на правой сторонѣ изображены римскіе императоры — гонители христіанства: Тиверій (?), Неронъ, Декій, Деоклетіанъ, Юліанъ-апостатъ. Для насъ особенно интересна первая часть рисунка, исполненнаго, какъ видно изъ надписи, въ 1749 г. Василіемъ Маркіаловичемъ, уроженцемъ г. Слуцка. Авторъ, бѣлоруссъ по происхожденію, пытался аллегорически воспроизвести судьбы право
славной церкви, въ различные періоды подвергавшейся напастямъ отъ разныхъ лжеученій; въ числѣ послѣднихъ, безъ всякаго анализа и хронологической послѣдовательности, поставлены: въ одномъ ряду съ Магометомъ — Арій, а съ по
слѣднимъ — Кальвинъ, Лютеръ, іезуитъ, уніатъ и наконецъ раскольники. Въ этой оригинальной композиціи самое видное мѣсто отведено конечно вра
гамъ православія въ Западной Руси: уніатамъ, іезуитамъ, кальвинистамъ и евреямъ; но и тутъ, на ряду съ извѣстнымъ уніатскимъ митрополитомъ Львомъ Кичикою, іезуитами, лютеранами, кальвинистами и аріанами, оставившими, какъ извѣстно, довольно широкіе слѣды въ исторіи Западной Руси,—мы встрѣчаемъ въ этомъ пестромъ калейдоскопѣ Магомета и іудействующаго Берку. Очевидно въ сознаніи бѣлорусскаго рисовальщика даже не была достаточно оттѣнена разница между элементами, враждебными христіанству и собственно православію. Такимъ образомъ и эта — одна изъ немногихъ самостоятельныхъ ком
позицій, встрѣтившихся намъ, — служитъ доказательствомъ того, насколько сбивчивы и неясны были даже у грамотныхъ людей той эпохи представленія о самыхъ основныхъ элементахъ церковной исторіи. Эта композиція проникла, судя по тому, что ее приводитъ Д. А. Ровинскій въ сборникѣ народныхъ картинъ, и въ Сѣверную Россію, наравнѣ съ иллюстраціями къ притчамъ о блуд
номъ сынѣ, богачѣ и Лазарѣ, и многими другими. Въ своемъ путешествіи Павелъ Алеппскій (въ переводѣ Муркоса), при описаніи Кіево-Софійскаго собора,
упоминаетъ изображеніе церкви, въ которую мѣтили стрѣлами злые духи, одѣтые по восточному.
Обращаясь къ третьей группѣ — портретамъ, мы находимъ здѣсь прежде всего портреты русскихъ императоровъ, начиная отъ Петра I и оканчивая Екатериною II. Портреты эти очевидно пересняты съ гравюръ, преимущественно заграничныхъ изданій 30). Затѣмъ идетъ рядъ портретовъ малороссійскихъ гетмановъ, начиная отъ Богдана Хмельницкаго; между ними находимъ и довольно
рѣдкій портретъ Юрія Хмельницкаго 31), тамъ-же портретъ Мазепы. Попадаются и портреты казацкой старшины, какъ, напр., — Василія Корецкаго, полковника стародубскаго. Среди немногочисленныхъ впрочемъ портретовъ западно-русскихъ іерарховъ помѣщенъ также портретъ Георгія Конисскаго. Повидимому, бѣлорусскій элементъ тоже участвовалъ въ значительной степени между школярами, обучавшимися рисовальному дѣлу въ Кіево-Печерской лаврѣ.
Изъ всего сказаннаго до сихъ поръ о состояніи рисовальнаго искусства въ Кіево-Печерской лаврѣ, которая считалась современниками лучшимъ цен
тромъ обученія церковной живописи для всей Западной Руси, можно сдѣлать слѣдующіе выводы.
До 1763 г. обученіе «малеванью», какъ мы уже видѣли, велось приватно.
30) Кунстбухъ № 79 и др. 31) Кунстбухъ № 81.
славной церкви, въ различные періоды подвергавшейся напастямъ отъ разныхъ лжеученій; въ числѣ послѣднихъ, безъ всякаго анализа и хронологической послѣдовательности, поставлены: въ одномъ ряду съ Магометомъ — Арій, а съ по
слѣднимъ — Кальвинъ, Лютеръ, іезуитъ, уніатъ и наконецъ раскольники. Въ этой оригинальной композиціи самое видное мѣсто отведено конечно вра
гамъ православія въ Западной Руси: уніатамъ, іезуитамъ, кальвинистамъ и евреямъ; но и тутъ, на ряду съ извѣстнымъ уніатскимъ митрополитомъ Львомъ Кичикою, іезуитами, лютеранами, кальвинистами и аріанами, оставившими, какъ извѣстно, довольно широкіе слѣды въ исторіи Западной Руси,—мы встрѣчаемъ въ этомъ пестромъ калейдоскопѣ Магомета и іудействующаго Берку. Очевидно въ сознаніи бѣлорусскаго рисовальщика даже не была достаточно оттѣнена разница между элементами, враждебными христіанству и собственно православію. Такимъ образомъ и эта — одна изъ немногихъ самостоятельныхъ ком
позицій, встрѣтившихся намъ, — служитъ доказательствомъ того, насколько сбивчивы и неясны были даже у грамотныхъ людей той эпохи представленія о самыхъ основныхъ элементахъ церковной исторіи. Эта композиція проникла, судя по тому, что ее приводитъ Д. А. Ровинскій въ сборникѣ народныхъ картинъ, и въ Сѣверную Россію, наравнѣ съ иллюстраціями къ притчамъ о блуд
номъ сынѣ, богачѣ и Лазарѣ, и многими другими. Въ своемъ путешествіи Павелъ Алеппскій (въ переводѣ Муркоса), при описаніи Кіево-Софійскаго собора,
упоминаетъ изображеніе церкви, въ которую мѣтили стрѣлами злые духи, одѣтые по восточному.
Обращаясь къ третьей группѣ — портретамъ, мы находимъ здѣсь прежде всего портреты русскихъ императоровъ, начиная отъ Петра I и оканчивая Екатериною II. Портреты эти очевидно пересняты съ гравюръ, преимущественно заграничныхъ изданій 30). Затѣмъ идетъ рядъ портретовъ малороссійскихъ гетмановъ, начиная отъ Богдана Хмельницкаго; между ними находимъ и довольно
рѣдкій портретъ Юрія Хмельницкаго 31), тамъ-же портретъ Мазепы. Попадаются и портреты казацкой старшины, какъ, напр., — Василія Корецкаго, полковника стародубскаго. Среди немногочисленныхъ впрочемъ портретовъ западно-русскихъ іерарховъ помѣщенъ также портретъ Георгія Конисскаго. Повидимому, бѣлорусскій элементъ тоже участвовалъ въ значительной степени между школярами, обучавшимися рисовальному дѣлу въ Кіево-Печерской лаврѣ.
Изъ всего сказаннаго до сихъ поръ о состояніи рисовальнаго искусства въ Кіево-Печерской лаврѣ, которая считалась современниками лучшимъ цен
тромъ обученія церковной живописи для всей Западной Руси, можно сдѣлать слѣдующіе выводы.
До 1763 г. обученіе «малеванью», какъ мы уже видѣли, велось приватно.
30) Кунстбухъ № 79 и др. 31) Кунстбухъ № 81.