4 

ВЕСТНИК ЛИТЕРАТУРЫ. 

Между тем, Степун был по существу прав. Возьмем для примера отношение Белого к Канту. Когда Белый шел по  пути безумий , Кант был для него синонимом всего безжизненного, сухого, пустопорожнего  В соседней комнате был ужас отсутствия и небытия; там лежала на столе  Критика чистого разума  ( Вторая симфония , 1901 г.). Когда  путь безумий  провел к лжепророчеству, Белый стал издеваться над пророками мистиками, стал восхвалять серьезную строгость теории познания, видел в ней одной спасение от  словесного пьянства  и  хулиганствующей мистики . Его кумирами стали Коген, Наторп, Риккерт и пр. Он принялся писать психологические и гносеологические статьи, обнаруживая в них диллетантскую легкость мыслей и ученическую компилятивность 1). Однако, вскоре Белый снова восстал против гносеологии, против сурового логизма, снова начал защищать ценность мистических восприятий ( Магия слов , 1909 г.,  Кризис сознания и Генрих Ибсен , 1910 г.). Снова Кант становится для него мертвецом, кантовские нормы познания  набором слов  (!). 

Оставьте! В этом фолианте 

Мы все утонем без следа. 

Не говорите мне о Канте!! 

Что Кант?.. Вот... есть... Сковорода... 

(1908 г.) 

В арабесках  Круговое движение  ( Труды и Дни , No 4-5, 1912) Андрей Белый издевается над неокантианством в следующих деликатных и утонченных выражениях: 

 Новокантианец-гермафродит... Чубатая голова... без ,, всякого организма... Чудовище: смесь младенца со старичком-ни ребенок, ни муж, а гадкий мальчишка, оскопившийся до наступления зрелости и потом удивившийся, что у него не растет бороды. Этот веселый бесстыдник-фило

1)  О научной догматике ,  О границах психологии  (1904 г.)  О целесообразности  (1905 г.) и др. 

не известным помощником. Я останусь за кулисами, моя роль-негласная. Заграницей так много лгут и так злобно на Россию... Не читал... О ее правительстве действительно...- Разве это не все равно?.. Ну, так мы будем стоять на страже и бороться. Наши финансы, наше международное положение не мало терпит от этого и еще вчера Димитрий Андреевич изволил выразиться: на сколько русская печать  нам  вовсе не нужна дома, на столько она может сыграть большую историческую роль в Париже... И роль благодетельную. Разумеется, вы можете блистать независимостью и смелостью обличений и суждений, но только не в магистральных течениях и не в интересующих  нас  вопросах.- Ах, вот это откуда!..- Заметьте, я ничего не сказал.- Да? Вы ошиблись, господин Стремянский. Извините, мне некогда. Да нам с вами и разговаривать не о чем. Вы не туда попали. 

Я встал. 

- Это ваше последнее слово?- Да.- Может быть, вы еще раскаетесь в этом... На всякий случай, я оставлю вам свой адрес. Напрасно... Я таких визитов не отдаю. - Все таки... Позвольте мне... Я еще раз... Через дватри дня... 

Я позвонил. 

Подайте г. Стремянскому пальто и скажите швейцару внизу, что для него я никогда дома не бываю.Как вам угодно. Силой мил не будешь. Я думал, что имею дело с культурным человеком... 

И, нервно пожав плечами, весь красный, с злым огоньком в выпученных глазах, он вышел вон. 

Таких визитов был не один. 

Явился как-то флигель-адьютант. Этот говорил уже от еще более высокой инстанции.  Независимая  и следовательно, влиятельная газета в Париже и на самых верхах заняла людей, до тех пор не замечавших печати. Тут не 

No 7 (19) 

софистик, философутик- чрезвычайно начитан и мозговит. 

 Но он совершеннейший идиот . 

В самое последнее время, на одной из своих лекций ( Антропософия, как путь самопознания ) Белый отстаивал нечто совсем обратное. Канта он упрекает теперь только в том, что Кант был недостаточно Кантом (?), недостаточно гносеологом (?). И Кант, и неокантианство полезны и нужны, неокантианство стоит на верном пути и проч. 

Возьмем далее, как иллюстрацию, отношение А. Белого к теософии. В начале своей писательской деятельности он язвительно насмехается над этим учением и его представителями ( Вторая симфония , 1901 г.) Через два года Белый вдруг становится восторженным поклонником теософских достижений ( Священные цвета , 1903 г.) В 1906 г. Белый снова враждебен к теософии и осуждает  теософский  рассказ Гиппиус  Suor Maria . В 1907-1908 г.г. он снова возвращается к теософии в романе  Серебряный Голубь . Начинаются поиски  деятельного эзотеризма . Белый становится учеником Р. Штейнера. В 1911 г. совершает путешествие к истокам мистики, на Восток. В 1912 г. поступает в ученики к теософскому  Учителю . Как будет относиться Белый к теософии через несколько лет (а, может быть, завтра или после-завтра) угадать трудно, но, казалось бы, следует ожидать снова оппозиции. 

Истина философии дается только тем, кто стремится к ней бескорыстно, для кого она цель, а не средство к литературной акробатике. Тот, кто однажды прикоснулся к Истине, стоит на твердой почве. Он может обращать свой лик к разным светилам, он может устремлять свое движение, куда угодно, на Север, Запад, Восток, Юг, безразлично. Но почва под ним не вертится. Почва не ускользает из под его ног, почва не играет с ним в футбол. Честный, строгий, бескорыстный мыслитель всегда прочно 

собирались снабдить меня ангелом-хранителем. Напротив, в расчете на мой патриотизм, мне предоставлялась полная свобода  говорить правду и только правду , как ее понимали, разумеется, в Гатчине и в Аничковском дворце. Развязный полковник вспомнил, как он встречался со мною в Зеленогорских траншеях под Плевной и на Шипкинских высотах. (До тех пор сталкиваясь со мною он меня не узнавал). 

— Как с боевым товарищем, я могу с вами на чистоту? - Да разумеется.- Так вот. 

Оглянулся. 

Нас никто не слышит? У меня никого нет. 

С первой же ассигновки-мне двести. Что двести? - Двести тысяч. 

И с столь развязным видом! Мне показалось даже, что его лицо засияло еще ярче, а вензеля на погонах даже загорелись. А до остальных ассигновок-мне уже дела не будет... 

Пришлось выпроводить и  боевого товарища . 

Рассказал я об этом В. А. Бильбасову. 

Великолепно! Значит, клюнуло. Если уже такие киты зашевелились! Теперь только надо достать денег. У меня есть идея. Обратитесь к Андрею Александровичу Краевскому. (Бильбасов был женат на его дочери Ольге Андреевне Нагель). Другого нет... И ваше дело в шляпе. Он даст денег? Никогда! Так зачем же мне его беспокоить. Чудак человек. Вы бесплатно запишите на его имя десять паев. Это ни вас, ни его ничем не обязывает. Но на подписном листе-его имя будет иметь волшебное значение. Первая муха. За нею потянутся уже настоящие вкладчики. Каждому будет ясно: раз уж Андрей Александрович там, значит это серьезно... Понимаете... Можете и на меня записать столько же, и я вам тоже денег не дам. Как он, так и я с вас их не спросим... 

(Окончание в след. No). 

Вас. Немирович-Данченко.