можность выжимать изъ народа всѣ соки, отказывать ему въ удовлетвореніи самыхъ насущныхъ его потребностей, чередовать политику циническихъ насилій и лицемѣрныхъ манифестовъ, она обращаетъ ея властителей въ жрецовъ кроваваго культа обоготворенной монархіи, представленіе о которой въ народномъ сознаніи постепенно, но неразрывно скрѣпляется съ угнетеніями и страданіями, съ кровью и слезами.
Насталъ ли моментъ, когда передъ офицерами и солдатами русской арміи открывается роковой вопросъ: кому должны они служить — русскому самодержавію, этому жестокому божеству, которое поведетъ ихъ усмирять огнемъ и мечемъ города и деревни, или русскому народу? Какъ ни искоренять у людей ихъ привязанности, ихъ воспоминанія дѣтства, ихъ совѣсть, но рано пли поздно она заговоритъ — и тогда ее не заглушишь истрепавшимися созвучіями о престолѣ, не заглушишь и страхомъ. Не послѣднее безумство нашей политической системы заключается въ томъ, что опа не можетъ не толкать армію на революціонный путь. Армія будетъ революціонна, такъ какъ никакая военная дисциплина не имѣетъ безграничной власти пересоздавать людей по образу и подобію, угодному начальству. Неужели это не видно? Или и здѣсь après nous le déluge? Обратное предположеніе не допустимо: если армія превратится въ гвардію янычаръ, не будетъ ли это признакомъ глубочайшей деморализаціи, при которой Россія въ столкновеніи съ другими странами напередъ обречена на полное пораженіе? Политическая свобода не уничтожаетъ темныхъ сторонъ современнаго милитаризма, но она создаетъ атмосферу законности, она укрѣпляетъ въ правительствѣ традицію, что нормально и постоянно могутъ служить лишь законныя средства, она дѣлаетъ невозможной вѣчную междуусобную войну, дѣлаетъ невозможнымъ для правительства систематическое злоупотребленіе арміей, для арміи — полный разрывъ съ народомъ. И намъ думается, что, быть можетъ, пи одинъ элементъ русскаго общества не заинтересованъ въ такой степени, не долженъ болѣе жадно стремиться къ внутреннему освобожденію нашего отечества, чѣмъ мыслящіе элементы въ арміи. А между тѣмъ на нихъ лежитъ огромная нравственная отвѣтственность, и они болѣе, чѣмъ кто-нибудь, могутъ помочь намъ выйти изъ окружающей ночи. Мы увѣрены, что не физическій страхъ удерживаетъ ихъ стать въ ряды борцовъ за политическую свободу, а болѣзненное чувство, что они измѣняютъ данной присягѣ. Но пусть они вспомнятъ о ихъ первой, великой присягѣ передъ Россіей. Наконецъ, пусть они поймутъ, что одно мирное пріобщеніе арміи къ исповѣданію политической свободы есть величайшій шагъ, ускоряющій свѣтлый день ея пришествія въ наше отечество. Въ тотъ день, когда бюрократія убѣдится, что она не можетъ принудить русскихъ офицеровъ и русскихъ солдатъ вести братоубійственную войну, хотя бы эти офицеры и солдаты не начинали противъ нея вооруженнаго возстанія, царству ея придетъ конецъ: прогнившее зданіе нашего государственнаго строя не сможетъ болѣе держаться, такъ какъ вынуто будетъ основаніе, на которомъ оно держалось,—и правительство капитулируетъ. За послѣдніе годы вообще у нашихъ бюрократическихъ властителей сонъ сталъ безпокоенъ: глухой рокотъ народной смуты мѣшаетъ имъ вкушать сладостный покой ночи. Но со всякимъ постояннымъ шумомъ свыкается человѣческое ухо — и съ прибоемъ морской волны, и съ гудѣніемъ фабричнаго колеса. Давно раздается этотъ шумъ смуты, постоянно онъ наростаетъ, — и все же присутственныя мѣста цѣлы, Петербургъ не взятъ приступомъ, и ни одна рука еще не начертала па стѣнахъ министерствъ огненныхъ словъ. Спите спокойно! Но среди этой смуты слышатся голоса, отъ которыхъ содрагается сердце у самыхъ безстрашныхъ вождей бюрократической арміи. Одно движеніе тамъ, въ этихъ массахъ, заключенныхъ по казармамъ, откуда каждую минуту можно вывести ихъ противъ бунтовщиковъ, — это движеніе моментально отнимаетъ покой и сонъ и приводитъ въ настоящее изступленіе. Скажемъ болѣе — это звучитъ парадоксомъ : участіе арміи въ борьбѣ за русскую свободу есть, можетъ быть, самая вѣрная гарантія безкровности этой борьбы. Союзъ арміи съ властью не остановитъ народнаго движенія — союзъ арміи съ народомъ заставитъ власть дать условія нормальной жизни и народу, и арміи.
