Вера ИНБЕР
	НУТ
	Как в черном коконе, под пыльной
пальмой,
Ребенка, монотонно и печально,
Баюкает на знойном пустыре.
Пески подходят к самому жилью,
Пустыня дышит раскаленной пастью.
А где-то там (какое это счастье!)
Арык свое лепечет лью-лью-лыью.
Но зародившийся в горах поток,
И сразу же разобранный на пряди, —
Широкою струей чего бы ради
Он к бедняку-крестьянину потек?
Нет, он едва сочится: кап да кап.
И если отпускал бы щедрый кто-то
Полкапли водяной за каплю пота,
То туг река давно уже текла 6.
Но долог, ох как долог, путь воды.
У самых гор ее сначала встретят,
Запрятанные в дивные сады,
Колодцы шаха (вот он на портрете).
Сидит, облокотясь, в глубокой думе
О важных государственных делах,
Красавец (да хранит его Аллах
В его английском клетчатом костюме!)
Он воду прячет в каменный приют,
В общирный водоем, как в кладовую.
Недаром эту воду питьевую
За деньги горожанам продают.
Потом, бегущую легко и быстро,
Приводят воду с гор, издалека;
Силком во мраморный бассейн министра,
Как девочку на ложе старика.
	Уж не дано попрежнему лететь ей

С первокристальной свежестью ключа.
Она влачится по дворам мечетей,
Беззвучные молитвы бормоча.

В глубокой тегераиской котловине
Вода меняет даже цвет лица,

В очесах шерстяных и анилине
Застаиваясь в чане у купца. ”
Помещику доставшись, феодалу,
Она на пашне трудится, как вол.
		Парк нашего посольства в Тегеране
В июне пуст. Расплавлен тишиной.
Все в летней резиденции, где зной,
Смягченный близлежащими горами,  
Не так мучителен.

Там по ночам
Прохлада, точно вылетев из клетки,
Коснется противомоскитной сетки,
Под окнами чинарой покачав.
Под лампой, в кабинете у посла,
Прошелестит листками бюллетеней,

Тут все, что за день пресса принесла,
Тут нити всех ее хитросплетений.
Тут местный хор газетных голосов
Разложен на отдельные звучанья.
Тут весь он, от фальцетов до басов,
Под лампой у посла звучит ночами.
Оркестр, в котором дерево и медь,

И шелк, и шерсть, сработанная грубо.
И нефть (ей предназначено греметь
Мелодию свою по нефтетрубам).
Диктуя убыстренья и длинноты,

То громогласно, то исподтишка,
Звучат американские банкноты

И песенка английского рожка.

Тут вся дипломатическая гамма,

Вся эта музыка «кругов» и «сфер».
Все, что хотя бы косвенно, не прямо,
Но адресовано СССР. :
Как редко различаешь в этой гамме
Правдивую и чистую струну.

Как много подголосков в этом гаме
Клевещет ‘на советскую страну.

Дуэт англо-иранский по прямой

Сюда летит с Персидского залива.

И только очень тихо, боязливо,
Звучит здесь голос Персии самой.
Той Персии, которая в чадре, ~
	Тлава из поэмы,
нахе «Год ХХХ».
	печатаютщтейся в альма.
	И лишь потом (как терпеливо ждал он’)
Ее крестьянин-перс к себе увел...

По. исполинской лестнице сословий
Вода как бы спустилась сверху вниз.
Она кипела и в богатом плове,

И в котелке, куда не брошен рис.
Была ее дорога далека

От. снеговой вершины Демавенда

До хлопковой полоски бедняка,
Закабалившего себя арендой.

До старой ковроткацкой мастерской,
Без воздуха, с подстилкою блошиной,
Где триста человек глядят с тоской
На горлышко щербатого кувшина.
Один на всех, наполненный с утра,

К полудню из него уже не пить им.
И огненная жажда красной нитью
Вплетается в орнаменты ковра. —
Здесь маленькие дети лет шести,

Не видевшие ничего иного,
Чахоточные, легкие в шерсти,

Сидат перед натянутой основой,
Ручонками, окрашенными хной,
Проворно вяжут узелки узора
И трут глаза, где на ресницах гной, —
А кончится ковер еще не скоро.
(Бывает, что узорный завиток
Посмертно как бы молит о защите,
Ведь это чья-то жизнь у ваших ног,
Так вы ее теперь уж не топчите.)
Молаит об этом музыка газет.

