РЕАЛИЗМ И НАТУРАЛИЗМ

В ТВОРЧЕСТВЕ ХУДОЖНИКОВ КИНО*

И. КРИНКИН
Замечательный год! Страницы, вписанные им в книгу истории советской кинематографии, радостны, ярки и значительны.
В этом году кинематографическое произведение («Чапаев») стало гордостью искусства народов Советского
союза. В этом году после долгого перерыва на экране появился ряд значительных картин, в которых заложены тенденции большого, настоящего искусства. В этом году вождь лучшей части человечества обратился с незабываемыми словами к кинематографистам, назвал их носите
лями «самого массового из всех искусств». В этом году партия и советская власть отметили советскую кинема
тографию и ее людей высочайшими наградами, окружили их вниманием и любовью всей страны. В этом году мировая кинематография приехала к нам со словами признания. Наконец, в этом году советская кинематография вплотную подошла к грандиозной реорганизации.
Этот перечень событий справедливо позволяет нам назвать 1935 г. - годом большого подъема.
С тем большей категоричностью мы должны выступить против той волны неумеренных восторгов, безудержных захваливаний и апологетических выкриков, которыми за последнее время в нашей кинопрессе сопровождается выпуск почти каждой средней картины.
Такая «критика», вскружившая голову не одному творческому работнику, ничего общего не имеет с линией кинематографического руководства и лучшей, основной части творческих работников кинематографии, линией все возрастающих требований к своему искусству, к своей творческой работе. Туман, порождаемый критическим фимиамом, очень часто скрывает от нас те глубокие недо
статки, которые порой еще заложены даже в лучших наших картинах, скрывает от нас тот факт, что основная масса кинокартин производства 1935 г. все еще находится на невысоком художественном уровне.
Это требует пояснения. Дело в том, что в стране переменилось понятие масштабности. Достижения наши в по
давляющем количестве областей культуры и народного хозяйства таковы, что о них не могли мечтать самые передовые представители других общественных формаций. В искусстве же счет все еще ведется пока на старый лад.
И если мы к киноискусству подойдем с точки зрения новых масштабов, мы поймем, что «Юность Максима», «Крестьяне» «Летчики», нельзя назвать шедеврами, «Горячие де
нечки», «Любовь и ненависть», «Вражьи тропы», «Путь корабля» - достижениями, а «Семь сердец», «Пастух и царь», «Рекорд мисс Грей» и другой, и прочий «середняк»- явлениями искусства.
Это говорится, конечно, не с расчетом кого-нибудь обидеть или сбросить со счетов. Это утверждение исходит,
прежде всего, из размышлений по поводу функций ис
кусства в различные периоды человеческой истории, в условиях различных общественно-экономических формаций.
Общепризнано что высочайшего расцвета искусство достигло в древней Греции. Искусство выполняло там настолько важную роль, оно настолько переплеталось с
жизнью народа, что слова мудрец и художник были синонимами. Искусство, прежде всего, было обще
народным. Искусство органически входило в народную жизнь. Отсюда колоссальное уважение и влияние, которым пользовались в те времена художники.
При феодальном и капиталистическом строе искусство выродилось в нечто второстепенное, оно оторвалось от
* Печатается в дискуссионном порядке.
народных корней, перестало учить и воспитывать массы. Это предопределило и новые функции искусства. Из учителя жизни для многих оно в значительной степени превратилось в усладителя жизни немногих.
Социалистическая революция в России не только возвратила искусству его истинные функции, а художнику - уважение и почетнейшее звание «инженера человеческих душ», но наполнила это слово небывалым в человеческой истории смыслом и значением.
Особенно наглядно эти функции проступают применительно к киноискусству, которое по самой своей природе и особенным свойствам, ему присущим, призвано сыграть исключительную роль в общественной жизни. Эту роль кино с гениальной мудростью и четкостью сформулировал тов. Сталин в своем обращении к советским кинематографистам во время 15-летнего юбилея.
*
- Краски мои бледны. - сказал живописец.
- Что-ж делать? В нашем городе нет лучших. Безгласный
Советский художник не может жаловаться на отсутствие ярких красок в своей стране.
Не было эпохи в истории человечества ярче, богаче, героичнее, насыщеннее, чем наша эпоха реализации со
циалистических идей. Это стало общепризнанным мировым фактом. Краски нашей жизни сверкают всеми цветами спектра.
Каждодневно совершаются такие события, которые в условиях предыдущих формаций не совершались в течение десятилетий. Нет нужды их перечислять. Поезжайте в любой уголок нашей родины, - вы их увидите, не хотите ехать, - прочитайте любую газету, не хотите читать, - вы про них услышите от окружающих, они, наконец, совершаются с каждым из нас.
Неудивительно, что буквально любая тема любого произведения любого советского художника идейно богаче и содержательнее тематики самого выдающегося буржуазного художника.
Но наши требования к искусству несоизмеримо выше, чем требования буржуазного общества. Там самые протенциозные удовлетворялись живописные мира. Про эту ограниченность буржуазного реалистического искусства с горечью пишет один из выдающихся теоретиков немец
кого романтизма Фридрих Шлегель: «По какой-нибудь Цецилии Беверлей мы, по крайней мере, узнаем, как скучали в Лондоне; крепкие слова, образы сквайров у Филь
динга как бы выкрадены из жизни. Но как скупо и
какими ничтожными дозами все эти книги наделяют нас реальным материалом. Любое описание путешествия, любое собрание писем является более ценным, нежели лучшие из этих романов».
Это не значит, что мы недооцениваем значения буржуазного реализма, в особенности в его выдающихся образцах, но мы хотели этой цитатой еще раз подчеркнуть всю ограниченность буржуазного искусства. Мы требуем не только живописания. Мы говорим художнику: помоги своим могущественным оружием и современнику, и по
томку познать богатства нашей действительности, а для марксиста-художника познать мир - значит активно его переделывать, значит «проводить через свою душу жи
вую явления мира и этим самым вдыхать своим искусством душу живую в этот мир».