Внѣшняя политика Россіи въ настоящее время есть миролюбивая политика — это должны признать и тѣ, которые, являясь свидѣтелями современныхъ событій па Балканскомъ полуостровѣ, спрашиваютъ себя: достойна ли она великой страны, и нужноли было жертвовать нашими лучшими традиціями въ восточной политикѣ? Причина этого миролюбія намъ ясна, и мы не считаемъ нужнымъ закрывать на нее глаза. Современное русское правительство не можетъ вести войны, оно сдѣлаетъ все возможное и невозможное, чтобы ея не было — но почему? Ему нужна армія внутри страны; разсчитывать въ случаѣ войны на какой-нибудь общественный энтузіазмъ, въ родѣ того, который былъ въ 1877—78 г., пока оно остается вершителемъ судьбы Россіи, оно не можетъ: довѣріе, уваженіе къ власти безвозвратно
потеряно. Для войны нѣтъ достаточныхъ матеріальныхъ средствъ но еще болѣе нѣтъ сколько - нибудь достаточныхъ моральныхъ рессурсовъ — и на эту сторону дѣла стоитъ обратить вниманіе и тѣмъ, кто не чувствуетъ особенной склонности легкомысленно подвергать Россію кровавымъ превратностямъ, кто искренно желаетъ ей мира. Въ современномъ состояніи народовъ — жестокомъ, безпощадномъ — не одни дальнобойныя орудія и панцырные флоты рѣшаютъ дѣла, Необходима наличность моральнаго фонда, извѣстнаго порядка, свободы и справедливости въ странѣ, наличность не рабскаго, а истинно патріотическаго духа — и въ странѣ, и въ арміи. Деспотизмъ не всегда кратчайшая, но всегда неизмѣнно вѣрная дорога къ пораженію. Какъ краснорѣчиво еще на нашей памяти преимущества политической свободы были засвидѣтельствованы во время китайско-японской войны! Лишь полная гласность и отвѣтственность, при отсутствіи которыхъ неизбѣжно выростаютъ наглыя хищенія, можетъ обезпечить въ критическій моментъ и матеріальную силу — иначе армія въ рѣшительную минуту окажется безъ оружія, безъ пищи, безъ одежды и безъ медицинской помощи. Такъ было и въ Крымскую войну, такъ было и въ послѣднюю турецкую кампанію — и сколькими человѣческими жизнями мы заплатили за соблюденіе бюрократической тайны! И если единственный raison d être существованія постоянныхъ армій есть національная оборона, то ничѣмъ русская армія въ настоящее время не можетъ служить ея дѣлу въ большей степени, какъ участіемъ въ борьбѣ за политическую свободу. Только такимъ путемъ можетъ насъ миновать кровавая расплата, которая была произведена на поляхъ Іены и Седана за грѣхи правительствъ. А темпъ событій такъ ускоряется, международная атмосфера постоянно скопляетъ въ себѣ все большіе и большіе запасы электричества — будетъ ли она всегда разряжаться безъ грозы? Кто можетъ это сказать? Не будемъ желать, конечно, войны, сдѣлаемъ все возможное для ея предотвращенія, но не будемъ и закрывать глазъ, что роковыя обстоятельства могущественнѣе всякихъ доброжелательныхъ усилій, и будемъ готовы.
