Да развѣ можно не вѣрить въ то, что существуетъ Высшая Сила, которой мы никогда не постигнемъ?!
Всегда были и будутъ недалекіе люди, которые утверждаютъ, будто изученіе точныхъ наукъ несовмѣстимо съ вѣрой , будто знаніе исключаетъ вѣру .
А мнѣ кажется, что, наоборотъ: чѣмъ больше человѣкъ знаетъ, тѣмъ сильнѣе должна быть его вѣра въ Божественное начало вселенной.
Да и, въ сущности, каковы наши знанія вообще?
Даже о нашей крошечной землѣ мы ничего не знаемъ. Въ поперечномъ разрѣзѣ, земной шаръ имѣетъ около 12.000 верстъ, а мы едва осмѣливаемся углубиться въ его кору на двѣ версты.
Представьте себѣ крошечнаго жучка, который ползаетъ по деревянному шару въ 8 1/2 аршинъ діаметромъ, который прогрызъ въ этомъ шарѣ дырочку, глубиною въ 1 милли
метръ, и воображаетъ, что онъ отлично изучилъ этотъ шаръ, и считаетъ себя царемъ его.
А, вѣдь, человѣкъ серьезно считаетъ себя царемъ вселенной .
Я знаю, что женщины не особенно любятъ астрономію, но мнѣ хочется привести нѣсколько примѣровъ, которые, быть можетъ, заставятъ призадуматься многихъ читательницъ.
Какъ извѣстно, земля — одна изъ мелкихъ планетъ, вращающихся вокругъ нашего солнца. Планета Юпитеръ, на
примѣръ, въ 1279 разъ больше земли (по объему), Сатурнъ — въ 719 разъ, и т. д.
Трудно допустить, чтобы жизнь существовала именно только на нашей крошечной землѣ, и чтобы другія, болѣе величественныя планеты были мертвы. Но и этого мало.
Ученые, которые, будто-бы, сѣятъ безвѣріе, безспорно установили, что наше солнце, со всѣми его планетами, занимаетъ среди вселенной самое скромное мѣсто.
До сихъ поръ ученые занесли на карты болѣе милліона звѣздъ, а, вѣдь, каждая звѣзда — тоже солнце, и при томъ большинство этихъ солнцъ неизмѣримо больше и ярче нашего.
Есть системы двойныхъ звѣздъ , причемъ одно изъ этихъ солнцъ бѣлое, другое - зеленое; или — желтое и красное, бѣлое и синее, и т. д
Такъ, неужели-же среди этихъ безчисленныхъ міровъ царитъ смерть, а жизнь дана только нашей ничтожной землѣ, занимающей одно изъ послѣднихъ мѣстъ среди планетъ нашего маленькаго солнца?!
Надо еще помнить, что мы, съ нашими слабыми глазами и несовершенными инструментами, можемъ видѣть только маленькій уголокъ вселенной. Но и этого довольно, чтобы повѣрить въ царящее всюду Высшее Начало, Которое мы называемъ Богомъ.
Утратившія вѣру, или сомнѣвающіяся любятъ говорить, что чудесъ на свѣтѣ не бываетъ . А я ихъ спрашиваю:
— Развѣ эта безпредѣльная вселенная — не чудо? Развѣ сама жизнь — не чудо?
Пусть невѣрующіе сотворятъ хоть одинъ живой атомъ изъ веществъ мертвой природы, и тогда, пожалуй, они по
лучатъ право проповѣдовать безвѣріе, а пока — вѣра для насъ останется величайшимъ духовнымъ благомъ, безъ котораго жить трудно и холодно.
Величайшій скептикъ восемнадцатаго вѣка, Вольтеръ сказалъ, что
если-бы Бога не было, его нужно было-бы выдумать . И это — величайшая истина.
Вѣрующій человѣкъ всегда счастливѣе невѣрующаго, потому что у него есть Нѣкто, къ Кому онъ можетъ обратиться съ мольбой, съ горемъ, на помощь Кого онъ можетъ надѣяться.
Пусть даже эти надежды не сбудутся, — онѣ сами по себѣ уже приносятъ радость и облегченіе.
