П. Ширшов ОБЖИЛИСЬ...
He хочется вылезатьиз теплого мешка. Сегодня моя бригада работает с утра. Делать нечего — вылез. Одеваюсь. Ватные штаны, свитер и валенки составляют весь несложный туалет.
В углу, возле ярко пылающей печи, возится Громов. Он сегодня дневальный по палатке и встал раньше всех на два часа.
— Дежурный! Какая погода? — кричит из угла Шафран. — Да, дежурный, какая погода? — вторит из мешка Хмызников. — Тридцать и восемь десятых. У нас ясно, в Уэлене пурга.
— Дежурный! Почему в Уэлене пурга? — вылезает пз мешка Факпдов. — Кстати, дежурный! Почему в Уэлене пурга? — повторяет Аркаша. — Дежурный! Почему в Уэлене пурга!? — ревут со всех сторон.
— Заткнитесь! Черти заводные! — советует дежурный.— Чай вставайте пить.
Улучив минутку, когда Громов отвернулся, я зачерпнул кружку воды из высокого цилиндра на примусе, заменявшего нам чайник.
— Пэпэ! Опять воду крадешь, — закричал Шафран.— Не давать ему чаю!
С кружкой в руках выскакиваю наружу.
Ветер лениво трепыхал красный флаг за палатками.
— Як Як, слей мне, — попросил Гаккеля, возвращавшегося в палатку после короткой утренней прогулки.
Быстро мылю лицо и с мокрой физиономией ныряю в палатку. На тридцатиградусном морозе мыть шею и уши не решаюсь.
Чай окончен.
— Хмызя, который час? — спрашиваю я.
Хмызников вытаскивает откуда-то из внутреннего кармана спичечную коробку. Осторожно вынимает из нее часы с разбитым стеклом, перевязанным толстой ниткой.
Это единственные часы в нашей палатке. Остальные погибли на «Челюскине».
— Без четверти восемь,— сообщает он.
XI. БУДНИ НА ЛЬДУ