Лишь та мирная политика прочна, которая проникнута искреннимъ желаніемъ оберегать мирную жизнь и развитіе народа, а не чувствомъ самосохраненія деспотическаго правительства. Мы не пожертвуемъ жизнью ни одного русскаго солдата за Македонію, но кровь пролилась и въ Ростовѣ, и въ Тихорѣцкѣ, и въ Златоустѣ ; она, навѣрное, прольется въ обезчещенной и обманутой Финляндіи, при имени которой краска стыда бросится въ лицо всякому уважающему себя русскому. Кровь льется подъ пулями и подъ розгами, которыя г. Плеве считаетъ еще болѣе дѣйствительными, чѣмъ пули. Вмѣсто остраго кризиса войны продолжается хроническая нищета и голодовка. 1 Неужели это лишь начало многолѣтняго пути, неужели онъ все время будетъ усѣянъ трупами нашихъ собратьевъ? Повторяемъ, это болѣе всего зависитъ отъ русской арміи. Мы взываемъ къ ея совѣсти, къ ея состраданію, къ ея патріотическому долгу — приготовить лучшее будущее грядущимъ поколѣніямъ.
Впередъ за свободу и Россію! Т—нъ. По-сербски или по-нѣмецки?
Рѣдко въ наши дни въ Европѣ случаются почти одновременно (на протяженіи пяти дней) два событія столь первостепенной важности, какъ бѣлградская кровавая баня 11-го іюня (29-го мая) и германскіе выборы въ рейхстагъ 16-го (3-го) іюня. Еще не засохли кровавыя пятна на полу бѣлградскаго конака, и газеты еще не успѣли передать всѣ подробности жестокаго взрыва народной ненависти въ Сербіи, какъ вниманіе всего міра было направлено на рѣшеніе, выносимое германскимъ народомъ аграрной реакціи. Но событія эти близки не только по времени: для кого политическія новости составляютъ предметъ не празднаго любопытства, а серьезныхъ размышленій, тому ясно обнаруживается общій внутренній смыслъ происшествій 11-го и 16-го іюня. Два народа, сербскій и нѣмецкій, выразили правительствамъ свое недовольство ими. Только сдѣлано это было двумя различными средствами, соотвѣтственно различію въ политическомъ и культурномъ состояніи обѣихъ странъ. На нашихъ глазахъ исторія произвела, на основаніи метода различія, любопытнѣйшій и въ высокой степени поучительный политическій экспериментъ и притомъ съ такой чистотой и отчетливостью, какая только очень рѣдко возможна въ многосложномъ и запутанномъ ходѣ историческихъ явленій. Если задаться вопросомъ: какъ вліяетъ на проявленіе народнаго недовольства различіе между правовымъ порядкомъ и са
1 Одинъ голодный 1891—92 г. (не считая холеры) унесъ 500000 жизней, т. е.
больше, чѣмъ самая кровопролитная война.
Насталъ ли моментъ, когда передъ офицерами и солдатами русской арміи открывается роковой вопросъ: кому должны они служить — русскому самодержавію, этому жестокому божеству, которое поведетъ ихъ усмирять огнемъ и мечемъ города и деревни, или русскому народу? Какъ ни искоренять у людей ихъ привязанности, ихъ воспоминанія дѣтства, ихъ совѣсть, но рано пли поздно она заговоритъ — и тогда ее не заглушишь истрепавшимися созвучіями о престолѣ, не заглушишь и страхомъ. Не послѣднее безумство нашей политической системы заключается въ томъ, что опа не можетъ не толкать армію на революціонный путь. Армія будетъ революціонна, такъ какъ никакая военная дисциплина не имѣетъ безграничной власти пересоздавать людей по образу и подобію, угодному начальству. Неужели это не видно? Или и здѣсь après nous le déluge? Обратное предположеніе не допустимо: если армія превратится въ гвардію янычаръ, не будетъ ли это признакомъ глубочайшей деморализаціи, при которой Россія въ столкновеніи съ другими странами напередъ обречена на полное пораженіе? Политическая свобода не уничтожаетъ темныхъ сторонъ современнаго милитаризма, но она создаетъ атмосферу законности, она укрѣпляетъ въ правительствѣ традицію, что нормально и постоянно могутъ служить лишь законныя средства, она дѣлаетъ невозможной вѣчную междуусобную войну, дѣлаетъ невозможнымъ для правительства систематическое