_ На протяжении последних 6—7 лет мне пришлось встречаться CO многими евро- пейсками писателями. Встречи происхоли- ли 33 границей, главным образом в Берли- не и Париже, и у нас в Советском Союзе при чрезвычайно разнообразной обстановке, сфеди оживленной компании и в полном уединении. Иногда знакомство выливалось в тесное общение, иногла было неглубоким и беглым. Я виделся с Роменом- Ролланом, Леонарлом Франком, Андрэ Мальро, Гербер- том а, Артуром Голичером, Арнольдом Цвейгом, Иосифом Ротом, Иоганнесом Бехе- ром, Эгон Эрвин Кишем, Дюртеном, Фрид- рихом Вольфом. Анри Барбюсам. О инлогих из этих встреч. хоропю было бы рассказать подробнее, так они были со- ержательны и эффектны. Некоторые из них характеризовали целые полосы евро- пейского развития последнего времени. Ha- пример, я никогда не забуду ночи, прове- денной у художника Георга Гросса`в Бер- дине в обществе Пискатора и других нем- дев. Эте был 1928 год. Я впервые увидел юколение, вышедшее из войны своеобраз- ным победителем, поколение интеллиген- ции, которую хотелось назвать мололей Германией. Здесь была пенящаяся, как свежее пиво, смесь из пацифизма, пре- зрения к распустившей перья буржуа- зии, непримиримой партийности в искус- ве и восторга перед Советским Союзом. (трастные. спорщики и вояки, эти люди ке производили впечатления чудаков. Они стояли на земле, и реальность вела их, как знамя. Все они оказались в эмиграции, в растущем лагере антифашизма. 1928 гол был интересным переломным моментом. Многие в Европе верили тогда, что «всё обошлось». Это был не.оптимизм. ую было настроение примиренности, вы- рюсшей из усталости. Множество нерешен- ных вопросов общественность «передала» политике, —«пусть решает». Как известно, страусу общественности скоро пришлось зытащить голову из песка, и когда он огляделся, оказалось, что над ним висит топор национал-социализма. Or ужаса ;граус зарыл голов” е@мче глубже. В таком полечихии оказался Jeonapy франк, писател ’ м юиколепной художе- ственной культура, д тонкого дарования. В тот год он с легким сердцем повторял из Гете, что он поет, как птица. Он не хотел (урачать себя противоречием. Он уверял vena (MH себя), что все идет к устойчиво- (TH, что урок войны достаточен для челове- чества, что полоса взрывов кончена надол- г, может быть и навсегда, что новое по- холение wird nicht mitmachen wollen—or- кажется участвовать в войне. Леонарлу Франку хочется заниматься искусством, больше ничего... ‘S10 настроение было распространенным. В конце 1930 года Стефан Цвейг в письме ко мне уверял, что опасности войны не су- ществует, что «европеец» не допустит вой- ны, чте мы можем без тревоги смотреть в будущее. Но вот империалисты начинают гото- виться к войне открыто, наперегонки. Искусство Стефана Цвейга, Jeonap- № Франка и многих других евро- пейцев _ оказывается под запретом у > них на родине. Леонарда Франка /\ я встое- тил в 1934 году в Париже уже’ беглецом, уятущимея и мрачным. Нельзя забыть его лица, странно подвижного, раздраженного я бесконечно устало. Он непрерывно, му- чительно ищет решения, и у него такой BEY, словно он не знает. что.’ собственно. нахо решать? шарж художников KYHPbIHAKCHI. Дружеский PCN CATT? это так, чтобы созхалось впечатление, что «поллый мир» толкает «поэта» в пропасть. Мне казалось, что OH восстает против фашизма по национальным котивам. On был бы сионистом, если бы He опасение потерать репутацию сноба и пиника, пото- му что сионизм в кругу «порядочных лю- дей» смепюн. Его программа— реставрация Габсбургов. Не более и не менее. С этой позиции он поплевывает направо и налево. Сейчас как будто на его опереточном пе- реулке наступает празлниЕ. забавная, чрезвычайно редкая фигура среди европейских писателей; да еще... an rupamactos! = =. = Бесной. 