Кто умѣетъ молиться, тотъ никогда не испытаетъ горечь крайняго, послѣдняго отчаянія. Молитва — счастье.
Вспомните слова поэта:
Есть сила благодатная
Въ созвучьи словъ живыхъ, И дышитъ непонятная,
Святая прелесть въ нихъ.
Съ души какъ бремя скатится. Сомнѣнье далеко,—
И вѣрится, и плачется, И такъ легко — легко!
А, вѣдь, Лермонтовъ былъ человѣкъ далеко не религіозный. Но онъ, силою своего генія, чувствовалъ великое значеніе молитвы для духовной жизни человѣка.
Нѣтъ ничего легче, чѣмъ все отрицать. Но нѣтъ и ничего глупѣе этого.
По поводу безвѣрія, извѣстный энциклопедистъ Пьеръ Буастъ писалъ:
Невѣрующій похожъ на чудака, разсматривающаго съ фонаремъ, блистаютъ-ли звѣзды!
Очень знаменательно то, что большинство крупныхъ ученыхъ, дѣйствительно двигавшихъ науку , были люди вѣрующіе.
Пастеръ, напримѣръ, откровенно признавался, что вѣритъ въ Бога, какъ простой Бретонскій крестьянинъ .
Дарвинъ, на теорію эволюціи котораго особенно любятъ ссылаться наши скороспѣлые невѣрующіе , очень любилъ бывать въ церкви.
Лавуазье, отецъ химіи , передъ казнью самъ потребовалъ, чтобы къ нему пригласили священника. И т. д.
Это вполнѣ понятно, потому что люди, заглянувшіе въ тайники природы, могутъ лишь искренно повторить слова Сократа:
Я знаю только то, что я — ничего нe знаю .
Въ самомъ дѣлѣ: мы гордимся своей наукой, культурой, и не замѣчаемъ, что топчемся на одномъ мѣстѣ, а иногда даже пятимся назадъ.
Прошлый вѣкъ, напримѣръ, далъ намъ десятки выдающихся, геніальныхъ людей. Среди нихъ были мыслителигуманисты, ученые всѣхъ отраслей знанія, техники-изобрѣтатели, политическіе и общественные дѣятели.
Казалось, что мы „далеко ушли впередъ по пути прогресса и, болѣе чѣмъ когда-либо, имѣемъ право считать себя культурными людьми. И что-же?
Грянула военная гроза, и сразу смела весь налетъ гуманизма и, вообще, хваленой „культуры .
Такъ было, и такъ будетъ.
Что то, недосягаемое нашему пониманію, разъ навсегда предопредѣлило человѣку:
— Ты дойдешь вотъ до этой черты, и — ни шага дальше! Когда-то, за тысячи лѣтъ до Рождества Христова, ки
тайцы достигли очень высокой степени культуры. Они не только писали, но даже печатали. Они знали свойства маг
нита, выдѣлывали и шлифовали стекло, красили ткани, готовили порохъ.
Потомъ... они отгородились отъ остального міра стѣной, и на тысячелѣтія замерли на одной точкѣ развитія.
Исчезла высокая культура древняго Египта.
Погрузилась на дно океана великая Аталантія.
Наконецъ — этотъ высшій законъ предѣла мы видимъ и на насъ самихъ.
По той-же теоріи Дарвина, на которой строятъ свои доводы невѣрующіе, все въ животномъ мірѣ развивается, совершенствуется.
Человѣкъ поднялся на высшую ступень животнаго царства. И... начинаетъ итти назадъ. Съ каждымъ столѣтіемъ человѣчество хирѣетъ, слабѣетъ, отдѣльные люди дѣлаются менѣе долговѣчными.
Очевидно, на землѣ живой организмъ дошелъ до предопредѣленной ему степени развитія. Такъ вотъ:
Когда меня спрашиваютъ, что лучше — вѣрить, или не вѣрить? Мнѣ хочется отвѣтить вопросомъ:
— А развѣ можно не вѣрить, когда все кругомъ насъ — чудесно и непонятно?
И, повторяю, глубоко счастливы вѣрящія и умѣющія молиться.
Потому что они никогда не испытаютъ холоднаго ужаса душевной пустоты и тяжести духовнаго одиночества.