злоупотребленіе арміей, для арміи — полный разрывъ съ народомъ. И намъ думается, что, быть можетъ, пи одинъ элементъ русскаго общества не заинтересованъ въ такой степени, не долженъ болѣе жадно стремиться къ внутреннему освобожденію нашего отечества, чѣмъ мыслящіе элементы въ арміи. А между тѣмъ на нихъ лежитъ огромная нравственная отвѣтственность, и они болѣе, чѣмъ кто-нибудь, могутъ помочь намъ выйти изъ окружающей ночи. Мы увѣрены, что не физическій страхъ удерживаетъ ихъ стать въ ряды борцовъ за политическую свободу, а болѣзненное чувство, что они измѣняютъ данной присягѣ. Но пусть они вспомнятъ о ихъ первой, великой присягѣ передъ Россіей. Наконецъ, пусть они поймутъ, что одно мирное пріобщеніе арміи къ исповѣданію политической свободы есть величайшій шагъ, ускоряющій свѣтлый день ея пришествія въ наше отечество. Въ тотъ день, когда бюрократія убѣдится, что она не можетъ принудить русскихъ офицеровъ и русскихъ солдатъ вести братоубійственную войну, хотя бы эти офицеры и солдаты не начинали противъ нея вооруженнаго возстанія, царству ея придетъ конецъ: прогнившее зданіе нашего государственнаго строя не сможетъ болѣе держаться, такъ какъ вынуто будетъ основаніе, на которомъ оно держалось,—и правительство капитулируетъ. За послѣдніе годы вообще у нашихъ бюрократическихъ властителей сонъ сталъ безпокоенъ: глухой рокотъ народной смуты мѣшаетъ имъ вкушать сладостный покой ночи. Но со всякимъ постояннымъ шумомъ свыкается человѣческое ухо — и съ прибоемъ морской волны, и съ гудѣніемъ фабричнаго колеса. Давно раздается этотъ шумъ смуты, постоянно онъ наростаетъ, — и все же присутственныя мѣста цѣлы, Петербургъ не взятъ приступомъ, и ни одна рука еще не начертала па стѣнахъ министерствъ огненныхъ словъ. Спите спокойно! Но среди этой смуты слышатся голоса, отъ которыхъ содрагается сердце у самыхъ безстрашныхъ вождей бюрократической арміи. Одно движеніе тамъ, въ этихъ массахъ, заключенныхъ по казармамъ, откуда каждую минуту можно вывести ихъ противъ бунтовщиковъ, — это движеніе моментально отнимаетъ покой и сонъ и приводитъ въ настоящее изступленіе. Скажемъ болѣе — это звучитъ парадоксомъ : участіе арміи въ борьбѣ за русскую свободу есть, можетъ быть, самая вѣрная гарантія безкровности этой борьбы. Союзъ арміи съ властью не остановитъ народнаго движенія — союзъ арміи съ народомъ заставитъ власть дать условія нормальной жизни и народу, и арміи.
Внѣшняя политика Россіи въ настоящее время есть миролюбивая политика — это должны признать и тѣ, которые, являясь свидѣтелями современныхъ событій па Балканскомъ полуостровѣ, спрашиваютъ себя: достойна ли она великой страны, и нужноли было жертвовать нашими лучшими традиціями въ восточной политикѣ? Причина этого миролюбія намъ ясна, и мы не считаемъ нужнымъ закрывать на нее глаза. Современное русское правительство не можетъ вести войны, оно сдѣлаетъ все возможное и невозможное, чтобы ея не было — но почему? Ему нужна армія внутри страны; разсчитывать въ случаѣ войны на какой-нибудь общественный энтузіазмъ, въ родѣ того, который былъ въ 1877—78 г., пока оно остается вершителемъ судьбы Россіи, оно не можетъ: довѣріе, уваженіе къ власти безвозвратно
потеряно. Для войны нѣтъ достаточныхъ матеріальныхъ средствъ но еще болѣе нѣтъ сколько - нибудь достаточныхъ моральныхъ рессурсовъ — и на эту сторону дѣла стоитъ обратить вниманіе и тѣмъ, кто не чувствуетъ особенной склонности легкомысленно подвергать Россію кровавымъ превратностямъ, кто искренно желаетъ ей мира. Въ современномъ состояніи народовъ — жестокомъ, безпощадномъ — не одни дальнобойныя орудія и панцырные флоты рѣшаютъ дѣла, Необходима наличность моральнаго фонда, извѣстнаго порядка, свободы и справедливости въ странѣ, наличность не рабскаго, а истинно патріотическаго духа — и въ странѣ, и въ арміи. Деспотизмъ не всегда кратчайшая, но всегда