1932. тола в Швенцарии а ноге- rua Ромен Роллана. Небольшой лом, стоя- щий на береговом склоне Женевского озе- ра, неподалеку от Шильонского замка. Вея окрестность налюена воспоминаниями о ли- тературе: здесь побывали Жан-Жак Руссо, Виктор Гюго, Джордж Байрон, Чарльз Дик- кенс. Эти места очень любит Роллан. В детстве он впервые приехал сюда из Фран- ции и здесь увидел старика Гюго. С тех пор побережье Вильнева влекло его к себе неололимо. Виктор Гюго был едва ли не первой те- мой нашего разговора. Реллан знает при- страстие русских к Гюго-романисту, и ему не ново, что нам слишком плохо знаком Гюго-поэт. Он говорит о его поэзии, как мололой поклонник. Тогда мне кажется, что пылкость — внутренний жест Роллана. Внешне. малоподвижный, неожиданно ров- ный для француза; даже медлительный, Ро- мен Роллан с огромной интенсивностью и остротой реагирует на новую тему. Широ- та его интересов бесконечна. За два вечера он коснулся десятков вопросов искусства: французской и советской литературы, Кор- бюзье в строительства Москвы, художни- ков нашего Палеха и Мазреля, писатель- ского быта, своего романа «Кола Бреньон» и его героя— родного отца Роллана, столя- ра по профессии. Ни у одного европейского писателя й раньше и впоследствии я не видел такого интереса к жизни Советского Союза и кре- волюции, как у Роллана. 0 Максиме Горь- ком он расспрашивает настойчиво и живо. Он хочет знать-видел. ли я Ленина, и я должен подробно передать свои впечатле- ния 9 великом человеке. БВ личном общении Роллан мягок, внима- телен. Он пристально выспрантивал меня о моем здоровье и все время напоминал мне. что я должен беречься. Некоторые черты в нем показались мне застенчивостью. Ког1а речь зашла об акварельных рисунках аз- стрийского писателя Гессе, Роллан сказал, что у каждого писателя должна быть 0б- ласть «помимо» литературы, в которую он может уйти от своей профессии. Помолчав, он лобавил тихо: —- Моим «помимо» служит музыка. Я был поражен, услышав это от автопа «Мана Кристофа» и «Бетховена», настоль- ко плотно слившего в них музыку с лите- ратурой. Мне не пришлось видеть Роллана за роялем, но мне говорили, что его музыка серьезна и презосходна. ЛИТЕРАТУРНЫЙ ПАРАД. ПРЕКРАСНЕЕ ЭТОЙ могучей родины трудящихся всего мира? о Где в мире вы найдете девушек в синих комбинезонах и черных шлемах, рапортую- щих, ч10 они стали летчицами, сдав все испытания без отрыва от производства, гле в мире вы найдете такую армию, каждый боец которой сознателен и знает, что и почему он защищает? Где в мире следят за ростом каждого но- вого строительства и печатают 96 этом в газетах не © холодностью равнодушных людей прессы, ас живейшим интересом участников, где в мире елово «наше» пре- облалает над словом «мое» в таком очи- щенном от мелочей смысле?! Наше социалистическое отечество — это страна бодрости и молодости. Она требует от человека не меньшее и худшее, что у него есть, а самое большое и самое луч- шее. Прекраснее этой страны я не знаю. Н;. ТИХОНОВ. литбрату с. Когда один приезжий заграничный чело- век, сойдя с парохода в Ленинградском порту, отправился вечером по Ленинграду, на улице Красных зорь он взял меня за рукав и сказал: — Вы знаете, что эта улица освещена, как большие улицы в Париже. Преимущество этой улицы, как и тыся- чи других улиц Советского Союза, не в д0- мах, не в асфальте, не в освещении, а в людях, идущих по ней. Это— люди нового человечества, нового, сопиалистического оте- чества, изгоняющие ветхого человека OTO- всюду: из быта, с заводов, из колхозов, из Красной Армии, из шахт, из искусетва. Гле в мире может поэт читать стихи аудитории в 10 тыс. человек?! Гле в мире может быть писательский с’езх, на котором сотни писателей— делегатов от тысяч пи- сателей— говорят 0 своём искусстве, спо- DAT © способах изображения: жизни’ этой О родине и Могучая сила. Первый всесоюзный с’езд писателей — больной праздник не только самих писа- телей, но и всей нашей советскэй ‘обще- ственности. Собирается пвет создателей но- вой, передовой для всего’ мира литературы. Собирается многонациональная, но единая по своей воле, по своей целеустремленно- сти литература страны, строящей‘ соцаа- лизм. И на этом празднике особенно сча- стливы мы, писатели бывших отета- лых, неграмотных национальных окраин. стливы мы, писатели бывших отета- ных, неграмотных национальных окраин. Мы счастливы и горды за расцвет: куль- туры наших республик в единой семье на- родов Советского Союза пря братской взаи- мономощи всех народов, при братской по- мощи русских