипкого «романтики старой приемышем и. бар- дом»? и писал: Теперь веселее! Взбегаем на плот, Охотимся бором и гаем, Взрываем пласты торфяных ‘болот, Работаем, спорим, играем. Романтика возненавидела смерть. Бессонная, не отдыхая, Умеет попрежнему жить и гореть В такт нашим сердцам и дыханию. Тзких молодых и радостных строк очень мало в ранних стихах Демен- тьева. Но в «Ответе Эдуарду» был верно уловлен основной мотив, кото. рый впоследствии стал нервом. всей ero поэзии, — мотив строительства, конструкторства, созидания ‘социали: стической жизни, В его первой книге, изданной в 1930 тоду, в «Гоюсе оэнтузиаютов» были собраны стихи 1924—1929 rr. В этой книге Дементьев учился по- этическому мастерству, сначала у «ле- (pons: Aceesa, астернака, отчасти, Маяковского (например в «Монологе по радио»), потом у Багрицкого и у клабоиков первой половины XIX 3 Дементьев в те годы находился в вузе, Суматошливая, спертая; кни®_ от Ь вая атмосфера, тосподотвовавшая в то время во многих вузах, наложила на ето поэзию явоственный отпечаток, В книге было мното типично-интел» литентской рефлексии, в ней не было п следа той тоски по художественной СЕЛИВАНОВСКИЙ конкретности, которая характеризует Дементьева в последние годы его жиз- ни. Образы, персонажи, оитуации книги в большинстве случаев отвле- ченно условны. Именно эта услов- ность легко позволяла ему переда- вать трагизм обреченности, властно обозначившийся в книге и обычно азтлушавший голоса живой жизни, отчетливо звучавшие в окончании «Отвёта Эдуарду». Дементьев писал одно за другим отихотворения о емер- ти, о похоронном марше, о гибели от газового удушья. В стихотворении «Казнь» арестант видел сон 0 своей казни, ралостно кросыпался, но вспо- мнив о том, что его и в, самом деле казнят через полчаса, сходил © ума; В «Монолоте ло радио» участник полета на Маре из страшного оди? ночества снаряда, мчавшегося в кос- мической пустоте, обращался к лю* бимой, земной Луизе с такими сло- вами’ . Здесь меряют. смерть миллионами : льё. Но бьется, пульсирует, мечется Пылинка кровавая — сердце мое— Елинственное, человеческое: ‚А 06 одной из московских улиц он писал так: «Арбат — это черное горе moe». . Романтик, не видевший точки при- ложения творческой энергии и пото- му улетевший фантазией на, межпла- нетные траосы,— таков Дементьев тех лет, Он демонстративно считал себя го. рожанином в старом, узком и плохом смысле этого слова, урбанистом, ко“ торому чужла «прирола», или же че. ловеком-атомом, подобным обитате- лям пассосовского Манхаттена. За шопот шин, за’ голоса дро- ‚ жанье В холодной трубке, за разлив зари Над площадью, за то, что горо- жане, За то, что вспыхнем и перегорим, Весь мир, пожалуй, был бы нзми отдан — Леса, закаты, звезды, эоитичий „свист, _ Моря и реки сердце и природа — За эту скорость, за такую жизнь, а: : } В 1938 году вышла вторая книга стихов Н. Дементьева под названием «Овладение техникой». Это непоэти- ческое название было намеренно вы- двинуто Дементьевым в полемических целях. Еще в «Шоссе энтузиастов» он писал о том, что «заново мир огля- дел и продумал». Дементьеву была нужна поэтическая точка зрения иная, FM та расплывчатая и аб- страктно-гуманиотичебкая, — которая была представлена книгой «Шоссе энтузиастов». В борьбе с поэтической аморфностью и © индивидуалистиче- ской неврастеничностью Дементьев обратился в науке — во-первых, к социалистической практике — во-вто- рых. Вероятно, большинству читате- лей Дементьева неизвеотно, что им была налисана научно-популярная брошюра в стихах «Рождение атома азота», и что эта брошпора явилась результатом ллителвното пребывания в Бобриках, на строительстве Ста- линогорского химического гиганта, управление которого брошюру и из- дало. Но где же собственная. тема? Где собственный поэтический угол ape- ния? Сроки ученичества закончились, A 9TH Bonpocet встали перед Демен- тьевым. Он так и назвал первый раздел «Овладения техникой»: «В по- исках темы (1928—1929 гг.)»; В сти- хах этого отлела он, например, опи- сывал велосипед как «чертеж коня», или как «эссенцию коня», в концерт. ный оркестр — как стадо зверей, по- слушных воле укротителя — дириже- ра. Он как бы разлатал явления дей- ствительности HA их составные эле- менты и затем заново — рационали- стически -— вобобадавал мир из этих элементов. Тут кончились его научно рационализаторские увлечения на Струя некрасовском стиха, обнов: ляемая ‘Демьяном Белным и некото- рыми другими пролетарскими поэта- MH, © новой яркостью засверкала в