неизмѣнно вѣрная дорога къ пораженію. Какъ краснорѣчиво еще на нашей памяти преимущества политической свободы были засвидѣтельствованы во время китайско-японской войны! Лишь полная гласность и отвѣтственность, при отсутствіи которыхъ неизбѣжно выростаютъ наглыя хищенія, можетъ обезпечить въ критическій моментъ и матеріальную силу — иначе армія въ рѣшительную минуту окажется безъ оружія, безъ пищи, безъ одежды и безъ медицинской помощи. Такъ было и въ Крымскую войну, такъ было и въ послѣднюю турецкую кампанію — и сколькими человѣческими жизнями мы заплатили за соблюденіе бюрократической тайны! И если единственный raison d être существованія постоянныхъ армій есть національная оборона, то ничѣмъ русская армія въ настоящее время не можетъ служить ея дѣлу въ большей степени, какъ участіемъ въ борьбѣ за политическую свободу. Только такимъ путемъ можетъ насъ миновать кровавая расплата, которая была произведена на поляхъ Іены и Седана за грѣхи правительствъ. А темпъ событій такъ ускоряется, международная атмосфера постоянно скопляетъ въ себѣ все большіе и большіе запасы электричества — будетъ ли она всегда разряжаться безъ грозы? Кто можетъ это сказать? Не будемъ желать, конечно, войны, сдѣлаемъ все возможное для ея предотвращенія, но не будемъ и закрывать глазъ, что роковыя обстоятельства могущественнѣе всякихъ доброжелательныхъ усилій, и будемъ готовы.
Лишь та мирная политика прочна, которая проникнута искреннимъ желаніемъ оберегать мирную жизнь и развитіе народа, а не чувствомъ самосохраненія деспотическаго правительства. Мы не пожертвуемъ жизнью ни одного русскаго солдата за Македонію, но кровь пролилась и въ Ростовѣ, и въ Тихорѣцкѣ, и въ Златоустѣ ; она, навѣрное, прольется въ обезчещенной и обманутой Финляндіи, при имени которой краска стыда бросится въ лицо всякому уважающему себя русскому. Кровь льется подъ пулями и подъ розгами, которыя г. Плеве считаетъ еще болѣе дѣйствительными, чѣмъ пули. Вмѣсто остраго кризиса войны продолжается хроническая нищета и голодовка. 1 Неужели это лишь начало многолѣтняго пути, неужели онъ все время будетъ усѣянъ трупами нашихъ собратьевъ? Повторяемъ, это болѣе всего зависитъ отъ русской арміи. Мы взываемъ къ ея совѣсти, къ ея состраданію, къ ея патріотическому долгу — приготовить лучшее будущее грядущимъ поколѣніямъ.
Впередъ за свободу и Россію! Т—нъ. По-сербски или по-нѣмецки?
Рѣдко въ наши дни въ Европѣ случаются почти одновременно (на протяженіи пяти дней) два событія столь первостепенной важности, какъ бѣлградская кровавая баня 11-го іюня (29-го мая) и германскіе выборы въ рейхстагъ 16-го (3-го) іюня. Еще не засохли кровавыя пятна на полу бѣлградскаго конака, и газеты еще не успѣли передать всѣ подробности жестокаго взрыва народной ненависти въ Сербіи, какъ вниманіе всего міра было направлено на рѣшеніе, выносимое германскимъ народомъ аграрной реакціи. Но событія эти близки не только по времени: для кого политическія новости составляютъ предметъ не празднаго любопытства, а серьезныхъ размышленій, тому ясно обнаруживается общій внутренній смыслъ происшествій 11-го и 16-го іюня. Два народа, сербскій и нѣмецкій, выразили правительствамъ свое недовольство ими. Только сдѣлано это было двумя различными средствами, соотвѣтственно различію въ политическомъ и культурномъ состояніи обѣихъ странъ. На нашихъ глазахъ исторія произвела, на основаніи метода различія, любопытнѣйшій и въ высокой степени поучительный политическій экспериментъ и притомъ съ такой чистотой и отчетливостью, какая только очень рѣдко возможна въ многосложномъ и запутанномъ ходѣ историческихъ явленій. Если задаться вопросомъ: какъ вліяетъ на проявленіе народнаго недовольства различіе между правовымъ порядкомъ и са
1 Одинъ голодный 1891—92 г. (не считая холеры) унесъ 500000 жизней, т. е.
больше, чѣмъ самая кровопролитная война.