дова группа, также устроившая, послѣ зимняго затишья, свою весеннюю выставку, и именно въ залахъ художественнаго торговца Гейне манна. Весенняя выставка Сецессioна первоначально признавалась, къ сожалѣнію, попросту выставкой этюдовъ, имѣвшей цѣлью, съ одной стороны, доставить художникамъ случай показать накопившійся у нихъ этюдный матеріалъ, а съ
другой, познакомить и восхитить публику чудесами подобныхъ набросковъ перваго впечатленія. Что этотъ принципъ естественно—уже по самому не
достатку подходящаго матеріала— съ теченіемъ времени долженъ былъ
получить особое направленіе и, потому, выставка все болѣе и болѣе стала принимать характеръ собранія законченныхъ картинъ,— это вовсе не можетъ удивлять при разъ возникшихъ уже условіяхъ въ изобразительныхъ искусствахъ. Что осталось и придаетъ особую прелесть въ этихъ обстоятельствахъ, это интимность и нацioнальность, ибо все иностранное всегда и вполнѣ отсутствуетъ здѣсь. При такомъ положеніи и самый
успѣхъ бываетъ по большей части чисто внутренняго свойства, а потому уже, въ значительнѣйшей степени, и чисто художественный, когда кругъ посѣтителей состоитъ почти только изъ товарищей по искусству и настоящихъ любителей художествъ.
большею частью въ нынъшнемъ году въ Secession ѣ, о которомъ, уже по качественнымъ причинамъ, слѣдуетъ начать здѣсь ръчь прежде
всего,—занимаютъ сами по себѣ первое мѣсто ландшафтъ и животный жанръ, т. к. эти обѣ отрасли искусства отчасти представленія превосходно.

Самое удивительное при этомъ именно то, что живописцы, о которыхъ тутъ преимущественно и говорится, всѣ безъ исключеніе принадле

жатъ къ одной школъ, а именно къ школъ Цюгеля. Цюгель, какъ извѣстно, профессоръ здѣшней Академіи и создалъ изъ своей мастерской самую важную школу живописи. Одинъ изъ нашихъ наиболѣе живыхъ и выдающихся техниковъ краски и кисти, онъ—художникъ до самыхъ корней, съ тѣмъ яснымъ, полнымъ воодушевленія смысломъ, который цѣнитъ и признаетъ одну природу, отъ первой до послѣдней линіи, если должно произрасти изъ искусства что-либо особенно живое. Приводить своихъ уче
никовъ въ ихъ развитіи къ своему идеалу—прежде всего къ совершенству въ чисто техническомъ отношеніи—является его высшею и святѣйшею за
дачею, и, только такимъ образомъ, становится понятнымъ, отчего жи
вописцы, какъ Шраммъ-Питтау, Вольфъ, фонъ-Гайекъ, Эккенфельдеръ и Гегенбартъ, сдѣлались такими, какими мы ихъ тсперь виднмъ, именно художниками, причисляемыми къ нашимъ лучшимъ и прекраснѣйшимъ надеждамъ.
Изъ этого, только что упомянутаго, Цюгелевскаго квинтета недостаетъ на этотъ разъ лишь Фридриха Эккенфельдера, избравшаго себѣ спецiальностью конскій жанръ. Остальные же: Шраммъ-Циттау, Евгеній Вольфъ, фонъ-Гайекъ и Гегенбартъ, выставили передъ публикой свои лучшія вещи. Самымъ мощнымъ по силъ выраженiя и внѣшней передачъ, далеко оставляющимъ всѣхъ позади, является — Шраммъ. Онъ обладаетъ мазкомъ, посредствомъ котораго онъ широко