Но в день, когда особенно промучась,
Ребенок умирает в десять лет, —
Когда рабочего Ирана участь
Становится особенно тяжка,—
Прорвется вдруг, как грозное рыданье,
Народных инструментов рокотанье
Сквозь партию английского рожка.
Кипучим гневом, пламенем суровым
	Порою полыхнет то тут, то там.
Так Демавенд под снеговым пок]

И а ПИ
	тателей и властителей погруженной В ночь.
части земного шара.

Начало и конец сошлиеь в идеологиче-
ской борьбе двух лагерей — империали-
стического и антидемократического, с одной
стороны, антиимпериалистического и демо-
кратического, с другой. Могут ли смутить
нае, строителей и зачинателей новой эпо-
хи, озлобленные крики и дикие угрозы
поджигателей войны? Они умирают, мы
растем. Они похваляютея своей силой и
размахивают кулаками. Мы видим в этом
корчи и судороги. Греческая правительст-
венная сволочь в тысячу раз слабее. гре-
ческого народа, прошедшего школу борьбы
за независимость, и без поддержки лейбо-
ристеких наемников капитала и гангете-
ров доллара не продержалась бы и часа.
Народ Индонезии несравненно сильнее гол-
ланлеских капиталистов, приказчиков Уолл-
стрита. Мы помним времена, не столь дав-
ние, перед второй мировой войной, когда
голландекие жандармы своими силами рас-
праваялиеь с повстаннами Индонезии, Те-
перь они не могут этого сделать даже с
помошью англо-американеких солдат.

Истошенные войной народы Англии п
Франции стали предметом бесчестного тор-
га между правительствами этих стран п.
американской финансовой биржей.  Беви-.
ны и Бидо за доллары отдают. суверенитет,
но всего золота США нехватит на то, что-
бы превратить английских и франпузеких
рабочих в солдат, готовых умереть, за’ ди-
виденды международных картелей, управ-
ляемых из Нью-Йорка. Призывать других
К новой войне несравненно легче, чем са-
мому возвать. Вее империалисты большие
любители таскать жар чужими руками.
Американские поджигатели войны очень
хотели бы, чтобы воевала Англия. Anranit-
ские поджигатели ничего не имели бы
против войны, в которой проливали бы
свою кровь американцы и франпузы. Лаже
Турция готова к тому, чтобы на ее земле
воевали американцы и англичане, — она
только не готова K тому, чтобы воевать
‘собственными силами за американцев и
англичан, как не была готова при всем
своем желаний воевать за немцев: Между
желанием воевать и возможностью, как
сказано, дистанция огромного размера. Си-
лы международной демократии выросли
после второй мировой войны, силы импе-
риалистической реакции стали слабее. На-
чало сильнее конца.

На Генеральной Ассамблее предетавителя
начала и представители конца скрестиля
идеологическое оружие. Вышинский побе-
дил. В его речах била противников не
только несокрушимая аргументация мар-
ксистско-ленинской науки общественного
развития, но и сверкающая сатирическая
пасмешка над беспомощными, ханжески
лицемерящими, алживыми — апологетами
реакции. В выступлениях Вышинского радо-
вала молодость нашей страны, ее смелость.
правдивость, ее наступательный тон. Он
заставлял собрание людей, в болынинстве
враждебных нам, смеяться над запутавши-
мися в противоречиях поклонниками ста-
рины, и этот смех звучал убийственно для
них и приводил в бешенство поджигателей
войны.

То же пронеходит во всех идеологиче-
ских столкновениях двух лагерей, на кото-
рые  разделилея наш мир. Начало новой,
социалистической эпохи торжествует над
  концом старой, капиталистической. Мы
горды и счастливы тем. что живем в такое
время, участвуем в торжестве начала и
помогаем загонять в могилу упоретвующий,
сопротивляющийся. зажившийся на земле
капиталистический строй со вееми его за-
живо гниющими философами и писателями,
хуложниками и поэтами.

Гернен писал 60 с лишним лет назад,
глядя на современную ему Западную Евро-
пу: «..Вуда я ни смотрю, я везде вижу
седые волосы, моршины,  сгорбившиеся
спины, завешания, итоги, выносы, концы,
й все ищу, Holy начал, — они только в
теории и отвлечениях».