В. Готвальтъ.
Всегда были и будутъ недалекіе люди, которые утверждаютъ, будто изученіе точныхъ наукъ несовмѣстимо съ вѣрой , будто знаніе исключаетъ вѣру .
А мнѣ кажется, что, наоборотъ: чѣмъ больше человѣкъ знаетъ, тѣмъ сильнѣе должна быть его вѣра въ Божественное начало вселенной.
Да и, въ сущности, каковы наши знанія вообще?
Даже о нашей крошечной землѣ мы ничего не знаемъ. Въ поперечномъ разрѣзѣ, земной шаръ имѣетъ около 12.000 верстъ, а мы едва осмѣливаемся углубиться въ его кору на двѣ версты.
Представьте себѣ крошечнаго жучка, который ползаетъ по деревянному шару въ 8 1/2 аршинъ діаметромъ, который прогрызъ въ этомъ шарѣ дырочку, глубиною въ 1 милли
метръ, и воображаетъ, что онъ отлично изучилъ этотъ шаръ, и считаетъ себя царемъ его.
А, вѣдь, человѣкъ серьезно считаетъ себя царемъ вселенной .
Я знаю, что женщины не особенно любятъ астрономію, но мнѣ хочется привести нѣсколько примѣровъ, которые, быть можетъ, заставятъ призадуматься многихъ читательницъ.
Какъ извѣстно, земля — одна изъ мелкихъ планетъ, вращающихся вокругъ нашего солнца. Планета Юпитеръ, на
примѣръ, въ 1279 разъ больше земли (по объему), Сатурнъ — въ 719 разъ, и т. д.
Трудно допустить, чтобы жизнь существовала именно только на нашей крошечной землѣ, и чтобы другія, болѣе величественныя планеты были мертвы. Но и этого мало.
Ученые, которые, будто-бы, сѣятъ безвѣріе, безспорно установили, что наше солнце, со всѣми его планетами, занимаетъ среди вселенной самое скромное мѣсто.
До сихъ поръ ученые занесли на карты болѣе милліона звѣздъ, а, вѣдь, каждая звѣзда — тоже солнце, и при томъ большинство этихъ солнцъ неизмѣримо больше и ярче нашего.
Есть системы двойныхъ звѣздъ , причемъ одно изъ этихъ солнцъ бѣлое, другое - зеленое; или — желтое и красное, бѣлое и синее, и т. д
Такъ, неужели-же среди этихъ безчисленныхъ міровъ царитъ смерть, а жизнь дана только нашей ничтожной землѣ, занимающей одно изъ послѣднихъ мѣстъ среди планетъ нашего маленькаго солнца?!
Надо еще помнить, что мы, съ нашими слабыми глазами и несовершенными инструментами, можемъ видѣть только маленькій уголокъ вселенной. Но и этого довольно, чтобы повѣрить въ царящее всюду Высшее Начало, Которое мы называемъ Богомъ.
Утратившія вѣру, или сомнѣвающіяся любятъ говорить, что чудесъ на свѣтѣ не бываетъ . А я ихъ спрашиваю:
— Развѣ эта безпредѣльная вселенная — не чудо? Развѣ сама жизнь — не чудо?
Пусть невѣрующіе сотворятъ хоть одинъ живой атомъ изъ веществъ мертвой природы, и тогда, пожалуй, они по
лучатъ право проповѣдовать безвѣріе, а пока — вѣра для насъ останется величайшимъ духовнымъ благомъ, безъ котораго жить трудно и холодно.
Величайшій скептикъ восемнадцатаго вѣка, Вольтеръ сказалъ, что
если-бы Бога не было, его нужно было-бы выдумать . И это — величайшая истина.
Вѣрующій человѣкъ всегда счастливѣе невѣрующаго, потому что у него есть Нѣкто, къ Кому онъ можетъ обратиться съ мольбой, съ горемъ, на помощь Кого онъ можетъ надѣяться.
Пусть даже эти надежды не сбудутся, — онѣ сами по себѣ уже приносятъ радость и облегченіе.
Кто умѣетъ молиться, тотъ никогда не испытаетъ горечь крайняго, послѣдняго отчаянія. Молитва — счастье.