товарищей, по программе и нод руководством коммунистической пар- тии и товарища Сталина. Мы счастливы и горды за всесоюзную латературу, за ее. успехи, как творцы ее. ибо внесли —- пусть каждый ‘народ по- немногу —— свою лепту в. создание этой зеликой литературы. хозные поля бороздят сотни тысяч наших, сделанных нами до последнего BHHTHKA, тракторов. Глядя на бурный рост культуры у нас, я проникаюсь уверенностью, что мы ско- ро придем к такому времени, когда миро- вые конгрессы науки и техники будут проводиться в Советском Союзе. ибо здесь обеспечены все возможности для творческо- го взлета человеческой мысли, все возмож- ности для глубокой, плановой Языскатель- ной и научной работы. Наука У нас опи- рается на опыт миллионов. А эти миллио- ны трудящихея — как мощно поднялись они в своей культурности! Одна бывшая неграмотная и сверхотета- лая Белоруссия ежегодно обучает в выс- ших я средних учебных заведениях свыше 36 тыс. студентов, не считая почти мил- лиона детворы и подростков, охваченных начальной и семилетней итколами. Когда я читаю про успехи советской на- уки в разрушении атомного ядра, — мне кажется, что в октябре 1917 года, когда мы разбили капиталистическую оболочку ядра, в котором заключалась творческая энергия трудящихся, мы уже создали силу, равную предполагаемой силе атбм- ного ядра: эта сила. способна разрушить все преграды, которые создали экснлуата- торы и сама природа на пути к светлой жизни всего человечества, она способна построить эту жизнь на всей земле, она способна создать межпланетное общение. Вот почему величайшая обязанность ка- ждого деятеля культуры, если он только действительно предан ей, а не является простым лакеем денежного мешка и куста- рем куцой, прикладной для капитализма, культуры, — защищать ту страну, где кон- денсируется и нарастает эта сила челове- чества, — защищать Советский Союз. НКО КУПАЛА. Неузнаваема наша страна, наша вели- кая родина, и особенно неузнаваемы ee бывшие окраины: ленинская национальная. пелитика подняла их до уровня передовых. областей; (Вместо маленьках, кустарных. мастерских. выросли гигавты-заводы. Их трубы высятся часто там, где до революции было гладкое и чистое поле. Вековечные болота, источник лихоралок и седых тума- нов, стали источником электровобруженно- сти нового Человека —— строятеля социа- лизма, стали источником технической ре- волюции в промышленности и сельском хо- зяйстве даже в самых захолустных угол- ках, куда, казалось, еще 15 лет на- зал ни один сказочный чародей не сможет принести ничего подобного тому, что мы видим сегодня. _ Традиционная соха ихеревянный «емык» исчезают даже из песни. & необ’ятные кол- Можно было бы заполнить именами ев- ропейских писателей целый спектр, если бы мы захотели красками обозначить, при: надлежность того или другого к определен- ным общественным и политическим воззре- ниям. Эти воззрения очень „пестры. Но по- казательно развитие отношения зарубежных писателей к нашей литературе: те, кто вче- ра проявлял к ней простое любопытство, сегодня испытывает крепкие симпатии и постепенно становится другом Советского Союза. Мы не обольщаем себя. Среди писа- телей Европы мы знаем также последова- тельных врагов всего, что рождается в на- шей стране. Но все тверже мы чувствуем опору среди наших друзей. и мы знаем: 33 ними будущее. ‚. КОНСТ. ФЕДИН. Наследница тысячелетней культуры — лемая гамма в хоре великой культуры Армения была обречена царязмом на мед- лепиую гибель, на превращение в коло- ниальный народ без собственного нацил- нального лица. Только пролетарская революция созда- ла нашей стране возможность заново стро- ить свою национальную по форме и социа- листическую по содержанию культуру на сснове небывалого в Яетории народов раз- вития производительных сил страны. Сейчас Советская Армения, оплодотво- ренная идеями мудрого вождя советских народов и трудящихся всего. мира Стали- на, наравне с освобожденными народама всего великого Советского Союза создает свою новую национальную культуру со- ветской ролины. Эта культура — неот’ем- всех братских народов (0ю3а. Пропагандировать идеи новой социали- стической культуры в