анализа, чтобы въ каждомъ изъ нихъ отличить личный отпечатокъ, часто, однако, это еще не невозможно. Что же преобладаетъ, что выдѣляется, что очаровываетъ насъ вездѣ—это общій стиль школы въ извъстный пе
ріодъ ея развитія. Правда, почти всѣ художники воображали себя изобрѣтателями; многіе изъ нихъ хвастались тѣмъ, что не имъли другой учительницы, кромѣ природы. Но перемѣстите ихъ въ ту среду, которую они ду
мали превзойти,—все переплетается, все соприкасается, все сливается одно съ другимъ. Есть, правда, разновидности, какъ существуютъ различные оттѣнки видѣннаго на разстояніи лѣса; но нѣтъ непослѣдовательностей.
Вы не найдете ни Делакруа въ XV вѣкъ, ни Мантеньи въ XIX в.,—ибо всякій, какъ говорилъ Фигаро, чей-нибудь да сынъ. Это справедливо, какъ въ умственномъ, такъ и въ физическомъ отношеніи, и Гиппократъ не былъ неправъ, когда заставлялъ греческихъ врачей чтить своихъ наставниковъ, наравнѣ со своими родителями. Эта теорія не исключаетъ, однако, личной ини
ціативы, ни того, что называется оригинальностью и изобрѣтательностью.
Только всѣ эти относительныя качества безсильны вывести художника изъ окружающей его среды: они способствуютъ лишь развитію уже ранѣе существовавшихъ явленій, вліянію которыхъ онъ подвергался. Тъ искусства, гдѣ геніи отсутствуютъ или рѣдки,—вовсе не развиваются или развиваются медленно. Геній—это тотъ, кто ускоряетъ развитіе; что же ка
сается творцовъ, въ тѣсномъ смыслъ этого слова,—ихъ совсѣмъ нѣтъ, по крайней мѣръ, среди смертныхъ.
Эти соображенія встаютъ передъ нами, когда мы бросаемъ взглядъ на искусство въ Галліи, съ первыхъ шаговъ цивилизаціи въ этой странѣ до конца римской эпохи. Съ самаго начала, съ четвертичнаго періода, вѣка сѣвернаго оленя и мамонта, мы находимъ, иногда удивительные, образцы скульптуры и рѣзбы изъ слоновой кости и оленьяго рога. Прекраснѣйшія коллекціи предметовъ этого рода, собранный г.г. Піеттъ (Piette) и Массена (Massénat), выставлены въ музеѣ Трокадеро.
Отчего эти произведенія младенческаго періода искусства не имѣютъ, однако, ни малѣйшаго характера дѣтскихъ произведеній; отчего они часто отличаются замѣчательной вѣрностью рисунка, отчего они никогда не похожи на ученическую пачкотню? различные отвѣты давались на этотъ вопросъ. Знаменитый Вирховъ, напр., предполагалъ, что, если охотники на сѣвер
ныхъ оленей рисовали натурально такъ хорошо,—то это потому, что въ то отдаленное время не существовало рисовальныхъ школъ. Это—остро
умное предположеніе, если угодно, но и глубочайшее заблужденіе. Допустить,
что подобное искусство было самородно, что оно возникло изъ ничего, съ такими замѣчательными чертами совершенства, что оно передавалось безъ обученія,—это значило бы отрицать всякіе законы психологіи и исторіи. Мы не знаемъ, гдѣ это искусство лепетало впервые, гдѣ оно образовалось. Быть можетъ, оно явилось на сѣверныхъ окраинахъ Европы, откуда охот
ники на сѣверныхъ оленей спустились въ Галлію послѣ охлажденія у нихъ
климата, характеризующаго ледяной періодъ. Но что вѣрно—это то, что искусство пещеръ Таингена (Thayngen), Мадлены, Брассемпуи (Brassempouy), не есть ни искусство самородное, ни искусство первыхъ шаговъ,—это есть
ріодъ ея развитія. Правда, почти всѣ художники воображали себя изобрѣтателями; многіе изъ нихъ хвастались тѣмъ, что не имъли другой учительницы, кромѣ природы. Но перемѣстите ихъ въ ту среду, которую они ду
мали превзойти,—все переплетается, все соприкасается, все сливается одно съ другимъ. Есть, правда, разновидности, какъ существуютъ различные оттѣнки видѣннаго на разстояніи лѣса; но нѣтъ непослѣдовательностей.
Вы не найдете ни Делакруа въ XV вѣкъ, ни Мантеньи въ XIX в.,—ибо всякій, какъ говорилъ Фигаро, чей-нибудь да сынъ. Это справедливо, какъ въ умственномъ, такъ и въ физическомъ отношеніи, и Гиппократъ не былъ неправъ, когда заставлялъ греческихъ врачей чтить своихъ наставниковъ, наравнѣ со своими родителями. Эта теорія не исключаетъ, однако, личной ини
ціативы, ни того, что называется оригинальностью и изобрѣтательностью.
Только всѣ эти относительныя качества безсильны вывести художника изъ окружающей его среды: они способствуютъ лишь развитію уже ранѣе существовавшихъ явленій, вліянію которыхъ онъ подвергался. Тъ искусства, гдѣ геніи отсутствуютъ или рѣдки,—вовсе не развиваются или развиваются медленно. Геній—это тотъ, кто ускоряетъ развитіе; что же ка
сается творцовъ, въ тѣсномъ смыслъ этого слова,—ихъ совсѣмъ нѣтъ, по крайней мѣръ, среди смертныхъ.
Эти соображенія встаютъ передъ нами, когда мы бросаемъ взглядъ на искусство въ Галліи, съ первыхъ шаговъ цивилизаціи въ этой странѣ до конца римской эпохи. Съ самаго начала, съ четвертичнаго періода, вѣка сѣвернаго оленя и мамонта, мы находимъ, иногда удивительные, образцы скульптуры и рѣзбы изъ слоновой кости и оленьяго рога. Прекраснѣйшія коллекціи предметовъ этого рода, собранный г.г. Піеттъ (Piette) и Массена (Massénat), выставлены въ музеѣ Трокадеро.
Отчего эти произведенія младенческаго періода искусства не имѣютъ, однако, ни малѣйшаго характера дѣтскихъ произведеній; отчего они часто отличаются замѣчательной вѣрностью рисунка, отчего они никогда не похожи на ученическую пачкотню? различные отвѣты давались на этотъ вопросъ. Знаменитый Вирховъ, напр., предполагалъ, что, если охотники на сѣвер
ныхъ оленей рисовали натурально такъ хорошо,—то это потому, что въ то отдаленное время не существовало рисовальныхъ школъ. Это—остро
умное предположеніе, если угодно, но и глубочайшее заблужденіе. Допустить,
что подобное искусство было самородно, что оно возникло изъ ничего, съ такими замѣчательными чертами совершенства, что оно передавалось безъ обученія,—это значило бы отрицать всякіе законы психологіи и исторіи. Мы не знаемъ, гдѣ это искусство лепетало впервые, гдѣ оно образовалось. Быть можетъ, оно явилось на сѣверныхъ окраинахъ Европы, откуда охот
ники на сѣверныхъ оленей спустились въ Галлію послѣ охлажденія у нихъ
климата, характеризующаго ледяной періодъ. Но что вѣрно—это то, что искусство пещеръ Таингена (Thayngen), Мадлены, Брассемпуи (Brassempouy), не есть ни искусство самородное, ни искусство первыхъ шаговъ,—это есть