ИСКУССТВО в МАССЫ
ОЧЕРЕДНЫЕ ЗАДАЧИ НА ФРОНТЕ ПРОИЗВОДСТВЕННЫХ ИСКУССТВ
П
роизводственное искусство является фактором — строителем массовой, бытовой, художественной культуры. Сказать так — значит сказать еще очень мало, потому что сразу же возникает вопрос — о какой масссовой бытовой художественной культуре идет речь? Как и вся культура классового общества в целом, так и тот участок ее, который мы называем бытовой художественной культурой, является не культурой «вообще», а культурой классовой. Отсюда ясно, что вопрос о массовой художественной культуре в условиях советского строительства — это не вопрос о том, что «некрасивыевещи массового потребления, доставшиеся нам в наследство от дореволюционного времени, нужно заменить «красивыми» новыми вещами. Правда, та массовая культура, которая досталась нам в наследство, в целом не может претендовать на высокий художественный уровень. Массы в условиях капиталистического производства пытались преимущественно дешевыми суррогатами. Все рисунки, все формы, все расцветки, которые предназначались для ограниченного кадра обеспеченного потребителя, вульгаризировались при переключении их для массового потребления. Но, если мы даже
будем равняться не по суррогатному искусству, а по высоко квалифицированному искусству, предназначенному, скажем, для высших слоев буржуазии, помещичьего дворянства и т. д., в быту которых было немало «красивых» вещей, можем ли мы считать желательным перенесение этих «красивых» вещей в условия нашего массового рабочего и крестьянского потребления? Конечно, нет. Почему? Потому что все эти рисунки, формы и т. д. предметов бытового потребления данной эпохи в период, когда они обладали живой действенной силой, служили орудием эмоционального и идеологического воздействия на массы со стороны привиллегированных классов, воздействия под тем углом зрения, который был полезен для этих классов. В виду недостатка места остановлюсь только на одном примере — на оборудовании жилища и костюма дворянства эпохи кануна Великой французской революции. Возьмем ли мы огромные юбки-кринолины на металлическом обруче, совершенно исключавшие возможность трудовых процессов от женщины и требовавшие обширных аппартаментов, возьмем ли мы пуфы и коротенькие гнутые кушетки, на которых можно было только кокетливо прилечь, возьмем ли мы золоченые кареты, самой причудли
вой формы и орнаментики по контрасту с крестьянскими телегами, — и нам станет ясным социальный смысл всего этого оборудования, как средства классового размежевания, как средства производить импонирующее впечатление, воздействовать на чувства массы, убедить ее в том, что перед нею другая человеческая порода — люди «голубой крови». Эти
свои классовые функции стиль данной эпохи безусловно выполнял.
В настоящее время эти старые стили свою первичную силу потеряли, но еще до сих пор, как мертвый груз, заполняют все поры современной массовой продукции. Можно без всякой натяжки сказать, что, как и до-новаторская буржуазная архитектура, так и весь комплекс бытового окружения в одинаковой мере отличались величайшей эклектичностью.
В мебели более дорогого типа господ
ствовали формы, подражавшие готическим соборам, старой немецкой архитектуре (в буфетах), а в большинстве дешевых образцах мебели господствовал пресловутый стиль модерн. Если же говорить о специально художественных комплексах из буржуазных квартир, то все они сознательно строились по линии воспроизведения того или иного стиля, связанного с эпохой максимального «антуражного» расцвета дворянства 18 века (стили последних Людовиков). Ничуть не благополучнее в этом отношении обстоит и в текстиле, где эту прямую подражательность культурам, созданным феодально-дворянской и буржуазной
Стандартный рабочий дом
Роттердам, Голландия
Пятая Звенигородская, Красная Пресня—
«унылая улица
ОЧЕРЕДНЫЕ ЗАДАЧИ НА ФРОНТЕ ПРОИЗВОДСТВЕННЫХ ИСКУССТВ
П
роизводственное искусство является фактором — строителем массовой, бытовой, художественной культуры. Сказать так — значит сказать еще очень мало, потому что сразу же возникает вопрос — о какой масссовой бытовой художественной культуре идет речь? Как и вся культура классового общества в целом, так и тот участок ее, который мы называем бытовой художественной культурой, является не культурой «вообще», а культурой классовой. Отсюда ясно, что вопрос о массовой художественной культуре в условиях советского строительства — это не вопрос о том, что «некрасивыевещи массового потребления, доставшиеся нам в наследство от дореволюционного времени, нужно заменить «красивыми» новыми вещами. Правда, та массовая культура, которая досталась нам в наследство, в целом не может претендовать на высокий художественный уровень. Массы в условиях капиталистического производства пытались преимущественно дешевыми суррогатами. Все рисунки, все формы, все расцветки, которые предназначались для ограниченного кадра обеспеченного потребителя, вульгаризировались при переключении их для массового потребления. Но, если мы даже
будем равняться не по суррогатному искусству, а по высоко квалифицированному искусству, предназначенному, скажем, для высших слоев буржуазии, помещичьего дворянства и т. д., в быту которых было немало «красивых» вещей, можем ли мы считать желательным перенесение этих «красивых» вещей в условия нашего массового рабочего и крестьянского потребления? Конечно, нет. Почему? Потому что все эти рисунки, формы и т. д. предметов бытового потребления данной эпохи в период, когда они обладали живой действенной силой, служили орудием эмоционального и идеологического воздействия на массы со стороны привиллегированных классов, воздействия под тем углом зрения, который был полезен для этих классов. В виду недостатка места остановлюсь только на одном примере — на оборудовании жилища и костюма дворянства эпохи кануна Великой французской революции. Возьмем ли мы огромные юбки-кринолины на металлическом обруче, совершенно исключавшие возможность трудовых процессов от женщины и требовавшие обширных аппартаментов, возьмем ли мы пуфы и коротенькие гнутые кушетки, на которых можно было только кокетливо прилечь, возьмем ли мы золоченые кареты, самой причудли
вой формы и орнаментики по контрасту с крестьянскими телегами, — и нам станет ясным социальный смысл всего этого оборудования, как средства классового размежевания, как средства производить импонирующее впечатление, воздействовать на чувства массы, убедить ее в том, что перед нею другая человеческая порода — люди «голубой крови». Эти
свои классовые функции стиль данной эпохи безусловно выполнял.
В настоящее время эти старые стили свою первичную силу потеряли, но еще до сих пор, как мертвый груз, заполняют все поры современной массовой продукции. Можно без всякой натяжки сказать, что, как и до-новаторская буржуазная архитектура, так и весь комплекс бытового окружения в одинаковой мере отличались величайшей эклектичностью.
В мебели более дорогого типа господ
ствовали формы, подражавшие готическим соборам, старой немецкой архитектуре (в буфетах), а в большинстве дешевых образцах мебели господствовал пресловутый стиль модерн. Если же говорить о специально художественных комплексах из буржуазных квартир, то все они сознательно строились по линии воспроизведения того или иного стиля, связанного с эпохой максимального «антуражного» расцвета дворянства 18 века (стили последних Людовиков). Ничуть не благополучнее в этом отношении обстоит и в текстиле, где эту прямую подражательность культурам, созданным феодально-дворянской и буржуазной
Стандартный рабочий дом
Роттердам, Голландия
Пятая Звенигородская, Красная Пресня—
«унылая улица