и разрастались грязные, голодные кварталы бедняков, окружавшие равнодушную сытость богатого центра.
Медленно перестраивалась старая, феодальная, дворянская, купеческая и буржуазная Москва. По существу же она в течение многих веков остава
лась столицей кровавой диктатуры крепостников, местом жесточайшей эксплоатации масс помещиками и капиталистами, центром беспощадного на
ционального угнетения порабощенных Москвой «инородцев», форпостом и очагом международной реакции и деспотизма. Но росла и крепла восстававшая против гнета, революционная и потом — пролетарская Москва.
Победа пролетариата по-новому осветила старую историю Москвы и открыла в ней новые страницы всемирно-исторического значения и величайшего интереса.
В обществе, основанном на эксплоатации, история всегда писалась в интересах и в оправдание господствующих классов. Так писалась до Октя
бря и история старой Москвы. Буржуазно-помещичья историография имела социальный заказ — извратить или скрыть тот факт, что эксплоататорские классы, правившие Москвой до прихода пролетариата к власти, были источ
ником неисчислимых страданий этого великого города, как и всей России. Буржуазные историки усердно выполняли этот заказ.
Но победа пролетариата дала новые исторические перспективы и новые масштабы, которые позволили действительно измерить пройденный путь и легче понять всю несоизмеримость прошлого с настоящим.
Нынешняя, заново творимая пролетариатом Москва помогает нагляднее осознать ушедшую мрачность старой Москвы. Пыльные обломки жестокой московской старины, воспроизводимые в памяти, заставляют бодрее, радостнее и энергичнее возводить стропила и леса новой Москвы.
1
Свое историческое существование Москва начала с превращения боярской, а затем княжеской усадьбы в столицу феодальной Руси.
Москва феодальная основала свое могущество на крови, обмане, эксплоатации и грабеже. Феодальное право сильного — единственный закон, на основе которого действовали прославленные летописью «собиратели» земель вокруг Москвы, первые московские феодальные князья.
Буржуазно-помещичья историография, продолжая летописную традицию идеализации первых шагов московской истории, восторженно просла
вляла хозяйственную расторопность и энергию московских «собирателей земли русской». Она особенно прославила имена таких «собирателей», как Иван Калита, собравший путем грабежа и обмана большие капиталы; как
Иван III, мечтавший сделать Москву «третьим Римом»; как «грозный царь» Иван IV, сделавший Москву столицей дворянского царства на целые столетия.
Но она умолчала о подлинной роли церкви в создании и укреплении феодальной Москвы, — о том, что авторитетом церкви прикрывались самые свирепые расправы с врагами княжескими и царскими, самая жестокая эксплоатация крестьянства, самое чудовищное национальное угнетение.
Старые буржуазные историки в порыве великодержавного восторга описывали, как Москва превращалась в центр Великороссии. Но, следуя традиции и социальному заказу, они при этом умалчивали о том, что прославленная ими Великороссия была настоящей «тюрьмой народов», построенной на костях как своих великорусских крепостных рабов, так и «инород
Медленно перестраивалась старая, феодальная, дворянская, купеческая и буржуазная Москва. По существу же она в течение многих веков остава
лась столицей кровавой диктатуры крепостников, местом жесточайшей эксплоатации масс помещиками и капиталистами, центром беспощадного на
ционального угнетения порабощенных Москвой «инородцев», форпостом и очагом международной реакции и деспотизма. Но росла и крепла восстававшая против гнета, революционная и потом — пролетарская Москва.
Победа пролетариата по-новому осветила старую историю Москвы и открыла в ней новые страницы всемирно-исторического значения и величайшего интереса.
В обществе, основанном на эксплоатации, история всегда писалась в интересах и в оправдание господствующих классов. Так писалась до Октя
бря и история старой Москвы. Буржуазно-помещичья историография имела социальный заказ — извратить или скрыть тот факт, что эксплоататорские классы, правившие Москвой до прихода пролетариата к власти, были источ
ником неисчислимых страданий этого великого города, как и всей России. Буржуазные историки усердно выполняли этот заказ.
Но победа пролетариата дала новые исторические перспективы и новые масштабы, которые позволили действительно измерить пройденный путь и легче понять всю несоизмеримость прошлого с настоящим.
Нынешняя, заново творимая пролетариатом Москва помогает нагляднее осознать ушедшую мрачность старой Москвы. Пыльные обломки жестокой московской старины, воспроизводимые в памяти, заставляют бодрее, радостнее и энергичнее возводить стропила и леса новой Москвы.
1
Свое историческое существование Москва начала с превращения боярской, а затем княжеской усадьбы в столицу феодальной Руси.
Москва феодальная основала свое могущество на крови, обмане, эксплоатации и грабеже. Феодальное право сильного — единственный закон, на основе которого действовали прославленные летописью «собиратели» земель вокруг Москвы, первые московские феодальные князья.
Буржуазно-помещичья историография, продолжая летописную традицию идеализации первых шагов московской истории, восторженно просла
вляла хозяйственную расторопность и энергию московских «собирателей земли русской». Она особенно прославила имена таких «собирателей», как Иван Калита, собравший путем грабежа и обмана большие капиталы; как
Иван III, мечтавший сделать Москву «третьим Римом»; как «грозный царь» Иван IV, сделавший Москву столицей дворянского царства на целые столетия.
Но она умолчала о подлинной роли церкви в создании и укреплении феодальной Москвы, — о том, что авторитетом церкви прикрывались самые свирепые расправы с врагами княжескими и царскими, самая жестокая эксплоатация крестьянства, самое чудовищное национальное угнетение.
Старые буржуазные историки в порыве великодержавного восторга описывали, как Москва превращалась в центр Великороссии. Но, следуя традиции и социальному заказу, они при этом умалчивали о том, что прославленная ими Великороссия была настоящей «тюрьмой народов», построенной на костях как своих великорусских крепостных рабов, так и «инород