Начала были уже тогда в теории Мар-
кса, в первых социалистических програм-
мах рабочих партий... Начала воплотились
в жизнь 30 лет назад в Великой Октябрь-
ской сопиалистической революции, они
развиваются и торжествуют, они растут и
побеждают в действительности нашего вре-
мени, в сталинских пятилетках в нашей
стране, в созидательной работе трудящих-
ся в странах новой демократии, вырван-
ных. советским народом из волчьей пасти
‹апитализма, в советской литературе и в
советской науке, в творчестве народов сла-
вянских стран, в великом. шествии ноллин-
но лемократических народов виеред, к вер-

 

 
		По слухам, на далеком Запале первую
	‚минуту новогодней ветречи принято уде-
	мять молчанию. B полной тишине, еще ло
	выпивки, любое респектабельное семейство
	устремляет глаза на люстру и благоговейно
размышляет о вечности. Сие предетавляет-
‹я им подобием кошеля, куда время сеы-
	‘Пает пепел надежд и отработанную чело-
	вечью кость. Холодок бежит по спинам...
Безмолвие осветительного прибора пони-
	‚мается там, как прошение мелких (или не
	очень мелких) гадостей, содеянных в MH-
нувшем году, и—как благословение на бу-
дущее... Затем звон хрусталя заглушает
шаги маятника нал бездной.

Наше новогодье приходится, в сущности,
на ноябрь. Моим современникам тоже не
спится в эту ночь. Им хочется глядеть на
звезды и даже потолковать с ними 0 прой-
денном тридцатилетии и человеческой.
судьбе. Звезды любят говорить с людьми,
хотя обычно в круг их собеседников вхо-
дят лишь астрономы, мореходы да начи-
нающие мудрецы. Старожилы неба, звезды
давно наблюлают за развитием жизни на
	‚ Земле и могли бы поделиться. впечатления-
	 

MH о фазах ее деятельности — от мерца-_
тельных движений первоклетки до антисо-
ветеких речей некоторых, скажем, высших
й просвешенных организмов на Генераль-
ной Ассамблее.

— Нда, — приблизительно так сказа-
ли бы звезды, если бы удалоеь осущеет-
вить такое интервью, — наблюдение за
землей составляет наше любимое занятие.
Нам нравятся люди, мы помним их началь-
ные шаги к совершенству, мы привететво-
вали наступление их могущества... но нас
крайне смущает кое-что в поведении люд-
ского племени.

Время от времени непонятное зарево
затопляет землю, и горелый трупный
смрад шлейфом несется за нею по вселен-
ной. Некоторые предположили, что проис-
ходит крупная заготовка говядины, но ни-
RTO He сумел об’яснить, почему люди так
сосредоточенно занимаются  самоистребле-
нием; это уже не диктуется проблемами
ширпотреба и проденабжения, как во вре-
мена Монтесумы, когда враг рассматривал-
ся, как источник обмундирования и вкус-
ное питательное блюдо. При этом тибнут
не только железнодорожные постройки или
музеи. полные красивых вещиц, но и наи-
более выдающиеся по силе и отвате эк-
земпляры людекой породы, а это котда-ни+
будь скажется на вашем биологическом
уровне. Нам кажется поэтому, что люди
при таких условиях живут в постоянном
страхе перед своим завтра, — и в этом
смыеле беспамятное существование. амебы
имеет свои привлекательные преимуще-
ства.

Следует предположить, что какая-то -ли-
хорадка перемежающегося безумия гложет
человечество, ибо немыелимо в здравой
памяти стрелять по счастью из пушек.
  Печальнее всего, что потенциал разруше-
ния на наших глазах грозит перерасти
ваш созидательный потенциал. Взгляните,
к примеру, на этого пожилого господина
10 ту сторону большой воды, который во-
	OLVUIEBICHHO размахивает каким-то исАлЛЮ-
	чительно опасным предметом, грозя пре-
вратить вашу планету в звездочку один-
надцатой величины. 0, мы готовы потес-
ниться на небосклоне ради новой сестрипы,
	НО это лишило бы нас любимого, зрелища...
	Тогда нам пришлось. бы  погаснуть ‘со
скуки. — .

—- Ясно, здесь потребовалея бы краткий и
упроменный (применительно к сиятельной,
но необразованной аудитории) семинар по
истории свирепого недуга, пароксизмами
которого и являются как раз войны. Ero
микроб живет в поллой страсти к нако-
плению за счет ближнего. Раньше, когда
все было попроще, это называлось кражей,
00’егориванием, эскамотажем, то-есть при-
своением чужого добра с помошью ловких
манипуляций. Со временем искусство ог-
рабления бедняков попутно е успехами
науки и техники доведено было до совер-
шенства, тогда это стало называться капи-
тализмом... Рассказ охватил бы длитель-
ный период — от рабетва. когла жертву за
	шею прикрепляли к жернову в подземелье.
ий путем регулярных ударов по голове вы-.
	колачивали из нее живительный сок, —
до нынешних каотелей и монополий, где
прибавочная стоимость отжимается в х0р0-
WO проветриваемых заведениях © помощью
современных = аппаратов экономической
дойки. Война, если только это He святая
освободительная война, есть лишь ускоре-
ние процесса, в котором желательный про-
дукт, известный под именем злата, своим
ходом перегоняется в желтый неокиеляю-
‘щийся металл с удельным весом 19,32, &
отходы производства, известные под’ назва-
нием трупы, тут же, на месте, зарываются
в землю...