художественных образах—священная обязанность каждого советского писателя. ибо это— пропаганда великих идей, воплощаемых на наших гла- зах лействительностью. Каждый советский писатель в своей ли- тепатурной работе должен оргазизовать массы на защиту социалистического отече- ства. Больше того, писатель должен быть готов не только своим искусством помогать обороне, но и с оружием в руках, рядовым бойцом Красной Армии, верным стражем нашей родины дать отпор каждому, кто посмеет нарушить ее неприкосновенность. ЕГИШЕ ЧАРЕНИ, нальные республики, перьями расчищают путь героям, перьями преграждают путь трусам, лодырям, перьями ранят и убивают врагов. Перьями обороняют страну социа- лизма. И уж чего-нибудь да стоят такие перья! Писатель, и притом большевик, что с партийным билетом, что без него — да. выпадало ли большее счастье, большая боевая и моральная честь, представлялась ли более выигрышная роль художнику сло- ва во. все времена, у всех народов? Эта чудесная роль свалилась на совет- скую литературу не с небес. Вся причина в том, что у новых братьев-писателей заве- лись совсем другие братья-читатели. Вернее сказать, это она, новая читательская мас- са, рожденная революцией, родила для се- бя литературу ло образу и подобию своему. Читатель не хочет больше «почиты- вать». Потому пришел конец «пописываю-“ щему автору». Новый читатель хочет, читая. действо- вать. И для него мастера литературы — не жонглеры словесными шариками, a Mile женеры душ, конструкторы идей и порывов. Новый ‘читатель очаровательно щедр и- ласков к художникам слова. Нигде, ни в какой стране писатели не пользовались та-. ким уважением, такой любовью, не были так вознесены классом, партией, госулар- ством. Но если нашего добрейшего, шедрейне- го, ласковейшего брата-читателя ра30- злить,— он становится грозен и: свнреп, ках нигде. Так грозны и свирепы бывают реег- да рабочие советского завода, когла. в апже- нере, которого они слушали, у котораго учились, они вдруг узнают невежлу, нута- ника, лодыря, головотяпа, классового вра-. Не сносить тогла головы брату-писа- Нлотной, крепкой стеной окружают мил- лионы читающих и думающих пролетариев, колхозников первый сезд советских писа- телей. Они внимательно слушают, что раздастся с его трибуны. Большевики, паф- тия, Ленин, Сталин’ родили и воспитали новую породу свободных и счастливых лю- дей, стирая каждый день пропасть между умственным и физическим трудом.и Никог= да не было в нашей стране таких людей, таких слушателей, таких братьев-читате- лей. Так будем же и мы достойны своих современников, своей эпохи, мы, большеви- стекая советская литература! В Париже я познакомился с Иосифом Ротом, автором нескольких популярных книг. Он выражался только афориетиче- ки. Афоризмы с одинаковой желчью были направлены и против фашизма и против коммунизма. Он цинически говорил 0 «Ко- ричневой книге», упрекая ее авторов в бездарности и во всех смертных грехах. Он, не переставая, пил .сниртное и делал >. — ~—— Soe ae og ae В” и больница. Светя, показал в угол „2? нам сонный смотритель. Трудно и медленно там угаесал честный бедняк- бочинитель“: На сетования и огорчения друзей уми- рающий в больнице писатель, шутя, отве- чал: «Мне и в больнице покойно. Я все соседей моих наблюдал...» Соседи русского писателя, умирающего в больнице, —они же герои его произведе- ний. Сумасшедший, с его проектом пре- вращать бриллианты в крапиву. «Он по- кровительство мне обешал и миллион на разживу». Старикашка актер’ на людей и на судьбу негодует. «Старый-вор, угрюмый злодей, пьяный, обрызганный кровью»... «Есть и писачели здесь, господа. Вот, по- смотрите: украдкой, бледен и робок, под- ходит сюда юноша с толстой тетрадкой. (; юга пешком привела его страсть в даль- вюю нашу столицу — думал, бедняга, в 5Я.