стинъ. Но въ дѣлѣ художественнаго образованія хорошій рисунокъ былъ не рѣдкостью въ былое время: не восходя уже къ тѣмъ
временамъ, когда дѣйствовалъ Лосенко (+ 1773) и Акимовъ (+ 1814),—въ самые годы ученія Бруни или Іордана въ Академіи, тамъ находились такіе преподаватели, какъ
профессора: Угрюмовъ (+ 1823), Ивановъ отецъ (+ 1848), Егоровъ (+ 1851), Шебуевъ (+ 1855), коего пок. Бруни и былъ ближайшимъ ученикомъ, какъ и его стоварищх Басинх, тоже хорошій рисо
вальщикъ. Правда, теперь рисунокъ отходитъ у насъ на второй планъ, теперь все ищутъ живописныхъ пятенъ и въ особенности таинственнаго смысла, который долженъ скрываться подъ этимъ и быть до
ступенъ только избраннымъ. Но тогда люди были проще, они заботились, главнымъ образомъ, чтобы вещь была хорошо нарисована, а затѣмъ и написана, сколь возможно хо
рошо, по понятіямъ того времени,—отъ этого въ тѣ времена было труднѣе просла
виться, чѣмъ нынче, и потому, какъ бы ни были малы творческія способности у Бруни или Іордана, если они достигли большей извѣстности въ сравненіи со своими сверст
никами, они все-таки заслужили эту из
вѣстность не понапрасну. Собственно о жизни и дѣятельности этихъ художниковъ мы не станемъ здѣсь касаться, т. к. довольио обстоятельная статья о Бруни была помѣщена А. И. Сомовымъ въ «Пчелѣ» 1875
(№ 35) и при отчетѣ Академіи Художествъ за 1874—1875 г., а объ Іорданѣ цѣлая монографія, на основаніи архивныхъ докумен
товъ, его писемъ и воспоминаній, была помѣщена редакторомъ настоящаго изданія, съ приложеніемъ, составленныхъ пок. Д. А. Ровинскимъ, списковъ его работъ,—въ «Вѣст
никѣ Изящныхъ Искусствъ» 1884 г. (вып.
1, 3, 6), и, затѣмъ, извлеченныя изъ нея бioграфіи—въ «Словарѣ русскихъ художниковъ» 1895 (ст. II, вып. 1) и въ «Русскомъ
Бioграфическомъ Словарѣ», изд. Имп. русск. Истор. Общества, 1897 г.
Въ печати сообщалось уже о прiѣздѣ сюда изъ Берлина извѣстнаго въ художественнотехническомъ мірѣ профессора Валле для архивныхъ разыскиванiй о дѣятельности нѣ
мецкаго архитектора и скульптора Андрея Шлютера при Петрѣ Великомъ. Здѣшнее Общество Архитекторовъ тогда же устроило по этому поводу чрезвычайное собраніе для выслушанія доклада г. Валле. Сознаваясь, что прежніе литературные труды назван
наго референта намъ вовсе неизвѣстны, какъ неизвѣстны и обстоятельства изъ времени пребыванія въ Россіи нѣмецкаго художника, которому онъ посвятилъ свой нынѣшній до
сугъ, мы не можемъ, однако, не замѣтить, что насъ поразило то пренебреженіе, съ какимъ берлинскій профессоръ отнесся къ одному изъ нашихъ первыхъ изслѣдовате
лей судебъ русскаго искусства по архивнымъ даннымъ, обозвавъ его по просту «нѣкіимъ Петровымъ» и назвавъ сообщеніе послѣдняго о Шлютерѣ «безусловно ложнымъ». При всѣхъ недостаткахъ покойнаго П. Н. Пе
торва, нельзя все-таки такъ критически относиться къ нему, особенно, когда еще нѣтъ достаточныхъ основаній для опроверженія его свѣдѣній. Впрочемъ, иностранцу, быть можетъ, и простительно не знать нашихъ источниковъ и въ своихъ заключе
ніяхъ основываться иногда на однихъ догадкахъ, какъ, напр., на отнесеніи къ Шлютеру такихъ разнородныхъ и разновременно построенныхъ сооруженій, каковы: Стрѣльнинскій дворецъ и соборъ въ Петропавловской крѣпости. Но первый проторенъ въ 1711г. по плану знаменитаго въ свое время француз
скаго архитектора Леблонда нѣмцемъ Брантомъ, а второй заложенъ въ маѣ 1712 или 1714 г. и строился подъ руководствомъ самого Императора, которому принадлежалъ планѣ первоначальной деревянной церкви 1703 г., на томѣ же мѣстѣ, и подъ надзрормъ очень извѣстнаго у насъ итальянскаго архитектора Трезини.
