рук. Но, когда нам показывают многометровую целлулоидную ленту, именуемую кино-фильмой, мы помним только имена режиссеров и премьеров, пока
занные в начале фильмы, и совсем забываем о монтажницах, копировщицах, склейщицах, намот
чицах, — участие которых в создании фильмы так же непременно, как работа режиссера или актрисы.
Исчезают с экрана кино-звезды, умирая фактически, как Барбара ля Марр, или скрываясь бесследно в жизнь от переоценки кино-ценностей, как Назимова, Бара, Гзовская. Но на смену им приходят новые, выкинутые случаем или модой на поверхность экрана. Чтобы в свою очередь уйти и дать дорогу иным. Но всегда неизменно, бессменно, точно и мерно, как челноки гигантских машин, движутся пальцы склей
щиц и монтажниц, от которых отчасти зависит сила тех эмоций, которые переживает перед экраном зритель.
Режиссер окончил фильму, и многие тысячи метров беспорядочной пленки попадают в руки безымянной женской армии. Негатив проявляется, делится, промывается, сушится, ему выдается паспорт, распределяющий кадры по силе света, его передают в копи
ровочный цех. Печатают позитив. Его промывают, сушат, метруют, склеивают. Он поступает к режис
серу-монтажеру, из бесчисленных кадров создается лента, работают ножницы — и снова склейка, сверка негатива и позитива, строгий контроль, снова копируют, режут, сушат, мотают.