графируя музейные экспонаты, художник точно воспроизводит какие-нибудь старинные прически, боярские кафтаны или шапки, досконально передавая их размер, форму, а также материал, из которого они прежде делались. Этот натурализм, унаследованный мхатовцами от немцев, от мюнхенского ху
дожественного театра, долгое время вызывал восторги как русского, так и иностранного зрителя.
Совершенно иное положение, иные подходы к вещественному оформлению постановок мы видим в театре Мейерхольда или Революции. Любая постановка не только революцион
ных пьес, но и пьес классических (например, «Ревизора», «Леса», «Горе уму», «Доходного места») свидетельствует о полном отказе от натуралистических приемов оформления. Взамен писанных декораций, на сцене этих театров вводятся деревянные сооружения из фанеры, брусков, реек, широко применяется железо и другие, самые разнообразные материалы. Здесь все условно; даже вводимые реальные предметы, бла
годаря окружающей обстановке, производят совершенно иное впечатление, чем на сцене, например, Московского Художественного или Малого театров. Чем же объяснить эту разницу, все отличие декорационных принципов, осу
ществляемых в театре Мейерхольда и во МХАТе? Очевидно, здесь дело не только во вкусах режиссеров и их индивидуаль
ных взглядах на задачи художника в театре и дело не только в самих художниках, являющихся поклонниками натурализма или конструктивизма, или какого-либо другого направления. Невольно обращается внимание на репертуар и на социальный состав зрителя, посещающего данные театры. Московский Художественный театр, в прошлом и настоящем ориентируясь на зрителя интеллигента, строит свой репертуар, учитывая запросы буржуазной и мелкобуржуазной интеллигенции. Этим объясняется то, что во МХАТе в течение почти трид
цати лет шли пьесы Чехова, Ибсена, Андреева, А. Толстого. Метерлинка, а за годы революции - Булгакова, Катаева, Вс. Иванова и др.