Гдѣ отыскалъ покойный Петровъ данныя,
что Андрей Шлютеръ умеръ еще по дорогѣ
временамъ, когда дѣйствовалъ Лосенко (+ 1773) и Акимовъ (+ 1814),—въ самые годы ученія Бруни или Іордана въ Академіи, тамъ находились такіе преподаватели, какъ
профессора: Угрюмовъ (+ 1823), Ивановъ отецъ (+ 1848), Егоровъ (+ 1851), Шебуевъ (+ 1855), коего пок. Бруни и былъ ближайшимъ ученикомъ, какъ и его стоварищх Басинх, тоже хорошій рисо
вальщикъ. Правда, теперь рисунокъ отходитъ у насъ на второй планъ, теперь все ищутъ живописныхъ пятенъ и въ особенности таинственнаго смысла, который долженъ скрываться подъ этимъ и быть до
ступенъ только избраннымъ. Но тогда люди были проще, они заботились, главнымъ образомъ, чтобы вещь была хорошо нарисована, а затѣмъ и написана, сколь возможно хо
рошо, по понятіямъ того времени,—отъ этого въ тѣ времена было труднѣе просла
виться, чѣмъ нынче, и потому, какъ бы ни были малы творческія способности у Бруни или Іордана, если они достигли большей извѣстности въ сравненіи со своими сверст
никами, они все-таки заслужили эту из
вѣстность не понапрасну. Собственно о жизни и дѣятельности этихъ художниковъ мы не станемъ здѣсь касаться, т. к. довольио обстоятельная статья о Бруни была помѣщена А. И. Сомовымъ въ «Пчелѣ» 1875
(№ 35) и при отчетѣ Академіи Художествъ за 1874—1875 г., а объ Іорданѣ цѣлая монографія, на основаніи архивныхъ докумен
товъ, его писемъ и воспоминаній, была помѣщена редакторомъ настоящаго изданія, съ приложеніемъ, составленныхъ пок. Д. А. Ровинскимъ, списковъ его работъ,—въ «Вѣст
никѣ Изящныхъ Искусствъ» 1884 г. (вып.
1, 3, 6), и, затѣмъ, извлеченныя изъ нея бioграфіи—въ «Словарѣ русскихъ художниковъ» 1895 (ст. II, вып. 1) и въ «Русскомъ
Бioграфическомъ Словарѣ», изд. Имп. русск. Истор. Общества, 1897 г.
По поводу сообщенія берлинскаго профессора Валле въ СПб.
Обществѣ Архитекторовъ.
Въ печати сообщалось уже о прiѣздѣ сюда изъ Берлина извѣстнаго въ художественнотехническомъ мірѣ профессора Валле для архивныхъ разыскиванiй о дѣятельности нѣ
мецкаго архитектора и скульптора Андрея Шлютера при Петрѣ Великомъ. Здѣшнее Общество Архитекторовъ тогда же устроило по этому поводу чрезвычайное собраніе для выслушанія доклада г. Валле. Сознаваясь, что прежніе литературные труды назван
наго референта намъ вовсе неизвѣстны, какъ неизвѣстны и обстоятельства изъ времени пребыванія въ Россіи нѣмецкаго художника, которому онъ посвятилъ свой нынѣшній до
сугъ, мы не можемъ, однако, не замѣтить, что насъ поразило то пренебреженіе, съ какимъ берлинскій профессоръ отнесся къ одному изъ нашихъ первыхъ изслѣдовате
лей судебъ русскаго искусства по архивнымъ даннымъ, обозвавъ его по просту «нѣкіимъ Петровымъ» и назвавъ сообщеніе послѣдняго о Шлютерѣ «безусловно ложнымъ». При всѣхъ недостаткахъ покойнаго П. Н. Пе
торва, нельзя все-таки такъ критически относиться къ нему, особенно, когда еще нѣтъ достаточныхъ основаній для опроверженія его свѣдѣній. Впрочемъ, иностранцу, быть можетъ, и простительно не знать нашихъ источниковъ и въ своихъ заключе
ніяхъ основываться иногда на однихъ догадкахъ, какъ, напр., на отнесеніи къ Шлютеру такихъ разнородныхъ и разновременно построенныхъ сооруженій, каковы: Стрѣльнинскій дворецъ и соборъ въ Петропавловской крѣпости. Но первый проторенъ въ 1711г. по плану знаменитаго въ свое время француз
скаго архитектора Леблонда нѣмцемъ Брантомъ, а второй заложенъ въ маѣ 1712 или 1714 г. и строился подъ руководствомъ самого Императора, которому принадлежалъ планѣ первоначальной деревянной церкви 1703 г., на томѣ же мѣстѣ, и подъ надзрормъ очень извѣстнаго у насъ итальянскаго архитектора Трезини.
Гдѣ отыскалъ покойный Петровъ данныя,
что Андрей Шлютеръ умеръ еще по дорогѣ