-ПИСАТ ЕЛИ. но изменилась за годы революции, то чудо это—только часть, только ветвь всеобщего огромного чула построения социализма, уничтожения классов, прекращения экс- плуатации человека человеком. Высокая башня советской литературы видна далеко. Вокруг нее бродят, негодуя и восторгаясь, враги и друзья, они измеряют высоту и крепость башни, ее архитектуру, кругозор, раскрывающийся с ее вершины, светосилу ее сигнальных огней. Но всегда ли помним мы, строители и обитатели ба- шни, ее главную особенность? ‚А главнейшая из главных особенностей советской литературы — не только в ее художественных методах, свежих и силь- ных, не только в ее тематике, новой и не- искусство, мысль 0 котором казалась ему смешной. Не только увидеть, но и самому участвовать в его. создании, стоять у его колыбели и, став товарищем, передавать новому классу, новому хозяину жизни и искусства, ключи от старых поэтических клаловых. Братья-писатели, в вашей судьбе... Помню, как лет двенадцать назад, в ранний период своей литературной и газет- ной работы, был я смущен, получив сроч- ную телеграмму из Камышина: «Немедленно приостановите приговор суда по делу Алферовых. Подробности письмом. Ельницкая». Долго вертел телеграмму в руках и искал` корень недоразумения. Но никако- го недоразумения не было. Телеграмма бы- ла адресована точно, стремительно, в 100: «Москва, Правла, писателю Кольцову». Не- ведомая Ельнинкая считала, что незнако- мый ей писатель наделен правами прио- станавливать Шиговоры суда. Что он мо- жет, и как писатель обязан, подобными де- лами заниматься... Довольно долго я не мог привыкнуть .к обращениям подобного рода. А потом — ничего, привык. И понял, с какими новы- ми требованиями приходит в советской стране к писателю читатель. Как смотрит на него. И чего от него ждет. Ждет не только выдумки. Не только от- ражения действительности. Не только ана- лиза, сопоставлений, раздумий, улыбок и слез. лет активного воздействия на жизнх.. Га.. бот п За ang Ророе: не’ ну-кно только! recto! чидет, и не зря. Вовсе не нужно только писать в газете, чтобы воздействовать на жизнь и толкать ее. Разве не стали луч- шие книги советской литературы твердым и острым, самозатачивающимся орудием социалистического творчества? Разве пе проникают эти книги, как лучшие алмазные сверла, в толщу старой жизни? Шолохов- скую «Целину» читают в деревне, как реальный документ борьбы за колхозы. Герои «Разбега», «Железного потока». «Брусков» устраивают конференции и 20- суждают свой жизненный путь. Писатели перьями ворошат города, области, края, но- востройки, полярные экспедиции, нацио- Л КОЛЬЦОВ. moo: мерки и фасоны! Люблю Москву, но люблю и Рим, и без Рима мне труднее прожить, чем без Москвы; люблю Орловскую губер- нию’и Волгу, но люблю и шхеры и Hop- вегию-—и все, что есть жизнь! Я и нем- ца, подлена, временами люблю!» Самые видные, самые передовые и тон- кие из братьев-писателей, спускаясь с вы- соких кафедр своих книг в личную духов- ную жизнь, как щенята, трусливо зажму- ривались перед потоком страшных для них событий. Валерий Брюсов после револю- ции пятого года растерянно плакалея в письме к отцу: «...Вто лучше, кто хуже, никак He pas- берешь. Недавно один мз тех «товарищей», в пользу которых я читал лекцию, ора- торетвовал мне, что с введением сопиаль- ного строя появится новое, совсем новое искусство. Я его спросил: а таблица ум- ножения тоже будет новая? Он ответил мне, подумав: может быть! — Хороши! будь пролетарием, и ты не только прав, но и поэт и мудрец, не учась. А после бе- седовал я с В. П. Рябушинским, излате- лем октябристского «Голоса Москвы». Этот говорит: все спасение, — только в буржуя- зии. Рабочие -—— это скот, и мудры были римляне, которые держали их как рабов. Учить их, пожалуй, грамоте, чтобы они и0- лезнее ‘были на фабрике, а если что дру- гое, стрелять и вешать без пощады! — Вот примири этих двух. И кажется мне, что нет для России выхода ни влево, ни вправо, ни вперед... разве назад попятить- ся, Ко временам Ивана Васильевича Гроз- ного». Прошло несколько’ лет, и Валерию Брю- сову довелось своими глазами увидеть девя- тый вал социальной ре ›люции; опрокинув и утопив российский :спитализм, гигант- ская волна высоко подняла на гребне свд- ем вместе с множеством люлей и этого утонченного, растворившегося в самом се- бе поэта. Брюсову суждено было, на зака- те его жизни не только’ увидеть новое пролетарские, революпионные, большевист- ские литературные знамена! ко А ведь еще: вчера было «в нашей суль- бе что-то роковое». Уже не в середине девятнадцатого, а в начале двадцатого века крупнейшие рус- ские писатели, имевшие международные имена и звание «властителей AYM», TO Ne- тались,/ как отравленные крысы, ища приюта для мыслей, иша и теряя самих себя, то бессильно и мертво застывали на дне ‘событий, как мешок с песком в трюме корабля. Андреев, громкий, всезаглушающий Тео- нид Андреев в пору своей первой большой славы слюняво заносил в ИНТИМНЫЙ днев- НИК: «...