— Значит, этот микроб принадлежит к
породе неуловимых вирусов, если люди не
могут. изобрести фильтр для него? — епро-
сили бы звезды, недоверчиво  перемиги-
Basch.

—- Нет, — ответили бы мы, — он виден
невооруженным глазом. Некоторые из этих
вирусов даже благообразны и почти не от-
личаются от обычного человека. ©

— Значит, их — миллионы?

— Нег. Они известны все наперечет.
Кроме того, их меньшинство имеет замет-
ную тенденцию к уменьшению, тогда как
большинство неуклонно возрастает.

— Значит, из стали их неуязвимые те-
ла?

— Нет, они сделаны из’ обычного, мате-
риала. При прямом попадании они пахнут
так же, как и WX жертвы.

— Ho, uo крайней мере, они дрожат
перед Грядущим? .
oom a.

’— Мы поведали бы эту грустную земную
повесть без риска потерять уважение слу-
шалелей, потому что один, довольно вну-
шительный, кусок земли людям удалось
‚стерилизовать OT постыдного  микроба,
 Сверху мы указали бы звездам на обшир-
ную страну. где творческое  больатинство
решилось не только добиться справедливо-
‘го распределения житейских благ, 10 и
‘установить в собственной державе порядок,
‘за который не было бы стыдно перед звез-
лами. Лля этого ему потребовалось. пере-

 
	 

тали утописты ий всякие моральные pegop-
маторы... Однако мы не замышляем &рэсто-
вых походов во утверждение своего хогма-
та, не высаживаем десантов на чужих be-
регах, не строим воздушных баз под в0сом
у инакомыблящих..

Вот наши дела и вера, — все остальное
определяется враждебностью срехы, в во-
торой мы оказались с первой же минуты
нашего возникновения. Обратимся к нази-
дательным воспсминаниям младости. Вна-
чале над нами смеялись, когда голодные
и рваные рабочие и мужики России заду-
мали жить по-новому. Через год, ради
установления. личного знакомства, к нам
прибыли уполномоченные старого мира.
Они пришли в Россию, в дни ее светлей-
шего утра, не с букетами, скажем, загра-
ничных нветов, а имея в руках нечто даже
в высшей степени наоборот. Это были те
самые адские псы с человеческими голова-
ми, которые еще в античных сказках сте-
регли доступ в сокровишу (находившемуся,
кстати, на нашей территории). С понятной
неприязнью мы встретили таких гостей
И выставили им железное угошение. Все
годы, пока мы строилнеь и крепли, они
неотступно следовали по вашим пятам,
становились на дыбки, выражались нехо-
рошими словами, пускались в открытые
атаки, так что приходилось урезонивать
их сокрушительными доводами. Вначале их
было четырнадцать, этих активистов. но
редело их число и, к концу тридпатилет-
него знакомства в любителях открытых
атак остались лишь маститые ветераны
ненависти к новой России...

Когда рассеялся дым войны, стало ясно,
что фапистское нашествие на Восток было
их самой решительной атакой: даже
Школьники разгадали кунктаторские махи-
нации со вторым фронтом, как намеренное
продление сроков, чтоб побольше вытекло
советекой крови. Не о народах речь. Наши
солдаты с теплой улыбкой вспомнят от-
важных зарубежных летчиков, танкистов,
пехотинцев, помогавших нам привести гят-
леризм в щепообразное состояние.

0 тех речь, кому для равновесия сил
хотелось бы сохранить истребительный
терманский механизм (которые и Гитлера-
то презирали тем особым презрением, ка-
ким награждают палача, потерпевшего
фиаско при наличии столь отточенното ин-
струмента). Но слишком уж распалилея
аппетит чудовища в той большой exe,
слишком потрясена была совесть  наро-
дов, — И вот к ногам человечества выки-
нут труп нюрнбергской собаки!.. Вторично
на нашем веку была обращена в руины
всечеловеческая мечта о покое, и снова
скорбные преждевременные старухи разду-
вают искры жизни в растоптанных очагах.
Но теперь это уже не судейская улика на
человеческом пергаменте, а историческое
доказательство правоты наших неолнократ-
	 

 

ных предупреждений человечеству.