Вспомните слова поэта:
Есть сила благодатная
Въ созвучьи словъ живыхъ, И дышитъ непонятная,
Святая прелесть въ нихъ.
Съ души какъ бремя скатится. Сомнѣнье далеко,—
И вѣрится, и плачется, И такъ легко — легко!
А, вѣдь, Лермонтовъ былъ человѣкъ далеко не религіозный. Но онъ, силою своего генія, чувствовалъ великое значеніе молитвы для духовной жизни человѣка.
Нѣтъ ничего легче, чѣмъ все отрицать. Но нѣтъ и ничего глупѣе этого.
По поводу безвѣрія, извѣстный энциклопедистъ Пьеръ Буастъ писалъ:
Невѣрующій похожъ на чудака, разсматривающаго съ фонаремъ, блистаютъ-ли звѣзды!
Очень знаменательно то, что большинство крупныхъ ученыхъ, дѣйствительно двигавшихъ науку , были люди вѣрующіе.
Пастеръ, напримѣръ, откровенно признавался, что вѣритъ въ Бога, какъ простой Бретонскій крестьянинъ .
Дарвинъ, на теорію эволюціи котораго особенно любятъ ссылаться наши скороспѣлые невѣрующіе , очень любилъ бывать въ церкви.
Лавуазье, отецъ химіи , передъ казнью самъ потребовалъ, чтобы къ нему пригласили священника. И т. д.
Это вполнѣ понятно, потому что люди, заглянувшіе въ тайники природы, могутъ лишь искренно повторить слова Сократа:
Я знаю только то, что я — ничего нe знаю .
Въ самомъ дѣлѣ: мы гордимся своей наукой, культурой, и не замѣчаемъ, что топчемся на одномъ мѣстѣ, а иногда даже пятимся назадъ.
Прошлый вѣкъ, напримѣръ, далъ намъ десятки выдающихся, геніальныхъ людей. Среди нихъ были мыслителигуманисты, ученые всѣхъ отраслей знанія, техники-изобрѣтатели, политическіе и общественные дѣятели.
Казалось, что мы „далеко ушли впередъ по пути прогресса и, болѣе чѣмъ когда-либо, имѣемъ право считать себя культурными людьми. И что-же?
Грянула военная гроза, и сразу смела весь налетъ гуманизма и, вообще, хваленой „культуры .
Такъ было, и такъ будетъ.
Что то, недосягаемое нашему пониманію, разъ навсегда предопредѣлило человѣку:
— Ты дойдешь вотъ до этой черты, и — ни шага дальше! Когда-то, за тысячи лѣтъ до Рождества Христова, ки
тайцы достигли очень высокой степени культуры. Они не только писали, но даже печатали. Они знали свойства маг
нита, выдѣлывали и шлифовали стекло, красили ткани, готовили порохъ.
Потомъ... они отгородились отъ остального міра стѣной, и на тысячелѣтія замерли на одной точкѣ развитія.
Исчезла высокая культура древняго Египта.
Погрузилась на дно океана великая Аталантія.
Наконецъ — этотъ высшій законъ предѣла мы видимъ и на насъ самихъ.
По той-же теоріи Дарвина, на которой строятъ свои доводы невѣрующіе, все въ животномъ мірѣ развивается, совершенствуется.
Человѣкъ поднялся на высшую ступень животнаго царства. И... начинаетъ итти назадъ. Съ каждымъ столѣтіемъ человѣчество хирѣетъ, слабѣетъ, отдѣльные люди дѣлаются менѣе долговѣчными.
Очевидно, на землѣ живой организмъ дошелъ до предопредѣленной ему степени развитія. Такъ вотъ:
Когда меня спрашиваютъ, что лучше — вѣрить, или не вѣрить? Мнѣ хочется отвѣтить вопросомъ:
— А развѣ можно не вѣрить, когда все кругомъ насъ — чудесно и непонятно?
И, повторяю, глубоко счастливы вѣрящія и умѣющія молиться.
Потому что они никогда не испытаютъ холоднаго ужаса душевной пустоты и тяжести духовнаго одиночества.
В. Готвальтъ.