Мое отношение к злобе лня—социа- лизму. Я очень рад, что на Западе разго- релось движение, цель которого избавить будущих людей, подобных (мне), от нише- ты. Мне жаль только одного, что я лично ничего не получу из будущих сокровищ. Поэтому интересуюсь социализмом так же, как и путешествием Нансена, я столь же мало готов жертвовать для него здоровьем и жизнью, как и летать к Северному 110- люсу. Все это меня ne касается. Чтоб окончательно характеризовать мое отноше- ние к людям, я скажу, как распределяются между ними два мои чувства: богатых я ненавижу, а бедных нрезираю...» Й тот же Леоних Андреев в разгар ми- ровой бойни, осыпанный золотом военных заводчиков, в дни опубликования им трес- кучих, патриотических антигерманских статей и пьес, в дни провозглашения им грозных теорий о преимуществе великой славянской расы над ничтожной расой германской,— потайно скулит в письме к Шкелеву: «...Нет, не хочется мне теоретизировать. Где теория, там ‘и непременная ложь. Нач- хать на реализм, начхать на символизм, на залалничество и паролничество, на все храм славы попасть-—рад, что попал и в обычной, не только в ее языке, бур- ном, тревожном, крепко настроеннем, — 3 в ее функции, в ее активной роли, в ее непосредственном участии в пе- ределке старой и создании новой жизни человечества. Не мало отдельных случаев бывало в истории литературы, когда она прюливала яркий свет на бытовые и производствен- ные отношения. Когда она раскрывала гла- за на людей, на эпохи, на события. Не раз литература подстрекала, подогревала, раз- жигала национальные и классовые стычки и сражения. Но никогда, до советских вре- мен, писатель в прямом своем качестве не- посредственно не строил, He изменял жизнь, никогда перо его из кусочка ста- ли, чертящего знаки на бумаге, не пре- врашалось в острое оружие, инструмент стройки, в двигательную пружину. ITO стало возможным только в обществе, со- знательно складывающем свою историю. Советская литература служит непосред- ственно тяговой силой в движении к с9- пиализму, в построении бесклассового об- щества. Она не только отражает, не только проливает свет, не только возвеличивает и украшает нашу эпоху. Она сама—меч для врагов, топор для вырубки старых корней, универсальное орудие труда и борьбы для народа, завоевавшего и устроившего свою родину. Вот в чем главная особенность со- больницу». Ни для кого не составит труда прово- дить параллель между некрасовским сочи- нителем николаевских времен и делегатом первого всесоюзного с’езда советских писа- телей. Любой современник быстро подека- жет. что сейчас юноши с толстыми тетрад- ками не приходят, а приезжают в столицу, и по всему пути, во всех городах, заве- дены для них литературные консультации. Что сочинители больше’ не бедняки, а в большинстве процветают. Что если забо- леют, то лечатся и отдыхают они в луч- ших санаториях, что окружают их не по- мешанные и не «убийцы», обрызганные кровью, & знатные люди страны. Что среди этих знатных людей они, писатели, занимают почетное место. Что самый некра- совский стих из поэмы «В больнице», — «братья-писатели, в нашей судьбе что-то лежит роковое», — этот стих, звучавший шестьдесят лет зловещей, вызывающей правдой, выветрилея до конца, приобрел почти шуточный смысл. Все это ясно, как апельсин. Да и могло ли быть иначе! Могла ли величайшая со- циальная революция, уничтожив капита- лизм, неся зажиточную и культурную жизнь ста семидесяти миллионам людей, могла ли бы она оставить в загоне и в прозябании самое сильное из искусств, самое нужное лля них-— искусство слова?.., ветской литературы, вот чем стали мы, Если жизнь писателя нашей страны чудес- братья-писатели, вот чем украшены наши