Фашизм не убит, он уполз в другую но-.
ру, — и пусть свободолюбивые народы по-
шарят у себя за пазухой! Опять и опять
рыжая ведьма крутит свою шарманку. Еще
не растворились в земле недавние мертве-
цы, — они. еше лежат в разорванных
мундирах и сквозь могильный потолок, пу-
стыми глазнипами, вопросительно и строго
смотрят на вас, звезды, а уже пошла под-
готовка к новой схватке. Эфир не разру-
бишь палкой, так плотно он загружен об-
винительными неремиадами против Совет-
ского Союза. Слова сливаютея в свист, в
черную метель науськивания я шантажа.
Можно различить голоса ‘дикторов, без э=-
тузиазма выполняющих свой тоскливый
радиоджоб (они тоже станут самоходными
солдатекими мишенями капитализма), слы-.
WHE также голоса атаманов, они гово-
PAT O попранных правах меньшинства (©
солидной чековой книжкой), они вще хва-
стаютея своим’ сомнительным пресперити,
хотя какова же ему цена. если периодиче-
ски такую пьявку, как Гитлер, надо ста-
вить К затылку мира, чтоб отеосал пять-.
десят миллионов жизней — и уцелевшие
получили бы на два года причитающийся
рацион... В этом недобром враждебном хоре
не слыхать голосов твоих простых лютей,
Запал. Мы спокойны за них. Они не обвя-
чят белорусского колхозника и уральского
доменщика в намерезии  оккупировать
Манхеттен, перевезти Лабрадор в сибир-
скую тайгу и предписать баптистам из
Ванзаса в трехдневный срок обучиться иг-
ре на балалайке...

Понимая истинный смысл этой незамы-
словатой игры, указанные белорусский
колхозник и доменшик с Урала говорят
своим старым знакомцам:

— Не трогайте нае, это сопряжено ©
ненужными и обоюдными последствиями.
У нас много своих, насущных забот, но,
сердясь, мы забываем все, включая. жизнь.
Горе под’явшему меч, два’ горя замыслив-
шему потушить огонь жизни. В минувшей
войне старый мир бросил против нас са-
мое сильное и 2508, что нашлось в ето
распоряжении. To была не только проба
армейской прочности, но прежде всего, —
жизненной устойчивости двух политиче-
ских систем, война потенциалов. И оказа-
лось, что сила наша — гибче, мужчины—
храбрей, женщины-——трудолюбивей, воля—
железной, и острей наш государственный
разум. Социалистическая индустрия пред-
назначена для преображения принадлежа-
щего нам куска земного шара, но она по-
ражает насмерть при неосторожном при-
восновении чужой руки...

Без всякого сомнения в правоте своих
тридцатилетних усилий мы смотрим на
звезды в эту ночь. Советская страна чест-
но прожила эти годы: не промышляла Kpo-
Вью слабейших, не торговала совестью, не
обогашалась за счет людской темноты. Не
перным мешком рисуется нам будущее, а
верзницей прекрасных зал, из которых
каждая чудесней ‘предыдущих. Там, в кон-
це их — осуществленная мечта. Не бой-
тесъ, небесные старожилы, вам не. при-
дется чахнуть от тоски в обезлюдевшей
вселенной, — кремлевские звезды сродни
вам... Пусть небо наполнится огнями радо-
CTH и подобающим напитком наша круто-
вая чарка!
				Леонид ЛЕОНОВ
&
	Ала

-_—“ *

строить 566, от соотношения движущих
страстей в человеческом характере до своей
экономической географии. Бму пришлось
заменить диктатурой тружеников те со-
циальные системы, в которых предостав-
ляется решению изменника — предавать
или не предавать, и красть или не
красть — выбору вора. Нужно было скон-
пентрировать невещественные мечтания
людей о правде в плотный и Узкий луч,
в котором замертво падала нечиоть и
досрочно  распускалась яблоня. = Этому
творческому = большинству предетояло
HTTH WO неизведанной тропе, без права
ошибаться в маршруте; священная зада-
ча — охранить от натиска варваров хрун-
кую и беззащитнутю красоту мира — легла
на их плечи и волю, они выполнили ее,
потому что это были единая воля и одно
плечо... ITH люди — мы. Слушайте про
нае, звезды!

