Манчжурии , где „как-бы чудятся эти сопки, залитые кровью русских солдат, и где корнет-а-пистон как бы спрашивает: „За что мы здесь помираем? — раз-два-три, раздва-три... Эс-та-та-та!
Но я уже не слушал. Потрясенный сном негра, я выключил радио-приемник и отдался игре воображения,
Я старался представить себе этого чуткого, тонко понимающего музыкального руководителя.
Каков он в жизни? Живет-ли он так-же, как и мы все, или иначе?
Нет, конечно, иначе.
Человек, так остро чувствующий „Сон негра или польку „Бабочку , не может жить, как мы, грешные.
Проснувшись утром, он глядит на потолок и вздыхает:
— Передо мной такой простенький, такой белый потолок... Но на этом потолке выступают пот и кровь. Здесь мы видим труды далекого подневольного времени царизма... Из голодных деревень, таких серых, таких забитых, таких голодных, тянулись в город сезонные рабочие, маляры и штукатуры... Сейчас перед нами потолок, сделанный одним из таких штукатуров. Итак — потолок угнетенного штукатура...
Пояснив потолок, музыкальный руководитель одевается и пьет кофе.
Кофе...
— Кофе — этот вкусный, этот такой бодрящий напиток... Он растет под знойным солнцем юга, где-нибудь на Малайских островах... — любовно поясняет руководитель жене: — малайцы — это такой рабский народ, угнетенный колониальной политикой...
Итак, налей мне еще стакан кофе, в котором как бы слышатся стоны малайских пролетариев...
Музыкальный руководитель пьет разъясненное кофе, а в это время его сынок репетирует на рояле гаммы.
— Гамма до-мажор... — поясняет в перерыве музыкальный руководитель. — Она вся такая светлая, такая бодрая, как работа заводской машины... Сначала — до, потом — ре, потом — ми... Ритмично, в правильном движении вперед, к поставленной цели... Итак, прослушайте гамму домажор!
И даже, случайно ударившись головой о косяк, он, этот изумительный человек, остается верен себе:
— Сейчас вы прослушали (поясняет он, почесывая ушибленное место) такую маленькую пьеску-шутку, пьескуминиатюрку: „Удар головой . В ней нет особой программности, особого такого глубокого содержания. Но все-же она будит мысль, призывая трудящихся зорко следить за своими врагами, подстерегающими их на каждом шагу новой, такой свободной, такой трудовой прекрасной жизни.
Ив. Прутков
СОВРЕМЕННЫЙ САМСОН ИЛИ
Рисунок В. Антоновского
Колонны Исаакиевского собора, вследствие
оседания почвы, дают трещины.
— НОВЫЙ СПОСОБ САМОУБИЙСТВА
ПОРТРЕТ
Червонцы не валяются в Союзе, как просо, Но можно действовать наверняка,
Если притти к дверям Наркомпроса И предложить... „Середняка .
Портрет акварелью, маслом-ли, тушью, Лишь-бы — пейзанище вглубь и вширь...
Подхалим с невеждой заинтересуются чушью И скажут сладенько: „ведь вот —богатырь?!
Купят „Середняка в ботфортах и в гриве. Фон — Волховстрой, и трактор в руках.
Поработал „художник на крестьянской ниве И талант в стране не зачах...
Увидит портрет представитель окраин, В музейный фонд обратясь,
Заберет портрет смуглолицый хозяин, Не ударит лицом в столичную грязь...
Глядишь, в далеком, Наманганском музее Туземцев под-ряд прошибает слеза. Висит „Середняк . Стоят ротозеи И честно на чучело пялят глаза...
Анатолий Васильевич! Вы — добрый, -предобрый, Защитник ИЗО и МУЗО в стране!! Зачем вы не заняли яда у кобры, Чтоб жалить халтуру на полотне?!
Александр Флит