Итак, мы родились в непогодную но-
Ябрьекую ночь. Не в благостных рождест-
венских яслях и не из пены морской, —
из рабочего, из солдатекого, из народного
гнева родились мы. Нам предшествовали
бури и умные книги, где научно была
предеказана эта всенародная ярость про-
тив нерадивых и бесчестных хозяев земли,
Растерзанная Родина лежала перед нами,
как улика. Черный снег валилея на неза-
‘сеянные поля, бедняки копошились в раз-
валинах. Кроме нае, никто не поднял то-
лоса в осуждение беспельной скверноети
происшеднтего. Версальекие посланцы дер-
жав, из которых каждая имела по пуле в
животе, условились считать, что дешево
отделались от кровопролитного припадка...
Потом все занялись неотложными делами:
отборные представители людского племени
тлели в земле, отборные подонки наций
считали сверхприбыли от удачного побои-
ща. Во утешение от скорбей человечеству
был выдан фокстрот, этот. общедоступный
моцион для ожиревших и простреленных.
Мир предавался забвенью, — виду  пеи-
хологической анестезии, под которой люд-
скую молодость веками водят от эшафота к
эшафоту. .

Но народы России не забыли ничего.

а в устройстве их совести. Предать забве-
нию сиротекие слезы, бессмысленно рас-
траченную силу, попусту загубленных бо-
гатырей-—означало бы вообще предать их.
Еще большим преступлением было бы,
зная периодичность безумия, не подумать
0 том, как отвратить от неминуемого зла
идущие на смену поколения. Стыдно взрос-
лым выпускать детишек в заминированный
мир, раздавать им яблочки, приправленные
ядком... Вот почему эти люди не страшат-
ся приговора потомков, — они поймут су-
ровый и безжалобный подвиг отцов! Ho
это теперь мы движемся вперед, оснащен-
ные всем для великих свершений, пугая
врагов стройностью наших колонн; это те-
иёрь, велением вождя, миллионы моторов
влекут вперед наити мирные и боевые ма-
шины, а тогда лишь добрый крестьянский
конек да песенная дерзость вынесли наши
тачанки в раздолья огвоеванной родины.
  Свой поиск счастья мы начинали е пре-
дельной скудости... Вот почему первая
мысль в нашем новогоднем молчании по-
свяшена тем сотоварищам нашим, которые
еще неумелыми, порой обмороженными ру-
ками возжигали кремлевские‘ звезды. Мы
не хоронили UX B могилах неизвестных
солдат, не громоздили на них горы желе-
‘зобетона, как это делают на просвещенном
Западе, чтобы не вылезли. на свет тряха-
нуть за рожища золотого тельна, чтоб не
пришлось расстреливать их вторично. На-
ши герои живут вечно среди своей совет-
ской родни: они помогают передовикам «За-
порожетали» скорее завершить вторую оче-
редь, и ставропольскому, хлеборобу — co-
брать рекордный урожай...

Все, совершенное этими людьми за ко-
  роткую и фантастически обильную содер-
жанием жизнь, имело целью, в первую
очередь, преображение людского уклада в
HX собственной стране. Никто не вправе
воспретить нам сочувствие к простодуш-
ным жертвам капитализма. или, скажем,
& тому нерасторопному негру, которого
среди бела дня лупят сапогами в пах на
людной уличке Иоганнесбурга... но их
освобождение есть дело их собственных
рук. Привычки к боли не бывает, и жизнь
сама найдет способы охранить себя от ги-
бели... Правда, Октябрьская революция
прочертила границу‘ двух разноименных
миров, и на этой меже уже не поставишь
жандарма с семизарядным пистолетом.
Она прошла прямо по человеческим серд-
цам, потому что всюду найдутся (как они
нашлись уже в Европе) и труженики, не
желающие быть нулями, которые делед
приставит справа к своим дивидендам, и
матери, которым жалко отдавать своих
крошек, когда у крошек подрастут усы, на
засыпку артиллерийских воронок. Пусть
наиболее «благополучные» из них по-дет-
ски забывают нас в периоды кратковремен-
ных проеперити;: капиталистическая эко-
номика в любую минуту напоминает круп-
нокалиберную обойму, заряженную впрок
десятком обстоятельных кризисов и войн.
И всякий раз, брошенные в волчью’ яму
очередной катастрофы, истинные кормиль-
пы планеты с возрастающей надеждой бу-
дут обращать в нашу сторону свой запла-
канные лица...

Ни одна честная душа не сможет воз-
разить против идей, которые защищает
наша держава. Да, нам действительно He
нравятся неправедные богатства и постыд-
ным кажется всяческий эскамотаж, неза-
висимо от того, производится он с откуеы-
ванием головы или без оного. Да, нам не
совсем понятно, почему одно и то же ганг-
стерство приводит в одном случае — в
электрическому стулу и к сенаторскому
креслу — в. другом. Да, пам было бы ра-
достно видеть на земле единую трудовую
семью, без чего немыслимо. укрощение м0-
гушествелных стихий. Да, мы стремимся
Е созланию прижизненного. совершенного

 

 

Причина лежала не в прочности памяти,  

ec
	человеческого общества. о чем лишь мезч-
	л. заелавский  “ (ПЕК fl
	Шпенглер пророчил сумерки Европы по-
сле первой мировой войны. Это были в
действительности сумерки империалиетиче-
ской Германии, сгустивишиеся векоре в фа-
шистекую ночь. Селин путешествовал в
ночь человечества, — это была в действи-
тельности ночь петэновской Франции. Бы-
л0 еще много произведений такого же ро-
да— обширная литература, в которой пла-
ксивость сочеталась с реакционной грубо-
стью, философское самоуничижение—=е шо-
винистической бравадой. Глубокий песеи-
мизм этой литературы не был вполне ис-
кусственным. Литературное кокетничанье
в0 `смертью приврывало’ действительный
страх перед концом, реальное предаувствие
смерти.

Эта литература смертников не прекра-
щалась в Западной Европе, и ныне она
е особенной навязчивостью предлагает чи-
та\@лю свои похоронные услуги: раззоло-
ченные гробы, поэтические венки, траур-
ные автомобили последней марки. ПШобеха
демократии над германским фашизмом ви-
сколько не утешила` плакальщин обоего
пола. «Гле пиршеств раздавались. клики,
надгробные там воют лики». Этих ликов
ужасно много, и воют они очень олнотон-
но и надрывно, Так воют пеы в предчув-
CTRHA покойника.

Смертники философии и литературы
оплакивают человечество. Они отрицают
все живое B HEM, BCe разумное. Они сдавят
гниение п бессмыелицу. Они «ел&вят» са-
мих себя, принимая свое собственное суше-
ствование за норму для человечества, —
заблуждение весьма распространенное. Но
умирает не человечество, а лишь одна
эпоха в нем. Одновременно рождается дру-
гая. Конец одного периода — начало дру-
гого; такова диалектика исторического
процесса. Издыхает капитализм, родился
сопиализм.

Разложению пессимисгической литера-
туры на Западе соответствует, как проти-
воположность, рожденная жизнью, — рас-
цвет советской литературы. Она пронизана
солнцем, радостью борьбы за человека, ве-
рой в торжество разума и счастья. Она
молода и здорова. Ей противно всякое &ри-
влянье и извращение жизни. Когда совет-
скому человеку попадает на глаза картина
с жалкими уродцами, с распухшими  зеле-
ными животами, с одним глазом на месте
рта и с ноздрей за ухом, To он пожимает
плечами и брезгливо уходит. Это не дело
вкуса, это дело социально-политического
здоровья. Нарочитое извращение жизни в
искусстве это труположество, какими бы
именами оно ни прикрывалось. Пусть ста-
рички, распуская слюнл, занимаются 0б-
ряжанием трупа, — живой и здоровой мо-
лодежи это противно.

Советские люди — это молодость чело-
вечества. a.

Мы не критикуем философию п иекус-
ство смертников, — они этого не заслужи-
вают. Мы векрызаем причину их тягост-
ного существования. Единственный метод
анализа произведений Сартра и ему подоб-
НЫХ, Это метод патологической анатомии в
литературе. Они не интересны сами по се-
бе. Они интересны лишь как симптомы
смертельной болезни. «Расез$ hippocrati-
са» — так называется у врачей выраже-
ние лица человека в прелемертные ero
минуты. Вуржуазная философия нашего
времени — это предемертная маска капи-
тализма, Пусть изучают ее. исследователи.
Критика может спокойно’ набросить на нее
платок. .

Буржуазная философия возрождает культ
Фомы Аквинского и других отпов средне-
вековой церкви. Это закономерно для кон-
ца капиталистической эпохи. Католическая
церковь подталкивает де Голля. к генераль-
ской диктатуре во Франции, а осененного
благодатью  Уолл-стрита  американекого
епископа Спеллмана называют наиболее
вероятным кандидатом в диктаторы Вати-
кана. Такова политическая ипостась Фомы
Аквинского в наше. время. Это невольно
заставляет вспомнить о том времени, когда
проваливался в историческое небытие
феодализм и начиналась эпоха буржуазных
революций. Это была тоже бурная эпоха.
на началась с веселых рассказов Боккач-
чио и завершилась народными зрелишами
казни английского и французекого королей.

Это была интересная эпоха. Образован-
ные монахи оплакивали грешное человече-
ство, предсказывали страшный суд и конеп
земного мира, каялись и проклинали, при-
зывали все человечество поститься и го-
товиться в последнему часу. Ватолическая
философия поклонялаеь бессмыелиле, евя-
тому абсурду. Это нисколько не мешало
монахам. не столь образованным лихо тор-
товать пилульгенциями, монастыри были

 
	крупными кКомуерческвими предприятиями
с пентральным складочным местом в Риме.
С церковными песнопениями смешивались
юмористические и сатирические песни на-
родов во всех концах Европы, бурно веки:
пали крестьянские войны, звучали призы-
вы к борьбе и свободе. В одних местах
пылали костры инквизиции, в других —
замки феодальных баронов. Галилей томил-
‚ся в темнице, -— незадолго до английской
‘революции его навестил Мильтон, поэт м
‘публицист английской революции: Так тьма
‚смешивалась ‘со светом, кончалась ночь,
зачиналея день истории.

Феодализм обрушивался с грохотом. Про-
валиваясь в тартарары, правители нерво-
классной державы, господствующей воен-
но-феодальной Испании были убеждены,
что приходит конен мира. Но это был
только конен Испании Филиппа И, святей-
шей инквизиции, феодального грабежа на-
родов. Из обломков издыхающего общеет-
венного строя вставала умытая кровью
‘гражданской войны буржуазная Англия,
за ней Франция, Соединенные Штаты Се-
верной Америкя. Приход нового обществен-
ного строя был возвешен жизнерадостной
философией и литературой, прославлявшей
разум и силу человека, отдельного‘ челове-
ка, предпринимателя, завоевателя новых
миров и’новых рынков.

В келье бенедиктинского монастыря, в
темницах церковной жандармерии, бывший
монах, еретик Фома Кампанелла обдумывал.

 

свой проект социалистического первустрой-

ства мира. Он назвало свою небольшую
книжку «Городом солнца». Это была мечтя

одинокого мыслителя, — необыкновенно.

смелая для его времени, ограниченная И
убогая для нашего. Эта мечта прошла
сквозь строй годов, а тысячи книг его со-
временников забыты, умерли и никогда не
`окивут.

Капитализм  обваливается с грохотом,
несравнимым с тем всемирно-историческим
шумом, с каким обрушился феодализм. Что
такое англо-испанская война XVI sera,
положившая конец испанскому господству
над Европой, в сравнении с мировымн
войнами ХХ века? Что такое все буржуаз-
ные революции в сравнении с Великой
Октябрьской социалистической — револю-
цией?

Капитализм издыхает в грохоте и ryae
нашей эпохи, и что бы он ни предприни-
мал для своего спасения, — все лишь
приближает его неизбежный конед. Бур-
жуазная философия тоскливо воет под ок-
нами Уолл-стрита. Она принимает участие
в обмане народа, но ее не обманывает ее
собственное предчувствие. «Хэпии-энде»
еще обязательны в кинематографии Голли-
вуда для самых дешевых фильмов, но фи-
лософии и литературе счастливые концы
уже не по силам.

Победа во второй мировой войне не по-
радовала идеологов империализма. Мы ви-
дим их надгробные лики. Они воют злобно
и изрыгают брань по адресу советской де-
мократия. Пусть капиталисты США и вы-
играли, — пройтрал капитализм. Разгром
фашистской Германии—это разгром одной
из твердынь международного имнериализ-
ма. В первой мировой войне потерпели по-
ражение одни капиталистические государ-
ства, нобедили другие: это последствия не
столь существенные. В исторической ста-
рой кадрили пары поменялись местами.

 

капиталистической системе социалистиче-
ской революцией. Ее не удалось залатать
интервенциями и блокадами, дипломатиче-
скими угрозами и газетной бранью.

Вторая мировая война завершилась
победой союзников и новым расширением
бреши в капитализме. От него отвалились
огромные куски в Восточной Европе, отва-
ливаются куски в Азии... Властители США
перестали радоваться своей победе. Ona
перекрыта победой социализма. Мы снова
видим попытки залатать брешь, ставигую
столь обширной, что ее нельзя уже на-
звать брешью. Фронт капитализма прорван
Bo всею ширину Европы, от ее севера до
юга. В бессилии Кампанелла утешал себя
 пучезарным видением города солнца... Но
не город еолнца, а государства солнца ви-
дят перел с0бой народы земного шара. Это
пе воображение. а действительность.

Город солнпа! — не плохо придумал на-
звание наш далекий предтествениик, сме-
лый мыслитель, для свовго видения. Сол-
нечность, жизнетворность, рост могучих
сил, радость творчества — этим. озарена
та часть земли, На которой капитализм
уже. сброшен, похоронен, был бы уже за-
быт. если бы о нем не напоминали над-
гробные ‘воющие голоса, исступленная

 

Важнее всего оказалась брешь, пробитая в.

ee ррауАЕ

 
	брань, угрозы и хулиганские выходки 00и-